Опубликовано в альманахе АСТРА НОВА 1/19
На границе между явью и сном ко мне приходит одно видение: я открываю дверь на улицу, а за ней – настоящая зима, белая, снежная. Накатывает непередаваемое ощущение близости Рождества. Потом приходят другие, о первых сутках пребывания на Голконде. Медленно, крупными хлопьями, падает снег. Оранжевый снег, собирающийся в бурые сугробы: по составу он ближе к земной нефти. Ал носится по парку, совершая нелепые прыжки из-за меньшей силы тяжести. Ловит на синтетический язык падающие снежинки, изображая щенячий восторг. Наверно, вспоминает о временах, когда был живым псом, а не киборгом с нано-реконструированным мозгом. Единственный мой товарищ по долгому путешествию в зиму. В усадьбе играет музыка, перед домом проецируется праздничное тривидео столетней давности.
Думал ли я, вступая в портал, чем всё обернётся? На пересадочной станции Квадриги одиннадцать дверей. Помещение было заброшено, как и сам город. Разметки на дверях никакой, и мне пришлось открывать их все, пока за одной не оказалась оранжевая зима.
– Эта затея плохо пахнет, – сказал Ал.
Мы с Алом давно вместе. Когда-то я подобрал щенка на улице – тогда я мог позволить себе быть добрым. С тех пор он всегда со мной. Вместе мы попали в ужасную аварию, вместе прошли реабилитацию, сделавшись киборгами. Единственным спасением стало согласиться на нейрозамещение. Наверно, никто не стал бы возиться с собакой, но в корпорации увидели в этом хорошую рекламу: мальчик и его пёс. Родители никогда не расплатились бы за те чудеса, что нам предоставили, но всё решилось само собой: мы стали рекламными рабами и лет через тридцать-сорок смогли бы выйти из-под опёки. На самом деле – довольно безбедное существование, хотя я и уставал от избыточного внимания.
– Полцарства за коня? – в сотый раз повторяет он древнюю цитату: я так и не удосужился посмотреть, откуда. – Догоняй!
С ним совершенно невозможно разговаривать! Стоило расширять сознание, чтобы забить его всей этой буддисламской чепухой про хлопки одной ладонью по голове лысого раба? Я слепил холодный шар из оранжевой массы и бросил в Ала. Он поймал снежок на лету. Хорошо! Почти как раньше.
…Здесь, в парке, света совсем мало. Серый снег и серый лёд, едва отражают его. Меня наверно давно занесло бы, но здесь постоянно дует ветер. Только такой мертвец, как я, способен выдержать его постоянный напор. Вокруг меня – парк ледовых скульптур, замороженных до твёрдости камня. Странно изогнутые, абстрактные фигуры, мало напоминают привычных существ и персонажей, но наблюдать за ними интересно. Каждая статуя слабо подсвечена изнутри… Жаль, что сейчас я не могу ими любоваться: я могу смотреть только вверх.
…Первой я убил подружку в Рио. Случайно застрелил, приняв за вора. Заигрался в театрализацию, будь она неладна! Потом побоялся разбирательств и сбежал. Это была катастрофа: все контракты рушились, а находясь в тюрьме, я не смог бы расплатиться за импланты. Меня страшило, что их просто изымут. И я бежал. Каждое новое убийство давалось легче. Все ли убитые были негодяями? Не уверен. Но чем дольше существуешь, тем меньше остаётся у тебя выбора. Последним я убил самого себя – точнее, те живые клетки и органы, что ещё оставались у меня. Иначе не смог бы на Голконде обходиться без скафандра. Иногда, чтобы выжить приходится лишить себя жизни. Вот такой парадокс.
Я стал профессионалом. Собирал информацию о киллерах. Многие авторы утверждали, что человек – прирождённый убийца. Помнится, один профессор писал, что наш вид стал разумным только благодаря тому, что съел неандертальцев. Кабинетные умники могут придумать что угодно. Не скажу, что мне это нравилось, но я здорово поднаторел находить себе оправдания.
Ал был не таким. Он шёл за мной, потому что это был я. Его хозяин и друг. Он и умер как настоящий пёс – наверно, такими были древние самураи. В свойственной псу манере он сказал, что затея с Голкондой «плохо пахнет». Но идти в портал не отказался.
Я спросил:
– Что здесь не так?
– Из этой дыры нет возврата.
«Очередной коан» – я решил не обращать внимания.
