Что любят единожды – бредни.
Внимательно в судьбы всмотрись:
От первой любви до последней
У каждого целая жизнь
Юлия Друнина
Сдан последний школьный экзамен. Как же это здорово! Юрка Степашин ликовал. Настроение взлетело, будто на скоростном лифте, аж дух захватывает.
Завтра выпускной бал и самое долгожданное событие в его жизни: он признается своей девушке в любви.
К этому знаменательному дню Юрку подготовили основательно: отутюженный двубортный костюм чёрного цвета, шёлковая белая рубаха, стильный галстук в косую полоску, блестящие лаковые туфли.
Даже причёску сделали особенную, в салоне, хотя обычно его стригли дома.
Увы, долгожданное событие омрачено полученной под расписку повесткой из военкомата. А сегодня он отмечает свободу от школьного террора с самыми близкими друзьями, устроившись на окраине городского парка, в самом углу, возле спасательной станции.
На одинокой скамеечке постелена газетка, на ней буханка чёрного хлеба, плавленые сырки, кольцо краковской колбасы, лук, редис и несколько бутылок портвейна.
Сашка Дунаев и Валерка Королёв сидят по сторонам, Юрка напротив, на корточках. В руках у них гранёные стаканы, наполовину наполненные вином.
– Свобода, парни, свобода. Завтра выпускной, и кто куда, – сощурившись от предчувствия чего-то волнующего, произнёс Валерка, сунул нос в стакан и поморщился, – кислятина. В институт поступаю, в политех. Инженером буду, как отец.
– А я в художку. Конкурсные работы уже сдал, жду результат. Не получится – пойду в армию, чтобы время даром не терять. Оформители и там нужны, – не очень уверенно ответил Сашка.
– Я, как видите, сразу в армию. Повестку принесли. Рано родился, живу долго. Через неделю с вещами на сборный пункт. Провожать придёте, – мрачновато спросил Юрка.
– Куда же мы с подводной лодки? Если не мы – то кто, дружище? Мы теперь как одно целое: дружба навеки.
– Можно я пить не буду, мне с Наташей встретиться нужно, она ещё про повестку не знает, – Юрка просительно посмотрел на парней.
– Зачем пить, просто поддержи. Мы все одной крови. Я сейчас готов весь мир перецеловать. Что нам, мужикам, с одного стакана будет. Отметим как люди. Закрепим победу над рутиной, выпьем за эмиграцию из страны невыученных уроков, и побежишь к своей красавице.
Юрка обречённо чокнулся, опрокинул портвейн одним глотком, закусывать не стал. Лето, как же он по нему соскучился, пока корпел над учебниками, которые уже видеть не хотелось. Теперь сапоги и гимнастёрка. Только мысли Наташе от тоски спасают.
Обидно, даже наметить планы на будущее не успел, словно знал, что не судьба радоваться. Было желание выучиться в автодорожном институте, но что-то остановило подавать документы, возможно, интуиция. И конечно любовь.
С Наташенькой Пуховой Юра учился с седьмого класса. Заметил девочку сразу, когда ещё не знал, что она будет учиться в его классе.
Первого сентября Наташа стояла в сторонке в такой же коричневой как у всех, но явно сшитой на заказ из дорогой ткани школьной форме. Да ещё необычного вида белоснежный передник, украшенный кружевами, от яркости которого невозможно оторвать взгляд. И два огромных банта. Остальные школьницы были одеты одинаково скромно.
Девочка сразу привлекла внимание, чего никогда прежде с ним не случалось. В их кампании к девчонкам относились не то чтобы пренебрежительно, скорее насмешливо, иронично.
Наташа в коричневых ботиночках с белыми гольфами держала большущий портфель перед собой, пинала его коленками.
Наверно его изумил взгляд. Он точно был особенный. Из-под мохнатых ресниц на мир уверенно смотрели не глаза даже, глазищи, изумительного серого цвета, придающие лицу очаровательный кукольный вид. И ещё волосы светло-каштанового оттенка, с лёгкими пушистыми завитушками.
Всё это Юра рассмотрел позже. В тот раз он не посмел на неё пялиться. Пробежал мимо, остановился, как вкопанный, посмотрел украдкой и отошёл в сторонку.
Тогда он даже слова такого, любовь, не воспринимал на слух. Оно казалось неприличным и гадким. Если бы мальчишки узнали каким-то образом Юркины мысли, не избежать ему ехидных насмешек.
