Эпизод про юношу Ростислава для нас особенно интересен тем, что, не относясь непосредственно к повествованию, он довольно автономен и как бы привнесён в текст извне. И поэтому на его примере мы можем попытаться лучше понять метод Автора, зайти в его мастерскую.
1.
Данный эпизод в композиции целого, выполняет по крайней мере две функции. Во-первых, он минорно оттеняет ликование сумевшего бежать Игоря. Во-вторых, через плачущую мать-половчанку он обеспечивает плавный переход к обсуждению ханами разумности свадьбы Владимира Игоревича на половецкой княжне.
Дальнейшие эпизоды – «Спор ханов» и «Возвращение Игоря» – будут происходить на разных сторонах Донца. На том берегу было решено породниться с князем Игорем, а на этом берегу бывший пленник «едет к Богородице Пирогощей», т.е. в родовую церковь Мстиславичей (потомков Мстислава Великого, в частности Рюрика и Давыда). Так иносказательно нам даётся указание на новый политический союз, который скрепится, как всегда, свадьбой – младший сын Игоря женится на дочери Рюрика*. Таким образом, свадьбы двух братьев в «Слове», явная и неявная, протвостоят друг другу.
* Святославу Игоревичу (род. 1177 г.) на момент женитьбы было 10 лет. Это пример детского брака, наподобие тех, что практиковались в Индии. В этой связи можно вспомнить как в 1108 году, заключяя мир с половцами, Олег Гориславич женил своего сына, предположительно двухлетнего сына Святослава, на дочери хана Аепы Гиргенивича. Если так, то не эта ли половецкая княжна стала матерью Олегу (род. 1137 г.), Игорю (род. 1151 г.) и Всеволоду (род. 1153г.) Святославичам? Особенно, это относится к старшему из братьев, отцу Рыльского князя Святославу.
2.
ПАРАЛЛЕЛИ и ПРОТИВОПОСТАВЛЕНИЯ:
– Донец – «наш»: он симпатизирует Игорю и не любит Кончака. Стугна – «чужая»: она когда-то сожрала русского князя.
– Ростислав был сыном половчанки. Игорь также если и не сын (это вопрос спорный), то в любом случае внук половчанки (а в ближайшем будущем и свёкр).
– По Ростиславу плачет его мать, а по Игорю плакала жена, правда плакала она «рано», т.е. преждевременно.
– Игорь и Ростислав сначала переправились через названные реки на ту (чужую) сторону. Там они сразились с половцами и потерпели поражение, бежали и стали переправляться через эти же реки назад. Но Игорь благополучно переплыл Донец, а Ростислав в Стугне утонул. Вместе с Ростиславом тогда был его брат (по отцу) Владимир Мономах. Сейчас, когда, переплывая реку, Игорь вспоминает утонувшего Ростислава, он ещё раз сопоставляется автором с Мономахом, плывущим рядом с братом.
3.
Противопоставление между Ростиславом и Владимиром находим в Киево-Печёрском Патерике. В нём сначала рассказывается, как ехавший в Киево-Печёрский монастырь вместе с дружиной Переяславский князь Ростислав повстречал на берегу Днепра юродивого Григория. Окружавшие князя при его потворстве стали оскорблять святого старца, а тот предрёк им скорую смерть: «…уже бо вы и постиже суд, яко вси вы в воде умрете, и съ княземъ вашим». Услышав такое, князь разгневался и, «не сдержав пыла своей юности», велел утопить юродивого. В обитель он не поехал и на похороны монаха не пошёл. А Владимир Мономах пошёл. Заканчивается рассказ так: «…и побегоша князи наши от лица противных. Владимерь же прееха реку молитвъ ради святыхъ и благословениа; Ростиславъ же утопе съ всими своими вои по словеси святаго Григориа. «Имже бо, — рече, — судомъ судите — судиться вамъ, в нюже меру мерити — възмерится вам»*.
* К слову, в «Поучении Владимира Мономаха», приводимом в Лаврентьевской летописи, вместо слова «Стугна» стоит слово «суд». Один комментатор выводит из этого, что малая река Стугна была настолько неизвестна за пределами киевщины, что летописец её не знал и потому переписал текст неправильно. Из приведённых выше цитат следует, что описка эта не случайна.
Таким образом, также как и в «Слове», два князя здесь противопоставляются как переплывший Стугну и утонувший в ней.
1. ВЛАДИМИР СТУГНУ ПЕРЕПЛЫЛ, А РОСТИСЛАВ УТОНУЛ;
2. ИГОРЬ РЕКУ ПЕРЕПЛЫЛ, А РОСТИСЛАВ УТОНУЛ.
Следовательно: И МОНОМАХ, И ИГОРЬ РЕКУ УСПЕШНО ПЕРЕПЛЫЛИ.