…Мне была нужна уединённая планета, чтобы переждать фатальное развитие кармы. На заре космической эры астрономы обнаружили «звёздную систему» Лахман 16, в которой не было ни одной звезды, а только коричневые карлики – сначала два, а потом к ним добавился третий. Считалось, что там не может быть планет, но потом обнаружили Голконду, обледеневший мир, каким-то чудом удерживаемый в точке либрации. На неё отправилась экспедиция, построившая портал. О находке быстро забыли, потому что планета оказалась скучнейшей. Богатый мизантроп и писатель Дэниэл Бун Девис построил там шикарную усадьбу. Но и ему это место прискучило. У родителей было собрание сочинений Девиса. Долгое время я считал Голконду и усадьбу на ней выдумкой. Пока случайно не наткнулся на сообщение о планете на астрономическом сайте. До меня его не просматривали по меньшей мере сто лет… Рассчитывая провести время с комфортом, я прихватил зип со всем необходимым пост-человеку барахлом: виртуальный бонсай, театралку, фильмокниги. Небольшой такой чемоданчик, способный создать и поддерживать сеть там, где её быть не должно. Современный человек без сети – не совсем человек. Шутка. Я подумывал, отсидевшись, затеряться на краю, занявшись терраформированием – созданием искусственных ландшафтов и микроцивилизаций.
Усадьба была в отличном состоянии, если не считать одного разрушенного крыла. Слуги деятельно суетились, в комнатах дежурили горничные в сексуальных нарядах. Некоторые постановки, запущенные хозяином, ещё игрались: строились города, добросовестно бились виртуальные армии. И ни одного человека. Райское местечко для социопата подобного мне! Я не ждал гостей.
Всё случилось так неожиданно.
– Базилио Крейц? – раздалось у меня над ухом. – Вы арестованы.
Какой может быть реакция на столь дерзкое заявление у профессионального убийцы? Я начал стрелять, едва услышал своё настоящее имя. Ответный выстрел отбросил меня на скамью. Как ни странно, я всё ещё был жив. Мне только расплавило бластер – заодно с механической кистью.
– Сдавайтесь, у вас нет шансов!
Шансы были, но я не хотел раньше времени идти на крайние меры. Поэтому приподнял руки, точнее, то, что от них осталось.
Рассмотрев преследователя, я разочаровался: тринимэшная внешность: глаза на пол-лица, как у долгопята, волосы закрученные спиралью и кислотная курточка, под модным силовым скафандром, на поверхности которого постоянно возникали трим-изображения. В руке гаджет выполненный в виде старинной буссоли. Возможно, у него были ещё помощники на носимых, но что от них толку на планете, где нет свободной сети? И такой пижон смог меня фиксануть? Смешно. Даже жалко его убивать. Гораздо больше опасности представлял его спутник – робот в виде женщины с девятиствольной базукой на плече. Но и с ней можно было справиться.
– Вы долго скрывались, перемещаясь с планеты на планету и вычислить ваше убежище было нелегко.
Люблю хвастунов! Мальчик решил порисоваться, перечисляя, как шёл по моему следу, кратко останавливаясь на устранениях, которые он приписывал мне. Список был далеко не полон.
– Детектив…
– Я не полицейский, я представляю секретную службу твирлианской республики.
Чёрт бы его побрал! Очередной гений шпионажа ещё одного виртуального анклава.
– Простите, суперагент.
– Последние тридцать шесть часов я функционер-руководитель.
– Поздравляю, – кисло ответил я.
Функционер пожал плечами. За время моего бегства мир сильно изменился. Галактическое содружество стало фикцией, едва родившись. Все эти анклавы, автономии и корпорации, считавшиеся частью старых государств, жили по своим правилам. Открытые и закрытые зоны, граждане и не-граждане. Старые добрые мафии, неотличимые от нано-республик. И все стремились обзавестись собственной секретной службой. А чтобы те могли действовать эффективнее, появилась общая сеть – агентурная, информационная. Вроде архаического интернета и водоворота, которые я ещё помнил. Хотя наверно больше это напоминало рынок – единый и конкурирующий.
А потом всё заменилось краткосрочными прагматическими контрактами. Семья, общество, служба – всё теперь подменяется разовыми действиями. Каждый теперь не просто сам по себе, даже отдельный человек дробится на краткосрочные функции: выполнил и забыл. Оказалось выгоднее нанимать частников, чем иметь постоянный штат. Все стали наёмными работниками – солдатами на одну битву. Копы, спецагенты, киллеры – всё смешалось. Я точно также мог преследовать его. Если б не поленился обзавестись официальной лицензией. Вроде бы сверху всё, как и было раньше – города, люди, общественные институты. А внутри – квантовое мерцание функций. Любые занятия и даже пол меняются, как перчатки. Беда в том, что люди сейчас не живут, но играют. Не понимают реальность смерти, например. Наверно, я – последний, единственный романтик цельности. Потому все так меня и преследуют.
– Разве любовь к путешествиям считается преступлением?
– Для всех кроме вас – нет. Восемь лет вы провели на Гхоче, ничем не проявив себя, кроме незарегистрированного робопса. Потом вы неожиданно выиграли в казино крупную сумму денег и снова исчезли. Зато в столице остались три убийства. Окончательные убийства!
