Помню это ясное, солнечное утро. Мама заглянула в комнату проверить, сплю я или нет. Так вот, не сплю, и уже час читаю любимую, выученную наизусть книжку
– «Два капитана» Каверина.
- Коля, ты чего сидишь? В школу ведь опоздаешь! – сказала она. - Завтрак на столе, а я на работу.
Нехотя отложив книгу, я поплелся на кухню. О, блинчики! Вот это уже хорошо, отличное начало дня!
Позавтракав, я наскоро оделся и выскочил из квартиры, чуть не запнувшись об Матрёшку, так звали нашу таксу. Но не успел я выйти на улицу, как столкнулся нос к носу со своим другом Лёхой. Он был кудрявым, кареглазым, высоким, словом, из тех, кого девчонки называют «симпатичными».
Мы как-то сразу подружились, как только наша семья переехала в Красноярск на Сибирскую улицу.
- Ну, наконец-то! – проворчал Лёшка, - я уж думал ты там уснул!
- Прости, мама наготовила блинов, не смог устоять. Я и тебе захватил, – примирительно добавил я.
- Ладно, - осклабился Лёшка.
В школе как всегда царила суматоха: носилась малышня, громко хохотали девчонки. В классе тоже царило что-то невообразимое.
- Вы слышали? К нам сегодня новенькая придёт! – крикнул нам Генка Петров, еще тот болтун и сплетник. – И, наверняка, симпатичная!
- Ой, вы посмотрите на него! – сказала Даша, румяная, высокая девочка. – Настоящий Дон-Жуан! Уже не терпится завести новую подружку?
Мы с Лёхой прыснули, а Генка насупился и погрозил Даше кулаком, но в этот момент в кабинет вошла Лариса Николаевна, наша классная, а вместе с ней светловолосая девочка с живыми зелёными глазами. Я как на нее посмотрел, так и застыл, даже, по-моему, не дышал, потому что Даша спросила не плохо ли мне.
- Познакомьтесь, это Катя Ларина, ваша новая одноклассница, - сказала классная.
– Садись на вторую парту, рядом с Колей.
Катя. Это имя я запомнил на всю жизнь.
- Привет, я Катя! – произнесла она, садясь за парту.
- Коля, - представился я в ответ.
У доски Лариса Николаевна что-то вдохновленно вещала про Лермонтова, или это был Пушкин… На задней парте рассерженно сопел Генка, а я смотрел на Катю.
Учебный день пролетел незаметно. После последнего урока в коридоре ко мне подлетел Лёха.
- Ну, что? – он многозначительно поднял брови.
- Что? – не понял я, мельком косясь в окно. Катя шла по дорожке, а за ней увязался Генка. – Слушай, я побегу, а то надо бабушке помочь. Я обещал, – бросил я уже на ходу.
- Ну-ну, - улыбаясь, покачал головой Лёха.
Я догнал их уже в сквере.
- Хочешь, я твою сумку понесу? – не отставал от девочки Генка.
- Не хочу. Она легкая, - сдержанно, но раздраженно ответила девочка, вопрос, по-видимому, задавался не первый раз.
- Петров! Ты чего к даме пристаешь? Иди домой! Мама, наверно, уже заждалась, -встрял я.
- А тебе-то что?
- А ничего, – я засучил один рукав.
Генка сразу понял намёк и, буркнув что-то, пошёл в другую сторону. Подождав, пока он скроется за поворотом, я обернулся к Кате.
- Спасибо, - кивнула она.
- Не за что, - я посмотрел в другую сторону. – Хочешь, провожу?
Она, немного подумав, кивнула. Дорогой я узнал, что её отец - военный, и что приехали они недавно, а еще я узнал, что Катя любит рисовать и всё свободное время уделяет именно этому. Временами я поглядывал на неё и поражался, с какой выразительностью она говорит и как поблескивают её глаза.
Мы подошли к высокому зелёному дому. Во дворе играли и весело хохотали дети. Из первого подъезда вышел высокий, стройный мужчина в форме, со строгим лицом и шапкой вьющихся светлых волос. При виде него Катя сжалась и втянула голову в плечи.
- Дальше я сама, - быстро проговорила она и, махнув рукой, направилась в сторону дома. Я пронаблюдал, как она подбежала к мужчине, обняла его за шею. Он сказал ей что-то, а потом они сели в большую белую машину и уехали.
На следующий день Лариса Николаевна предложила нам в выходные всем классом сходить в заповедник «Столбы». Все страшно обрадовались и договорились остаться после уроков, чтобы всё обсудить.
