- Располагайтесь, - предложил Харрисон. - Грузинское правительство в обмен на всестороннюю помощь любезно предоставило нашим военным советникам право аренды этой территории. Здесь, на нашей базе, вы будете в полной безопасности. Эти комнаты в вашем распоряжении. Отдыхайте, отсыпайтесь, - добродушно засмеялся американец, - отъедайтесь, наконец. Послезавтра из Штатов прилетят специалисты с соответствующими контрактами, визами, паспортами…
- … и банковскими счетами! - вставил Батуев.
- Ну, разумеется, и банковскими счетами. И … Америка получит еще двух достойных граждан.
Оставшись вдвоем в небольшом бунгало, возведенном на территории закрытой для посторонних территории, на которой жили натовские военные советники, Батуев и Сорокин должны были отдохнуть, успокоиться от стресса, связанного с опасным походом по горам и пересечением границы. После принятого душа и хорошего ужина сон, вопреки усталости, не шел. Гудели ноги, ныли натертые мозоли…
- Бена, наверное, тоже не обидят, - произнес Батуев, развалившись на одном из диванов. - Дадут самую высшую награду.
- Он того заслужил, - нехотя отозвался Сорокин, тоже наслаждаясь комфортом.
- Где он сейчас? Даже не попрощался. Ушел по-английски.
- Он свое дело сделал, задание выполнил. Ему теперь на нас наплевать.
Они немного помолчали.
- Слушай, Иса, - сказал Сорокин. - Давай, наконец, все расставим по местам. Ты ведь знаешь, мне не хочется ехать ни в какую Америку или еще там куда. Я хочу домой. Все что я смог для тебя сделать - я уже сделал. Дай мне возможность уехать.
- Ты не понимаешь своего счастья, Сорокин. Ну зачем тебе возвращаться? Пойми: в России бардак, который тянется столетиями и не закончится никогда. Это страна парадоксов. Вор на воре - воруют почти все! Здесь и нищета миллионов и - сказочное богатство кучки толстосумов, наживших добро на природных ресурсах, принадлежащих всем тем, кому посчастливилось, между прочим, родиться в этой стране. Это они, простые люди, строили заводы и фабрики, нефтяные вышки и космические корабли. Но были в одночасье обмануты и отодвинуты на обочину жизни... Сейчас правит бал огромная армия чиновников всех мастей, время от времени бросающих крохи со своего сытного стола в сторону нуждающихся: стариков, матерей, инвалидов, врачей, учителей, военных! Потуги президента направить жизнь страны в цивилизованное русло чуть ли не полностью игнорируются скрытым саботажем со стороны некоторых министров и чиновников! По крайней мере - такой напрашивается вывод... Да еще неистребимая преступность, этот целый пласт народа со своими неписанными законами и правилами! А циничное равнодушие к людям? Законы для всех одни, а на деле - совсем не так! Или беспризорщина? Складывается впечатление, что к будущему поколению страны чиновничеству по большому счету нет дела. Не могут денег найти на детские дома, больницы и достойное образование! Вот бы доходы министров да на нужды тех дел, которыми они занимаются по долгу службы! Кругом коррупция! В стране мизерные зарплаты, а чиновники жируют. Придумали, понимаешь ли, сказочку, что если чиновник мало зарабатывает, то начинает взятки брать. Ерунда! Какая бы ни была у них зарплата - все равно им денег всегда будет мало.
Даже в царской России так не брали, как сейчас берут! А ведь тогда недовольные свергли царя-батюшку, революцию совершили, прижали дворян к ногтю. А сейчас внуки и правнуки тех голодранцев, пролетариев и сельской бедноты, взявших в прошлом веке власть в свои руки, сами грабят народ... Или вот еще - проституция! Кто будет рожать нормальных детей и воспитывать их, если сплошь и рядом в каждом городе женщины детородного возраста выходят на панель? А также курят, заливают глотки пивом и чем покрепче, ругаются матом! А наркомания?.. Или вот взять эти вечные российские вопросы: «что делать?» и «как нам обустроить Россию»! На них в этой стране никогда не найдут ответов. Население вымирает, а только и слышно, что страна движется вперед. Кругом вранье… - Батуев поперхнулся и закашлял.
- Да знаю я все это. Ну и что теперь - всем бежать из России?
