"Возлюби ближнего твоего, как самого себя" - вторая заповедь Христа. И не зря. Без неё, по сути, не может быть нормального человеческого общежития. История человечества, да и каждого человека в отдельности - тому подтверждение. Заповедь эта - глубоко личное отношение с Господом. Он доверил тебе своё отношение к людям. Сможешь выполнить? И отвечать за неё в итоге придётся именно перед Богом.
Может быть отсюда и естественная реакция нормального человека на чужое несчастье, когда люди попали в безвыходную ситуацию. И осталась единственная надежда на помощь тех, кому не безразлично чужое горе. По телевизору и по радио передают обращения с просьбой, с мольбой, о помощи детям на лечение, в основном за границей. Больно это слышать. Больно за детей. И стыдно за государство. Что за государство, которое не может, а, возможно, не хочет о них заботиться.
Ира всегда отправляет с телефона. Это правило. И моё. Я как-то оставил на работе телефон. На следующий день, утром звонок: «Не мешаю? — Ты не можешь помешать, только приятно отвлечь. — Не забудь отправить денежку. Номер счёта выслала». Очень древнее, но хорошо сохранившееся - "с миру по нитке. . . ". Так и будем ходить голыми?
Где-то есть статистика, скольким людям нужна помощь, сколько из них её просит, сколько получает и сколько помогает. Такой срез общества, людей, которые живут рядом с нами, то есть нас самих. Тех, кто живёт по заповеди Христа. Попытался найти – не получилось. Какие-то фонды дают свою статистику. Хорошо, что их много. Почему нет итоговых цифр по стране, что – государству стыдно? Для него не существует заповедей? Все чиновники, начиная с президента, ходят в церковь и молятся. Интересно - о чём?
Есть люди, для которых сострадание и помощь - состояние души. Для них первостепенной является забота о других, о себе потом, когда дойдёт очередь. В этом есть что-то мистическое. Обнаруживается оно в неожиданных местах, когда провидение хочет подчеркнуть сущность такой души, иначе не объяснить. Рассказывает Татьяна Румянцева, они работали вместе с Ириной.
На семинаре по информационным технологиям в Питере участников сотни три. Из Пенсионного фонда их трое, сидят в середине. На таких семинарах женщин процентов десять, ярких — не так много. Поэтому неудивительно, что, когда начался розыгрыш подарков, на сцену пригласили именно Ирину. Обычно вызывают кого-нибудь из совсем молодых девушек, но они, наверное, оказались не столь заметными и симпатичными. Розыгрыш состоит в вытягивании анкет участников из тщательно перетасованной пачки — большая стопа. Призов было штук десять. Когда Ирина вытащила мою анкету, те, кто заметил, что мы сидели рядом, просто захихикали. Но следующей, после очередной перетасовки пачки ведущим, Ирина вытянула анкету другого нашего сотрудника! В зале смех! Такое совпадение просто невероятно (нетрудно посчитать), если бы такое произошло в менее доброжелательной аудитории, то организаторов могли бы заподозрить в подтасовке. Подарки мы получили.
А вот свою анкету Ирина не вытянула.
Утки на Елагином острове. Их много, и кормят их хорошо, летом. Зимой, когда холодно, подкармливают. Но когда мороз, да ещё ветер, народа нет. Покупаем три-четыре буханки хлеба, кусочками нарезаем. Дома заготовлены семена тыквы и подсолнухов. Свои, большущие — украшение дачи, а семечки на зиму. Потеплее одеваемся и рассыпаем всё это веером, чтобы досталось многим. У них драка за кусочек жизни: все хотят есть, но не всем хватает. Как у людей. И сейчас их жизнь зависит только от нас. От таких, как мы с Ирой.
Концертный зал у Финляндского вокзала. В своё время состав выступающих и репертуар нравился и подходил нашим взглядам, в том числе на жизнь. На одном из таких концертов зрители шутили, что сейчас поднимутся на сцену представители соответствующих органов и объявят: «Граждане, не расходитесь, сейчас за вами приедут».
В фойе на столике разложены маленькие керамические пластинки по рисункам детей подопечного фонда «Помогать легко» — детей, больных онкологией и нуждающихся в дорогостоящем лечении. Их много. Оставляешь в ящичке помощь — выбираешь понравившуюся миниатюру. Но, чтобы это сделать, становишься в небольшую очередь. В антракте очередь не уменьшается. Наверное, это единственный раз, когда мы порадовались очереди. Очереди людей, с которыми приятно сидеть в одном зале. У нас две миниатюры — были на втором концерте. Тоже очередь, и хотелось, чтобы она всегда была, и большая. Но если бы так было на самом деле, то и жизнь была бы другой. Рисунки удивительные. На одном самодостаточная птица Кати Шрага. На другом — Насти Корнеевой — яркая полосатая кошка смотрит большими глазами с выражением непонимания и недоумения «За что?» Как это удалось девочке? Попросили в церкви у Бог для них выздоровления и для остальных тоже. Почему знаю фамилии? — у нас они примагничены к холодильнику.
Съездили в фонд. Я спросил: «Будем ли говорить знакомым? — Нет. Зачем? Это выполненный долг. Долг гражданина вместо государства. Награды не бывает. Это долг совести. Есть она или нет». Стоило ли об этом писать — решил, что да. Иры нет. Всё время она заботилась о других. Это память — тоже для других.
