Марина Савельевна Бугримова.
Моя прабабушка - кабардинка родилась в 1849 году. Так подсчитали мы исходя из её же воспоминаний: ей было двенадцать лет, когда отменили крепостное право. О её матери ничего неизвестно. Росла она с отцом. Тот был простым чабаном: пас овец. Была она родом из селения Нины, что существует и сейчас в ста километрах от Кисловодска.
Служил в то время в царской армии в годы царствования Александра 3 Тамбовцев Василий Сафонович (1848-1918г.г.). Казак. И он родился в селении Нины. Отец его был служивым, родом из Тамбовской губернии, потому и фамилию такую имел. Казаки в то время получали фамилии по месту рождения. Подтверждением этому служит то, что и до настоящего времени в том селении половина жителей носит фамилию Тамбовцев, хотя по факту родственниками они друг другу не приходятся. Так как в армии служили тогда по 25 лет, солдатам по месту службы разрешено было создавать собственную семью. Для этого присылались в те края русские невесты. Но позже оказалось, что русские женщины не смогли выдержать суровый климат Северного Кавказа. Они сбегали и возвращались к себе, на малую родину, поэтому царь издал Указ о возможности женитьбы солдат на местных девушках. Так, кабардинка Марина Бугримова оказалась женой казака.
Вот только дети, которые рождались у них, умирали, не прожив и месяца.
Сам Василий вовсе не был паинькой. Рыжеволосый, кудрявый, он часто влюблялся. На все его романы Марина смотрела сквозь пальцы. Но однажды не выдержала его особенной страсти к какой-то Гальке. Свекровь прибежала, позвала её бить окна полюбовнице. Вот и пошла Марина со свекровью, с которой была очень дружна, и побили вместе они окна той жинке, и мужа домой вернули.
У Василия случился небольшой роман и с попадьёй. Но что между ними потом произошло, кто знает теперь? Только на местном казацком сходе он при всех обозвал попадью нехорошим словом. Обозвал и обозвал. Сам забыл, а через несколько дней уютно примостился на террасе чайной. С кружкой в руках наслаждался утренней свежестью летнего ветерка и видом любимых гор. Мимо пробежали мужики, ведя под уздцы коня. Прадед даже внимания не обратил на них, слишком легко и хорошо было на душе. Мужики через некоторое время вернулись, но уже без коня, зато с криками: «Вот он! Он украл коня!»,- набросились на казака. Оговорили. На народном собрании Василию был вынесен общий приговор: три года ссылки в Сибирь.
В том далёком 1890 году Марина не раз пешком ходила в Управу, которая находилась в Пятигорске. Будучи на шестом месяце беременности, уносила женщина одно за другим прошение государю о помиловании. Напрасно! Церковь в то время была второй властью после царя. Приговор остался в силе. Обвинили же его в краже того самого коня, которого вели те мужики. Позже они же и выступили свидетелями кражи. Так, через мужиков, в казачестве сроду не состоявших, Василий поплатился за короткий свой роман с лукавой попадьёй.
Марина была у своего отца, когда всех приговорённых, в том числе и Василия, повели по дороге в ссылку. Родные и попрощаться-то с ними не успели. Когда прибежала свекровь, Марина во дворе стояла, по хозяйству отцу помогала. Свекровь бухнулась невестке прямо в ноги: «Маринушка - матушка! Помоги! Иди с Васяткой! Пропадёт он там!» И собраться некогда, и с отцом попрощаться времени нет! Свекровь плачет, что ссыльных уже за селение вывели. Поклонилась женщина отчему дому, подняла горсть земли с родного двора, да так в чём была, в том и пошла в далёкую и неизвестную Сибирь. Сорок один год ей тогда исполнился.