- Все не убегут. Большинству населения денег сейчас хватает только на самое необходимое. Им не осилить расходы на переезд. Да и в других странах наши бедняки никому не нужны. К тому же большинство россиян и не думает никуда бежать: им и в теплом дерьме уютно сидеть.
- У нас и богатые теперь хорошо живут.
- Вот-вот. Все для них! Законы на их стороне.
- О чем ты говоришь? Кто теперь мешает людям хорошо зарабатывать? Если у тебя есть ум в голове, то найдешь возможность себя обеспечить.
- Это не всегда так. А кто же будет на новых капиталистов работать? Такие же богатые? Скажи, на тебя работают обеспеченные люди?
- Ну… более-менее.
- А твои бухгалтера в налоговую инспекции предоставляют полные сведения о зарплатах работников? Или твои люди получают одно, а данные идут в несколько раз меньше?
- Так делают на многих предприятиях.
- И в налоговых органах сидят бестолковые люди? Они не понимают, что на такие деньги прожить почти невозможно? А потом министры, кстати далеко не бедные люди, причитают: мол, денег в пенсионном фонде мало и пенсии поэтому у людей небольшие… А почему прокуроры молчат, а?
- Этого я уже не знаю.
- А я знаю! Просто такой порядок всех устраивает. Прокуратура, трудовая инспекция плохо работают. Если бы хотели, то копнули бы глубже! Но им это не очень-то надо. А вот скажи еще - у тебя со всеми работниками заключены нормальные трудовые договора?
- Слушай! Чего ты пристал ко мне? Договора! Налоги! Я тебе об одном, а ты уводишь разговор в сторону. Я хочу домой! Понял? Мне по барабану все остальное! У тебя своя жизнь, у меня своя! Ты скоро станешь очень богатым. Осуществишь мечту - купишь остров. И поверь, когда ты будешь жить в достатке, то на все уже будешь смотреть другими глазами. Ты вот возмущаешься тем, что в России бардак, нищета, но ни разу не сказал, что хоть один доллар из своих миллионов перечислишь на нужды беспризорников или бедных учителей. А ведь над "Нотой" тоже много людей трудилось, а ты взял и украл ее. Для себя украл. И чем, скажи, ты лучше тех министров и чиновников, которые тоже с удовольствием обворовывают других. А? Ты забудешь про все! Будешь жить в свое удовольствие, ты сам об этом говорил. Поэтому на роль народного заступника ты явно не годишься.
- Ты сам-то занимался когда-нибудь благотворительностью?
- Нет, не занимался. Но, по крайней мере, я на вещи смотрю реально… Чего тогда кипятишься? Ты лучше мне прямо скажи - когда мы расстанемся?
- Скоро.
- А конкретнее?
- Сначала получим деньги.
- И я сразу обрету свободу?
- Сразу.
- И ты дашь мне половину от причитающейся суммы?
- Ты получишь половину, как я и обещал.
- И тебе будет не жалко отдать такие большие деньги бывшему бандюге Коле Мотылю, который и без того небедный?
- Не искушай меня.
- Знаешь, я не такой жадный как ты. Мне не надо этих денег, лишь бы ты дал мне спокойно уехать. Забери себе все. Только отпусти.
- Я подумаю.
- О чем? Отпускать ли меня?
- Да отпущу я тебя, не беспокойся! Если тебе не нужды деньги, как хочешь. Я найду им применение. Давай так, как только перечислят деньги, так сразу же уедешь. А пока не хнычь.
Батуев встал, прошелся по комнате из угла в угол, включил телевизор. Возникший на экране тележурналист темпераментно на грузинском языке вел репортаж неподалеку от места дислокации российских миротворческих сил в Абхазии. Он стоял на возвышенности, в одной руке держал микрофон, а другой показывал на местность впереди и позади себя, словно имея в виду, что он находится на едином территориальном пространстве, по недоразумению разделенном на границы внутри его государства. Он то и дело вставлял слова: «Россия», «империализм», «Абхазия», «Грузия». Затем на экране появилось холенное и надменное лицо президента Грузии. Он не менее эмоционально грозил пальцем невидимым оппонентам, по всей видимости, работающим в московском Кремле, которые, надо думать, спрятались от греха подальше за высокими стенами от справедливого гнева Михаила ботоно. Грузинский вождь, видимо, разделял точку зрения телеведущего. Судя по многократному упоминанию в его речи аббревиатуре НАТО, он питал явное уважение к этой организации.
