===Изгои
Планету нашли у звезды Инта Игрек в шестнадцати световых годах от Земли, в созвездии тройной системы 40 Эридана. Инта Игрек, жёлтый карлик на шесть процентов тяжелее Солнца, имеет десятилетний магнитный цикл, подобный одиннадцатилетнему солнечному циклу. Вокруг звезды крутятся восемь планет, одна из которых находится в пределах обитаемой зоны и делает один оборот вокруг звезды за сорок два года.
Звездолёт дальней косморазведки вернулся с Инты Игрек с самыми обнадёживающими сведениями. Планета радиусом чуть меньше Земли получила имя Дионисия. Она имела кислородную атмосферу, постоянную температуру 22°C и два материка, каждый размером с Австралию. Световой поток составлял 75% солнечного, тем не менее оба материка были пригодны для земледелия, в океанах водилось превеликое множество рыб и беспозвоночных, а обилие плодовых деревьев свидетельствовало о плодородии почвы.
Планету решено было отдать переселенцам — секте аграриев, предпочитавшим натуральное ведение хозяйства и остававшимся душой и разумом во втором тысячелетии, точнее, в самом его начале. На Земле им не могли такого позволить, слишком много понадобится земельных угодий. А на Дионисии в их распоряжении вся планета. Аграрии подумали, поскребли в затылке и согласились.
А что им оставалось?
Третируемые обществом, заклеймённые унизительным словом секта, язычники выбрали единственно возможный путь: изолироваться полностью и жить среди себе подобных.
Если бы отношение к ним было более человечным, если бы им предоставили необходимую территорию, доступ на которую был разумно ограничен для остальных, если бы их поняли и согласились с тем, что они имеют право жить как привыкли…
Ни одно из этих «если бы» не утратило сослагательного наклонения: население Земли росло, свободных территорий с каждым столетием становилось всё меньше, и они были отданы под заповедники и национальные парки, доступные для посещения всем желающим.
Поселить здесь аграриев? Они от души поблагодарят и вознесут молитву небесам. После чего (с благословения Хорса, олицетворённого солнца, и Семаргла, вестника между земным и небесным мирами) выкорчуют заповедную тайгу, раскинут сети в озёрах, распашут землю под поля и будут жить, плодясь и множась как кролики. Им понадобятся новые территории, аграрии умеют мягко настоять на своём… Этого допустить нельзя, это не в интересах Земли.
«В интересах Земли» было избавиться от кучки сумасшедших. Аграриям предоставили звездолёт с анабиозным залом на щестьсот мест, предоставили всё, на чем они настаивали и о чём робко просили… Лишь бы они убрались с Земли, пусть живут как хотят. Если бы их не поставили в положение изгоев, они бы не улетели на Инту Игрек. Не погибли бы там. Так кто же виноват? Бог? Или всё-таки люди, нетерпимые к чужой древней вере и вынудившие аграриев улететь?
Из размышлений Андрея выдернул визг, длящийся на невыносимо колоратурном сопрано. Господь всемогущий, если ты есть, дай мне терпения! – взмолился неверующий Андрей и поспешил к месту событий, зажимая уши ладонями.
Сориентировавшись, он понял, что звук шёл из тренажерного отсека. Катерина Ветинская, визжащая как сверло на высоких оборотах, висела на шведской стенке и не собиралась оттуда слезать. На полу сидел невозмутимый Юозас и бормотал что-то вроде: «Не надо так кричать, я её уже поймал». Из сложенных ковшиком ладоней биолога выглядывал полосатый зверёк с блестящими бусинами глаз.
— Это… что… такое? — Андрей понял, что его никто не слышит, и заорал, перекрывая истошный визг: — инструктор Ветинская, потрудитесь объяснить, что тут происходит. И заткнитесь наконец!
Последнее возымело действие: визг прекратился. Тренажёрный отсек накрыла оглушающая тишина. Вцепившись пальцами в деревянные рейки, Катеринка пыталась говорить — прерывающимся голосом, в котором возмущение смешивалось с растерянностью и обидой. Говорить получалось плохо, Катеринка всхлипнула и замолчала. На шею Андрея что-то капнуло, он задрал голову и увидел залитое слезами Катеринино лицо…
Физкультурницу довели до истерики. И кто?! Молчаливый, всегда спокойный биолог, у которого вместо мозгов травка зеленеет, солнышко блестит?
Сообразив, что с Катериной говорить бесполезно, Андрей вопросительно уставился на биолога. Тот покивал, подтверждая, что — да, виноват. Но объяснять ничего не стал, сидел, поглаживая зверушку, уютно устроившуюся в его ладонях и тоже, кажется, доведённую до истерики.
— Это… Это кто у тебя? — перешёл на ты Андрей, послав к чертям субординацию. — Хомяк, что ли? Откуда он тут взялся?!