(Так было угодно Богу: Мономах получил благословение перед битвой в Киево-Печерском монастыре, а про Игоря в Ипатьевской летописи рассказывается, что, оказавшись в плену, он раскаялся во всех своих грехах (в отличие от Ростислава). В летописи приводится пространная покаянная речь Игоря и только после раскаяния «Игорю Бог путь кажет из земли Половецкой на землю Русскую»).
Таким образом, помимо эмоционального назначения (жалко юного князя) и структурного (он сын половчанки и так мы переходим к спору ханов)), в упоминании князя Ростислава в этом месте есть и сокрытый момент: так ещё раз Игорь сопоставляется с «тем старым Владимиром».
Сам Владимир Мономах, вспоминая в своём поучении события того года, не упоминает гибели Ростислава:
«И пакы по отни смерти и при Святополце на Стугне бившееся съ половцы до вечера, бихом у Халепа, и потом миръ створихом с Тугорканомъ и со инеми князи половечьскими…»
Как это часто случается в «Слове» то, что на эмоциональном плане воспринимается пафосно (патриотизм) на поверку оказывается не столь однозначным. Вот и юноша князь Ростислав оказался заслужившим наказание гордецом.
4.
А теперь рассмотрим данный фрагмент на «микроуровне». При этом разделим его пока очень предварительно на строки, а совпадающие края строк, повторы и аллитерацию в тексте выделим.
НетаколиРЕЧЕРЕКАСТУгна (не...на)
худуСТРУюимея (у...ую)
поЖРЪшичуЖИРучьииСТРУгы (...у...ру...ру... + ...чу...чьи...ы)
РОСТРенакУСТу (у)
уношуКнязюРОСТиславу (у...ю...у)
затвоРиДнепРьтемнеберезе. (за...зе + ...и...е...е...е...е...е...е)
ПлачетсяматиРОСТиславя (п...вя)
поУНОШИКнязиРОСТиславе.(п...ве)
УНЫШАцветыжалобою (у...ю)
идревоСТУГОЮкъземлипреклонило. (...ла...ла...ло...ло...ло + ны...ни)
На буквенные повторы, придающие отрывку музыкальность, можно посмотреть сугубо формально.
ДАНО:
На реке Стугна утонул юноша Ростислав.
ФОРМАЛЬНОЕ РАЗВИТИЕ ТЕМЫ:
«Река» порождает «рече» и «ручьи», «Стугна» (с оглядкой на «Ростислава») – «кусту», «стугою»,«струи» и «струги», «Ростислав» – «ростре», «уноша» – «уныша» (уныние).
Это уже большая часть слов этого непонятного фрагмента.
Добавим к этому «темный берег» как зеркальное отражение «серебряного берега» Донца. Финальный оборот является парафразой подобных же финалов ряда других фрагментов «Слова». Отсюда приходят «цветы» и «деревья».
5.
«затвориДнепрь…»: выше мы уже встречали похожее словосочетание «затворил Дунаю ворота». В том фрагменте могучий Ярослав Осмомысл затворяет Дунаю ворота в Чёрное море.
(Вероятно, это иносказание того, что галицкий князь контролирует Дунай в районе галицкого устья, так что купцы подунайских стран («Дунай») не могут без его воли попасть в море).
Итак, имеем формулу: Ярослав (человек) затворил Дунаю (реке) ворота (в море). Могучий Ярослав преградил путь реке!
Это формула победителя. А теперь зеркально перевернём эту конструкцию и получим формулу поражения: Река (Стугна) затворила человеку (Ростиславу) ворота в… Подобное переворачивание мы уже встречали в «Слове» в отношении солнца: «солнце ему тьмою путь заступило» (поражение), «Великому Хорсу путь перерыскивал» (победа).
Итак, теперь не человек преграждает реке путь, а, наоборот, река преграждает путь человеку. Куда стремился Ростислав? Также как Дунай стремился в море, так Ростислав стремился к Днепру: в мире «Слова» это наша река, которую можно воспринять как синоним Киева. (В «Слове» все птицы и реки делятся на «наши» и «чужие». К примеру, Донец и Днепр Словутич – реки наши, а Стугна и Каяла – реки чужие).
Параллель: Дунай впадает в море, а Стугна впадает в Днепр. Где-то в районе устья разлившейся в тот год Стугны и переправлялся Ростислав, стремясь на тот берег, который является в то же время и безопасным берегом Днепра.
6.
«Днепра тёмный берег» образует зеркальную пару «сребряным берегам» Донца. Сребряные берега отсылают нас к серебряным струям другой реки: «Се бо Сула не течёт серебряными струями к граду Переяславлю» (к слову, Ростислав был Переяславским князем!). Исходя из этого, предполагаем, что упомянутые выше струи Донца (на которых качались «чайцы») были также серебряные, т.е. чистые и безмятежные. В противоположность этому Стугна имеет «худую струю» (это можно понять как неширокую). Далее говорится, что Стугна пожрала чужие ручьи и в этом можно увидеть описание весеннего половодья, о котором сообщает нам летопись. Эта прожорливость реки уже подготавливает то, что несколькими строками ниже она пожрёт и Ростислава.
