Мигом пролетело жаркое, насыщенное событиями, дождями, ветрами и грозами короткое сибирское лето. Вот и август миновал. Припасен на зиму запас полевых и садовых ягод, ждут своего часа яблоки, облепиха. В земле томятся налитые до звона клубни картофеля, и овощей. Скоро придет очередь занять в погребке свои зимние места.
Первое сентября…
Улицы села стали нарядными, шумными. И откуда, внезапно, взялось столько детей? Вроде бы, летом, не было никого на улицах, и только на речке, в жаркий полдень увидишь стайки купающейся малышни.
Прошли торжественные линейки, посвящение в первоклассники и начались обыкновенные школьные будни со своими радостями и горестями.
Миновали последние теплые денечки сентября, пришла, как всегда, «нежданная» осень с ветрами, снегами и морозцами. Стало довольно прохладно. На улицах по замерзшим лужам можно было пройти без опаски — лед уже не проваливался.
В школьной котельной раскочегарили котлы, подали первое тепло.
Топили посменно. Мне запомнился один из кочегаров: небольшого ростика мужичонка, по национальности то ли шорец, то ли кумандинец, точно не знаю, с раскосыми, с желтизной, как у рыси, глазами, по прозвищу «Володя – хакас».
Зиму и лето он жил в котельной, там же питался. Любил «заложить за воротник» не только в день получки, или аванса, а просто так, как он говорил: «Для души».
Лизнув ладонь, потерев ее о другую, всегда приговаривал к месту и не к месту: «Эх, сила, молодость, красота!» Был умен, много читал, постоянно брал в школьной библиотеке периодику и книги. Его пристрастие к спиртному сыграло в дальнейшем в жизни школы роковую роль.
Отгремели новогодние праздники, стихла пальба из бутылок шампанского, дымных петард и салютов. Доедены последние остатки пиршественных салатов, выпиты таблетки от давления, желудочной и головной боли,и начались трудовые будни.
Это сейчас население отдыхает по десять дней, в большинстве маясь дурью от безделья. Раньше, как помните, второго января — строго на работу!
Январь в Сибири славится усилением морозов, иногда до минус пятидесяти и ниже, и они всегда приходят в крещенские дни.
Не миновала такая погода текущую зиму. После свирепого, трехдневного бурана ударили не менее свирепые, за минус сорок пять ночные морозцы и начались проблемы.
Старенькие здания школы, построенные еще «при царе Горохе», совершенно не держали тепло. И ребятня, бегая туда-сюда, открывая двери, основательно выстуживала помещение. Котельная работала на всю мощность, но теплотрасса, проложенная со времен строительства школы, прогнила и бежала, как решето.
Где там нагреть воду, хотя бы до пятидесяти градусов. Котлы все время на «подпитке». Беда пришла, как всегда — нежданно…
Упомянутый ранее, Володя-хакас, получив аванс, основательно «нагрузился» и уснул. Думаю, не надо подробно расписывать, что происходит в мороз под минус сорок пять, если не топить котлы. Рано утром, сторож поднял тревогу: дым из трубы котельной не идет, а дверь закрыта изнутри! Прибежали сменщики, пролезли в отверстие подачи угля, растормошили Володю. Жив бедолага, не замерз!
Растопили котлы, отогрели перехваченные морозом трубы внутри котельной, но отоплению в здании старенькой школы, приспособленной под библиотеку, пришла «хана»… Когда зашли, там живым уже не пахло. Регистры под окнами раздуло, чугунные батареи просто разорвало. Всё… Это конец…
В школу мигом прискакали заместитель председателя райисполкома, представители РККПСС, зав районо. Собрали консилиум: «Что делать?» Были предложения закрыть к чертовой матери этот «сарай», отрезать его от котельной. Но куда переместить тысячи книг библиотечного фонда? Долго спорили и все же решили отремонтировать.
Завезли новые трубы, сварочные агрегаты на карбиде, всех школьных мужчин послали по домам за паяльными лампами для отогрева. Работа закипела. Сварщики, вызванные из совхоза «Ельцовский», коммунального хозяйства, ободренные обещаниями солидных денег, заправили генераторы, размотав шланги, и споро взялись за дело. Отрезали забитые льдом и разорванные регистры, выбросили чугунные батареи, сварили новые.
Мы тоже не сидели сложа руки: заправив бензином паяльные лампы, ползали на четвереньках по полу, отогревая «обратку». Часть мужиков, взобравшись на трехметровую высоту, отогревали трубы подачи.
В суете и работе пролетело полдня, вот и ночь — в январе темнеет рано.
Все прилично устали и замерзли. Поработай-ка на морозе, даже внутри помещения согреться негде. Раздался зычный голос Федорыча — нашего военрука, участника войны, уважаемого и почитаемого учителя: «Мужики, первая партия — шесть человек — к столу! По половине стаканчика, быстро жуем сальцо, лучок, котлетки и снова в работу!»
К слову сказать, авторитет Федоровича был непререкаем — сказал, значит делай, нечего демагогию разводить! Любил дисциплину во всем!