— Это не он, это она. Девочка. А мальчик…. где-то здесь. Так что вы не слезайте пока, посидите там, — попросил биолог Ветинскую, и она согласно закивала, что удивило Андрея ещё больше.
Между тем Юозас совершенно серьёзно продолжал «объяснять ситуацию»: Мальчика ещё найти надо. Испугался, спрятался куда-то, здесь тренажёров до фига, искать надо. Долго. Он не любит, когда… на него кричат. А она кричала, — биолог наставительно поднял вверх палец и указал на Ветинскую. Инструктор тренажерного зала и по совместительству дипломированный психолог кивнула, подтверждая.
Далее события развивались следующим образом: Катеринка висела на стенке, а капитан с биологом ползали по залу на четвереньках, исследуя закоулки и углы.
— Слушай… Он не кусается? — поинтересовался Андрей.
— Если его не пугать, не кусается. Они как люди, проявляют агрессию в ответ на агрессию индивидуума или социума, — объяснил капитану биолог. — Он сейчас в состоянии стресса, так что тяпнуть может сильно.
Наконец «мальчик» был аккуратно извлечён из-под педали степпера, где он нашёл себе убежище от орущей и визжащей реальности. Биолог со вздохом сунул его в жестяную круглую коробку из-под печенья, где уже сидела его подружка, и покинул помещение. Помогая Катеринке слезть со шведской стенки, Андрей подумал, что так и не спросил, за каким чёртом Юозас притащил на «Сайпан» эту парочку грызунов.…
— Ты никогда хомяков не видела, что ли? — напустился он на Ветинову.
— Я же не знала, что это хомяк. Я думала, мышь… может, даже крыса. Она меня за ногу… то есть, просто к ноге прикоснулась. Что-то такое пушистое и тёплое, и я испугалась, — оправдывалась Катеринка с красными от стыда щеками.
===Скелеты в шкафу. Катеринка
Катеринка не выносила прикосновений. До отвращения, до дрожи, до стиснутых зубов. В свои двадцать девять она выглядела намного моложе, имела безукоризненную фигуру, прекрасный цвет лица, запоминающуюся внешность. И ни единого шанса на личную жизнь. За ней ухаживали, добиваясь её расположения, но как только мужчина брал её за руку или пытался поцеловать, на Катеринином лице читалось такое отвращение, что о дальнейших отношениях мог думать только полный идиот.
Неприятие близости с годами не проходило, не давало жить, не позволяло быть такой как все. Собственно, о какой близости речь? Катеринка до сих пор оставалась девственницей. И даже невинные знаки внимания, когда прижимали колено к её коленям, или просто держали за руку, или мягко касались волос, убирая пушистую прядку, — вызывали колючую неприязнь.
Неприязнь ей подарило детство. Мать прикасалась к ней лишь для того, чтобы одёрнуть платье или подтолкнуть в спину — когда, по её мнению, Катеринка шла слишком медленно. Потянуть за прядку волос, выбившуюся из косы. Отшлёпать, когда маленькая Катеринка не хотела спать и капризничала. Дёрнуть за руку — резко и больно, до хруста в плече, когда Катеринка открывала рот.
— Последи за своей речью, ты не просишь, а требуешь. Откуда этот тон? Ты не с подружкой разговариваешь.
Катеринка послушно «следила за речью», стараясь разговаривать максимально вежливо. И слышала в ответ:
— Ноет и ноет, всё ей не так и не этак, что за ребёнок такой? Неудивительно, что с тобой никто не дружит. Нет, ты не молчи, нормально скажи, что ты хочешь? Что ты всё время дёргаешься? Не можешь идти как нормальные дети! Носок сбился? Ботинок трёт? Уже давно? Так чего ж ты молчала, надо было сказать, а не ныть. Наказание, а не ребёнок…».
Мать усаживала Катеринку на скамейку, снимала с ноги ботиночек, разглядывала лопнувший волдырь на детской пятке. Ботинок немилосердно тёр ногу, но Катеринка терпела, потому что не хотела услышать, что у неё всё не так и что она вечно недовольна. Она довольна. Она потерпит. Ведь мама держит её за руку, в другой руке у Катеринки голубой воздушный шарик, а в волосах голубой пышный бант. Потому что сегодня воскресенье, и они идут в парк, есть мороженое, пить Катеринкин любимый крюшон и кататься на карусели. И если посмотреть со стороны, Катеринка такая же девочка как все, а вовсе не размазня и нытик.
Нет, её никогда не били по-настоящему. Не всерьёз, а чтобы крепче помнила, говорила мать (Катеринке не хотелось думать, как будет всерьёз). Её не перегружали работой по дому (уборка квартиры не в счёт, с этим она справлялась).
