Я засыпаю на твоём плече. Я просыпаюсь на твоём плече.
Пятое... всего лишь пятое... а кажется, что месяц прошёл – время, что ли, тут останавливается...
- Князь... у вас время тут другое... неужели только пятое?..
- Спи... Пятое-пятое... я даже подарок тебе подарить не успел...
- У тебя подарок есть? М-м... А ты мне его подари на старый Новый год...
- Спи, милая... конечно, подарю...
И мы затихали, замирали, и плавно и легко переходили в другой мир – легко и просто переходили - из мира любви в мир сна – из одного ирреального мира в другой ирреальный мир.
И мир снов был такой же простой и ясный - колыбельное, бездумное счастье уносило нас в сон легко, словно лодку отталкивало от берега.
Мы просыпались разнеженные и голодные, непонятно в какое время, непонятно почему вдруг, с трудом сползали с постели, пошатываясь и смеясь по пустякам, брели в ванную смыть с себя запёкшиеся следы любви, смеясь по пустякам, выползали в кухню и тут только слегка оживали, собирали что-то на стол на скорую руку, и всё это кончалось одинаково: я бросала чай и ставшую вдруг безвкусной плюшку, подходила к нему и просила обнять – потому что смертельно соскучивалась без него, без его прикосновений и его тепла - и тогда и он бросал чай, сажал меня на колени, обнимал, и мы опять замирали, зажмурившись… и не было опять мыслей, только редкий шёпот, затихающий шепот о каких-то глупостях, которые мы даже не сознавали…
- Когда ты отдельно, я боюсь, что ты исчезнешь… А ты разве не боишься, что я исчезну?
- Нет. Я знаю, что я тебя никому не отдам.
- Поэтому ты так держишь меня по ночам?
- А я держу?
- Ещё как… Так обнимаешь крепко-накрепко, я даже не могу вылезти в туалет, мне спросонья сил не хватает выбраться из тебя…
- Господи, взяла бы и разбудила меня, я бы тебя сам отнёс в этот туалет…
- Мне жалко тебя будить...
- Глупая какая… Я же проснусь и тебя увижу… это же дополнительное счастье… опять ты - вот она, рядом, кожа твоя шёлковая, грудь твоя такая нежная... ножки твои босые…А может быть, я тебя недолюбливаю? Пойдём, я тебя долюблю?..
- Нет, нет… ты меня долюбливаешь всегда, даже перелюбливаешь…
- Господи, как хорошо, что ты есть на свете. Вот был бы ужас, если бы тебя не было… Я чёрт знает, как жил до тебя… вообще не жил… Ты сыта хоть? Ты так мало ешь. Чего ты ещё хочешь?
- Хочу у тебя на шее повисеть… - просила я, улыбаясь с закрытыми глазами.
- И всё? Пожалуйста, сколько угодно... Это же эксклюзивное право пани Эсмеральды.
Ты вставал, я повисала у тебя на шее, поджав ноги, зажмуриваясь блаженно.
- Я бы тебя так покружил. Прямо вот так, на шее, как в цирке. Но тут места мало. Я тебя на пляже так покружу…
- А у нас с тобой ещё будет пляж? Правда?
- У нас с тобой будет всё…
И ты шагал со мной, висящей на шее, смеясь и топая, тащил меня на себе в спальню - долюбливать, досыпать - и опять долюбливать… и опять досыпать… и опять просыпаться - и опять мои только что расчёсанные волосы спутывались, а тело твоё становилось прекрасно напружиненным, и опять мы обжигали друг друга дыханием и восторгом…
- Как танго… - переводя дыхание, шептала я еле слышно в твоё плечо.
- Танго… - переводя дыхание, шептал ты еле слышно. - Танго – это сплошной секс…
- Что?..
Я, вдруг заподозрив подвох, отлеплялась от твоего плеча, чтобы посмотреть тебе в лицо - и видела твои смеющиеся зубы и твои смеющиеся закрытые глаза.
- Что? На самом деле? И ты этому меня учил? Ах ты, морда…
- Ну, конечно. Только там по-другому…
- Я хочу этого опять… Покажи мне всё сначала…
- Хорошо. Сейчас отдохнём… потом встанем, и я покажу… Или не встанем… так покажу…
- Нет, мы встанем…
- Хорошо… попробуем…
Но никуда мы не вставали, ничего мы не пробовали, проваливались опять в блаженную прохладу, эфирную, зефирную, счастливо убаюкивающую до следующего пробуждения.
