- До чего же работа тяжёлая!
- Какая?
- Да всякая.
Так часто говорила моя подруга.
В этом учреждении работа тоже была тяжёлой. Бестолковой организацией буквально всех её процессов. Но самым сложным было то, что двадцать пять специалистов находились в одном помещении – огромном зале бывшей столовой, а ныне отданной вновь созданной в стране бирже труда. Под шум работающих компьютеров "Искра 1030" IBM-совместимые, в которых турбовинтовой вентилятор для охлаждения внутренностей гудел, как самолёт на взлёте, под непрерывные звонки шести телефонов, велся ещё и приём граждан, что в надежде найти потерянную работу или получить пособие по безработице стояли часами в очереди, хвост которой заканчивался на улице. Закрывались заводы, фабрики и рабочих высвобождали сотнями, а то и тысячами. Шли первые годы девяностых…
Постоянный гул голосов и других шумов раздражал, не давая сосредоточиться, а тут ещё бухгалтер Наталья Ивановна вдруг отвратительно пронзительным голосом завопила: «Где мой компьютер?»
Работники дружно подняли головы и, недоумённо пожав плечами, вновь уткнулись в свои бумаги.
- Я ещё раз спрашиваю, кто взял мой компьютер?
И опять в ответ тишина. Ну что, например, могу сказать я, если с утра не встаю с рабочего места и понятия не имею, каким образом могли незаметно исчезнуть со стола монитор и системный блок одновременно.
- Признавайтесь, кто спёр мой компьютер! - уже визжит разъярённая Наталья. – Мне зарплату считать надо.
Она бегает по залу и смотрит все компьютеры подряд, разыскивая свой, на панели которого была наклеена фотография её детишек. «Уроды, признавайтесь, премии лишу!» - Наталья, толкаясь, хватая коллег за плечи, норовит причинить неудобство и даже боль, заглядывает и под рабочие столы тоже. На побелевшим от гнева лице проступили яркие красные пятна и выступил пот. Она раздражалась даже больше не тем, что удивительным образом пропал с её рабочего стола компьютер, а от нашего неучастия. А мы разве можем бросить свои дела, тем более в конце месяца? Да и где мы его будем искать? Но компьютер действительно исчез, оставив на столе островок пыли.
Наталья орёт уже безумным голосом, безработные откровенно смеются, а у нас нарастает головная боль и желание грубо заткнуть вопящего бухгалтера.
С изуродованным приступом ярости, обидой и недоумением лицом, она подходит к каждому и грубо бьёт по спине: «Скажи, ты что-нибудь видела? Видела? Ну вспомни! Меня же уволят». Подобострастно склоняется, заглядывает в глаза и… плачет, громко шмыгая носом.
Оглушительный крик начальницы – истеричной особы предпенсионного возраста, что звук Иерихонской Трубы, перекрывает нестерпимый шум в огромном зале: «Хватит орать, придурки! Повыгоняю всех к чёртовой матери! Наталья Ивановна, что случилось?»
- У меня… у меня… компьютер… пропал, - опустив глаза, со слезами в голосе, заикаясь, бессвязно лопочет.
- Как это... пропал компьютер? – начальник тотчас срывается на визг, ведь компьютеризация рабочего процесса была её особой гордостью. - А вы, дорогуша, где были? Куда смотрели? Как это он вообще мог пропасть?
- Я... я... я была у Вас, - угодливо смотрит в глаза, сдвинув брови домиком.
Теперь уже дурным голосом вопит начальница и это становится невыносимым. Она угрожает выгнать бухгалтера по статье, если та не найдёт пропажу. Наталья же со слезами, брызгая слюной орёт, что это специально её подставляют под увольнение, и какой-то подлец сейчас сидит среди нас и злорадствует. «Ну отдайте! Пошутили и хватит, - хнычет и тут же визжит фальцетом, срывая голос, - узнаю кто, сволочи, доведу до увольнения! Пожалеете, что со мною связались!»
Весь этот содом продолжается довольно-таки долго, и мы все чувствуем себя на грани нервного срыва. В голове пульсирует так, что минутами кажется, она взорвётся. Я не выдерживая, покидаю рабочее место и иду в раздевалку, где мы хранили и наши сумочки, взять обезболивающую таблетку и вдруг вижу, как в углу за вешалкой, расположив на низком широком подоконнике злополучный компьютер, сын начальницы и по совместительству её водитель – туповатый дебелый парень, что казался не вышедшим из детства, увлечённо играет в тетрис.
Несказанно обрадовавшись, выглядываю в зал и, стараясь перекричать непрерывный фоновый шум, ор и ругательства, громко окликнула Наталью Ивановну, радостно сообщив ей, что компьютер нашёлся.
Как разъярённая гарпия влетела она в раздевалку. Лицо красное, белые пересушенные гидроперитом волосы растрепались и патлами торчат в разные стороны, по лицу размазаны тушь для ресниц и губная помада – пренеприятнейшее зрелище.
- Ну, и какой идиот его сюда приволок? Убью ведь гада!!! - она вновь завизжала, но… увидев Володю, вмиг осеклась…
- Наталья Ивановна! А я решил здесь поиграть, пока вы с мамой беседуете, а то в зале так шумно! И как вы это выдерживаете?
Неожиданно успокоенная, Наталья расплывается в добродушной, радостной, чуть ли не материнской улыбке: «Вовочка! Ах, это ты..., а я уж чего только не передумала, а это - ты! Играй! Играй, мой хороший... Играй, сынок... Я уж всё равно до обеда ничего делать не буду... Играй... играй... Ишь, на каком ты уже уровне, а я, неумёха, выше четвёртого подняться не могу... Никак не получается, а ты - умница! ... Шустрый какой, надо же! Ну, есть в кого, есть! Играй, играй, деточка... А повезёшь маменьку на обед, я его сама заберу», - и, ласково погладив водителя по нечёсаным жирным волосам, со счастливой улыбкой отправилась на своё рабочее место…
А я стояла, ошарашенная до отвращения да грустно покачивая головой, и вдруг так ясно вспомнилось:
« - Ишь ты, господи… Соскучились по братце… А я ведь и не знал! Так это ихняя собачка? Очень рад… Возьми ее… Собачонка ничего себе… Шустрая такая… Цап этого за палец! Ха-ха-ха… Ну, чего дрожишь? Ррр… Рр… Сердится, шельма… цуцык этакий…»
Вот уж воистину классика бесмертна! Ничего не меняется в нашем мире!
27.04.2019