Письмо принцессы Гессен-Дармштадтской Аликс Цесаревичу Николаю Александровичу.
На английском языке с переводом на русский.
№ 45. Harrogate.
June 11th 1894.
My own sweet Darling,
This second Seibert has brought me your № 36, which you tell me not answer, as you will be gone before you got mine—but if I am not very much mistaken, you can get it before leaving, as I shall send it by the night post, which gets at 3 p.m. to London; if I write express on it, I think you ought to get it before starting Friday morning. I am better off, as I shall get a letter every day, but will you get up to 45, do you think? Too delightful to think that, if God will, that in a few days, I might almost say, we shall be in each other’s arms. But when are you arriving—I was to remain here till the 20th.//
Please, answer by telegram whether it suits you, if Ludwig meets you at Gravesend and bring you on straight alone to Walton.
They want so much to know what champagne you like, sweet or dry. They are in quite an excitement at your visit.
A good kiss for your dear sweet letter; I am quite melancholy that I cannot any longer write to you. What am I to do, without speaking to you everyday?
So you have been again drenched, I am so sorry.
Certainly, I can read линейка, as we possess one at home, sweet home, – and nearly always drive in it—thanks to that carriage I was not killed a few// years ago, when we shot down a bank.
And you are off from time to time to Petrhoff—the little house – how sweet it must be—I remember where it stands because of the tower there.
It must be a pleasure to have the band and your whole regiment to-gether. Thank the little ones for their good wishes, will you?
My writing to-day is again vile, as I am writing in a great hurry to be ready for supper, and then immediately Seibert must take this to the post.
Well, I am going to be godmother to the twins, and they are going to be called after us both on Wednesday morning.// The christening is to be—on purpose—easier than they had intended as then I can go to it in Church at 11, and nobody except the other relations and God parents will be present, no one is to know where it is, otherwise crowds will come. As it is, today, there was an immense mass of people staring into the carriage when I came out from my bath, (out of the house, I hope you understand)—as they have found out that I go there in the morning. When this afternoon there were more than ever, and they followed a good long time, making Schneiderlein,// and me furious, and Louise would ask me loudly why so many people were there, and I tried to stop her in German.
It is true that the Ozeroffs are leaving Frankfurt & having promoted to some other town?
What am I to do everyday without writing to you? Oh, beloved, adores child, God bless you and may He be near you – I shall daily read the prayers of those at sea and pray for you.
Oh it is great. – I adore you. – I wish I could write a nicer letter, as it will be your last before the// journey, but when one’s heart is fullest, the mouth remained closed. Words are too poor to express my deep love for you.
I love you and worship you, tho’ you are a mortal creature and a naughty boy sometimes. A good many tender kisses and wishes for you happiness and welfare.
Боже тебя храни!
Ever, darling Nicky sweet your own deeply loving and ever truly devoted bride and a little love.
Alix.//
I enclose a cutting from the Harrogate papers.
«Still wie die Nacht,
Tief wie das Meer
Oh Mensch muss Deine Liebe sein,
Wie Glockenklang
So tief und hehr,
Und wie das Licht der Sonne rein».
№ 45. Хэррогейт.
11 июня 1894.
Мой милый и дорогой,
В эту секунду Сейберт принес мне твое письмо № 36, на которое ты просишь не отвечать, поскольку уедешь, не получив моего ответа. Но если я не очень ошибаюсь, ты сможешь его получить, так как я отошлю его вечерней почтой, которая приходит в 3 часа дня в Лондон, и если я помечу отправление как экспресс, то, думаю, ты получишь его перед отъездом в пятницу утром. Со мной все в порядке, так как я буду получать письма каждый день, но ты как думаешь, дойдешь до 45? Слишком восхитительно думать, что через несколько дней, если Богу будет угодно, мы окажемся в объятиях друг друга. Но когда ты прибудешь – я должна быть здесь до 20-го.//
Пожалуйста, ответь телеграммой, устраивает ли тебя, если Людвиг встретит тебя в Грейвсенде и привезет совсем одного в Уолтон.
Они все очень хотят знать, какое шампанское тебе нравится, или ты хочешь попробовать. Они все в совершенном волнении от твоего предстоящего визита.
Крепко целую тебя за твое чудесное письмо. Мне грустно от того, что не смогу больше писать тебе. Что мне делать без наших ежедневных разговоров?
Мне очень жаль, если ты снова промок.
Конечно, я могу прочитать линейка, поскольку в моем доме, милом доме она тоже есть. Мы на ней почти всегда катаемся. Благодаря этому экипажу, я не погибла несколько// лет назад, когда мы сорвались с берега.
Итак, время от времени, ты уезжаешь в Петергоф, в тот маленький дом, как это должно быть мило. Я помню, где он расположен, благодаря башенке.
Какое, должно быть, удовольствие, что вместе весь полк и оркестр. Поблагодари ребят за их пожелания, хорошо?
У меня сегодня опять плохой почерк, поскольку я пишу в спешке, стремясь успеть к ужину, а потом Сейберт должен немедленно отнести это письмо на почту.
Итак, я буду крестной матерью близнецам, и их назовут в нашу честь. Крещение состоится в среду утром// специально раньше, чем они намеревались, так как тогда я пойду на него в церковь в 11, и никто, кроме остальных родственников и крестных родителей не будет присутствовать, и никто не должен знать об этом, иначе соберутся толпы людей. Сегодня огромная людская масса заглядывала в окна экипажа, когда я уезжала из купальни (т.е. из дома, надеюсь, ты меня понимаешь), так как они разузнали, что я езжу туда утром. Но в этот полдень толпа была больше, чем обычно, и следовала за нами довольно долго, что привело в ярость Шнайдерляйн// и меня. Крошка Луиза спрашивала громко, почему столько много людей, и я попыталась прервать ее по-немецки.
Правда, что Озеровы покидают Франкфурт, так как их перевели в какой-то другой город?
Чем я буду заниматься каждый день, когда не смогу тебе писать? О, любимый, обожаемый, благослови и храни тебя Бог. Я каждый день буду молиться о тех, кто в море, и молиться за тебя.
О, это замечательно. – Я обожаю тебя. – Мне хотелось бы написать письмо получше, так как это будет последнее перед твоим// путешествием. Но когда твое сердце переполнено, то уста молчат. Слова слишком бедны, чтобы выразить всю мою глубокую любовь к тебе.
Я люблю тебя, обожаю тебя, хоть ты и смертное создание, и временами несносное. Целую тебя нежно множество раз и желаю счастья и благоденствия.
Боже тебя храни!
Всегда, дорогой Ники, твоя глубоко любящая и вечно преданная невеста и любовь
Аликс.//
Прилагаю заметку из газеты Хэррогейта.
«Тиха как ночь,
Глубока как море
О, люди, любовь твоя,
Как колокольный звон
Глубока и величественна,
И как солнца свет чиста».
[Перевод с нем. А.Н. Голякова].