Музыка с небес

 
Прошивая голубую ткань неба изысканными переливами, пел аккордеон. Он просветленно звучал с балкона верхнего этажа, одаривая кружевной мелодией неспешные облака и случайных зевак у подъезда. Инструмент невидимого музыканта искусно имитировал то густую органную мощь, то романтичный дух французских ресторанчиков, то задорный русский перепляс. 

Грудной голос аккордеона легко перекрывал визг тормозов, детский рев, предупредительность клаксонов. Он щедро одаривал слушателей изящной мелодией, сплетенной из трепетной нежности, игривой шалости, пылкой влюбленности. В концерте с небес иногда звучало смятение, но краткие набеги отчаяния ловко растворялись в задумчивых переливах.

Невидимый исполнитель принадлежал к разряду редких музыкальных выдумщиков, способных умело приправить известные композиции своей душевной щедростью. Непринужденно сочетать великосветскую классику с задором крестьянских хороводов под силу только таким виртуозам-фантазерам. Здесь, под окнами чужой высотки, Сергеем  овладело желание познакомиться с балконным самородком и пригласить его в свой ансамбль, понимая, что подобная самобытность способна расцветить репертуар любого квартета.

Утро следующего дня омрачилось нагоняем директора магазина, в котором Сергей работал охранником. Брызгая слюной, начальник грозился вычесть из его зарплаты всю недостачу за воровство в торговом зале. Не присев до вечера, Сергей бдительно присматривал за посетителями. За час до закрытия, в магазине появилась колоритная троица: прыткий мальчонка лет десяти, неопределенных лет женщина в изношенной одежде и безногий мужичок в инвалидной коляске. Подросток рванул в мясной отдел, испитая бабенка направилась в кондитерские ряды, а коляска зашуршала в направлении горячительных напитков.

Услышав звон разбитой тары, Сергей поспешил к алкогольным стеллажам. Краем глаза он заметил женщину и подростка, резво выбегающих из магазина. Необузданная злость к несунам затмила разум охранника. Подлетев к инвалиду, он тряхнул бедолагу за плечи так сильно, что коляска с убогим седоком опрокинулась на пол.  Покупатели, привлеченные грохотом и криками, подтянулись к злополучному отделу. Кольцо посетителей осуждающе косилось на пунцового Сергея, у ног которого лежал беспомощный человеческий обрубок с глазами загнанного зверя. Растекающаяся лужа минералки, припорошенная битым стеклом, старательно пропитывала дряхлый брезент опрокинутой коляски с отлетевшим колесом.

Трясущимися руками охранник подхватил инвалида с пола, пристроил его на руки, как ребенка, и исчез в ночной темени дверного проема. Запоздалое раскаяние и стыд за прилив необузданной злобы вызвал у Сергея поток оправданий. Прижимая калеку к груди, парень прерывисто бормотал:

"Ты уж потерпи, брат... Сейчас домчу до дома быстрей коляски... Прости дурака, если сможешь... Видишь, до чего жизнь довела... С утра все пошло наперекосяк... Зла то во мне нет, за всю жизнь кошки не обидел, а тут... сорвался... Сам себе противен... О коляске не тужи, починю..."

Дверь открыла знакомая неказистая женщина в застиранном халате. Взмыленный от быстрой ходьбы и тяжелой ноши, Сергей усадил инвалида в потертое кресло и, невнятно промычав извинение, выскочил в коридор. У порога его настиг хриплый голос инвалида, добивший парня едкой горечью:

"Ты себя не больно кори... Нас, юродивых, и людьми-то назвать нельзя. Так, грязь под ногами... Зря небо коптим..."

Изношенную коляску починить не удалось. Сергей купил новую. В первый же выходной он отправился в дом к инвалиду. Шустрый подросток проводил гостя к безногому отцу. Рядом с родительской кроватью лежал раскрытый футляр с аккордеоном.

Через пару месяцев в районном клубе состоялся концерт самодеятельного ансамбля Сергея. В сопровождении флейты, двух гитар и ударных, безногий музыкант солировал на аккордеоне. Легкими стрекозами летали его чуткие пальцы по клавишам инструмента. Колдовские мотивы высекали безудержное ликование зрителей, ретушируя физическую ущербность исполнителя. Отрикошетив от инструмента,  музыкальные фразы накапливались в зале туманом восторга. Их переизбыток вырывался в открытые окна и взмывал к облакам. Обогатившись свежестью небесного простора, страстные переливы насыщались задором солнечной Испании, романтикой пленительной Франции, легким шелестом медовых трав родной стороны.

Виртуозное исполнение безногого аккордеониста, обладая высокой проницаемостью, отозвалось в зрительских сердцах светлой благодатью, признанием редкого таланта и благодарностью к мастеру уникального звукоизвлечения. Волшебная музыка не отпускала. Она еще долго звучала в памяти зрителей, обнажая любовь к ближнему, сострадание к слабому и готовность защитить убогого.

Убаюкивая засыпающий город шуршанием колес, инвалидная коляска пела свою  привычную мелодию. Коляску неспешно катил счастливый человек, освободившийся от клейма ЮРОДИВОГО и получивший право радовать зрительские души ажурными переливами своих импровизаций.