К метро иногда ходили вместе с Ирой. Рядом с нашей станцией, на улице, даже в непогоду, когда хочется быстрее спрятаться, стояла сгорбленная, вернее, согнутая старушка. С трудом опиралась на палку, потом уже на коленях. Понятно, как одета. На голове платок. Перед ней маленькая металлическая чашка с мелочью. Я всегда опускал. Зрелище вызывает не просто сочувствие, а сострадание. Потом кто-то сказал, что это её работа и, в основном, не на себя. Я перестал. Ира делала это всегда. На моё замечание, что она трудится на мелких бандитов или как их там, резонно отпарировала: «А ты есть каждый день хочешь?» И мне стало стыдно. Вернулся и опустил. В следующий раз положил с запасом за всё то время, что проходил мимо «не замечая». Никогда раньше не видел, чтобы старушка смотрела вверх, на лица прохожих, всегда на подстилку. А тут подняла голову и посмотрела — у неё капали слёзы. Неужели я такой единственный? Ира оказалась права.
Возлюби ближнего своего. Любовь проявляется в каждой мелочи, каждый день. Приехал как-то домой автобусом с дачи, из Эстонии, Ира выехала на несколько часов позже. Ключи от дома забыл. Подождал, звоню. «Ты где? — В метро. Что случилось? — Ничего. Не волнуйся, просто ключи забыл. Не торопись». Гуляю около дома, уже темно, спокойно жду, погода прелесть. Издали вижу, что кто-то с большой сумкой несётся под фонарями от остановки. Никто раньше так стремительно здесь не бегал, да ещё с сумкой, удивляюсь — Ирина. Я — навстречу. Несусь, как в юности бегал стометровку. А как легко бежать, когда знаешь, к кому, чувствуешь себя невесомым. Наверное, в таком состоянии рекорды и устанавливаются. Подхватываю её на руки, она меня обнимает за шею, сумка падает, кружу, радостно смеёмся, будто бы год не виделись. Чувствую Ирино сердце бешено бьётся.
- Что ты так мчишься - сердце выскочит.
- Оно давно к тебе выскочило.
- Разве можно так бегать?
- Нужно, я всегда к тебе бегу. Ты ждёшь меня.
Иду по территории Мечниковской больницы, где Ирину удачно оперировали, навстречу старшая медсестра из нашего корпуса:
— Как я вам сочувствую. Такая молодая и красивая. Никто не мог даже подумать, вы же выписывались к следующей операции и всё было нормально. Просто невероятно, мы все в шоке...
— Спасибо вам от Иры, она вспоминала вашу заботу.
— Ой, что вы, нам было просто приятно, такая пациентка. Всегда что-нибудь интересное рассказывала, шутила. А вот вам спасибо и большое, большое.
— За что это?
— Как за что? Вы же подарили нам ходунки. У нас таких ещё не было. Больные ходят на них, все в восторге, хвалят. Я им объясняю: это нам подарок — от Ирины. Что им теперь говорить?
— Ничего не говорите. Зачем? Пожелайте им лучше здоровья.
Я, конечно, забыл про ходунки. Зачем это помнить мне? Главное, чтобы люди помнили хорошее. И вспоминали тех, кто жил рядом. И делал пусть маленькое, но доброе дело незнакомым людям. Может быть и они сделают. От этого в жизни теплее.
А если ещё вспомнят про заповедь, то такая помощь может стать обычным делом.
Не уходит любовь к ближнему своему вместе с ним. Может быть, даже становится сильнее, потому что понимаешь до конца только то, что потерял. Мы прошли вместе весь путь, и я вижу, кем она был для меня – всем. С её уходом всё и исчезло. Пустота …
Осталась в пустоте только забота о сохранении памяти. И уход за местом на кладбище – я об этом.
Горькая истина - не позаботился о жизни, придёт забота о смерти, о могиле. И не будет места дороже. Теперь здесь цветы. Ира их любила и ухаживала. Её руками дачный сад превратился в рай. И теперь она сама вместе с цветами. Мне их нужно поливать чистой водой, а получается солёной, со слезами. Искусственных цветов, конечно, нет, Ира их терпеть не могла, вместо души – фальшь, для отчётности перед другими, что ты здесь когда-то был.
Я пересаживаю из пластиковых горшочков маленькие кустики роз, бегонии, незабудки, анютины глазки, бархатцы, в общем – разные. Что же меня поразило? И как к этому относиться? Пожалеть? Или попросить, чтобы у ближнего твоего руки отсохли? Дело в том, что хожу я часто и буквально через несколько дней после посадки выкапывают цветы, если они подороже. Всегда. Сразу или чуть позже.
Вот вам и «любовь ближнего твоего». Это люди.
А как цветы? Ирина мама посадила на даче хосту, красота, всё лето цвела. На мамину могилу Ира и привезла эту хосту. На следующий год листьев много-много, а цветка ни одного. Прошло четыре года, а цветов так и не появилось. У хосты траур.
Ирину . . . подхоронил в марте. Перекопали, естественно, всё. Удивительно, но выдержала и летом поднялась только эта хоста. И всё также в трауре. Такая у цветов любовь. К тем, кто их любил.
Цветы на могиле - расплата,
Последний проигранный бой
За счастье, за заповедь плата,
За право остаться собой,
А сердце оставить с тобой.