Мальчишка не понимал, какая сила заставила его наблюдать за девочкой с безопасного расстояния. С ним что-то происходило, толкало то и дело повернуться, пытливо подглядывать и вздыхать, напрягая лёгкие, чтобы выдыхаемый воздух не издал лишнего шума. Юрке казалось, что сердце грохочет набатом, выдавая его мысли и чувства.
Впрочем, какие чувства в четырнадцать лет? Обычный интерес, как к чему-то новому, не совсем обычному. Неясное томление, смутный трепет. Так бывает, когда слушаешь ритмичную музыку, от которой начинает танцевать каждая клеточка тела, не вполне сознавая причины, побуждающие к действию.
Юрка не мог связать случайные ощущения именно с ней, но девочка притягивала его взгляд, словно магнит.
Щемящее беспокойство нарастало, приковывая внимание всё сильнее. Непонятно было, приятное это занятие или нет, но оно начинало поглощать целиком, что вызывало протест или желание отделить себя от этого притяжения.
С какой стати Юрке подсматривать тайком за этой новенькой? Подумаешь – маленькая кокетка. Наверно желает понравиться, только не знает пока, кому.
Мальчик посмотрел по сторонам, интереса к персоне школьницы никто не проявлял. На него она даже не взглянула. Это задело Юрку, даже слегка огорчило. Ни с того, ни с сего, он дал щелбан пробегающему мимо пятикласснику. У другого мальчишки ловко выбил портфель, громко засмеялся, побежал мимо девочки.
Ему казалось, что это естественно и не должно привлечь ничьего внимания, кроме той, единственной, ради которой старался быть особенным.
Юра бежал по направлению к ней, толкнул Танечку Егорову, врезался в Мишку Копытина, который, словно куль, грохнулся на мягкую точку, понесся дальше, сломя голову.
Для его возраста такое поведение было немного странным. Мальчуган это не сознавал, у него была ясная цель. Увернувшись ещё от одного парня, он ловко отскочил, выбив портфель из рук незнакомки. Ура, получилось!
Юрка резко остановился, вернулся к девочке, поднял портфель. Отдавая его, не удержался, посмотрел внимательно в глаза, в которых увидел смешного до невозможности себя. Малюсенькое такое отражение. Девочка сжала губки, не отрывая взгляда, приняла портфель, очень тяжелый, слегка присев в подобии реверанса. Во всяком случае, это было похоже на прощение, даже на одобрение.
Мальчик покраснел до кончиков волос, прикусил губы, изобразив нечто несуразное, похожее на застенчивость, хотя пытался показать уверенное превосходство.
Новенькая улыбнулась, закрыв при этом один глаз и повернув голову набок, словно пыталась, как следует разглядеть игруна.
– Ты хулиган, да?
– Не-е-т, – неуверенно, врастяжку ответил Юра.
– Я тебя не боюсь, так и знай. Я новенькая, в седьмом «А» буду учиться. Ничего в вашем городе не знаю. У вас есть драмкружок, или театральная студия? Мне очень нужно.
– Не знаю… то есть, узнаю, конечно. Уверен, что есть. Я тоже в этом классе учусь.
– Меня Наташа зовут, Пухова. Хочешь со мной сидеть?
– Конечно, хочу, – не подумав, выпалил Юрка, и тут же пожалел об этом. Засмеют. Но было поздно. Слово вылетело, взять его обратно, хуже, чем дать.
Они сели на третью парту в среднем ряду. От Наташи пахло знойным летом, спелыми фруктами и чем-то незнакомым, щекочущим ноздри.
Мальчик осторожно вдыхал коктейль запахов, медленно, осторожно, словно боялся растерять даже капельку. Девочка то и дело наклонялась к нему, что-то говорила, дотрагиваясь до его лица пушистыми кудряшками, ужасно щекотными.
Юрка почти не слышал слов, наслаждался голосом и близостью, которая вдруг перестала казаться стыдной. А когда Наташенька положила невзначай, потому, что нужно было обо что-то опереться, ладошку на его руку, у него перехватило дыхание.
Все вместе новые ощущения, звуки, запахи, кружили голову.
Сзади сидели его закадычные друзья, Валерка и Сашка. Они гаденько хихикали, шептались, то и дело задирали Юрку, шлепали по спине, дергали за волосы. Потом передали записку, – “Кого хочет невеста, мальчика или девочку?”
