Весь остаток дня Иэнель ждала объяснений. И как несколькими днями ранее она с настойчивостью избегала Урмэда, так же сегодня искала с ним встречи. Но как назло ни в парке, ни в библиотеке, террасе и кабинете его не обнаружила.
Не вытерпела и отправилась к морю. Может он там?
Стоило отойти от поместья на сотню шагов, как сильный, но теплый ветер задул сильнее, путая волосы, свистя в ушах. Пейзаж изменился. Под ногами вместо густой, изумрудной, словно стриженной травки, стали проглядывать камни, кочки с метёлками прошлогоднего сухостоя, а меж ними петляла еле заметная тропка. Она вела к раю обрыва.
Иэнель обернулась и увидела чуть заметное дрожащее марево в воздухе - поняла, что поместье находится под магической защитой.
С каждым шагом ей открывалось всё больше. Из моря вставали каменные останцы, о которые с грохотом и брызгами разбивались огромные волны. Те, что неслись дальше, характерным рисунком таяли на белом песке пляжа, впитываясь, словно поцелуй на горячей коже.
Линия прибоя была очень широкой, что наталкивало на мысли об океане. От простора, у Иэнель в восторге зашлось сердце.
Остановилась на краю обрыва, о который внизу, в белой кипени бились волны. Бирюзовая у берега, к горизонту, вода становилась темно-фиолетовой. Она раскинула руки и застыла, не смея пошевелиться, не смея разъединиться со стихиями воздуха и воды. Упругими струями ветер трепал платье, путал волосы, грозя сдуть обратно в глубь суши. Она чувствовала себя легкой, свободной, словно семечко одуванчика, подхваченное ветром. Маленькое, в огромном океане воздуха и света.
На обратном пути вновь прошлась по парку и неожиданно обнаружила хозяина поместья. Тот сидел на подоконнике большого, раскрытого в сад окна, что выходило в торец дома, и дымил трубкой с длинным мундштуком. Ее он пока не замечал, так как сидел к ней спиной вполоборота. Иэнель прикинула, и не могла припомнить расположение этой комнаты на первом этаже. Видимо вход в нее был скрытым.
— Как вам вид с обрыва? – спросил он не оборачиваясь. Из чего Иэнель сделала вывод, что о ее приближении он узнал издалека. В общем-то она и не таилась.
— Потрясающий! Это ведь океан? – помолчав добавила, — И давай на «ты».
Дайн кивнул и глубоко затянулся дымом.
— Таалийский.
Иэнель оказалась рядом, и с удивлением обнаружила, что за окном находится художественная мастерская. У подоконника стоял мольберт, а на нем, блестя сырой краской — холст с изображением аллеи парка. На столике, в известном только хозяину порядке, стояли маленькие мисочки с уже растертой сухой краской, бутыльки с резко пахнущими жидкостями и масла. По периметру стен расставлены разноразмерные холсты, развернутые изображениями от зрителя. Посередине большая тумба на которой разместился давно запылившийся натюрморт – крутобокая бутыль коричневого стекла, рядом узкий ультрамариновый бокал, блюдце с засохшим лимоном, несколько красно-желтых яблок из папье-маше, белые и синие драпировки.
Сказать, что Иэнель была удивлена — это ничего не сказать. Вот уж дайна с кистью в руках она увидеть никак не ожидала.
Он вздохнул с усмешкой посмотрел на нее.
— Застукала, так и быть — заходи.
Иэнель присела на низкий подоконник и ловко перекинула ноги внутрь комнаты.
— А ты прятался?
Дайн фыркнул.
— Куда ж я теперь денусь. Знаю, что ты хочешь услышать, но наберись еще немного терпения. Мне надо привести мысли в порядок. Даже не знаю с чего начать.
— С начала, — обезоруживающе улыбнулась Иэнель.
— Знаешь в чем разница знания и неведения? – неожиданно спросил он.
Иэнель не ответила, лишь заинтересованно уставилась на него.
— Знание предполагает ответственность.
— Ты считаешь меня безответственной?
