История первая
Мы росли шкодливыми пацанами. Всё время что-то изобретали, порой весьма опасное. Пугачи, поджиги, куркачи и прочие мальчишеские забавы с оружием сопровождали наше детство. Порой эти игрушки приводили к серьёзным травмам. Так одному нашему однокласснику другой выбил глаз из самодельного пистолета, сделав его на всю жизнь инвалидом. Но такая уж это притягательная штука - оружие, и остановить пацанов, задумавших вооружиться, бесполезно. В старших классах мы начали ходить на охоту. Взрослые давали нам выстрелить из настоящих ружей, но эти сиюминутные удовольствия кончались быстро, а оружием хотелось обладать. Своим.
Со мной учился парнишка,которого звали Иван. У его отца имелась мастерская, и Ванька, когда отца не было дома, постоянно там что-нибудь мастерил. Отец, тоже Иван, слыл мужиком рукастым и постоянно изобретал. Зимой он ездил на работу на аэросанях, которые по дороге с трудом догонял наш старенький "Запор". Летом мотор с аэросаней перекочёвывал на лодку, превращая её в глиссер. Ваньку же интересовало оружие и он конструировал и делал то, что стреляет. Периодически он приглашал меня на испытания очередного "ствола". Сейчас, с высоты возраста, я понимаю, как это было опасно, но, видимо, Парень Наверху хранил наше детство. Лишь однажды у меня в руках взорвался пистолет, опалив щёку. Дома пришлось наврать, что у друга обжёгся горячим пирогом.
Однажды мы с Иваном испытывали очередное его изобретение - ружьё. Сейчас бы у меня встали волосы дыбом: стрелять винтовочными патронами из самопала с алюминиевой лыжной палкой вместо ствола. А тогда мы не задумывались об этом нисколько и шмаляли по двери туалета шагов с тридцати весьма успешно, попадая в банный ковшик. Патроны вскоре кончились, и мы решили их зарядить снова, потому что они тоже изготавливались самостоятельно.
Ванька притащил в мастерскую своё главное сокровище - металлический сундучок, доставшийся от прабабки, в котором хранились стыренные у отца-охотника: дымный и бездымный пороха, капсюля "центробой" и "жевело", разная дробь и свинец, пули и пыжи.
Вывалив содержимое, упакованное в коробочки бутылочки и мешочки на верстак, Иван принялся из свинцовой палочки катать самодельные пули под калибр трубки и гильзы от винтовки, с отпиленным горлом под трехлинейную пулю. Калибр у нас был неизвестен, главное, чтоб пуля сидела в патроне и пролезала через лыжную палку ствола. Меня он попросил протереть сундучок тряпкой, он и вправду оказался внутри грязноват.
Так мы занялись каждый своими делами, но я, конечно, управился быстрее. И стал разглядывать сундучок. Сделанный добротно из довольно толстого стального листа, на поверхности стенок и крышки он имел рисунки тиснением или чеканкой с остатками цветной эмали. Я понял, что вещица, в своё время, выглядела нарядно и стоила денег немалых.
- Ванька, откуда сундук? - спросил я друга.
- Да прабабка, двинула кони, от неё остался, ну, бабуся мне и отдала. Пристроил вот под боеприпасы, главное закрывается и никто не лезет, - ответствовал он, показав замысловатый ключик.
Я удовлетворился ответом, вспомнив прабабку, которую застал уже больной и лежачей, и видно с поехавшей крышей, потому что она постоянно твердила одно и то же в разговорах с нами - пацанвой:
- Прилетят, прилетят снова двуглавые орлы на Русь и будут денежки с царёвым гербом опять в ходу.
- Какие, какие денежки? - допытывались мы, но бабка замолкала, глядя на нас не очень осмысленным взглядом.
Считая её сумасшедшей, мы старались побыстрее смыться из той половины ванькиной избы, где прабабка жила с дочерью, Ванькиной бабушкой - Анисьей.
