Другие небеса.
Вика. И грянул гром.
Вика продолжала придерживаться позиции, что все это - то ли иллюзия, то ли временное явление, типа понарошку. Потому что такого не может быть.
Жила себе была девочка, собиралась встретиться со своими ребятами в ГЧ. Показать,что она нарисовала. И вдруг тебе такое. Ей совершенно не хотелось как-то надолго уезжать из дома, хотя грядущие экзамены доставали конкретно. И в школу идти не хотелось, вообще ничего не хотелось. Лучше всего было бы сесть у себя в комнате и сидеть. И чтобы никто не лез и не объяснял ей, какая она ленивая. Вообще, очень надоело быть хуже других. Это еще с начальной школы началось. С заслуженной учительницы, у которой были любимчики и наоборот. Лучшая в городе школа, в которой Викушка стала там что-то типа аутсайдера в классе. Дразнили, пока не накостыляла кой-кому. Вообще, она с
детства была девочкой рослой, но миролюбивой как по характеру, так и по воспитанию – и в семье учили всех любить, и воскресную школу закончила. А сейчас стало все неинтересно, все надоело. И никаких сил, чтобы готовиться к экзаменам. Вика перестала делать домашние задания. Стала получать двойки. Но рассказать об этом дома она не могла никак, она не доверяла родителям. Потому что мать ее постоянно воспитывала, и ставила в пример ее врагов. Вика уже совсем отчаялась.
А тут ни с того ни с сего - какое-то попадание. Как-то несерьезно. Зато тут можно порисовать – никто не будет придираться и говорить, что каникулы закончились и пора браться за ум. И что в пятнадцать лет пора думать о будущем.
Вика брела к источнику вслед за Даней и разглядывала окрестности. Вокруг все было синим-синим. Все окрестности светились как газовая горелка, свет лился то ли с неба, то ли с земли, покрытой морем подснежников. Это было так нереально красиво, что даже непонятно было, как это нарисовать.
Вдруг ей послышался какой-то звук слева от тропинки, там, где за холмиком была поляна, которую они исследовали, когда искали березы и клены, которые давали сок. Там, помнится, был только негустой орешник и тоже собирались расцветать подснежники. Звук был похож на громовой раскат.
- Дань! Ты что-нибудь слышишь?
- А? Что? Птички какие-то. Я думаю, это синички, - оглянулся мальчик, – а ты знаешь, что завтра Благовещениье? Мы с мамой обычно помогаем бабушке печь из теста жаворонков, – он грустно улыбнулся. – Очень вкусно!
- Да нет, не птички. Больше ничего не слышал? Как будто кто-то вздохнул. Или гром прогремел.
- Да ну, кто еще там вздохнул. Тебе показалось. А грому рано – грозы только к маю будут, когда потеплеет.
Они подошли к родникам. Набрали по баклажке и так, разговаривая, вернулись обратно в лагерь. Заглянули в автобус, дали водички попить народу, спросили, кого в туалет проводить. И тут опять что-то прогрохотало.
- Ну, слышал? – спросила Вика Даньку.
- Странно, - пожал тот плечами. – На всякий случай нужно в автобус вещи затащить, что пораскидали. А вообще небо чистое.
- Иногда бывает гроза даже жимой, - поднял голову Александр. – Года два нажад тут, в Воронеже в декабре была.
- Как Вы себя чувствуете, - спросила Вика. – Вам лучше?
- Жнаешь, штранно как-то. Вроде шлабость, а легкошть какая-то. Там шочку нет? И дешны чешутшя. Похоже, новые жубы раштут!
- Держите, - заторопилась девочка. – А кушать не хотите? Мы тут суп варили, скоро обедать будем, кто захочет.
- Нет, - помотал головой казак. – Только вот попить еще. И пошпать. Шпашибо!
Ночью шел дождь. Гроза, видно, прошла в отдалении.
Утром все было чистым и умытым. Солнышко сверкало в повисших на кустах дождинкам, еще не упавшим на землю. Даня и Анечка стали собирать дрова, разжечь-то костер удалось сразу - под автобусом предусмотрительно навалили достаточно топлива на всякий случай. Но тратить всё было ни к чему, неизвестно какая погода грядет. Апрель еще. Печку почти не включали - экономили бензин, было тепло, народ уже три дня почти не выходил из автобуса, надышали. То есть, было почти комфортно, но когда все заболели, многие жаловались, что их морозит, видно, была температура. Жаловались на то, что ломит кости, даже до кожи было больно дотрагиваться. Тошнило. Мишку вообще рвало, поэтому он устроился с краешку, поближе к выходу. И регулярно бегал он в места общего пользования, пока не заснул.
Вика взяла баклажку и пошла к родникам. Тропинка стала уже вполне заметной, она рассекала лес и кустарники прямой стрелой, мужчины, пока не заболели, хорошо поработали, дружно повырубав все лишнее на пути, кое-где даже некоторые деревца выкорчевав.Так что запас дров на будущее был. Птичье пение было громким и радостным. Вика вдруг услышала яркий птичий голос в общем хоре, и поняла, что это песня соловья!
Набрав воды, она направилась к лагерю, и вдруг ей показалось, что с той полянки, где она слышала какой-то звук, когда вчера шла здесь с Даней, донесся чей-то протяжный жалобный стон. Она осторожно свернула с тропинки и подкралась к поляне, стараясь не наступить на какую-нибудь сухую веточку, разводя перед собой мокрые кусты.
Вдруг она чуть не вскрикнула от неожиданности. Прямо перед ней лежала огромная туша пепельно-серебристого цвета. Вика поняла, что это тот самый дракон, которого они все видели у родника. И он никуда не улетел. Вот он. Это его бок или спина. Она подошла сзади. Ей показалось, что он чуть шевельнулся. И снова замер, тихонько застонав. Не думая, Вика протянула руку, чтобы пожалеть, и тут же отдернула, чуть прикоснувшись, ругая себя за такую неосторожность. Она прислушалась, пытаясь понять, как он.
- Плохо... Мне очень плохо, - как будто услышала она. - Больно! Пить...
Девочка сделала несколько шагов, обойдя полянку справа и оказалась рядом с головой сказочно красивого существа. Он приоткрыл огромные зеленоватые глаза и Вика снова услышала: "Пить..."
Машинально она поднесла ко рту существа баклажку и вылила ее туда.
Гигант проглотил воду, прикрыл глаза и замер.
Вика с колотящимся сердцем осторожно отступила и вернулась на тропинку к источнику. Она решила никому не рассказывать о своей глупости.