Урмэд промолчал.
Иэнель стушевалась.
— Ну, да, если учесть, как я себя вела первые дни, то понимаю твои опасения. Но хочу тебя уверить, что это произошло скорее от недопонимания ситуации, чем от глупости и легкомыслия.
Она вздохнула, и спрыгнув с подоконника, пошла вглубь мастерской. Дайн оказался плодовитым художником, видимо занимался этим давно. На стенах много портретов в основном тех, кто жил в поместье.
Вот Арта на фоне освещенных солнцем простыней – вешает бельё. Она вся охвачена светом и воздухом. Легкий ветер колышет ткань. На заднем плане небо тонет в океане. Красиво.
А это Мира моет оконные стёкла, видимо, вот в этой же мастерской. На лице, руках и белом переднике пляшут солнечные пятна, а непослушные пушистые локоны, словно золотой орел над головой. За окнами цветущие весенние деревья, изумруд травы и кобальт неба.
Марти в столовой за столом с рассыпанными на белой скатерти красными яблоками. Сидит спиной к окну, а на скатерти прочерчены солнечные квадраты окон. Мальчик лукавой улыбкой дразнит зрителя, и начинает казаться, что он сейчас сорвется с места и побежит в сад.
Все картины были написаны ярко, сочно, заметными мазками. Не то, что академические портреты, которые висят во дворце отца. Те утопали в позолоте, бархате, парче, и темных драпировках при скудном освещении. С наигранными позами и слишком серьезными выражениями лиц.
— Да у вас талант! – воскликнула Иэнель, забыв, что они теперь на «ты», обернулась на автора и взгляд ее упал еще на одну работу, что стояла в простенке между окнами. Она ахнула.
— Это я?
Теперь, смущаться пришел черед Урмэда.
«И как не догадался отвернуть картину к стене? Краска была свежая – только что начал работать над ней».
Подошел, поставил холст на еще один мольберт, что стоял сложенный у окна. Небрежно мазнул пальцем, растушевывая неудавшийся мазок.
Иэнель рассматривала. Она видела свои портреты, их часто заказывал отец самым именитым художникам и теперь она понимала, почему ей не нравился ни один.
Этот был… живой!
На изображении она сидела на подоконнике, прислонив голову к толстой оконной раме, пока еще не прописанной, а только намеченной угольком. Лицо ее было задумчиво, взгляд направлен на пейзаж за окном. В руках держала цветок с прозрачными лепестками — эллимлот. Платье то же – дорожное, синее с серебром, что и в первую их встречу в лесу.
Создавалось впечатление, что девушка собралась в путь, но присела на окно и задумалась — а стоит ли ехать?
— Это… это… — она не могла подобрать слов.
— Недописанно – усмехнулся Урмэд.
Посмотрела на него, совершенно другим взглядом, словно он был не-дайном и будто в первый раз увидела. И теперь, после всего, он не казался ей страшным, уродливым, непонятным. Да, суровое лицо, но взгляд насмешливый и совсем не злой.
— Почему я?
Урмэд пожал плечами, посмотрел в окно.
— Тебя еще нет в моей коллекции. Как видишь, я написал портреты почти всех обитателей этого дома и просто не мог пропустить новое лицо.
Дайн обвел рукой завешенные холстами стены.
Не говорить же ей в конце концов истинную причину своего порыва.
— Если есть время, я бы хотел попросить тебя недолго побыть моделью.
Иэнель с радостью согласилась. Ей бы хотелось иметь именно этот портрет.
— Только пообещай, что он будет мой.
— Хорошо, — с легкостью сдался он, — обещаю.
Урмэд переставил холст на место пейзажа, развернул в противоположную сторону.
— Садись сюда, на окно…
Он помог ей устроиться, переложив мягкую подушку с кресла на подоконник. Сложил руки на коленях, так как они были изображены на картине, поправил волосы, одежду. Перегнулся через подоконник и сорвал с ветки листик, вложил в пальцы, словно это был цветок. Кивнул.