Ссыльные – по дороге, а она, где обочиной пройдёт, где и вовсе приотстанет, потом нагоняет. Голодная и измученная, Марина вынуждена была побираться в пути. Её ведь никто никуда не ссылал, так и кормить было не велено. Ребёнок родился и умер от голода, от холода. Оплакала его в одиночку, схоронила недалеко от дороги, сверху холмик присыпала землицей родной. Её она всё время в тряпку завёрнутую близко к сердцу держала, а в трудную минуту вынимала и плакала. Как родила дитя да схоронила, то и вовсе потерялась душевно: хоть волком вой! Опустел для неё мир. Куда идти? Может назад уже вернуться, всё одно ребёнок потерян. А как Васятка без неё будет? Как в глаза свекрови посмотрит, что не сдержала слова обещанного? Собрала она последние силы и двинулась дальше в путь. Так прошла она за мужем долгие четыре месяца.
Уже в Сибири родилась дочь Феня. Фенечка – так ласково они её называли. В конце мая, в 1893 году, когда срок ссылки истёк, родился и сын. Назвали Кириллом. Можно и домой обратно! Василий просто грезил этим возвращением! Ему часто снились отец и мать, но Марина наотрез отказалась рисковать здоровьем малыша. Решили подождать, как окрепнут дети, но вдруг умирает Фенечка. Ей только – только исполнилось восемь лет. С тех пор Марина запретила себе даже мечтать о возвращении на родину. Остался и Василий, хотя давно истосковался по родным краям.
В 1900 году родилась у них девочка! Марине в ту пору исполнился уже пятьдесят один год. Девочку Улитой назвали. Есть в конце июля такой праздник: Кирики и Улиты называется. Детей Марина обожала, о них мечтала, поэтому в дочке она души не чаяла. Как та подросла, стала называть её первой красавицей в деревне. Улита стеснялась своего лица: перенесённая в детстве оспа оставила на нём заметные следы. Но Марина не замечала этого. Всю любовь, которая копилась в ожидании детей, умерших по разным причинам, она выплеснула на неё, самую младшенькую. И баловала, конечно.
Марина жила долгую трудную жизнь, была верной и правдивой, порою вспыльчивая, но всегда справедливая и очень добрая по характеру. Поэтому её все уважали и беспрекословно слушались. Такой она осталась в памяти детей и внуков. Она никогда никого не отпускала без гостинца: яблочко это было или запеченная морковка. Морковка, с виду похожая на ржавый изогнутый гвоздь, на вкус была слаще любой конфеты, когда набухала во рту, за щекой…
Первая мировая, потом революция, гражданская война, восстание, от тоски по родине умирает Василий. Но появляются внуки, и все невзгоды отступают перед улыбками маленьких, беззащитных детей. Марина полностью отдаёт себя им, родившимся в этой далёкой земле, за три тысячи километров от её родного дома. Она и землю эту чужую полюбила только за то, что помогла она ей не только родить долгожданных любимых детей её, но и на ноги поставить, а ещё и внуков от них дождаться
Всех внуков Марина держала возле себя, холила и лелеяла, как могла. Кирилл не один раз пробовал назвать её именем новорожденную дочку, но девочка, получившая такое имя, умирала. Тогда Марина запретила называть своим именем внучек и детям сказала: «Пока не покрестите ребёнка, на руки не возьму!»
Любимым внуком её был Николай, единственный сын дочки Улиты. Кирилл ему отца заменил, мальчик и вырос рядом с его детьми. Как вырос и в армию ушёл, тут и вторая мировая началась. Перебросили внука на фронт, на финскую. Когда фашист подлый на родную землю ступил, то и вовсе Марина сон потеряла: всё писем с фронта ждала с нетерпением. Полученные письма читали для неё не один раз. Некоторые она даже наизусть помнила. Все домочадцы читали по очереди, и она каждый раз внимательно слушала, затаив дыхание, а после неизменно восклицала: «Ну, и Лермонт! Чистый Лермонт!»
Умерла Марина Савельевна в сентябре 1945 года, в девяносто шесть лет.
О жизни её, о самоотверженном поступке, на который вряд ли кто просто так решится, о любви её верной и бескорыстной, - часто вечерами рассказывал и рассказывал нам отец, тот самый её любимый внук Колька, война для которого тогда закончилась 6 июля 1946 года в Австрии, в городе Граци. Поэтому и не застал он в живых свою любимую бабушку.
2019г.