После школы студия спортивной акробатики. У неё получалось хуже всех, потому что она панически боялась высоты, а перед глазами стояло лицо матери и слышался её недовольный голос: «Опять не можешь? Опять боишься? Ниже пола не упадёшь. Я такие деньги плачу за эту студию, а ты занимаешься как зря…».
После студии кружок английского. «Доставай тетрадку и читай, что вам там задали. Вслух читай! Что за акцент такой нижегородский? Я тебя спрашиваю! С таким произношением тебя не то что в Англии, тебя мартышки в джунглях не поймут!»
«У всех дети как дети, а моя…» — излюбленная тема разговора матери с подругами.
Катеринка слушала, и в её пятилетней душе крепло чувство: она хуже всех. Была и будет. Неумеха, нескладёха, растеряха, растрёпа — прозвища въелись в память и жили там своей жизнью, вместе с убитой самооценкой и привычно печальным одиночеством.
Когда девочке исполнилось четырнадцать, мать занялась её подготовкой ко взрослой жизни. Сборник рассказов о венерических заболеваниях, изложенных в форме житейских историй, случившихся с беспечными девушками и молодыми людьми, девочка проглотила за два дня, нашла у себя, в виде возрастных прыщей и увеличенных лимфоузлов, признаки всех упомянутых в сборнике заболеваний и втайне от матери заливалась слезами, ожидая неминуемого конца и не понимая, как она могла заразиться, если её даже за руку никто не держал…
Затем последовала чернуха «Они среди нас» об извращенцах и садистах, написанная, как подозревала Катеринкина мама, самими извращенцами, уж слишком реалистично. Ничего, девочке это полезно, будет вести себя осторожнее.
Эмоциональный шок стал для четырнадцатилетней Катеринки таким сильным, что она шарахалась от всех мужчин, проходящих мимо, и одевалась так, чтобы на неё никому не хотелось смотреть. Из её гардероба исчезли платья с цветочным принтом и короткие юбочки-плиссе. Теперь она носила длинные, в пол, коричневые или тёмно-синие. Мать пыталась бороться с «этим безобразием», но в конце концов смирилась. И безропотно покупала то, о чём просила дочь.
Английским Катеринка занималась, вставив в планшет голосовой диск и часами повторяя за носителем языка звуки, слова и фразы. Её терпению позавидовали бы буддистские монахи. Произношение было вполне терпимым. Но мать говорила обратное. Катеринка верила матери и не стала поступать в Иняз. Окончила Институт физкультуры и преподавала фитнес-классы в санаториях и домах отдыха, терпеливо занимаясь с пожилыми тётками и зажиревшими от чрезмерного аппетита девицами.
Ещё она любила адреналиновые аттракционы — с ощущением непоправимости происходящего, дружными воплями «собратьев по несчастью» и размазанными по щекам слезами восторга. Катеринка орала вместе со всеми, так же как они отстёгивала страховочный ремень трясущимися пальцами, и улыбалась в ответ на улыбки. Она была такой как все, и эта передышка позволяла жить.
Волокушин нашёл её в захудалом профилактории в Волгоградской области и предложил работу «далеко от дома», как туманно выразился профессор медицины.
— Насколько далеко? Не в нашей области? А в какой?
— В области Проциона. В световых годах далековато, зато в парсеках близко, всего три с половиной. В твоём распоряжении навороченные тренажёры и благодарные ученики. Будут слушаться, обещаю. И отдельная каюта. И отличная кухня. А то, я смотрю, ты не любительница готовить, — улыбнулся Волокушин, и впервые за много лет Катеринка не обиделась на шутку.
Три с половиной парсека. Надо бы посмотреть, сколько это в километрах. И что за город Процион, она о таком не слышала. Может быть, три парсека будут достаточным расстоянием, чтобы убежать от самой себя?
Убежать не получилось.
===Парад планет
Прежде чем отправить на Дионисию переселенцев, компанией «Flying Star» были организованы ещё две развед-экспедиции. Поговорка «поспешишь — людей насмешишь» пережила не одно тысячелетие и не утратила актуальности.
Они не спешили. Команда дальней разведки провела на экзопланете полгода, после чего Дионисию официально признали пригодной для заселения.
Избавление от аграриев компания преподнесла как торжественное событие. Заголовки газет надрывались от крика: «Первые переселенцы четвёртого тысячелетия», «Новый виток космоплавания», «Посланцы Земли»…
«Fluing Star» предоставила четыреста шестидесяти колонистам «Бенетнаш», экспедиционный грузопассажирский дальник на шестьсот гипнокамер, в оставшиеся сто сорок уложили животных. Аграрники взяли с собой семена злаковых и овощных культур, черенки малины и смородины, молодые деревца в питательном грунте и мульче из старых опилок (староверы не признавали неорганической химии).