Помню, все трое были отпетые мерзавцы, которых заказали конкуренты. Право же, я оказал Гхочу благодеяние.
Вслух я этого не сказал:
– Ну и что? никому не запрещено играть в казино и иметь своего робопса!
– На Фрэнке вы провели двенадцать лет, засветившись, разве что, участием в разрушении виртуальной империи Белл Даркин. В итоге – пять загадочных смертей и вы снова улетели.
Каюсь: достала меня эта сучка Даркин, что было делать? Я пожал плечами.
– Следующая остановка – Бейлифат на Твиде, где к власти пришли сепаратисты. Здесь вы пробыли дольше всего – пятнадцать стандартных лет – и бежали, когда Бейлифат урегулировал свои отношения с галактическим содружеством. На оперативной съёмке встречи мятежных баронов можно разглядеть человека с собакой… А потом в княжестве прошла череда устранений. Ваша профессиональная деятельность давно вышла за рамки простой уголовщины и привлекла определённое внимание. Мои коллеги на нескольких планетах ждут общения с вами.
Наверно, да. В смысле перешёл грань. Только вот где она сейчас – грань между уголовщиной и политикой? А наш петушок захотел склевать золотое зёрнышко. Побыть призёром, вольным охотником за нехорошим парнем. Ну-ну.
– У вас богатая фантазия!
– Все преступники так говорят, – он кивнул.
Не думаю, что мои реплики что-то значили для него.
– До сих пор вы посещали только самые заселённые миры, те в которых легче затеряться. Миры, испытывавшие в последнее время определённые сложности. Следующим вашим убежищем могли стать Брисго или Мареск.
Я не сразу понял, что его рассказ напоминает мне пародию на Борхеса:
– И вот здесь-то я и обнаружил одну интересную особенность, – в его голосе зазвучало торжество, мальчик показал свою «буссоль», словно это она помогла ему найти собственную смерть. – Гхочъ, Фрэнк и Твид образуют почти идеальный треугольник, в центре которого находится Лахман 16. Место, о котором почти все забыли!
– Было ли это разумно? – вздохнул я, но больше ничего не успел сказать.
Робот держал меня на мушке, пока его начальник распинался. Дурачок, наверняка никому не сказал. Хотел сам заработать славу поимки известного преступника. Я хотел попробовать договориться ним по-хорошему, как профессионал с профессионалом. Или – заманить в ловушку. Не успел. С возрастом жизнь становится печально предсказуема. Когда я устанавливал ловушку, то думал, что это дань профессиональной паранойе. Увы, нет. Лучше бы я взорвал портал!
– Ал!
Поздно.
Мой друг решил всё по-своему: у него не было шансов против робота, почти танка, но он пожертвовал собой. Небольшой толчок и дело сделано. Он сбил их, столкнул в ловушку и сам погиб. На этом собственно всё и закончилось – они сразу перестали функционировать. Мне повезло меньше: проклятый бот успел обездвижить меня. Взрывом кресло со мной сдвинуло на десяток метров и развернуло.
…Я сижу в парковом кресле, вырубленном из льда, напоминая древнего Стивена Хокинга. Нижняя часть моего тела, которую я совершенно не чувствую, давно смёрзлась в единое целое с сиденьем, а голова повёрнута к небу. Многие верят, что наноботы – всесильны. Но если недостаточно энергии – они мало что могут. А проклятая роботесса разбила моё «атомное сердце». Скудно подпитываемые радиоизлучением brown dwarf’ов, нанобы могут лишь раз в несколько месяцев пробуждать к жизни часть моего мозга. Какое-то время я брежу, в полузабытьи, потом – осознаю где нахожусь, немного любуюсь небом и снова впадаю в кому. Всё, что мне остаётся – это вспоминать прошлое, разговаривать с самим собой, глядя в промороженные небеса, и ждать. Согласно оптимистическому прогнозу в ближайшие триста лет кто-нибудь посетит планету. И, может быть, захочет меня спасти. Быть может, мир снова изменится.. Если мои мозги к этому времени окончательно не промёрзнут.
Ещё можно просматривать часть записей – например, те, где Ал был ещё жив. Чувствовать свою вину и всё такое. Но это – уже не для ваших ушей, как говаривали в те времена, когда я ещё был цел. Я мог бы дать команду своим микро спасателям на самоуничтожение, но не хочу. Зачем я всё ещё существую, спросите вы? Хм… возможно я сужу, как игрок, но мне кажется, что вселенная бросает нам величайший вызов на свете: суметь продержаться на поверхности чуть дольше, чем ей хотелось бы. Я буду держаться за эту реальность зубами. Какой бы долгой не была зима – она закончится.