Я засыпаю на твоём плече. Я просыпаюсь на твоём плече.
Меня будят поцелуями. Меня никогда не будили поцелуями раньше, я только читала об этом в книгах. И я думала, это такой книжный оборот, поэтическая фигура, такая красивая метафора... А оказывается, это правда, это жизнь, это бывает на самом деле: ты ещё не проснулась, а тебя уже любят...
Я ещё сплю, а ты уже рядом…
В полусне я протягиваю руку, чтобы не потерять тебя, чтобы проверить, на месте ли ты, боже мой, как же я буду засыпать без тебя… Как я буду без тебя просыпаться...
- Как же я буду без тебя просыпаться?..
- Ты не будешь без меня просыпаться, мы поженимся...
- А сколько времени?
- Не знаю…
- Темно… значит, ночь?..
- Чёрт его знает. Телефон выключен. Время тоже выключено...
Я просыпаюсь на твоём плече...
- Господи, как мне нравятся твои заспанные голубые глаза… Это лучшее, что я увидела в этом доме.
- Никогда не думал, что мои заспанные глаза такие впечатляющие…
- Просто летом я их не видела. Ты же не просыпался рядом со мной. Я летом всегда видела тебя уже с вытаращенными глазами… с вытаращенными голубыми глазами...
- Слушай… ты права… - он удивлённо улыбается. - Мы не видели летом друг у друга заспанных глаз. Это интересная тема. Значит, мои заспанные глаза заслушивают отдельных дифирамбов? Давай занесём их в нашу персональную Красную книгу?
- А у нас с тобой есть такая Красная книга?
- С этого момента - да.
- А мои заспанные глаза - они тоже там?
- Они на обложке.
- А что же там внутри, интересно?..
- Перечислить?
- Ой, нет, нет!.. Сейчас всякие неприличности начнутся... Лучше молчи!..
- Знаешь… я так боялась первого утра здесь…
- Почему?
- Я боялась, что я проснусь – и мне всё не понравится.
- Я не понравлюсь?
- Ты. И всё вообще. Я боялась, что открою утром глаза – а тут какой-то малый рядом спит. Чужой. Как тогда, на набережной. И я в ужасе подумаю – зачем? Зачем? И будет мне плохо... Я так боялась разочарований... правда, ужасно боялась...
- Ну, и как было на самом деле в первое утро? Ты проснулась, увидела, что рядом какой-то малый спит... Подумала: Боже, какой мерзкий тип! Какая скотина! Я немедленно еду домой к маме! Где моя шляпка и восемь саквояжей? Носильщик! Носильщик!
Я хохочу, утыкаясь в твою тёплую шею, и опять думаю: как же я буду жить без тебя... Как хорошо, что у нас ещё много времени впереди... Кстати, сколько?
- Слушай, какой сегодня день?
- Не знаю... - он сладко зевает.
- Ну вспомни, ты же на работу ходишь…
- Мм... да… если это можно назвать хождением на работу. Аллочка сказала, что я хожу только кормиться.
- А…Аллочка – это кто?
- Моя бывшая одноклассница. Работает у нас секретаршей. У моей тётки. Удобно, я обычно в курсе всех новостей... Слушай, а давай я тебя с нашими познакомлю. Аллочка, Сарман, Геныч… Валька... Хочешь? Устроим сабантуйчик.
- Подожди. Я даже квартиру твою не видела. На балконе не была. Книги не смотрела… Мы всё время в постели… ужас… это невозможно, я так никогда не жила…
- А зато как здорово...
Опля – и я опять в тисках. Как это он так умеет схватить – так крепко и плотно, но ведь никогда не больно, всегда удобно...
- Я знаю, какой день, - осеняет меня. - Суббота. Раз ты дома.
- Не попала, - он качает головой - Я скоро уйду. Просто у нас сейчас профилактика между заездами, можно пойти попозже.
- Тогда пусти меня. Это же невыносимо... Мы просто не вылезаем из постели… это какой-то ужас...