От каждого его прикосновения по спине Иэнель пробегали мурашки. Она почему-то засмущалась его близости и этой, почти интимной, обстановки. Щеки залил жаркий румянец и от этого еще больше стало неловко. Хотя ситуация по сути была самой прозаичной. Чего уж странного позировать художнику, тем более одетой.
— Иэнель! – прорвалось сквозь затопивший голову шум, — Ну посмотрите же на меня.
Они встретились взглядами.
Теперь Урмэд вернулся к субординации и кажется, тоже немного был смущен. Двигался чуть более порывисто и нервно. Вытер кисти о порядком замусоленную тряпку и принялся разводить свежие краски. Тряпка полетела в мусорку, в руках появилась новая – чистая.
— Голову чуть выше... Да, вот так. Удобно?
Она кивнула.
— Признаться, я даже не рассчитывал и не мечтал, что ты согласишься позировать мне. Но это просто здорово! Писать по памяти сложнее, — смущенно произнес он, накладывая краски на палитру.
— Почему? Неужели я на самом деле такая вздорная? – обиделась девушка.
Урмэд пожал плечами.
— Во-первых ты принцесса, а во-вторых неизвестные художники сами платят, чтобы модель согласилась им позировать.
— Я не ханжа, Урмэд. Тем более, твои работы настолько необычны и талантливы, что я уверена, скоро у ворот будет стоять очередь из желающих заиметь портрет, написанный тобою.
Дайн фыркнул, но спорить перестал. Нет ничего хуже напрашиваться на похвалу выставляя свои слабости напоказ.
Иэнель немного повозилась на подоконнике и явно не знала куда девать глаза. То ли смотреть в окно, то ли на художника.
— Понимаю, тебе непривычно… Если хочешь, расскажи о себе, это отвлечет тебя и настроит на работу меня.
«Отлично выкрутился, хитрец» Ну что ж, скрывать ей нечего, тем более, раз он так близко знает отца, то и о ней наверняка слышал. Что бы такого рассказать?
— Я ненавижу дайнов.
Иэнель сказала это спокойно, даже немного с вызовом, но взгляда от рощи за окном не отвела. Проще рассказывать, когда не видишь его глаз.
Мгновение в комнате стояла тишина. Дайн весело фыркнул.
— Отличное начало, продолжай!
— Ненавижу потому, что они отняли у меня почти всё.
— Имеешь в виду резню Праздника Памяти? – мрачно спросил он, намешивая на палитре цвет ее волос.
— Да. У меня погибли все, кроме отца. В тот день он уезжал на турнир в Дардед, а так как день был праздничный, дома собрались многие родственники. Мы с мамой были в танцевальном классе, когда ворвались они…
— Не продолжай, я знаю, что тогда было, — глухо сказал он.
— Нет, мне надо… — Иэнель вздохнула, — Веришь, ты первый за эти пятнадцать вёсен кому я это рассказываю. И главная ирония состоит в том, что рассказываю я это именно дайну.
Она стрельнула на него взглядом. Урмэд грустно улыбнулся, но спокойно продолжил свое занятие.
— Знаешь, иногда кажется, что мне всё это приснилось. Вот я сейчас выйду из этой комнаты, разобью шарик портала и попаду домой. Туда где была мама, бабушка, дом….
В тот день мы готовились к балу, и учитель показывал новые движения. Я в первый раз должна была танцевать с партнёром. Говорили, что отец нашел мне подходящую партию, я никогда не видела его, но почему-то ужасно волновалась. Старшие фрейлины с завистью говорили, что он красив и отлично образован, — Иэнель печально улыбнулась, невидяще смотря на кроны деревьев, — Зал был наполнен солнцем и свежим весенним воздухом. Окна были открыты и шторы легко трогал ветер.