Сейчас это мимолётно вспомнилось, и я продолжал крутить на верстаке забавную вещицу. Перевернув её вверх дном, я заметил, что дно завальцовано толстым двойным швом. Это меня удивило, зачем делать двойной шов, если дно вставляется как у консервной банки и шов должен быть тонким? Ещё раньше сундук показался мне излишне тяжёлым, но это я списал на толстый металл стенок.
- Вань, а ящик-то похоже с секретом. Смотри! Я перевернул сундук и какой-то рейкой смерил глубину внутри и приложил рейку снаружи. Разницы оказалось сантиметров пять.
- Блин, да у него похоже дно двойное, то-то я думаю он тяжелее обычной жестянки. Ну-ка, давай вскроем дно. Мгновенно, вооружившись зубилом и молотком, мы прорезали дно по контуру двойного шва и остолбенели, отогнув вырезанную пластину.
Под ней оказался плотно вставленный пакет из вощёной бумаги. Подковырнув его тем же зубилом, мы вытащили увесистый свёрток. Руки у обоих тряслись. Развернув пакет, мы разочаровались, там оказались завернутые по отдельности в пергамент три пачки денег, по несколько сотен купюр разного достоинства. Деньги были свеженькие, но... дореволюционные и никакой ценности не представляли. Под пачками оказался ещё один свёрток во весь размер пакета, в котором сложенные пополам хранились десятка два векселей с ятями и твёрдыми знаками в текстах, выписанные на прабабку, что мы определили по её имени, а фамилию её мы никогда не знали. Из текста мы поняли ешё, что она дворянского звания. Удивлению нашему не было предела.
Ванька быстро сбегал за бабкой Анисьей и показал ей находку. Она нисколько не удивилась. Поворошив бумаги и деньги, рассказала, что прабабка вовсе никакая не прабабка, а приблудившаяся после революции нищенка. Весь её скарб и составлял этот сундучок. Настоящая мать Анисьи в Гражданскую померла от тифа, а отец погиб, и её семья приютила нищенку, которая работала наравне со всеми. Она так и прожила с ними всю жизнь до смерти. Бабушка вспомнила, что нищенка была очень культурна и воспитана. Однажды она свободно разговаривала с пленными немцами, которых везли в Сибирь. Голодные, они просили хоть чего-то поесть. В деревнях жили хоть и небогато, но не голодали, и прабабушка, с разрешения "родных", вынесла немцам хлеба.
Денег оказалось очень много, больше двадцати тысяч. Векселя тоже имели трёхзначные суммы. Пристроить их оказалось некуда. В селе не имелось ни музея, ни коллекционеров-нумизматов. Мы не придумали ничего лучшего, как играть на них в карты, потому что настоящих у нас никогда не водилось. Так потихоньку и разошлось всё состояние никому неизвестной дворянки. Сейчас бы можно попытаться найти её следы, да никто уже не станет этим заниматься.
История вторая
В воскресенье с утра лил дождь. Мелкий, холодный осенний дождь, начавшийся в субботу вечером, не переставал. Ни на охоту, ни на двор не выйти, и мы всей семьёй сидели дома, занимаясь кто чем. Мама что-то собиралась стряпать и топила русскую печь, маленький братец крутился возле неё. Папа заряжал патроны, я у него на подхвате, помогал. Попили чаю с пирогами и блаженствовали, бездельничая. На дворе стояла середина шестидесятых, телевизоры в селе ещё не появились и, обычно, мама что-нибудь читала нам вслух. Мы тогда много чего выписывали. Любимый журнал "Уральский следопыт" часто скрашивал досуг.
Пришла соседка и позвала в гости. Прихватив пирогов, отправились с папой к ним. Когда-то давно муж соседки учился с папой в школе, и наши семьи теперь дружили. У соседей тоже заняться оказалось особенно нечем. Я поиграл с их ребятишками, пока тех не сморило спать, они были много младше меня, и присоединился к взрослым, которые дулись в карты, в подкидного дурака. Проиграли до обеда, нарочно на счёт. Сто раз! Выяснилось, что играем одинаково - все остались в дураках по тридцать три раза, а в сотый получился розыгрыш.