Юрка встал, повернулся и отвесил Валерке звонкого леща. Класс замер. Учительница ничего не стала выяснять, выгнала парня с урока.
Наташа попыталась его защитить. На неё зашикали, загалдели.
Девочка собрала портфель, попыталась выйти вслед за одноклассником.
– Пухова, вернись. Нет, позови Степашина. Наверно я не совсем верно поняла суть конфликта. Королёв, сознавайся, за дело получил?
– Ну, это, а чего они. Еще бы целоваться на уроке начали.
– Понятно. Он же твой друг. Тебе обидно, что новенькая не с тобой села, так?
– Больно нужно. Пусть целуются. Мне не жалко.
– Степашин, Пухова – садитесь на место. Королёв вам завидует. Прошу больше так не делать. Продолжаем урок.
На перемене друзья стреляли в Юрку и Наташу жёваными промокашками из трубок. Парню было обидно до слёз, но он промолчал.
После школы новенькая позволила себя проводить. Юрка тащил два портфеля, что было неудобно и ужасно стыдно. Сзади плелись неразлучные друзья-товарищи, и похохатывали.
Девушка попросила проводить её во Дворец Культуры, где была театральная студия.
Через час новые друзья встретились у её подъезда. Наташа нашла режиссёра драмтеатра, договорилась о начале занятий. Она была заядлой театралкой, с удовольствием играла. Юра записался тоже, исключительно из желания быть рядом с девочкой.
С мальчишками немного позже состоялся серьёзный разговор, настолько мужской, что домой парень явился с фингалом под глазом. Такого противостояния он никак не ожидал. Что с того, что проводил девочку, это что – преступление?
Друзья имели совсем другое мнение.
Юрка закрылся в своей комнате и ревел. Потом тихонечко прошел в ванну, умылся и нырнул в постель. Мысли разбегались в разные стороны. Хотелось всего сразу: сидеть с Наташей, провожать её, и одновременно дружить с ребятами.
Как быть, вот вопрос дня и века.
Юрка перебирал в уме варианты, поступая так и так. Ничего не срасталось.
Жизнь казалась ему законченной и ненужной. Невольно мелькнула мысль отравиться, но проделав в воображении необходимые действия, парень ужаснулся, покрылся холодным липким потом.
Представить, что тебя совсем не будет, а мир в то же самое время продолжит жить как прежде, как сейчас, но без него.
Он долго не мог уснуть, провалился, в бессознательное состояние, неожиданно и вдруг, совсем незаметно. Ночью его мучили кошмары. Кто-то постоянно догонял, Юрка пытался убегать и не мог. Очнулся он с ощущением беспредельной радости.
Во сне они шли с Наташей, держась за руки по берегу, вдоль бескрайней массы прозрачной зелёно-голубой воды. На них были шорты и лёгкие майки. В небе сновали во все стороны экзотические птицы, за кромкой песка цвели разноцветьем даже торчащие из земли палки.
Юрка позавтракал, потрогал разноцветный синяк, и решительно пошёл к друзьям.
– Бейте, сколько хотите. Я на вас не обижаюсь. А сидеть всё равно буду с новенькой. И провожать буду.
– Мы сами хотели с тобой мириться. Хочешь, мы тоже с ней будем дружить?
– Спрашиваете. Конечно, хочу.
Конфликт был разрешён. Солнце опять начало светить, Наташа продолжила источать волшебные ароматы, а друзья стали ещё чуточку ближе.
То, что происходило с Юрой, назвать любовью нельзя даже приблизительно. Скорее, это было пробуждение чувственности. На это указывало многое. Например, он всегда отворачивался и краснел, когда девочка занималась в спортзале в трусиках и маечке, хотя во сне смотрел на неё во все глаза, даже позволял себе взять за талию.
Пройтись с Наташей, держа за руку, тоже было лишь несбыточной мечтой. И всё-таки это было. Сидя рядом с девочкой, от которой исходил жар, не только и не столько температурный, сколько чувственный, мальчик был по-настоящему счастлив.
Стоило ей поднести немного ближе руку, как кожу парня начинало покалывать. Он млел, а тело в это время пробивала мелкая дрожь, заставляющая напрягаться.
Теперь Юрка рассматривал одноклассницу сознательно, отмечая отдельные выразительные детали, сравнивая их с другими девчонками. Его манили малюсенькие бугорки, поднимающие на груди материю трикотажной одежды.
