1994 год был, пожалуй, самым тяжёлым в социально-бытовом смысле в постсоветской независимой Беларуси. Экономика трещала по швам, зарплата задерживалась, мы доедали последние продуктовые припасы, донашивали старую одежду, на новые технологии и оборудование собственных средств не было. Этот упадок коснулся почти всех слоёв общества и всех сфер жизни, включая медицину, в том числе экстренную.
…Женщина умирала на глазах врачей, она задыхалась, синела, подкатывала глаза –тяжёлый приступ бронхиальной астмы, давление за двести, а у них ни одного сильного препарата! Наконец вспомнили про но-шпу, которая чудом оказалась в сумке с медикаментами: на предыдущем вызове им отдали её за ненадобностью, несколько ампул, оставшихся после смерти больного. Не но-шпа была им нужна, а что-нибудь посильнее, но выбирать не из чего, ввели её, внутривенно. Видно, не судьба была женщине умереть. Выкарабкалась.
- Как в том анекдоте: выжил, несмотря на предпринятое лечение, - грустно подтрунивает над бессилием, которое ощущают порой медики «скорой», врач кардиологической бригады Наталья Ивановна Копчик.
В перерыве между вызовами мы разговариваем на подстанции скорой помощи, которая обслуживает центр города. Из медикаментов у них осталось только самое необходимое. Импортных лекарств практически нет, несмотря на то, что некоторые не имеют отечественных аналогов. Гормонов, спасительных при бронхиальной астме и анафилактическом шоке, выделяют по две ампулы в день, и делай с ними что хочешь! Морфин заканчивается, омнопона нет, обезболивают анфином, но он гораздо слабее.
Очень много онкологических больных, почему-то в центре города их больше, чем в спальных микрорайонах – то ли живут здесь преимущественно старики, то ли слишком загрязнён воздух. Одноразовые шприцы – только для детей и онкобольных. Для остальных – извините. Долгое время не было валидола. В эпидемию гриппа кончился анальгин. Днём на вызовы к температурящим они не ездили – колоть было нечего. Рекомендовали обтирание спиртом, уксусом, малину.
Осенью не ездили к хроническим – не было бензина. Сейчас бензин появился, но из 30 машин «скорой» 6 стали замертво, большинство доживает своё. Если за бригадами интенсивной терапии, кардиологической и детской реанимацией закреплены новые машины, то все остальные большой скорости не выдержат. Вообще «рафики», на которых ездит «скорая», слабо приспособлены для спасательных целей. У них плохая проходимость, в грязи застревают. Кардиологические машины оборудованы дефибриллятором, аппаратом искусственного дыхания, кардиографом – но если мчаться с мигалкой и резко тормозить, то они могут не сработать.
На срочный вызов, к умирающему «скорая» должна успеть за четыре минуты. Бригаду могут отозвать по рации, изменив прежний маршрут. Для мечущихся у постели больного эти минуты кажутся вечностью. Врач, много лет проработавшая на «скорой», сама недавно побывала в такой ситуации. К соседу, двадцатилетнему юноше, её позвали, когда тому было уже совсем худо, он посинел, не мог дышать – срочно нужны были ингалятор, аппарат искусственного дыхания, гормоны, а «скорая» всё не шла. Когда коллеги наконец появились, она обрушила на них весь свой запас нецензурных слов – так долго!.. Они были раздосадованы не меньше, потому что очень спешили, мчались с сиреной, пытались оживить парня – и не смогли…
- Это неправда, что врачи не переживают смерть больного, что могут воспринимать её хладнокровно. Все нервничают, видеть это, не суметь спасти – очень тяжело, - признаётся Елена Васильевна Ивашкевич, заведующая подстанцией.
У меня к ней много вопросов. Например, почему так долго выясняет «03» сведения о больном? Ведь дорога каждая минута.
- Если вызов к умирающему, узнаём только пол, возраст, адрес и выезжаем. Если жалобы на давление, уточняем, есть ли боли в сердце – тогда, поскольку возможен инфаркт, отправляем спецбригаду. Бывает и так, что человек успевает только свой адрес назвать и умирает… До приезда «скорой» нередко умирают пьяные, сердечники на улицах. В присутствии «скорой» - очень редко.
Многие из счастливых случаев связаны с именем кардиолога Олега Петровича Анциповича. По признанию коллег, это уникальный врач. Вот лишь несколько эпизодов из его практики.
Улица Врублевского. Сильное поражение током молодого человека. Сердце остановилось. Подоспевшая бригада реаниматоров сумела «завести» сердце и живым доставить парня в больницу.