Тут дядя Лёша, как я называл папиного друга, предложил сменить игру на что-нибудь другое. Вспомнили о лото. Нашли. Выбрали карты и бросили жребий - кому кричать. Сыграв пару конов, загрустили. Лото - игра азартная, а у нас на кону - ничего. Тут дядя Лёша решил оживить игру. Он принёс свой ватник и вытряхнул из его карманов две пригоршни мелочи царской чеканки. Монеты сохранились хорошо, только почернели. Номинал читался. Разделили монеты поровну и теперь уже играли на "деньги", что, несомненно, игру оживило. У кого-то кучка таяла, а у кого-то прирастала.
Папа спросил Алексея:
- Ты где это столько меди насобирал?
- Да вчера с ребятишками ездил за саженцами на Попов выселок, там ребята клад нашли. Полный сундук этого добра раздобыли, когда саженец выкапывали. Набили все карманы, сейчас вся спецшкола играется.
Дядя Лёша работал учителем труда и воспитателем в коррекционной спецшколе.
- Да там что-то видно ещё зарыто! Когда сундучок подняли, под ним земля провалилась. Забили в яму лом, он во что-то упёрся,- продолжил он рассказ.
- Так почему не раскопали? - спросил папа.
- Дождь начался, да и после уроков поехали поздно, уже темнеть начало. Не успели.
- Вот раздолбаи, - ругнулся папа,
- А вдруг что ценное там? На выселке же семьи ссыльнопоселенцев жили, в основном служители культа, может что и прихватили при выселении.
- Да ну, они там хрен без соли доедали перед войной, если и было что, проели.
Мы продолжали играть, соседка покормила нас обедом. Разговор о находке как-то сам собой угас. Но тут вышло солнышко, и дядя Лёша с папой засобирались на охоту на вечернюю зорьку. Я напросился с ними, и меня, к радости моей, взяли
Взяв ружья, патронташи и одевшись, мы погрузились в наш "Запор" и поехали.
- Куда направимся? - спросил дядя Лёша.
- А давайте посмотрим, где клад лежал. Там и прудик есть, уток погонять, - встрял я.
Папа согласился, тем более, что Выселок от села находился километрах в пяти. Только на "Запоре" туда не проедешь, нужно с километр идти по лесу от тракта.
Мы оставили машину, папа достал лопату и отдал мне. Ватага направилась по лесной дороге. Выселок так только назывался. До войны там жили выселенные откуда-то то ли попы, то ли кулаки. Стояло несколько изб. Но после войны все куда-то подевались, и сейчас изб уже не осталось, а только сады у каждой указывали место, что тут когда-то жили люди. Селяне ходили или ездили выкапывать саженцы ягодных кустов. Росли и яблони, но уже одичавшие и не плодоносившие.
Мы подошли к месту. Раскоп увидали ещё издали. На месте, где дети обнаружили сундучок, красовалась воронка метра полтора диаметром, на дне которой оказалась прямоугольная ямка размером сантиметров двадцать на тридцать и глубиной пятнадцать. Вокруг валялась вощёная плотная бумага синего цвета, да несколько монет, видно просыпанных ещё ребятишками.
- Значит, твой тракторист не спал, - сказал папа дяде Лёше.
- Молодец!
- А ты какого хрена вчера-то промолчал?
- Так я подумал: дождь да темно. Дотерпит до воскресенья и погоды получше, - оправдался Алексей.
- Дотерпело! - усмехнулся папа.
- Айда на прудки, тут ловить нечего, - добавил он.
Ни заявить в милицию, ни просто заявиться к трактористу, ума у нас тогда не хватило. А в понедельник спецшколу ожидал сюрприз. Ни тракторист , ни его жена-повариха на работе не появились. Посланный кто-то из персонала, пришёл обратно с вестью, что дом заколочен и никого в нём нет.
Больше этих людей в селе никто и никогда не видел.
Больше в моей жизни не случилось историй связанных с кладами.