Мы сидели с Лёхой на парте в конце класса, он что-то возмущенно рассказывал про какую-то Лизу, которая сказала, что он «по-о-олный дурак».
- Вот и позови свою Лизу с нами на «Столбы», чтобы не обзывалась, - сказал я и, отыскав глазами Катю, направился к ней.
- Ты как, пойдешь? – с деланной небрежностью спросил я.
- Если папа отпустит, - Катя пожала плечами. – Но если он согласится, то я хочу взять с собой мольберт.
После уроков весь наш класс собрался в холле второго этажа. Ребята уселись полукругом возле стола, на котором с важным видом стоял Лёха, вызвавшийся за главного.
- Ну-с, какие идеи? – спросил он.
- Давайте возьмём гитару! – предложил кто-то.
- И много еды! – добавила Даша и тут же смутилась.
Слышались новые предложения, один перекрикивал другого. Мне было смешно смотреть на серьёзного Лёху, стоявшего на столе посреди толпы, и я пошел домой.
Наступил день похода. Я ждал Катю у её подъезда. Вот она вышла, весело мне кивнув. За плечами у неё был небольшой рюкзачок, а в руках вытянутая сумочка, которую она вручила мне.
- Что это? – поинтересовался я.
- Мольберт, еще мамин, - Катя с нежностью провела рукой по сумке и, поймав мой вопросительный взгляд, произнесла. – Она умерла три года назад.
Я не нашелся, что ответить, а что тут скажешь?
Добравшись до Бобрового лога, мы встретились с остальными. Лёха пожал мне руку и многозначительно подмигнул.
- Смотри, как Генка злится, прямо покраснел весь! – шепнул он.
И правда, Петров был похож на спелый помидор.
- Все на канатную дорогу! – скомандовала только подошедшая Лариса Николаевна, и вся процессия ринулась за ней.
От канатной дороги Катя была в восторге, так смеялась и ёрзала, что я весь наш путь придерживал ее за руку.
Поднявшись наверх и подождав всех остальных, мы решили, что нам лучше разделиться: часть идет в сторону основных столбов, а часть – на «Перья». Мы с Катей выбрали второе, тем более я знал отличное место, откуда открывался прекрасный вид.
- Здесь так красиво! Жаль, отец никогда не отпускает меня в походы, – сказала Катя, остановившись, и глубоко втянула носом воздух.
- Но сегодня же отпустил? – спросил я.
Она смущенно посмотрела на меня исподлобья и покачала головой.
- Нет, он не отпускает меня никуда после смерти мамы. Когда мы отдыхали в горах, произошёл несчастный случай. Она рисовала пейзаж, начался обвал и… – она замолчала и посмотрела вдаль, на синюю тайгу. – Именно поэтому папа никогда не допустит, чтобы я стала художницей. Он просто не хочет меня потерять. Но ведь рисование – моё призвание!
Я подошёл к ней и слегка приобнял, она положила голову мне на плечо. Так мы и стояли на залитой осеннем солнцем тропинке и смотрели, смотрели на бескрайнюю тайгу.
Ближе к вечеру мы добрались до Перьев.
- Держись, - я подал Кате руку.
Мы обогнули скалу слева и оказались на небольшой каменной площадке, поросшей мхом.
- Здесь можешь поставить свой мольберт, - сказал я.
- Какая красота! – захлопала она в ладоши.
Всё оставшееся время Катя рисовала, а я лежал на теплом мху и смотрел на неё: на её светлые волосы, тонкие руки - и думал, что она совсем не похожа на других девчонок.
Было уже больше восьми, когда мы возвращались домой всем классом на заказном автобусе. Лёха бренчал на гитаре, поглядывая на черноглазую девчонку, наверное, ту самую Лизу, кто-то пел, а Даша доедала оставшиеся бутерброды. Катя спала на моем плече, я боялся пошевелиться и потревожить её.
Мы простились у её подъезда. Перед уходом Катя быстро коснулась губами моей щеки и скрылась за дверью. Домой не хотелось, и я еще немного побродил по ночным улицам.
На следующий день Катя не пришла в школу, и так продолжалось целую неделю. Никто из ребят не знал, что случилось, и я не находил себе места.
- Да не переживай ты так! – успокаивал меня Лёха. – Наверное, просто заболела. Сходи проведай!
Сразу после уроков я пошёл к зелёному высокому дому, в котором жила Катя. Но большая белая машина у подъезда означала, что Ларин дома, и я не решился подняться. На протяжении недели я снова и снова приходил к зелёному дому, но каждый раз машина стояла на месте.
