Всех живых и почти здоровых после грандиозной вечеринки в горах по случаю благополучного возвращения стали готовить к очередному переходу в Местию.
Это была уже Грузия. Но тогда не было здесь государственной границы. Все это была единая страна – СССР.
В нашей группе были в основном люди молодые,поэтому заметно отличался среди нас мужчина средних лет
Он был с сыном, юному альпинисту едва исполнилось 18 лет. Но он был тоже довольно закаленным, как и его папа. Однако мальчик задал «смешной» вопрос:
-А здесь мы тоже пойдем пешком?
На что проводник ответил:
-Здесь пока трамваи не ходят.
Итак, переход в Баксанском ущелье через перевал Бечо был пешим.
Экскурсовод, настраивая нас на серьезное отношение к этому переходу, рассказал, как в 1942 году мирные жители бежали от наступающих немцев через перевал Бечо.
Как женщины без всякого снаряжения, обмотав обычную обувь простыми чулками, шли через снежный перевал с детьми на руках.
А военные перенесли через перевал 70 воспитанников детского дома города Армавира.
Скоро мы поняли, что этот переход для нас будет не менее сложным, чем предыдущий.
Перевал Бечо, или на языке альпинистов – «куриная грудка», был ничем иным, как ледником на высоте 3275 метров.
Но мы шли с опытными проводниками и в специальной одежде.
Мне не показался этот путь опасным. Это была какая-то монотонная прогулка цепочкой, друг за другом, след в след по снежной тропе. В руках у нас не было ледорубов и других страховок. Просто шли не спеша, глядя себе под ноги. Да собственно и любоваться было нечем: мы шли в окружении таких же снежных гор, на которые уже вдоволь насмотрелись.
И мои мысли были далеко, совсем в другом направлении. А какое может быть направление в 22 года? Правильно!
Вот и я вспоминала, как на турбазе познакомилась с местным парнем, кабардинцем. Пока я о них знала только по произведениям Лермонтова. Но мой знакомый не был похож на Казбич.
Он был моим ровесником, без всяких «кабардинских» усов и бороды, с чистым лицом симпатичного юноши.
И звали его Мурман Дадвани. Имя его меня просто очаровало… А его слова, акцент… Слушала бы его и слушала. Он мне говорил:
-Слушай! Ты нормальная девочка. Ты не возносишься надо мной… Как другие…
-А что? «Других» было много?
-А что ты думаешь… я не пацан?
Такой диалог повторялся время от времени…
Он был, конечно, пацан. И отличный пацан!
Мы с ним гуляли два вечера на территории нашей турбазы. На вечеринку я его не пригласила. Руководитель не разрешила, сказав: «Не хватало нам еще кабардинской резни». Но она не знала Мурмана.
В последний вечер он пригласил меня покататься на машине. На лошадях они, видно, уже не гарцевали.
Я, не задумываясь, согласилась. Договорились встретиться после ужина.
Но когда я вечером в номере сказала об этом Инне, та категорически высказалась против встречи. Она была старше меня и всюду это подчеркивала. Ее поддержала и еще одна наша соседка по комнате.
Но я – ни в какую… Хочу и поеду!
Тогда они вышли из номера и закрыли его на ключ.
Моему возмущению не было предела… Я называла их инквизиторшами, салтычихами… Не помогло! Мои подруги ушли куда-то.
И я смирилась. Ну не прыгать же мне со второго этажа… Фильм «Кавказская пленница» я еще не видела; по-моему, он еще не был снят.
Больше я Мурмана Дадвани не видела. Утром рано мы ушли с турбазы в поход.
Но до этого успели обменяться адресами. Тогда любили писать друг другу письма по почте. И, забегая вперед, скажу, что мой кабардинский друг тоже оказался любителем эпистолярного жанра. Он написал мне большущее письмо, полное красивых слов и орфографических ошибок (ошибок было более 70); про пунктуацию он еще совсем ничего не знал. В письме не было даже точек: как начал писать с прописной буквы, так и закончил на третьем тетрадном листе без точки.
Так и закончилась наша дружба. Конечно, не из- за ошибок. Он не обязан был знать русский язык, ведь я-то совсем не знала кабардинского.
И вот с такими думами о потерянном друге я топала и топала по леднику «куриная грудка», затем по каменистому склону и живописным лугам. И оказалось, что мы уже в Местии,а это значит – в Грузии.
Нас разместили в палатках на красивой лужайке в горах. И сразу повели в столовую.
На другой день была экскурсия в местный музей. Наконец-то мы хорошо погуляли по селу и увидели много интересного.
Местия – это старинное грузинское село в Верхней Сванетии. Здесь в основном жили грузины. Село напоминало старинную крепость, некоторые дома были с башнями. Здесь сохранились церкви с X века, в том числе Мацхвари (Спаса).
Мы были в Местии, когда Сталина в России уже успели убрать со всех пьедесталов. Но здесь все было неприкосновенным и даже работал музей о семье Джугашвили. Это село было как-то связано с историей его предков. Но я сейчас об этом уже ничего не помню.
В этот же вечер к нам на поляну «бесприютную» (так ее сразу же окрестили наши остряки, видимо, еще помня отель Приют-11), была приглашена местная самодеятельность. Это были в основном молодые и красивые парни и несколько девушек.
Мы расселись крУгом на поляне, а наши гости в центре этого круга исполнили несколько грузинских песен.
Я никогда до этого не слышала в живую грузинских песен. И, конечно, была очарована их мелодичностью, протяжной напевностью.
Здесь в горах они звучали по-особенному, как голос гор этого красивого народа.
На следующий день наш отряд должен был продолжить маршрут по Грузии до города Зугдиди.
Продолжение следует…