ЭТО БЫЛО
Воспоминания молодости во время посиделок с друзьями должны достаться нашим внукам. Нельзя, чтобы время, в его бытовом понимании, превращалось в черную дыру в понимании астрономов.
Вспоминает Б.М. Вовшин. В студенческие годы и сейчас за столом он просто - Боб. А в рабочее время, Борис Михайлович – доктор технических наук, профессор, академик. Одно нажатие и вы узнаете о нем много больше.
«В бытность моей работы во ВНИИРТе (это начало 80-тых-Б.Р.) один-два раза в неделю, после трудового дня, мы с Колей М. и Анатолием С. шли в «Щербаковские Палаты», что на Бакунинской. Купец Щербаков Данила Никитич принимал тут самого императора Павла Петровича. Дом был построен аж в 1773 году, и потомки купца жили в нем до семнадцатого года. В советское время умные головы приняли мудрое решение расположить здесь пивную-автомат. История отечества и красота должны принадлежать народу.
Пивная была известна на всю округу. За рыбную неубранность, за табачный туман, за перемешанную с окурками слякотность от разлитого пива, плохо воспитанные люди называли это место «гадюшником». Циники. Они говорили, что с любимой девушкой лучше в музеи «Кремлевских палат». Вопрос спорный. Если судить по главному показателю Избиркома - «выбор народа», «Щербаковские Палаты» были популярнее. Общая атмосфера здесь была незабываемая. Её не могли испортить бомжи, что грелись у трех вокзалов. У них просто сил не было дойти до «Памятника архитектуры». Сюда ходила публика приличная. Клубная.
Анатолий С., например, сейчас заместитель генерального директора института в Жуковском. А тогда он, ещё молодой ученый, был очень уважаем среди нас и знаменит тем, что открыл в математике новый множитель – «КФ». В его диссертации расчеты не сходились в несколько раз. Анатолий, ничтоже сумняшеся, умножил конечный результат на «КФ», то есть на «Коэффициент Фонарности», и все сошлось. «От Фонаря» у нас много чего лепили, поскольку всем всё было «До лампочки». Сам Анатолий искренне возмущался: «Хоть бы одна сволочь поинтересовалась, что это за коэффициент?!»
Коля М. наш тоже не случайный человек в «Палатах». Во ВНИИРТе он работал в отделе проводившим предварительное рассмотрение заявок на получение «патентов» и «авторских свидетельств». И каждый раз когда он слышал, что кто-то из сотрудников получал Госпремию, он сокрушался: - «Когда же, наконец, отметят мой вклад в науку - «За цикл отказных решений»? Скольких дураков я отшил». Действительно, если бы не такие специалисты как Коля, Советский Союз развалился бы намного раньше.
Коля очень помог мне перед защитой кандидатской. Для получения авторского свидетельства на свое техническое решение, в экспертный совет Всесоюзного Научно - Исследовательского Института Государственной Патентной Экспертизы (ВНИИГПЭ), я должен был представить «аналог» и «прототип». С «аналогом» было просто. А где найти «прототип» тому чего прежде не было? Коля отреагировал мгновенно: «Не поворачиваясь, протяни руку. Возьми с полки папку, какую выловишь. Срисовываешь из этого отчёта любую картинку и отсылаешь». Но во ВНИИГПЭ сидели ребята тоже «не пальцем деланные». В присланном письме были большие сомнения относительно достоверности «прототипа». Они требовали от нас подтверждающих сведений. Не скажу, что я запаниковал, но как ответить не знал. Коля глазом не моргнул. Его ответ был под стать указанию из Генпрокуратуры: «Достоверность «прототипа» подтверждается подписью руководителя предприятия, скреплённой гербовой печатью», - и на словах прибавил, - «Сомневаетесь, суки? Ну, ну. Попробуйте получить от нас хоть одну бумажку. Ещё никому это не удалось. Все отчеты засекречены».
При входе в пивную стоял продавец. Он торговал хачапури и менял деньги на жетоны для пивного автомата. Типовая калькуляция захода слагалась так: - на один рубль брались два жетона, стоимостью 20 копеек каждый, и один хачапури – 38 копеек, итого -78 копеек. Сдача соответственно составляла - 22 копейки. На руки вы получали -20 копеек и карамельку. Две копейки, так нужные для телефонных автоматов, оседали в карманах, потому везде были дефицитом. Карамельки мы отдавали Коле. Придя домой он вынимал конфетки, сдувал с них табачные крошки, и со словами - «Папка тебя не забывает», отдавал сыну гостинец. Коля был хорошим отцом.