Перед сном он представлял её всю, изучая каждый изгиб. Делая это, мальчик извинялся тысячу и один раз, понимая, что это не совсем правильно, заглядывать в неведомое, трогать без спроса, но поделать с собой ничего не мог.
Руки сами тянулись в непреодолимом желании дотронуться тут и там до поверхности лёгкой облегающей ткани, чтобы почувствовать живую упругость того, что находится под ней. Становилось необычайно сладко, ноги сжимались, перекрывая дыхание, давая сигнал подрасти маленькой радости между ног.
Однажды произошло ужасное событие, когда он проснулся от пульсаций внизу живота с влажными от слизи трусами. Было гадко и стыдно. Юрка заплакал, понимая, что перешёл в общении с девушкой, пусть и в воображении, допустимые границы.
В тот день он сказался больным, первый раз не пошёл в школу. Смотреть в глаза Наташи он бы не смог. Успокоился Юрка только тогда, когда Валерка и Сашка по секрету признались, что с ними происходит то же самое.
Наташа становилась привлекательнее день ото дня, меняла незаметно, но чувствительно для Юрки, формы тела. Теперь он разглядывал её с большим удивлением, обнаруживая то, чего раньше не замечал.
Они стали неразлучными друзьями, проводя вместе много времени. Четыре раза в неделю ходили в театральную студию, разучивали этюды, играли в маленьких спектаклях. В субботу проводили в студии весь день.
Несколько раз им доставалась роль влюблённых. Юрка разучивал монологи наизусть, но не мог произнести слова любви, глядя в глаза подруги. Она смеялась над ним, заставляла по дороге домой много раз повторять роль. Стеснительность друга приводила её в восторг.
– А поцеловать, поцеловать, если это нужно будет сделать в спектакле, ты сможешь?
– Кого поцеловать, – спрашивал Юрка, словно девушка беседовала не с ним.
– Возлюбленную, которую будешь играть. Ну же, ты ведь актёр. Должен уметь делать всё, если этого требует роль. Даже умереть правдоподобно, если понадобится.
– Уж лучше умереть, чем целоваться.
– Но ведь это всего лишь роль. Целуй немедленно. Признавайся в любви! Играй, так, чтобы я поверила, ну, – Наташа раскрыла влажные губки, приблизилась к парню на опасное расстояние, – вот как нужно, смотри. Это совсем просто. Раскрываешь губы и чмокаешь, глядя прямо в зрачки влюблёнными глазами, – девочка взяла одной рукой его за голову, притянула к себе и впилась в рот поцелуем.
Юрка побледнел, начал оседать на колени, безвольно завалился набок.
– Юра, Юрочка, это же просто театр. Что с тобой? Только не умирай! Боже мой, что же мне делать?
Наташа сняла кофточку, положила ему под голову, начала проводить искусственное дыхание рот в рот, как учили на военном деле. Юрка очнулся, с ужасом и одновременно со страстью, потому, что почувствовал такое, что не укладывалось в привычное русло восхитительных эмоций.
Он не мог признаться, что лишился сознания единственно из-за переполнения чувствами.
Юрка уставился на подругу, которая не просто целовала, делилась с ним дыханием, понимая, что она стала намного взрослее его. Это показалось ему печальным, несправедливым. Это он мужчина, а не она. Девчонки должны падать в обморок, а не их кавалеры.
Стыд и боль пронзили его мозг, едва приходящий в себя.
– Что, что с тобой? Ты очень болен, почему ни разу об этом не сказал?
– Всё хорошо. Даже слишком. Скажи, Наташа, ты целовала меня, или его?
– Кого, его, Юрочка?
– Этого, персонажа, чью роль я должен был исполнять.
– Дурашка, конечно тебя. Ты же мой друг, а не он. Вот смотри, видишь, я целую тебя, моего Юрочку, это уже совсем не роль, – девочка покрыла его лицо поцелуями, а он не спешил приходить в себя.
Эта роль начала ему нравиться. Наташа долго отряхивала с него пыль, нечаянно задела чувствительную зону спереди, ничуть не смутившись. Это было до жути приятно, необъяснимо возбуждало.
Юрка протянул дрожащую руку, дотронулся до её чудесного лица. Ощущение от прикосновения к бархатистой коже было волшебным, восхитительным наслаждением. Следом он провёл её по лицу и шее холодным носом, ощутив живое тепло, впервые в жизни, жадно вдыхая аромат девичьего тела.