Кроме плодовых деревьев, они везли с собой молоденькие дубки, берёзки и липы. Без дубовых и берёзовых веников не попаришься в бане, а липовый цвет наипервейшее средство от простуды и от тысячи болезней, которыми аграрии мужественно собирались болеть на экзопланете (от медикаментов они отказались категорически).
Ещё они взяли двадцать контейнеров желудей, без них не сваришь настоящий кофе, а дубы — когда ещё вырастут…
Правительство Земли от себя преподнесло «отъезжающим» питательную органическую смесь для быстрого укоренения деревьев. От смеси староверы не отказались: а ну как не примутся деревца на чужой земле? И как тогда жить? Ещё они взяли с собой собак и кошек, лошадей и коров, коз и овец, домашнюю птицу… и даже выдр. Так что в планетарной туманности Инты Игрек скоро появятся ксеноморфы, шутили «провожающие» (прим.: ксеноморф — инопланетное существо, от греческого ксенос = гость, морпо = форма, вид)
Свою планету аграрии полюбили с первого взгляда, с первого вдоха. Воздух, насыщенный незнакомыми ароматами цветущих деревьев, напоминал экзотическое вино. Планета отвечала пришельцам благодарностью. Деревца принимались, пуская в чужую почву робкие корни и поднимаясь к чужому Солнцу нежно-розовой листвой. Почва, вспаханная с любовью и добрыми пожеланиями, дала щедрые всходы. Видит бог, это настоящий рай! — радовались поселенцы, своими руками сотворившие этот рай.
А потом случилось невозможное.
Парад планет, то есть их сближение, во время которого планеты находятся на одной прямой относительно Солнца, явление относительно редкое для Земли. Вследствие такого их расположения возникает мощное гравитационное воздействие планет на солнечные процессы, которое передаётся на Землю.
Малый парад планет 1306 года, когда Солнце, Меркурий, Венера и Сатурн выстроились в ряд, не уничтожил земную цивилизацию, но смертельно её напугал, показав всю мощь процессов, о которых человечество не имело представления. В 1306 году произошло землетрясение на юге Каспийского моря, в результате чего значительно поднялся уровень воды и часть прибрежной суши (нынешний Баку) вместе с Сабаиловским замком ушла под воду.
«Бенетнаш» опустилась на Дионисию 12 февраля 3008 года, в 14 часов 12 минут 11 секунд по земному времени. Для поселенцев возвели каркасные ангары, в которых можно было укрыться от ветра и дождя. Люди не жаловались, и даже дети стойко переносили временные неудобства. Через два месяца на облюбованном аграриями плоскогорье, пологими уступами спускающемся к океану, стоял посёлок из пенокерамзитовых двухэтажных домиков с солнечными батареями на плоских крышах.
Две реки с родниково-прозрачной водой обнимали посёлок с двух сторон и, соединяясь в пойме, впадали в голубой океан. Чужое солнце грело вовсю, радуясь своим нежданным гостям. И только трава, алая как кровь, вызывала оторопь.
Через месяц на полях густо поднялись всходы, в общинном саду розовели листвой молоденькие яблоньки и сливы (хлорофилл под солнцем Инты Игрек синтезировался алым). На западном краю посёлка располагалась общинная конюшня и скотный двор. И всю эту неземную благодать согревало щедрое солнце.
Дети носились босиком по алой траве, их родители вскапывали малиновую землю и сажали огороды… Коровы мычали, собаки лаяли, кошки ловили местных мышей. Из дальнего леса прилетели птицы с попугайским оперением и, к радости детей, обжили земные скворечники. В огородах появились вездесущие землеройки, а в палисадниках жужжали пчёлы, которым пришёлся по вкусу нектар земных цветов.
Староверы радовались детской незамутнённой радостью — чистой воде, плодородной земле и тёплому солнцу Дионисии. Никто всерьёз не задумался, почему на планете нет крупных животных.
Шёл последний месяц весны. Экипаж заканчивал демонтаж рабочих роботов. Пришло время прощаться. Поселенцам можно было позавидовать. Но Олега Бабанина не отпускало чувство вины.
От аграриев просто избавились, выпихнули на окраину вселенной, на задворки цивилизации… А ведь у них в каждой семье дети! Какими они вырастут? Скажут ли спасибо за то, что Земля отправила их на Инту Игрек, откуда им уже не вернуться? Хотят ли они такой судьбы? Взрослые ответили утвердительно, потому что их вынудили так ответить. Их сделали изгоями.
А их детям подарили планету. И они радовались подарку, светло и беззаботно: детство всегда остаётся детством, даже здесь, в староверческой общине, под чужим солнцем Инты Игрек.
Наступил день отлёта. Никто не мог предполагать, что Инта Игрек тоже приготовила землянам подарок.
ПРОДОЛЖЕНИЕ http://www.proza.ru/2019/04/27/1435