За один жетон автомат наливал в пол-литровую кружку 375 грамм пива. В связи с этим отдых начинался после завершения технологической операции – набрав норму «член клуба» тут же отпивал ровно столько, чтобы вторым жетоном наполнить кружку до краев, без перелива. Теперь можно было никуда не спешить – поговорить, наслаждаться, наблюдать.
А посмотреть всегда было на что.
Вот между столами медленно плывет высокий человек. Выправка, большая шевелюра и синее от кровоподтеков лицо. По нему отгадать возраст невозможно. Зато по осанке можно говорить о благородстве. Но отрешенность взгляда куда-то вдаль, никого не обманет. Как ствол из щели амбразуры ищет врага, так зрачки его заплывших глаз сканируют по всему залу. Он высматривает тех, кто вот - вот закончит и освободит кружку, которых катастрофически не хватало. При этом надо опередить конкурентов, снующих у него под ногами и бесцеремонно пристающих ко всем с вопросом: «Вы скоро?». Он никогда не нарушит чужой покой такой грубостью. Он с достоинством Сатина подходит к нам и с расстояния двух шагов, тихо, почти шепотом, как бы извиняясь что отвлекает вопросом: «Повторять будете?». На положительный ответ, с легким поклоном головы, он отходит и продолжает поиск. Вдруг ему в спину спотыкающийся женский бас: «Возь… возьмите, пожаста…». Он всем телом оборачивается на звук. Пластика лорда. На добрый жест «фаворитки короля», опять же поклон и:- «Почту за честь». «Щербаковские Палаты» - был элитный клуб, не чета нынешним ПАБам.
Или вот. Мы только пристроились за столиком, рядом вырастает невероятной полноты фигура. На ней одежда разноплеменных народов, подобранная с большим вкусом: стоптанные до нуля котурны, тренировочные штаны с коленями до пола, засаленная вышиванка, жилетка, не сходившаяся на животе, очки в роговой оправе, на затылке соломенная шляпа. Весь этот камуфляж не мог скрыть гуманитария. Фигура резко потребовала: «Налейте», - «Извините, а с чего вдруг мы должны налить?», - «А я вам спою». Мы налили. И бывший певец «Большого театра» (здесь без иронии) нас не обманул – спел арию (пол арии) Неморино из «Любовного напитка» Доницетти. Мы «потаённо прослезились» и, под аплодисменты ценителей, налили ему ещё. Взглядом я проводил уходящую натуру, и у меня мелькнуло – реквизит.
Редко кто подходил к автоматам, не приняв предварительно на грудь немного беленькой. Поскольку в самих «Палатах» распитие было запрещено, запрет строго соблюдался, «аперитив» для членов клуба подавался за углом. Был там двор со специальным покрытием - от втоптанных в него алюминиевых водочных «бескозырок» асфальта не было видно. Сегодня, при тотальной вседозволенности, практически исчез институт распития спиртного в подворотне или в общественном туалете. Ныне можно в любом месте. И нет нужды прятать стеклянные банки из-под молочной продукции в трансформаторной будке, в доме напротив, как это делали в свою бытность предусмотрительные посетители «Щербаковских палат».
Год борьбы с пьянством по-настоящему сплотил народ. Поиск спиртного стер грань между классами совершенно. Интеллигент, издалека завидев загруженного внутрь «под завязку» сантехника из ЖЭКа с авоськой, в которой лежали две бутылки портвейна, догонял его и, никак не смущаясь, спрашивал: «Где?», - «В круглом», - «Народу много?», - «Завезли в полный рост. Всем хватит».
Помню, заходим в магазин. За прилавком, слегка покачиваясь, Марина даёт нам две бутылки водки, и этот прообраз будущего «продавца-консультанта» участливо так: «Ребята! А ведь вам будет мало!».
Да. Чуть не забыл. В день похорон Л.И.Брежнева, в «Щербаковских палатах» - в минуту молчания отключили разливочные автоматы. Народ и партия были ещё едины».