ГЛАВА 5. СИСТЕМНЫЕ ОТНОШЕНИЯ В СОЦИУМАХ
5.1. НЕЯРКОСТЬ СОЦИАЛЬНЫХ СИСТЕМ КАК ИСТОЧНИК ТЕОРЕТИЧЕСКОГО РАЗНООБРАЗИЯ
Вряд ли, какая-нибудь другая наука могла бы сравниться с социологией по обилию различных теорий, которые, будучи столь диаметрально противоположны в некоторых фундаментальных допущениях, с такой силой претендовали бы на концептуальную завершенность в объяснении явлений в этой сфере бытия. В социологии и в близких к ней дисциплинах качественно различные концептуальные направления умудряются сосуществовать и развиваться лишь в силу того, что однажды им довелось возникнуть.
Не думается, что причина состоит только в корыстных интересах тех или иных социальных групп, которым выгодны те или иные теоретические построения в объяснении различных общественных явлений, как это можно обнаружить, например, в марксистской теории.
Примечательно, что отдельно взятые социологические теории действительно иногда весьма убедительно объясняют как частности, так и общие явления социальной эволюции.
Эта ситуация порождает самостоятельную проблему понять: почему так происходит.
Изучение этой проблемы кажется интересным, поскольку такой анализ должен с необходимостью вывести мысль на исходные рубежи для построения какой-то метатеории, которая позволила бы если не объединить известные подходы, то хотя бы определить рамки их практической применимости, а также составить какие-нибудь критерии для селективного отбора и согласования наиболее ценных элементов знания.
Посмотрим, как это согласуется с общей теорией систем.
Коренное отличие социологии от большинства естественных наук состоит в том, что она всегда имеет дело, как минимум, с неяркими и часто скрытыми системами, непосредственное чувственное восприятие которых практически невозможно. Даже психология, хотя также обременена такого рода сложностями, однако, имеет хотя бы один осязаемый объект — целого человека в границах его естественного кожного покрова. Поэтому теоретическая мысль в принципе может осваивать неизведанные для себя скрытые системные рубежи, отталкиваясь от этого традиционно воспринимаемого уровня организации.
Например, научные методы биологии традиционно основывались на предметно-пространственных принципах; рассматривались отдельные животные, как представители вида, отдельные органы этих животных и пр. Изучение объективно существующих неярких и скрытых систем типа популяции, биосферы имеет не столь давнюю историю и даже до сих пор часто принимает характер сложной дискуссии. Так было, например, с внедрением понятия популяции в сложившуюся систему биологического знания. В любом случае обоснование модели неяркой или скрытой системы вызывает подчас ожесточенную полемику среди ученых.
Социологии в этом отношении повезло еще меньше. Социология не может рассматривать человека подобно физиологии. В сферу интересов общественных наук человек попадает чаще всего как участник каких-то межличностных отношений. В таком подходе системное ограничение на уровне одного человека теряет самостоятельную ценность, хотя и нельзя сказать, что теряет вообще всякое значение.
Внедряясь в сферу социальных или общественных отношений, человеческая мысль вынуждена обнаруживать и системно ограничивать нечто с более высоким уровнем организации, нежели просто человеческий организм. Эмержентные свойства крупных социальных систем трудно вывести ни из психологии отдельной личности, и даже из статистики малых групп.
Кроме того, исследовательский процесс осложняется не только отсутствием ясно осязаемой точки отсчета для системного ограничения, но и множественностью парадигм в социологической науке. Поэтому любое мнение или методический прием каждый в себе несут собственную парадигму, что и порождает обилие теоретических направлений в социологии.
Социология подошла к решению проблемы с точкой отсчета в большей степени с методической стороны, вынужденно ограниченная относительно невысокими возможностями получения экспериментального материла, что можно обнаружить, например, в концепции «теорий среднего уровня» Роберта Мертона [42].
Он рассматривал «локальные сферы социальной действительности, их проблемы и процессы». К таким теориям относят, например, социологию труда, досуга молодежи, проблемы семьи, массовых коммуникаций и т. п.
Такие системы, где критерии «локальности» соответствует императиву системной ограниченности в нашем понимании, с одной стороны достаточно крупны, чтобы отражать специфику социальной динамики, но, с другой стороны, достаточно невелики, что позволяет более точно определить их границы, а также эффективно использовать в их изучении различные эмпирические методы. Так происходит поиск точки отсчета, которая смогла бы обеспечить фундамент парадигмы, подобно тому, как отдельный животный организм представляет общепризнанный уровень отсчета в иерархии биологических систем.
Все это становится возможным потому, что уровни системной организации, тесно и функционально увязаны друг с другом. При этом какая-либо обнаруженная существенная связь между отдельными явлениями может прослеживаться на различных уровнях.
Поясним это в примере.
Изучая динамику популяций, предположим, интересно установить какую-то взаимосвязь между стаями хищников и жертв. В конкретном случае это могут быть львы и олени.
Зададимся на первый взгляд, глупым вопросом. Чем, собственно, львы отличаются от оленей?