Мальчику показалось, что Наташенька благоухает, как цветок гесперис, так называемая ночная фиалка, влажной летней ночью.
Букет изысканных запахов, включающих в себя головокружительный коктейль из сладкого, терпкого и мускусного будоражил кровь, заставляя протянуть к жаркому телу подруги вторую руку, прижать её головку к груди, зарыться в заросли душистых волос и дрожать всем телом от своей безрассудной дерзости.
Дальше они шли, переживая случившееся беззвучно, каждый по-своему, но одинаково восторженно. Оба считали это хулиганством, шалостью, слишком приятной, но преждевременной.
Друзья старались не вспоминать о событиях того дивного, поистине сказочного вечера, лишь изредка напоминая о той близости взглядами и мимолётными прикосновениями, которые уже не вызывали потери сознания.
Их дружба продолжалась, даже крепла. Ребята теперь ходили, крепко держась за руки, обмениваясь, таким образом, теплом и нерастраченными чувствами, словно боялись, что когда-нибудь их могут разлучить.
Юрка всё так же восторженно смотрел на свою подружку, не смея опорочить её тело нескромными ласками. Они иногда разговаривали о возможном будущем, но отвлечённо, опосредованно, ни в чём не клялись, ничего друг другу не обещали. Без того было ясно, насколько они дорожат дружбой и близостью.
За четыре года их тесного знакомства утекло столько воды, пережито немыслимое число событий, хороших и разных. Ни разу никому из них не пришлось познать разочарования, негодования или чувства ревности.
Оба были красивые, молодые и привлекательные, не раз и не два вызывали у представителей противоположного пола пылкий интерес, пламенные страсти, что не смогло их разлучить.
Друзьям было интересно только вместе, хотя дружили со многими.
У Наташи были подружки, у Юры неразлучные друзья, Саша и Валера. Ничего необычного не происходило.
До самого окончания школы мальчик и девочка ходили, сцепившись руками, ведя нескончаемые беседы, даря друг другу эмоции и радость.
Одинокими ночами у Юры всё было иначе. Он мечтал о возлюбленной, считая дни до совершеннолетия. За два месяца до выпуска в школе ему исполнилось восемнадцать. Подруге остались до желанной даты считанные месяцы.
Юрка ничего не загадывал, никогда не заговаривал с Наташей о любви, о замужестве. Это подразумевалось фоном, как само собой разумеющееся событие.
В мечтах, а у него было очень богатое воображение, всё, что должно когда-то случиться между любящим мужчиной и обожаемой им женщиной, происходило тысячи раз в полном объёме.
Юноша целовал, обнимал, ласкал подружку по всему периметру, дерзко проникал в запретные пределы. Конечно, он видел это лишь так, как позволяла фантазия, что никаким образом не согласовывалось с реальностью, к которой он никогда не прикасался.
Он был наивен, робок, предан до последней клеточки тела единственной девушке на свете, которая этого заслуживала, принадлежал лишь ей, что считал естественным и правильным.
Доверие и верность, только эти качества могут принести счастье, думал он.
В Наташе ему тоже не приходилось сомневаться. Завтра, на выпускном балу, он признается ей в любви, поклянётся в верности, попросит стать женой, подарит перстенёк с драгоценным камешком в честь знаменательного события.
У него даже мысли не возникало, что сюжет повествования может сложиться иначе. Он и она, это же одно неразделимое целое.
И вдруг эта проклятая повестка, отодвигающая долгожданный день, когда друзья могут с полным основанием объявить о том, что они взрослые, что они одна семья.
Сколько раз Юрка думал об этом тогда. Видение изменялось, раскрашивалось, приобретало объём, вкус, цвет и запах.
Он чётко запланировал, что, когда и почему произойдёт, знал по именам своих с Наташей детей, видел интерьер общей квартиры, даже побывал на виртуальной свадьбе. А теперь, теперь придётся все менять на ходу, потому, что два года нужно будет носить сапоги, отдавать честь и петь строевые песни.
Юрка знал, что выдержит и это испытание. Он ждал, когда подрастёт единственная в мире женщина, которая сделает его счастливым до конца дней.
Что с того, что непредвиденные обстоятельства, изменить которые не в его власти, разворотили с таким трудом собранную головоломку. Это ещё одно испытание, одно из многих, скорее всего последнее, в ряду непреодолимых препятствий.
Юрка сильный, а его любимая, разве он не заслужил право так её называть, будет ждать сколько угодно, до любого победного конца.