- Хорошо, – смилостивился князь. - Иди смотри книги. Можешь даже что-то почитать. Можешь даже почитать вслух. Только не одевайся. Это так красиво – обнажённая девушка возле шкафа с книгой в руках. Мама всегда мечтала, чтобы у нас в доме была культурная атмосфера. Я тоже мечтал, чтобы в доме была культурная атмосфера. Обнажённая девушка с книгой в руках.
Нет, он невозможен. Смеясь, я встаю, поднимаю с пола подарочный халат, подхожу к книжным полкам.
- Ну, и она была? - спрашиваю я, вглядываясь в корешки книг.
- Кто?
- Культурная атмосфера.
- Ну, конечно, - невозмутимо кивает он. - Видишь торшер? Подойди к нему поближе, видишь, там погнуто внизу? Вот это следы наших культурных атмосфер. Я бы даже сказал, нескольких культурных атмосфер.
Я засмеялась. И пока смех не прошёл, я рискнула и спросила очень непринуждённо:
- А это Алла на той фотографии?
- На какой? – он опять зевнул.
- В комнате у тебя. На полке.
- А… нет, это Нора...
- Нора?.. - я удивлённо оглядываюсь. - Это та Нора, которая на набережной тогда? С этим шкипером пьяным?
- Мм... подожди... а ты что, помнишь и шкипера?
- Конечно, помню. Они говорили по-английски... она ещё сказала: Не мешайте людям обниматься.
- Да, это Нора была. Она мой старый друг. Подруга детства и хороший человек. Наши матери дружили, и сейчас дружат.
- А… у вас был роман?
У меня хорошо получилось. Без всякой подозрительности и двусмысленности. Легко, почти весело.
- Роман? – Он смотрит на меня, изломив бровь. – Да, был. Она как раз меня водила в детский сад. Как ты понимаешь, без романа тут нельзя. Я даже поцеловал её в пять лет.
Я молча смотрю на него, слушаю.
- Пани... - он садится на диване, протягивает руку, делает манящий жест. – Иди сюда...
И я не могу сопротивляться. Я вижу эту манящую руку и иду, как загипнотизированная. Я больше не могу ни о чём думать, я возвращаюсь в июль. «У него такая рука, что хочется, чтобы она тебя обняла...»
Я присаживаюсь рядом и сразу оказываюсь в плену его волшебного объятия. И сразу все проблемы куда-то деваются. У него тёплая золотистая кожа. Она пахнет горячим песком, солнцем, июлем... Я как кошка, растворяюсь в ласке этих волшебных прикосновений - меня любят. Меня любят? Получается, меня никогда не любили? Вот странно, выходит никогда... Я утыкаюсь в тебя лицом. Ты мой... Ты мой? Или ещё чей-то?..
- Почему ты спросила?
- Просто... там такая надпись...
- Сколько "р" в моём имени? Я тебе расскажу. Это такая детская история. Мы собирались к ней на день рождения. Ей исполнялось 10 лет, а я учился в первом классе, и в первый раз сам подписывал открытку, как взрослый. И вдруг вспомнил про удвоенные согласные. Я знал, что в каких-то женских именах бывают двойные согласные. Нонна. Анна. Может, и тут надо два «р»? Мне хотелось всё сделать правильно и не ударить лицом в грязь. А дома был один дед, он такой юморист и балагур, говорят, я в него. И я у него спросил, сколько нужно писать «р» - одну или две. Он сказал «три». Ну, я и написал. Все смеялись долго. Самое смешное, что Нора вдруг усомнилась. Искала в каких-то словарях. Ну, не три, конечно, но вдруг всё-таки две. Потом это стало поговоркой.
Я улыбнулась.
- После школы она уехала учиться в Москву. И перед отъездом подарила мне это фото на память.
- Она в Москве?
- Да, она переводчик в «Интуристе».
- А... она про меня знает?
- Немного знает. Хотела с тобой познакомиться. Почему ты грустная? Ты ревнуешь?
Я покачала головой.
- Нет. Я просто о тебе ничего не знаю... Я тебя знала всего пять дней. Ну, а сейчас знаю восемь...
- Слушай, это неважно... Главное, что я знаю тебя тысячу лет...
продолжение следует http://www.proza.ru/2019/05/02/651