Вполне понятно, что внешним видом, о чем свидетельствуют наши особым образом устроенные органы чувств; у льва есть клыки и когти, а у оленей копыта и рога. Используя чувственным образом полученную информацию об этих признаках, наша мысль сразу формирует объекты для установления взаимосвязи.
Стало быть, спасибо нашим органам чувств, что они способны производить подобного рода различительные операции и обеспечивают возможность использования всех последующих логических приемов для изучения причинно-следственных связей внутри этого независимого от нас взаимодействия.
Иное дело — в социологии. С первого взгляда, как правило, значительно труднее отличить, кто из двадцати случайным образом отобранных избирателей будет в ближайшее время голосовать за либералов, а кто за демократов. Тут наши органы чувств бессильны без активного вмешательства разума, способного на сложную аналитико-логическую обработку поступающей информации. Но, даже после проведения анкетирования на эту тему и тщательного разбирательства, любой человек может поменять свое решение, перейдя в другую социологическую «популяцию», в то время, как лев или олень напрочь лишены такой возможности на ближайшую перспективу.
Чтобы выявить необходимую закономерность и получить необходимый прогноз об результатах ближайших выборов, социолог вынужден изучать избирателей, что называется, «изнутри» так, чтобы знать закономерности, управляющие его поведением, лучше, чем сам избиратель. Поэтому социолог для установления важной для себя связи вынужден объективировать системы по признакам, которые не воспринимаются органами чувств ясно и непосредственно, например, формируя группы по имущественному признаку, а затем иметь дело с этими конгломератами.
Чтобы отличить льва от оленя достаточно лишь беглого взгляда, но чтобы отличать людей, например, по принадлежности к различным слоям и группировкам среднего класса необходимо провести анкетирование или понаблюдать за ними со стороны, то есть «влезть в душу» и составить об этом теоретическое предположение. В таком подходе объектом изучения становятся части очень динамичной «души», которая способна качественно менять свое состояние в сильной зависимости от сиюминутной обстановки.
Физическая конфигурация тела животного на столь стремительные метаморфозы, как правило, не способна. Вполне естественно, что социологические методики могут быть столь же разнообразны, как и сама душа человеческая. Но даже после того, как произведена необходимая классификация, нет никакой гарантии, что конкретный человек тут же не покинет этот социальный страт. В то время как львы, например, вряд ли смогут научиться питаться травой за столь короткое время.
Чтобы избежать методических сложностей с метаморфозами человеческой «души» (она, напомним, определена нами, как особого рода информационная система), социология обнаруживает сильную методическую привязанность к объективированию интегральных систем, таких, как класс, партия, этнос, нация, государство и пр. Объективирование на этих уровнях как бы усредняет случайности и сразу позволяет формировать модель эмержентных отношений между элементами конкретного социума. Однако дело затрудняется тем, что границы между системами — участниками социального взаимодействия, часто проходят не в физическом, а в многомерном виртуальном пространстве.
Например, в периоды гражданских войн часто так случается, что кровные родственники оказываются по разные стороны баррикад. При этом в конкретном противостоянии два индивида могут принадлежать к одной семье, но к разным политическим силам. Тогда граница взаимодействия между системой «семья» и системой «политическая партия» будет происходить не снаружи, а внутри «душ» этих индивидов. Точно также, с одной стороны человек может считать себя коммунистом, строящим светлое будущее для всего народа, а с другой стороны являться обыкновенным чиновником, вполне учитывающим все объективные закономерности, которые присутствуют в хищнических отношениях системы тотализированной бюрократии к тому же самому народу.
Вполне понятно, что такого рода отношения весьма проблематично описать, основываясь на результатах только чувственного восприятия. Но это совершенно не означает, что этих отношений вовсе не существует, и что в канве этих отношений не присутствует объективная системная закономерность, которая может быть подвергнута практическому исследованию.
Конечно, какие-то черты, напоминающие свойства человеческих социумов присутствуют и у животных, особенно отличающихся стайным поведением. Они не носят столь развитой и принципиальный характер, поэтому на описательную точность и достоверность прогнозирования динамики популяций особого влияния не оказывают. Лев всегда будет особым образом нападать на оленя, это очевидно, и только это является относительно существенным.
Следовательно, главное отличие социальных систем от систем физических и просто живых состоит в качественном своеобразии виртуальности, которая приобретает в этой сфере бытия самостоятельный путь эволюции и которая управляется вполне объективными закономерностями.
Неяркость или скрытость социальных систем сильно затрудняет их качественное распознавание, но это, повторим еще раз, больше проблема наших органов чувств.
В свете этих соображений некоторым образом объясняется то разнообразие социологических теорий, которое составляет особенность данной науки, доставляющей большую свободу для исследовательской фантазии.