Сегодня нужно найти в себе силы, преподнести девушке скорбную весть, которая не должна, не может изменить предопределённые судьбой обстоятельства жизни.
Любовь вечна и бесконечна.
Друзья выпили, наговорили друг другу всяких клятв на вечные времена. Дружба. Как у трёх мушкетёров.
Они были пьяны, он почти трезв.
На душе довольно скверно. Слишком неожиданная новость, этот призыв, слишком шокирующая. Он ещё не в армии, а уже начинает считать дни, когда судьба даст возможность обнять любимую после долгой разлуки.
Юра пошёл к дому Наташи длинным путём, чтобы унять горечь сомнений и разочарований. Откуда они только берутся, скверные мысли!
Как же не хочется расставаться. Завтра они будут танцевать, сколько бы раз ни звучала музыка. Обязательно будут объятия, поцелуи, кто его знает, что ещё. В любом случае это будет прекрасный вечер и удивительная ночь.
Жизнь всегда неожиданная, непредсказуемая: может одарить, способна отнять. Только не у них. Долгая дружба предопределила всё-всё.
Юра перекатывал на языке слова: любовь, люблю, любимая, Наташа. Он их уже произносил, только не всерьёз, играя на сцене роль.
Юноша даже представить не мог, что чувствует мужчина, произнося эти волшебные звуки, глядя в родные глаза. Как бы снова не упасть в обморок, как тогда, почувствовав на губах первый поцелуй.
Важно, что у него есть любимая девушка. Это дорогого стоит. Не каждому в жизни так повезло. Он счастливчик.
Дверь открыла Наташина подружка, которая была в приподнятом, взволнованном настроении, во рту держала несколько булавок. Что-то невнятно пробубнила, добавляя к звукам множество непонятных жестов, что нисколько не препятствовало движению вперёд.
Юра прошёл в комнату. Любимая стояла к нему спиной в одних трусиках, не подозревая о его присутствии. Он обомлел, впервые разглядывая Наташу в столь откровенном виде.
Девушка повернулась, инстинктивно закрылась, как это обычно делают женщины, приседая, закрывая грудь скрещенными руками.
– Завтра, Юрочка, всё завтра. Видишь, мы заняты примерками. Не мешай.
– Мне нужно сказать тебе что-то очень важное, наедине.
– Прости, не сегодня. Зайдёшь за мной перед балом. Сегодня у нас много девичьих секретов. Милый междусобойчик. Присутствие мужчин исключено в принципе. Не обижайся.
Девушка послала воздушный поцелуй и выпроводила, предварительно накинув халат, – завтра будет волшебная ночь. Завтра. Как много я жду от этого замечательного дня. Он принесёт мне настоящее счастье. Я взрослая. Могу пойти учиться, куда хочу. Или работать. А хоть даже замуж выйду. Пока очередь в ЗАГСе подойдёт, мне уже восемнадцать будет, тра-ля-ля. Ты за меня рад? И вообще, я свою театральную студию открою. Вот увидишь, у меня получится. Юрка-пупс, как же мне хочется тебя поцеловать. Но я не буду, времени нет реанимировать тебя, делать искусственное дыхание. Пока.
Юноша переживал. Для этого, казалось бы, не было причин, но на душе неспокойно. Нужно было выгнать девчонок, сказать про злополучную повестку. Завтра эта весть может испортить девочке праздник.
Возле подъезда его встретили подгулявшие друзья. У них ещё осталась целая бутылка. Юра не стал отказываться. Выпил целый стакан, почувствовал себя не в своей тарелке, пошёл спать.
Его мутило. Наверно не стоило пить без настроения. Ночь получилась беспокойная. Сначала объяснения с родителями, мамины слёзы, потом несколько часов над раковиной выворачивало желудок наружу. Ещё, проклятые мысли о службе.
Он засыпал, начинал маршировать, кричал армейские приветствия, рапортовал непонятно о чём. Никак не налезали сапоги, шинель была слишком короткая. Потом полз под градом пуль, его подстрелили. Встал в холодном поту, выпил пять кружек воды. Опять мутило, очень хотелось спать.
