В период затянувшейся российской смуты, нефтяные районы Апшерона находились под контролем английского военного экспедиционного корпуса. Худо-бедно, поддерживался порядок в городе и нефте-промыслах. Из скважин качали нефти, коптить дымом и сажей перерабатывающие заводы. Врач Макс Абрамович трудился не покладая рук. С утра в госпиталь, после обеда принимал у себя пациентов, а вечером и ночью, если поступал звонок, поднимался, брал в руки саквояж с лекарствами и, под завывание пронзительного каспийского ветра, быстрым шагом к больному.
В городе ночами постреливали, люди говорили о стычках между армянскими националистами и местным азербайджанском населении, или как их называли англичане - «татарами». Обстановка накалялась, в перестрелках стали применять даже старинные ружья, висевшие на коврах, как украшение гостиных комнат.
Ещё вчерашние соседи во дворе играли меж собой в нарды, а сегодня срывали со стен винтовки и с криками: - "...даян долдурум", (подожди, заряжу — сыпали в ствол порох, картечь, пыжи) бежали убивать друг друга. Стычки перерастали в кровавый конфликт, который расползался по всему Азербайджану.
Командующий Английским Экспедиционным Корпусом генерал Дентерствиль не считал нужным вмешиваться в этот застарелый межэтнический конфликт, было несколько случаев, когда английские солдаты пытались разнять враждующие стороны, но в них начинали стрелять.
Генералу было важнее обеспечивать неприкосновенность принадлежащих английским компаниям объектов нефтедобычи. На всё остальное он смотрел «сквозь пальцы».
В городе Баку, более организованные армянские боевики уже доминировали в центральной части города. Ситуация перерастала в избиение городского азербайджанского населения.
Историк сэр Перси Сайкс, находившийся при генерале Дентерствиль в своём дневнике записал:
- "...армяне должны понимать, что подвергнутся резне в случае падения Баку, хотя бы по той достаточной причине, что совершенно недавно они убили несколько тысяч татарских жителей города..."
Казалось, что боевики буржуазных нацистов "Дашнакцутюн" потеряли контроль над своими действиями.
Подталкиваемые Германией, в сторону Баку вышел турецкий корпус под командованием генерала Нури Паши, остановить кровопролитие родственного народа и наказать армянских националистов.
Английские королевские войска оставляют город, фрахтуют корабли и вместе с нефтеналивными судами уходят в море. Англичане арестовали и увезли с собой двадцать шесть членов правительства большевиков. По пути из Красноводска в Ашхабад, остановились на железнодорожном разъезде, вывели заложников на бархан Кара-Кумской пустыни и передали басмачам. Мужественные люди погибли в страшных муках, расстреливали, порубили шашками.
В сентября 1918 года турецкая пехота, конница, артиллерия подошли к Баку и вступили в бой с отрядами армянских националистов. Силы были неравными. Против регулярной армии «дашнаки» могли противопоставить мужество и пренебрежение к смерти.
Уничтожив оборонительные рубежи, корпус встал лагерем на пустыре за городом. Сейчас на этом месте продолжение улицы Самеда Вургуна, верхний базар, парк Офицеров, цирк и т.д.
Турецкое командование отдаёт город на трое суток аскерам Кавказского Исламского отряда, которые должны были «наказать» армянское население, а проще сказать убивать, резать, грабить, насиловать. Когда врач Макс Абрамович узнаёт, что в городе начинаются армянские погромы, он был ошеломлён.
- Как же так, ну не все же армяне члены партии "Дашнакцутюн", в нашем дворе, говорил он, - вообще таких нет, мы как одна семья, русские и армяне, азербайджанцы и евреи, поляки и немцы. Получается, соседей, с которыми мы каждый день встречаемся, здороваемся, на наших глазах будут сбрасывать с этажей, а во дворе валяться окровавленные тела. Это же чудовищно... Яша, брат, надо что-то делать...
- А что мы с тобой реально можем? С парой наганов, против толпы убийц не попрёшь.
- А если обкуренные головорезы и нас примут за армян, тогда как прикажешь действовать?
Яшка на такой вопрос весело расхохотался:
- Да тут проще не бывает, снимешь штаны и покажешь свой обрезанец... Может хоть в этом нам пригодится традиция предков.
- Я не собираюсь османам показывать свой пенис. Я, пожалуй, схожу к туркам, в их лагерь, поговорю, попрошу о милосердии. Не так давно я проехал с большой суммой денег через Турцию и понял, это порядочные люди, с которыми можно разговаривать.
И не смотрите все на меня, как на безумца! Здесь мой двор, мои дети, я должен что-то делать!
Потоптавшись в своём кабинете, взгляд упал на новенький медицинский микроскоп, который он по случаю недорого купил на барахолке в Трабзоне. Что-то подсказывало ему, надо брать с собой этот микроскоп и встретиться с главным врачом армейского госпиталя. С пустыми руками с просьбой не пойдёшь.
- Пожалуй возьму с собой микроскоп. Яша, всё может случиться. если не вернусь..., забирай всех с собой в Палестину.
Макс оделся поприличнее, положил микроскоп в деревянный футляр, закрутил в мешковину и вышел на безлюдную улицу. Оглядываясь по сторонам, быстро пошёл в сторону пустыря, туда, где виднелся турецкий военный лагерь. Шёл с нервным тиком, выскочит из диких зарослей шпана, ножом под ребро ради развлечения и всё...