Однажды я пришёл и заметил, что белой машины нет на месте, значит, нет и Ларина. Из подъезда вышла пожилая женщина.
- Вы не знаете, в какой квартире Ларины живут? – подбежал я к ней.
- В пятьдесят шестой, - удивленно ответила она и хотела сказать что-то ещё, но я уже юркнул в подъезд.
Забежав на третий этаж, я остановился у широкой двери с табличкой «Капитан А.Т. Ларин». Дверь открыла Катя. Увидев меня, она вскрикнула и бросилась мне на шею. Мы обнялись.
- Что случилось? – серьёзно спросил я, отстраняясь.
- Отец узнал про поход, и теперь я под домашним арестом, - грустно сказала девочка.
- И надолго?
Катя пожала плечами.
- Тебе лучше уйти, - помедлив, сказала она. – Скоро отец вернется.
- Завтра, в это же время, я приду опять, хорошо?
Она кивнула. Я притянул её к себе и крепко обнял. В тот момент я никак не мог подумать, что вижу её в последний раз…
На следующий день уроки показались мне бесконечными, словно время остановилось и наотрез отказывалось идти. Тут пришёл Дмитрий Александрович, наш учитель труда, и позвал всех мальчиков таскать стулья в младшем блоке. Когда половина работы была сделана, появился Лёха.
- Ты где был? – раздраженно спросил я.
- У врача, - тут Лёха сделал загадочное выражение лица. – А тебе записка.
- От кого? – не понял я.
- От прекрасной дамы, - он подвигал бровями. – Я оставил её в классе.
Но когда мы пришли, записки не было.
- Да где же она? – Лёха почесал затылок. – Положил её прямо сюда! - он хлопнул по столу.
Мы обыскали весь класс, но тут прозвенел звонок, и поиски пришлось прервать. Весь урок я не находил себе места, учительница даже спросила не положил ли мне кто-нибудь кнопку на стул. Кнопки не было, зато было очень плохое предчувствие.
После урока класс как рукой смело. Мы с Лёхой остались, чтобы ещё раз всё хорошо проверить.
- Я пойду спрошу у Ларисы Николаевны, может, она видела, - сказал Лёха и выскочил из класса.
Я хотел продолжить поиски, но что-то заставило меня обернуться. В дверях стоял Генка и помахивал белым листочком.
- Ни это ли ищешь? – ехидно спросил он.
- Отдай! – медленно произнёс я.
- А вот и нет! Всё равно ты уже опозда… - не успел договорить он, как я с силой ударил его по лицу.
Он упал, заскулив, как собака.
- Мерзавец! – я нанёс Генке ещё один удар.
- Она уехала, дурень! – выдавил он, вытирая с лица кровь.
Внутри всё похолодело. Я развернул записку, в которой беглым почерком было написано:
Дорой Коля, отец получил новую должность на севере, мы уезжаем. Наш поезд отходит в 16:00. Я буду тебя ждать.
Твоя Катя
Я выронил записку и взглянул на часы. Полчетвертого! Как безумный, я выскочил из класса, чуть не сбив с ног Лёху. Он что-то крикнул мне, но я не слушал, а продолжал мчаться по коридору.
Первый снег мягко опускался на землю. Я выбежал на шоссе, тщетно пытаясь поймать машину. Наконец кто-то остановился.
- Тебе куда, мальчик? – спросил пожилой мужчина в потрепанной кепке.
- На железнодорожный вокзал. Умоляю быстрее!
Кажется, мой вид говорил обо всём, потому что мужчина надавил на газ с такой силой, что машина чуть не встала на дыбы.
Но, видимо, сама судьба не хотела, чтобы я успел к Кате: мы попали в пробку. До отправления поезда оставалось 10 минут. Машины не двигались, и я заплакал от бессильной злобы.
- Если хочешь успеть, беги, парень! – воскликнул мужчина.
Я выскочил из машины и понесся по тротуару, а снег всё валил и валил. Вот и вокзал. Со скоростью Света я взлетел по лестнице, пробежал через зал ожидания.
- Стой! – крикнул кто-то.
Но я не обращал внимания. Вот и платформа. Задыхаясь, я огляделся. На перроне стоял мужчина.
- А-а… Где?.. – попытался спросить я.
Мужчина показал в сторону. В паутине железных дорог виднелась маленькая удаляющаяся точка. Это был уходящий поезд.