Не успел задремать, как та же пуля полетела прямиком в лоб. Юрка от неё бежал, пуля за ним, он прыгнул в яму, пуля туда же. В яме появилась дверь, её открыла Наташа, поманила к себе. Юрка испугался, что бешеная пуля может попасть в любимую, захлопнул дверь. Тут его привалило землёй, сверху на эту землю наехал танк. Дышать стало совсем нечем. Опять появилась дверь и любимая девочка. Она начала стареть буквально на глазах. В кудрявую Наташкину голову неожиданно врезалась та пуля. Голова вдребезги. Откуда-то послышались голоса. Его начали трясти. Еле открыв глаза, Юрка понял, его теребит мама.
– Сынок, сынок. Тебе что, кошмар приснился?
Голова болела жутко. Вспомнил кошмарное видение. К чему бы это? Бред. Его тут же стошнило. Мама долго отпаивала какими-то травами. До вечера парень приходил в себя. Непонятно отчего, уверенности ни в чём уже не было.
На выпускной бал идти не было желания. А ведь это был долгожданный праздник.
Юрка достал перстенёк, припасённый для Наташи, вгляделся в него. Слишком дёшево. Стыдно дарить такое убожество.
– Папа, ты как к маме сватался?
– Тебе зачем?
– Интересно просто. Скажи, только честно, ты её любил, или просто хотел?
– Сын. Я давно понял, что ты вырос. Но такие нелепые вопросы. Хочешь, чтобы Наташа тебя из армии дождалась… у вас что-то было?
– Было, папа, было. Мы целовались. Два раза.
– Я не смогу дать тебе совет, сын. Знаю одно – ты не готов к серьёзным отношениям. Совсем не потому, что не познал женщину изнутри, это не обязательное условие, чтобы стать мужчиной. Ты романтик, веришь в безграничность чувств, но сам их не проявляешь. Ты, сынок, веришь в то, чего нет. Миражи всегда яркие и желанные, но когда приближаешься, от них ничего не остаётся. Не удивлюсь, если ты ни разу не сказал ей, что любишь.
– Хотел сделать это сегодня. Признаться, нацеловаться вволю, чтобы на два года хватило. Вот, перстенёк купил, нравится? Думаю позвать замуж. Она меня любит, только мы не хотим говорить о главном впустую.
– Мы… довольно конкретно, но так ли это? Наташа знает о твоих намерениях, о том, что считаешь главным в жизни любовь?
– Сегодня узнает. Мы четыре года вместе.
– Я бы не выдержал столько. Любовь, это музыка двух сердец. Не услышать её невозможно. Она заглушает все прочие звуки. У тебя так было?
– Кажется, было, папа. Когда она поцеловала меня первый раз, я упал в обморок.
– Смелая девочка. Думаю, она тебя очень сильно любила, если решилась на такое. Чем ты ответил, просто ходил рядом, держал за руку?
– Попросил поцеловать ещё раз.
– Она это сделала… она… а ты?
– Я не мог превратиться в вульгарное ничтожество, в животное, которому нужны только чувственные наслаждения. Мне очень хотелось слиться с ней в единое целое. Я мечтал о большем, чем поцелуй, намного большем, чем интимные ласки, чем просто нежность. Я хотел как вы с мамой. Чтобы семья, дети, общие мечты.
– Почему ты не поговорил со мной, с ней? Я бы тебе рассказал, чем просто друг отличается от любимого. У меня имеется печальный опыт романтических ошибок. За четыре года два поцелуя! Ты меня убил наповал, сынок.
– Папа, ты меня пугаешь. Что ты себе нафантазировал? Это настоящая любовь, для которой телесная близость совсем не главное. Мы поженимся. Вот увидишь.
– Буду очень рад, Юрочка. Ты мой сын, поэтому говорю тебе правду. За друзей, понимаешь, замуж не выходят. Увы! Для Наташи ты почти брат, бесполое существо. Так-то, дитёныш!
Ко всему, что случилось с ним за последние сутки, добавилась ещё эта капелька негатива. Может, мама подскажет, успокоит, ободрит?
Если и она… нет, нет и нет. Хватит разговоров.
Юра дышал по системе йогов, приседал, долго стоял под холодным душем. Кое-как успокоился.
Торжественная часть выпускного вечера началась в пять вечера. К Наташе Юра пришёл в четыре. Больше всего его удивило то, что молнию на её спине застёгивал лучший друг, Валерка Королёв, по-хозяйски, ничуть не смущаясь.
Это не просто смутило – шокировало. В горле застрял сухой ком.
На бал пошли вместе. На улице к ним присоединились подруги. Все были возбуждённые, радостные.
Кроме Юры. Ему уже не хотелось, идти на выпускной бал.
– Наташенька, можно с тобой поговорить?