Подошёл к военному лагерю. Объяснил часовому, что идёт в гости к главному врачу. Пропустили, сопроводили без проволочек.
Главный врач госпиталя вежливо принял коллегу, усадил на мягкий пуфик, покрытый персидским ковриком, распорядился принести чая, восточных сладостей, тонко нарезанный лимон, сушённые фрукты. Разговор зашёл о своевременном появлении войск Турции. С хорошим европейским образованием были врачи, оба говорили на немецком, легко переходили на латынь. Макс деликатно обрисовал причину своего визита и протянул коллеге новенький медицинский микроскоп. Подарок произвел впечатление, воен-врач засиял улыбкой, подержал в руках инструмент и бережно поставил на свой рабочий стол. Турок сразу сообразил, что с таким инструментом, его авторитет резко подскочет среди военных.
Ввстал, извинился и ушёл к командующему...
Домой Макс возвращался уже в сопровождении трех вооружённых турецких солдат, двое встали у входа во двор дома, один отдыхать. Жители дома, взялись кормить солдат, поили чаем, дали места для отдыха. Часовые так и простояли все дни кровавого мракобесия. Турецкие аскеры преследовали армянское население, резали мужчин, молодых женщин, детей, вешали на уличных фонарях. Свирепые взгляды часовых регулярной армии отрезвляли беснующихся аскеров и они бежали дальше.
По ближайшим дворам распространилась весть, - угловой дом под защитой турецких солдат. Стала собираться толпа, и Макс, разрешил часовым пропускать беженцев. Двор и все проходные веранды заполнились несчастными, которые здесь нашли своё спасение. Так, один микроскоп стал ценой спасения десятков людей, поступок Макса был беспрецедентным.
Армяне отчаянно защищались — стрельба, резня, стоны, кровь, смерть...
Толпы несчастных скопились на пристани морской бухты в надежде, что англичане, отправят за ними пароходы. Но, пароходы на морском горизонте так и не появились. Откуда-то стали приплывать лодки, яхты, за деньги, драгоценности людей увозили в море, где они болтались на морских волнах без воды, еды в мокрой одежде.
На четвёртый день, утром рано турецкая армия вошла в город, с приказом пресекать на месте тех, кто продолжал бесчинствовать. Нельзя было допускать неуправляемый разгул страстей, в дурмане наркотиков легко вспыхнули бы скважины, нефтепромысла, нефтеперегонные заводы. Катастрофа пажаров никому не нужна.
Часовые козырнули доктору Максу и присоединились к своим. На улицах уже никто не проявлял насилия. Был даже такой случай, молодую женщину-армянку остановил на улице турецкий солдат, угрожая убийством, снял с неё золотые украшения, кольца, серёжки, цепочку с кулоном.
Ограбленная девушка не растерялась, подошла к турецкому офицеру, пожаловалась. На утреннем построении, офицер повёл девушку вдоль строя.
Грабитель был опознан, вывели из строя, обыскали, нашли в карманах женские украшения и расстреляли перед строем. Так в турецкой армии поступали с теми, кто осмеливался ослушаться приказа.
Оккупационное командование понимало, нельзя бездумно уничтожать и глумиться над населением. Город восстанавливал привычный ритм жизни. Уцелевшие, спешили к родственникам, оплакивать убитых, хоронить по христиански. Улицы чистили от крови и мусора. Включилось электричество, заработала телефонная связь, почта, открылись торговые лавки, на рынки вернулись продавцы.
Рабочие пошли бурить скважины, добывать нефть. В Турцию по железной дороге покатились цистерны с нефтью. Турецкая военная администрация объявила город Баку полноправной столицей азербайджанского народа.
Врачи, перегруженные работой, спешили по больным. Никто до них не домогался. Аскеры турецкой армии переключились добивать преступные банды и обычную уличную шпану. Попался разбойничек, на раз-два уже болтается на фонарном столбе.
По городу пошла молва, увидел на дороге кошелёк, не вздумай хватать. Где-то рядом Аскер с верёвкой наблюдает, петлю на шею и болтайся всем в назидание. Чужое, в свой карман не клади.
Яков завершил подготовку обоза с турецкими документами, с единомышленниками завершал подготовку отбыть в Палестину. Пришло время прощаться. Илюшка, четырнадцатилетний подросток, старший сын Макса, увлечённый электричеством, протянул дяде альбом, в котором нарисовал проект гидроэлектростанции на реке Иордан.
Яков бережно взял Альбом, обнял племянника и пожелал ему поступить учиться в «Технион», приехать в Иерусалим и они вместе построят эту электростанцию. Глаза Илюши от таких слов вспыхнули восторгом.
Письма из Палестины не приходили, что и как с ним, на долгие годы остались покрытыми тайной. Но, никто не сомневался, что основное желание Яков Абрамовича — умереть на своей исторической родине, осуществилось.
/28/ И сказал ему Тот: «Как имя твоё?».
И сказал он: «Яаков». /29/
И сказал Тот: «Не Яаков должно быть впредь имя твоё, а Исраэль:
Ибо ты состязался с Ангелом и с Людьми, и Одолел».
Брейшит 32-33 Ваишлах. ТОРА.
-----------------
Иллюстрация автора. Пра-пра-внуки доктора Макс Абрам Мендель Вейнблат у бронзовых фигур нефтяников. Баку начало 21 века.