Полная женщина в сари и синей кепке садится на асфальт с пластиковой тарелкой в руках. Еще одна женщина идет по дороге, на голове соломенная шляпа, на спине рюкзак, в руках книга с пожелтевшими страницами, она не смотрит на дорогу. Почему-то кажется, что нет времени. Есть жара, и все плывет. Не сразу понимаешь, что мир расплывается только в глазах. То ли плач, то ли крик пытается вырваться изнутри, когда его держишь - он начинает выворачивать тебя наизнанку. Мне советовали смотреть на небо, чтоб не было слез. Смотрю.
Забыв про руль, на меня все чаще оборачивается водитель. Наверное, не каждый час странные белые тетки в его машине моргают покрасневшими глазами. Наверное, он думает, что у меня кто-то умер.
И это так.
Умер.
А перед этим - мучился. Страшно. Если собрать все мучения всех, кто когда либо жил на земле, то получится та боль, которую претерпел Он. Этого не представить. Всё, что можно понять умом, сегодня бесполезно.
Растение, тезоименитое великой гимнописице, кассия, встречает на углу. Обычно оно покрыто золотыми цветами. В этом году оно, кажется, засохло и не цветет. Может - еще оживет? Или последовало за тем деревом, которое мы вспоминали в понедельник?
В кустах по самым тонким ветвям пробегает белка. Она не боится меня, я подхожу близко. Как хотите: она смотрит в сторону поклонного креста. Белка умнее меня.
И я иду к кресту. Встаю на колени в пружинящую траву, и к ней же прижимаюсь головой. Потом касаюсь губами пыльной перекладины. Запах дерева - до сих пор со мной.