– Валера мне уже сообщил, тебя забирают в армию.
– Я другое хотел тебе сказать.
– Я тоже. Думала, что ты у нас на свадьбе свидетелем будешь. Ничего, я тебе потом все фотографии пришлю.
– Как я могу быть свидетелем на своей свадьбе… ты о чём, Наташка?
– Извини. Ты последнее время не в себе. Мы с Валеркой любим друг друга. Думаю, скоро свадьбу сыграем.
– А Я?
– Чего, ты?
– Это я, это я тебя люблю! Это мы с тобой должны пожениться.
– Ну, ты даёшь, Юрец. Я за тобой три года как болонка беспородная бегала, глазки строила, намекала. Только что на себя не положила. Ты друг, замечательный, самый лучший друг. Мне ни с кем так хорошо не было. Слова о любви не молвил, к сердцу не прижал. Ты о чём, Степашин? Мы с тобой лучшие друзья. Я и Валерке так сказала, чтобы не смел ревновать. Он думал, что мы с тобой того… правда дурак?
Ты самый порядочный мужчина на свете. Если честно, я мечтала, чтобы… чтобы у нас всё было. Чтобы любовь, семья, дети. Настоящая любовь. Слышишь? Ты сам этого не захотел. Сам. Ты, Юрочка, очень хороший. Самый лучший. Я тебе писать буду. Хочешь, каждый день буду по письму посылать? Да, Юрка, ты самый-самый… если бы не ты… но теперь поздно.
– Значит, друзья, только так?
– Какой ты глупый, Степашин, – Наташа прижалась к нему, поцеловала в губы, как целуют только любимых. Её глаза наполнились слезами.
Валерка стоял рядом, молчал. Он выглядел счастливым, но явно не чувствовал себя победителем. Юрка бесстрастно выдержал поцелуи, потрепал Валерку по плечу, – счастья вам. И горько, – а потом ушёл.
У него было немного денег. Совсем чуть-чуть. Юрка купил три бутылки вина “Агдам”, дошёл до ближайшей остановки автобуса, где сидели два гражданина неопрятной наружности. Не всё ли равно с кем напиться? Жизнь подошла к логическому завершению. Через несколько дней выдадут сапоги.
Пуля. Она его всё-таки догнала. Даже под землёй.
Пили из горлышка. Закусывали сигаретой. Какая гадость. Не привык Юрка так, не его это развлечение.
Вино быстро свалило с ног. Юрка разделся, аккуратно сложил новый костюмчик, положил под голову, впал в прострацию, представляя себе весёлую свадьбу и большую, на всю оставшуюся жизнь, любовь.
Лаковые ботиночки, приобретённые специально для выпускного, Юрка поставил под скамейку и заснул.
Всё, что наметил, о чём мечтал, во сне свершилось. Было так замечательно.
Юрка спал и смотрел счастливый сон: разудалая хмельная свадьба кричала горько, трое мальчишек теребили его за полы пиджака, дочка лежала на руках.
В это время его мама ехала на автобусе на работу. Сын лежал на остановке раздетый, свернувшись калачиком на голой деревянной скамье в синих сатиновых трусах, которые она сшила собственными руками. Она закричала так, что шофёр просто не мог не остановиться.
– Юрочка, мальчик, что случилось, где твоя одежда?
Сын с трудом открыл один глаз, увидев маму, обрадовался, но попросил не беспокоить. Он очень хотел досмотреть сон до конца.
В следующей серии Юрка решится попросить руку и сердце у любимой девушки. Это будет самый счастливый момент его жизни.
Ему снилась Наташа, очаровательная невеста, идущая к нему с распростёртыми руками.
Юра никак не мог наглядеться на её грацию, на миниатюрную грудь, на алые губы, на пушистую причёску, на выразительные серые глаза, проникающие взглядом прямо в душу, на миниатюрные ладошки, почти детские пальчики.
Тихо-тихо где-то далеко звучала торжественная музыка, всё пространство вокруг обволакивал соблазнительный аромат ночной фиалки.
Он её любит, она его тоже… а всё, что происходит на самом деле – лишь искажение пространства, оптическая иллюзия.
Увы, его сон – лишь несовершенная голограмма желанной мечты. Сейчас мама остановит попутную машину, разбудит и отвезёт туда, где совсем другая жизнь, где вокруг простирается море любви, но он в ней лишь равнодушно-безучастный зритель из самых последних рядов.