Попал я в первую партию. Выпив и быстренько закусив, вышли на крыльцо покурить.
Обратил внимание на странные, пляшущие отблески на снегу, со стороны стены, обращенной к дороге. Сбежал с крыльца, глянул и остолбенел: весь фронтон одной из стен был в языках пламени, сыпались огненные искры горящих травинок из гнезд воробьев. Только представьте, сколько их было наделано птахами за десятки лет, пока стояло здание!
— Горим, ребята! — крикнул я мужикам, стоящим на крыльце.
— Ты горишь, или уже «трубы» загорели? — подняли меня на смех. В ход пошла ненормативная лексика, иногда действующая лучше всяких убеждений. Сбежали с крыльца, увидели огонь, уже пробравшийся на обрешетку крыши, покрытой рубероидом и шифером. Тоже заблажали, заметались: «Горим!!! Звони в пожарку!!!»
Видимо, через трещинку в штукатурке, пробился язычок пламени от паяльной лампы, или от работы сварщиков — и пошло…
Иваныч,— «Малый», схватив огнетушитель, вскарабкался с нашей помощью на крышу, открыл дверцу слухового окна и едва успел отскочить, как послышался шумный
выхлоп: «П-п-п-фух-х-х!!!». Вырвался огненный фонтан, едва не опалив и сбросив его с крыши. Пламя загудело еще с большей яростью. Тут огнетушитель уже бесполезен.
С шумом, как весной, съехал с крыши подтаявший снег, от шифера столбом валил пар, смешанный с дымом, он мигом высох и началась стрельба.
Полетели горячие осколки, разлетаясь метров на двадцать. Все отбежали на безопасное расстояние. Был шок. Пожар развивался стремительно, бороться подручными средствами было бесполезно.
— Чего стоим, пожара не видели? — раздался зычный крик Федоровича, приведший нас с чувство, — Бежим, спасаем книги! Потолок рухнет не скоро!
В любом деле нужен командир, способный привести народ в чувство. Так сделал и он.
Побежали внутрь здания через потоки воды, лившейся над входом. Это таял снег от страшного жара. Забежав, стали складывать в шкафы — полки, что поценнее: энциклопедии, редкие в то время книги для чтения по разным предметам, чтобы вынести их на улицу.
Говорят, что в минуту стресса, у человека открываются недюжинные возможности — это действительно так! Шкаф-полку, набитую книгами вынесли из библиотеки вчетвером, и утащили подальше от огня. Потом, чтобы занести в школьную мастерскую, шкаф не смогли поднять восемь человек!
А пламя полностью, вкруговую охватило здание. С потолка посыпалась штукатурка, огненные искорки, со звоном разлетались оконные стекла. С треском стали прогибаться длинные потолочные балки. Хотя внутри дыма было очень мало, оставаться стало опасно. Сделав последний рейс, вытащив охапки книг, отошли на безопасное расстояние.
Приехала пожарная машина, размотали пожарные рукава, и подали воду.
Пять минут — полуторатонный бак ГАЗ-66 опустел. Пламя сбили со стороны, которая была обращена к новому зданию школы, и уехали заправляться водой. Пока заправлялась, огонь мигом отвоевал потерянные площади, и загудел с новой силой. Так продолжалось раза два или три, пока не сгорела обшивка. Бревна горели уже медленнее, и «пожарка» начала справляться с огнем.
Мы стояли, понурив головы, подавленные произошедшим.
Подбежал пьяненький зампред райисполкома, начал всех «строить», посылая кидать снег в огонь. Какой смысл? «Поздно, батенька, пить боржоми…» - ответили мы.
— Завтра вы все у меня попляшете, поувольняю! — раскипятился зам.пред.
Промолчали… А что скажешь, если действительно, мы виноваты в пожаре.
Тушили почти до утра. Домой пришел в ставшей колом от воды и мороза одежде, кое- как умылся и рухнул без сил.
Через день начался «разбор полетов». По очереди всех вызывали на допрос к следователю, хитрому и ловкому хмырю, приехавшему по этому случаю из города. Он путал вопросы и проводил допрос в стиле тридцать седьмого года, типа: «Ну, давай, начистоту — с какой целью поджог здание? Зачем прятал ценные книги? С кем был в сговоре, чтобы устроить пожар?».
Короче нес всякую ерунду: путая, пугая и старясь стравить нас друг с другом,
говоря: «А, вот, тот-то человек, говорит про тебя, что это ты специально, долго стоял с лампой возле одного места, что бы вызвать пожар и утащить под шумок книги…» Идиот…
Ничего не вышло, так как мы и сами не знали, что произошло на самом деле, только догадывались. Дело замяли, списали книги и здание, все затихло.
За остаток зимы и весну обгоревшие обломки разобрало население на дрова, заровняли бульдозером место пожарища, и построили хоккейную коробку.
Давно уже ушли в мир иной некоторые очевидцы этих событий, только жива память о незабываемых годах былой трудовой молодости.
Есть, что вспомнить…