Военный городок Фолюш. От пенициллина, заложенного в больной зуб, у солдата развился анафилактический шок, давление по нулям, состояние клинической смерти. Но – гормонами, капельницей, адреналином «скорая» привела паренька в чувство, вытащив с того света.
Когда очень трудно, к спасению подключается и водитель. Был случай, на Пролетарской, прямо на улице умирал инвалид. Врач и фельдшер не могли отойти от больного, сердце его еле трепетало. Тогда водитель сам вынес дефибриллятор, сам подключил, врач только команды отдавал. Вернули старика к жизни.
- Елена Васильевна, какую помощь приходится оказывать чаще?
- Очень много сердечников, инфаркты помолодели, особенно у мужчин, причина банальная: алкоголь, причём они не замечают необратимых изменений, которые уже происходят в сердце. Приезжаем – молодой мужчина, без давления, без пульса. Сразу адреналин в сердце, закрытый массаж – так, что у медиков плечи мокрые… А ещё – судорожные состояния после суррогата спиртного, чуть не каждый день такой вызов. Отравления у детей, наглотаются бабушкиных таблеток вместо конфет, но делаем промывание, искусственное дыхание, вводим сосудорасширяющие и - довозим до больницы.
- Приходилось слышать о случаях смерти после укола «скорой»…
- Это возможно лишь при введении противопоказанных человеку антибиотиков, анальгина или новокаина и развитии затем анафилактического шока.
- Легко ли вам госпитализировать больного? Больницы, насколько знаю, переполнены…
- В острых случаях – без проблем. А хронических больных мы не госпитализируем. Но если они очень настаивают, везём и оставляем в приёмном покое, на усмотрение больницы.
***
В дребезжащем, проржавленном «рафике» бригада реанимации №13 (достался же номер!) и я вместе с нею доставляем из поликлиники в стационар интеллигентного вида мужчину лет пятидесяти, перенёсшего за год два инфаркта. Преподаватель, утром был на работе, потом пошёл на плановый, как он выразился, приём к врачу, сделал кардиограмму – она оказалась такой, что в больницу лучше ехать на «скорой». Несмотря на стойкое отсутствие мест, нашего пациента принимают. Он улыбается на прощание, несмело и благодарно.
Это шестой за сегодня вызов бригады Станислава Раковича. Вчера их было тринадцать. Просто преследует бригаду это нехорошее число.
Вернулись на станцию. Только присели – новый вызов. Женщине 70 лет, плохо с сердцем. Спешим. Странно, дверь открывает она сама, но по глазам видно, что состояние предобморочное. В кухне двое немолодых мужчин мирно беседуют за бутылочкой…
- Обычное дело, - тихонько замечает фельдшер Игорь Петрулевич, - так почти в каждой семье…
Вместе с врачом они укладывают старушку в постель, снимают кардиограмму, делают уколы. Она беспрестанно благодарит за то, что приехали. В комнату заглядывают, отрываясь от трапезы, муж и сосед, преисполненные, как им кажется, внимания и заботы… Тягостное впечатление. Ей бы в больницу да курс лечения, но это уже не по части скорой помощи.
- Обед, затишье, мало вызовов в это время… - будто оправдывается на обратном пути фельдшер. – Вот с пяти до десяти вечера самый наплыв. А уж после выходных или праздников – только успевай! Или в новогоднюю ночь, когда все дружно ухудшают своё здоровье. Очень тяжело было в январе – феврале. Задыхались…
В дни и ночи, когда эпидемия, когда они, заражаясь от пациентов, сами начинают болеть, подменять друг друга, работать за двоих, им и присесть некогда. Да и негде на «скорой» нормально присесть, вытянуть ноги, расслабиться – нет, представьте, на старой станции ни единого кресла. Лишь жёсткие кушетки у стен, покрытые простынёй. Нет средств для «скорой» ни на мягкую мебель, ни на душ, ни хотя бы на горячую воду – и взмокшие реаниматоры, вернувшись после оживления, медленно, естественным образом подсыхают.
Погода сегодня удалась: атмосферное давление в норме, солнечно, сухо. И вызовов сразу меньше. «Скорой» не нужен барометр. Если пошли гипертоники – значит, жди бурю. А после бури пойдут астматики. Врачи «скорой» заметили: болезни вслед за природой соблюдают очерёдность, за астматиками пойдут почечники, потом сердечники… И замирает это движение, знаете, когда? Не поверите – когда идут затяжные сериалы. Одно из двух: то ли больные терпят, то ли экран исцеляет.