Независимо от любой теории в общественной жизни всегда фактически свершается нечто, что может быть выражено либо в состоянии элиты, либо господствующего, либо угнетенного класса, либо общества в целом, либо положения отдельной нации, либо конкретной личности, либо других функционально увязанных друг с другом предметов, что при определенных условиях приведет к оформлению некоторой модели социальной действительности. Слова в логической схеме всякий раз могут находиться другие, но сами закономерности будут отражены с той или иной степенью адекватности в рамках той или иной социологической теории.
Одинаковым образом, проводя аналогию, в некоторых ситуациях можно лишь по состоянию системы-карбюратора у системы-автомобиль составить впечатление о ее состоянии вообще.
Если карбюратор находится в максимуме производительности, можно предполагать, что вся машина двигается с максимальной скоростью и, наоборот, при этом состоянием карбюратора можно описывать функциональное состояние всей машины. Такой прогноз по вполне понятным причинам окажется менее адекватным, чем оценка состояния машины по показанию системы-спидометра. Ведь в дело придания скорости вмешивается еще и коробка передач. Но даже в последнем случае прогноз не достигнет стопроцентной достоверности, поскольку машина может в каких-то ситуациях просто буксовать.
«Теория» оценки состояния машины по состоянию карбюратора будет непохожа на «теорию стрелки спидометра». Однако и та и другая в некоторых случаях достигнут цели, для которой они предназначены, а именно, с некоторой долей вероятности позволят охарактеризовать настоящее состояние автомобиля в целом и даже обеспечат прогноз развития событий на самое ближайшее время.
Конечно же, использование параметров состояния системы-карбюратора для оценки скорости автомобиля — это экзотический подход, который всерьез никто использовать не будет в связи с наличием специализированного спидометра. Иное дело — общественные науки. Тут таких приборов нет, поэтому всякая система хороша, лишь бы ее состояние наиболее точно отражало процессы, происходящие в общей сложной социальной системе.
Как мы уже отмечали, дефиниции часто смешивают множество качеств, объединяя воедино широкое множество естественным образом обособленных систем.
В общественных науках это явление принимает особенно критический характер. Например, в одном слове «народ» содержится огромнейшее количество смысловых нюансов, каждый из которых может принадлежать огромному количеству природно разграниченных систем. (В логике это иногда соответствует пониманию объема термина).
Систему «народ» в отличие от системы «конкретный карбюратор» невозможно охватить взором и это еще пол беды.
Термин «народ» включает в себя обозначение систем, иногда качественно неодинаковых по отношению к точности описания социальных явлений. Вполне понятно, что тот народ, который митингует на площади, может быть совсем лишен эмержентных свойств всего народа в целом государстве.
Тут различны качества двух систем в структуре пространственной иерархии. Но и «народ» в конкретную пятницу во всем конкретном государстве может быть совершенно не равен качественно «народу», рассматриваемому на протяжении всего исторического периода проживания населения на данной ограниченной территории.
Системы, как мы уже определили, способны выстраивать иерархические структуры даже во времени. Так отдельная система «народ на протяжении всего исторического развития» включает в себя систему — «народ в конкретную пятницу». Различаются эти системы настолько, насколько накопил «народ» качественных различий к конкретной пятнице по сравнению с его обычными историческим состоянием.
При этом заранее неизвестно, какое понимание и объектное ограничение «народа» позволит изучить существенную, внесубъективную взаимосвязь и спрогнозировать события на ближайшую субботу. Если в случае обывательского «застоя событий» система среднеисторического «народа» с учетом этнического набора свойств будет наиболее точна для использования в диагностике, то в так называемой «революционной ситуации» более адекватный ответ можно получить из сиюминутного состояния совершенно иного «народа». К первому названному полюсу будет тяготеть, например, теория географического детерминизма или социально-экологическая теория Роберта Парка, поскольку они более связаны с «эпохальными» системными свойствами.
Второе понимание «народа» будет ближе, теории «бихевиоризма», где конкретный стимул увязывается с конкретной реакцией, — ближе к психологии.
Примечательно, что существует понятие «психология толпы», в чем определенно присутствует мнение о непохожести этой «психологии» на индивидуальную психологию; толпа имеет собственную психологию, — она субъектна в целом и мультисубъектна в структуре. (Это весьма интересная аналогия, иллюстрирующая общий принцип, обнаруживающий свое присутствие и в организации индивидуального сознания).
Похоже, вряд ли уместно противопоставлять эти теории в попытках выяснить: которая из них более соответствует истине. Каждая из этих теорий помогает изучать свою специфическую закономерность. Общее для них — лишь то, что они изучают совокупности индивидов, и используют некоторые общие словесные символы.
Напрашивается вывод, что известные социологические теории каждая по отдельности в большей или меньшей степени соответствуют частному знанию об общем целом, которое в полной мере может быть охвачено лишь в рамках более общей теории. При этом теория систем выглядит весьма подходящей для этой стержневой роли, поскольку системный принцип организации обладает высокой степенью общности. Трудно указать причины, по которым область социальных отношений составила бы исключение из такого рода общих правил.
С этой точкой зрения можно попытаться рассмотреть наиболее известные социологические теории и попытаться объединить их в рамках общего понимания действительности.