Вероятно, нас предали. Они вошли через портал, а ведь все знают, что дайны не могут их изготавливать. Много, наверное, около сотни. Или от страха мне так показалось? У них был золотой порошок, нейтрализующий нашу магию. Десяток набросился на нас, а остальные рассыпались по замку. Учитель защищал нас до последнего и нам удалось добежать до двери. Вокруг была такая неразбериха, что мы просто не понимали, что делать. В коридоре было еще хуже. Слуги, стража, гости – все метались в ужасе ничего не соображая, буквально натыкаясь на мечи дайнов. Не знаю, как маме это удалось, но кажется в ее руках было оружие и она, защищая меня, отбивалась от налётчиков. А потом всё вспыхнуло. Разом, словно огонь вылили из огромной чаши, и он хлынул вниз…
— Это шаманы дайнов. Почти единственное что они умеют – это управлять огнем.
Иэнель кивнула.
— Помню лестницы, горящие гобелены, потрескавшиеся от жара камни под ногами, горящие перила, а внизу просто пе;кло… Мы почти пробились к выходу, но в холле творился кошмар. Дайны, словно заговоренные, не боялись огня. Наши воины, стражники пытались пробиться на верх, чтобы спасти нас, но гибли в пламени и под клинками.
Помню одного - на нем уже пузырилась кожа, а он всё отбивался… — Иэнель сглотнула, — Иногда мне всё это снится… В конце лестницы на нас напал огромный дайн весь в колючих доспехах, словно выходец из бездны.
Силы были неравны, однако нам повезло и на него рухнула горящая балка. Казалось, всё – спасены, но эта тварь метнула меч, пригвоздив маму к стене. Рухнула еще одна балка теперь между нами. Мама кричала что бы я уходила, бросила ее.
Я звала на помощь. Стояла перед стеной огня, видя, как она умирает и ничего, совершенно ничего не могла сделать. Я осталась одна. Задыхаясь в дыму, пыталась забиться под лестницу, но меня выволокли за волосы, потащили, по горящему полу. От ужаса совсем потерялась и просто визжала во всё горло, сорвала голос.
А потом всё резко кончилось. Наверное, потеряла сознание. Очнулась уже на белых простынях в спокойной обстановке, рядом сидел отец.
Иэнель посмотрела на Урмэда. Глаза ее были абсолютно сухими, но воспаленными. Словно она действительно только что выскочила из дыма пожара.
Он застыл, и казалось тоже, полностью ушел в себя. Пальцы, держащие кисть, побелели и было не понятно, как он ее еще не сломал.
— Твой отец, потрясающий айн, всегда появляется именно в том месте где его больше всего ждут, — задумчиво обронил он.
— Знаешь почему я тебе всё это рассказала?
— Видимо, чтобы посмотреть на мою реакцию. И как?
— Честно, не знаю… — Иэнель пристально посмотрела на него, — Мне трудно судить, потому что ты ведешь себя нестандартно. Показалось, что ты сопереживаешь, но это ненормально для дайна. Меня это путает. Теперь жду твоей исповеди.
Урмэд промолчал. Деловито повозил по палитре кистью, сделал пару мазков на холсте.
— Вот, смотри, скоро будет готово — отошел от работы, освобождая для нее место.
Иэнель иронично подняла бровь, показывая, что заметила, как он ловко сошел с темы.
На портрете были полностью прописаны лицо, волосы и руки. Мастерски, надо сказать. Особенно ей нравились глаза, словно она смотрела на саму себя в зеркало.
Урмэд заметил ее восхищенный взгляд
— Мне в следующий раз прийти в том дорожном платье?
— Если хочешь. Буду только рад, — улыбнулся он.
Дайн опять уселся на подоконник – напротив неё и раскурил трубку. Дымные ароматные кольца плыли по комнате, сизыми призраками таяли под потолком, путались в листве за окном.
— Почти все, кто принимал участие в налёте уже мертвы. Даже шаманы. Это первое, что я сделал, когда записался в сварму. Каждый погибший отмщен. Осталась небольшая кучка организаторов, тех, кто лично не принимал участие и еще десяток ублюдков, кто там был. Но эти птички слишком высоко летают, пока что я не смог добраться до них, — глухо и неожиданно произнес он.
Далее: http://www.proza.ru/2019/04/26/955