Далее говорится «и струги…» (поскольку фраза непонятно, то «струги» иногда исправляют на «струи»). «Струги» значит «лодки» или «ладьи». В схожем контексте «струги» упоминаются в паремийнике XIII в.: «возьмут реки струги своя» («возьмут» здесь имеет смысл «примут»). Учитывая параллели «возьмут» – «пожрала» и «свои» – «чужие», допустим, что автор «Слова» имел в виду данную фразу как прообраз. В этом случае имеем: «…пожрав чужие ручьи и струги». Вопреки распространённому мнению, Стугна (в отличие, скажем, от Роси и Сулы) не была пограничной рекой – она была «нашей» рекой, но в тот год на Русскую землю вторглись половцы и дошли до Стугны. Возможно, фраза «пожрав чужие струги» означает, что Стугна приняла на себя половецкие лодки. В любом случае, предполагая в этом месте цитату (которая ищется по ссылкам «реки» и «струги»), мы ставим запятую после слова «струги».
7.
Далее следует непонятное словосочетание «ростренакусту». Существует два распространён-ные варианта разделения данной фразы на слова: «ростре на кусту» и «рострена к устью». Рас-смотрим вкратце эти варианты. В случае «кустов» предполагаем, что они должны относиться к юноше Ростиславу (а не к стругам, которые мы отнесли уже к ручьям) – быть может, скрытые отчас-ти или полностью под водой, они могли послужить причиной его гибели: «ростре на кусту уношу» (примерно так истолковал это место Роман Якобсон: «затерла в двух кустах юношу…»). Оставшаяся часть: «Князю Ростиславу затвори Дн;прь темн; берез;».
В случае «устья» запятая ставится в другом месте: «уноше Князю Ростиславу затвори Днепрь темне березе», т.е. «юноше князю Ростиславу (Стугна) затворила Днепра тёмный берег». В этом случае всё время рассказывается о Стугне: она пожрала чужие ручьи (и струги), разлилась к устью и преградила путь Ростиславу к тёмному берегу Днепра, куда он стремился. Считая реку живым существом, мы видим, что Стугна сделала всё, чтобы заманить Ростислава в себя и сожрала его.
Забегая вперёд (см. «Два пророчества старца Григория в «Слове»»), скажем, что, скорее всего, слово «кусту» передано первыми издателями верно. Дело в том, что в эпизоде про гибель Изяслава имеется ссылка на другое пророчество старца Григория: один из трёх забравшихся в монастырский сад воров запутался в ветвях и удушился воротом-«ожерелием» собственной рубахи. Эта экзотичная смерть в ветвях яблони напоминает предположенную выше смерть Ростислава, запутавшегося в кустах (или между кустов). Само собой разумеется, что «кусты» нужны не для того, чтобы рассказать о «важных» деталях гибели князя, а для того, чтобы связать между собой два эпизода «Слова» и два пророчества Григория.
8.
А теперь подумаем, почему именно Стугна и Ростислав?
Во-первых, ситуация должна быть похожей, но заканчиваться по-разному, т.е. два князя свои битвы должны проиграть, но один князь спасается, а другой погибает.
Во-вторых, для того, чтобы оправдать своё обещание рассказывать «повесть сию от старого Владимира до нынешнего Игоря», желательно, чтобы история эта была как-то связана с Мономахом.
Такая история находится. Замечательно, что в именах Ростислав и Стугна (производится от «стогнати» – стонать) совпадают подряд две буквы «ст». Остальное – дело техники.
РЕЗЮМЕ:
Эпизод про юношу Ростислава композиционно обратен предшествующему разговору Игоря с Донцом и через слёзы половчанки служит связкой с последующим спором ханов. Вероятно, эпизод этот был навеян автору фразой из Киево-Печёрского патерика, где Ростислав сравнивается с Мономахом как утонувший в реке (за грехи) с переплывшим её (по благословению). Интересно, что Ростислав из отрицательного героя автором преображён в юношу, погибшему в борьбе с половцами, которого нам жаль. Слёзы его матери позаимствованы автором из «Повести временных лет». Таким образом, происхождение данного фрагмента в общих чертах понятно.
Что касается непонятности фразеологической, то мы лишь постарались несколько сузить спектр возможных вариантов.
(Вышеприведённое деление на строки не вполне верно. Нужно в строку выделить "Темне брезе плачется мати" (ТЕ-ТИ). Далее отдельной строкой "Ростиславля". С этих букв вниз идёт акростих "Тропоу Никан...". Вообще говоря, достаточно одного только деления текста на строки (что в древнерусских рукописях делалось точками), чтобы судить о том, насколько глубоко понимание "Слова" тем или иным исследователем.)