Батуев не дал договорить грузинскому лидеру и, выключив телевизор, оборвал его темпераментную речь на полуслове. За окном, как это бывает в горной местности, быстро стемнело.
- Давай спать, - сказал Батуев.
Сорокин ему не ответил. Сон уже сморил его. Сначала ему снился полет на автожире, быстро меняющиеся пейзажи, потом аул, где он познакомился с Сацитой. А вот и она сморит на него синими глазами и улыбается. Сорокин протягивает к ней руки. Сацита делает тоже самое, но между ними, вдруг, встает Иса Батуев и закрывает собой девушку. Он скалится и смеется в лицо Николая. Сорокин не выдерживает такой наглости, хватает Батуева за шею и начинает душить. Лицо полковника краснеет, затем белеет, но ему все-таки удается прохрипеть:
- Ты что делаешь?! Прекрати, идиот!.. Проснись!
Сорокин проснулся и увидел склонившегося над ним Батуева. Тот потирал шею ладонью.
- Чуть не задушил, скотина. Чего тебе там приснилось, дураку?
- Ты приснился. Зачем разбудил?
- Не нравится мне все это чего-то, - полушепотом, как будто бы боясь, что их прослушивают, сказал, успокоившись, Иса.
- Что тебе опять не нравится?
- Такое ощущение, как будто бы затишье перед бурей.
- Какой еще бурей? Давай спать.
- Я вот о чем подумал… Что-то нас неспроста оставили в покое.
- Как это оставили? Нас привели сюда, накормили, предоставили отдых. Со дня на день приедут американцы и расставят, как говорится, все точки над «i», проверят "Ноту", привезут деньги, документы…
- Нет, дорогой, нет. Что-то здесь не чисто. Ой, не чисто, говорю я тебе... Мы для них очень важные персоны и нас должны были сразу же переправить в Америку, несмотря на отсутствие въездных документов. Для такого дела никаких специалистов ждать не нужно!
- Ну, подумаешь - сразу не переправили! Во-первых, они же видели, как мы устали. Во-вторых, Бен наверняка сообщил, что лично я не хочу уезжать, поэтому переправлять меня не нужно. В-третьих…
- В-третьих, с нами могут поступить и по-другому.
- Как по-другому? Ты что-то опять перегибаешь палку своим недоверием.
- Ничуть не перегибаю. Они могут узнать шифры и тогда мы им будем совершенно не нужны. Поэтому нас совсем не нужно тащить в Америку.
- Как же они узнают? Ты же не назвал им шифры.
- Не назвал. Но они могут обойтись и без моего согласия.
- Как?
- Очень просто. Сделают мне укол, под действием особого препарата язык развязывается помимо воли у любого человека. Есть такие специальные вещества, которые используют спецслужбы.
- Дошло, наконец-то, до тебя! Ну а я что - разве не это тебе говорил не так давно?!
- Возможно, ты тогда был прав...
- Тогда почему они сразу же этого не сделали? Чего тянут?
- Возможно, Бен рассказал им, что шифры знаю только я, поэтому им понадобилось время, чтобы обдумать ситуацию, подстраховаться как-то… Думаю, что из Америки привезут не паспорта, а ампулы для инъекций.
- Меня колоть не будут - я ничего не знаю...
- Напрасно думаешь, что тебя спокойно отпустят. Ты и так уже много знаешь и много видел. ЦРУ умеет заметать следы.
- Ты считаешь, что меня тоже ликвидируют?
- Уверен. С тобой церемониться тоже не будут. Посуди сам. Ну, даже если тебя отпустят, где уверенность, что ты не проболтаешься?
- Я не проболтаюсь.
- Это ты так думаешь. А они наверняка думают по другому. Если тебя начнет пасти ФСБ, а потом начнут допрашивать с пристрастием - ты все расскажешь. Тебе эфэсбэшники, там дома, тоже могут вколоть психотропное снадобье.
- С какой это стати?
- А с такой. Я тебе объясню. В России все спецслужбы, я уверен на все сто процентов, поставлены на уши - похищено секретнейшее оружие! Проверяют на причастность к этому делу всех, даже тех, кто по своему недоумию не знает, сколько будет два плюс два. Все жители нашего города теперь находятся под пристальным наблюдением. Поверь, наши спецы умеют работать так, что ни одна разведка мира им в подметки не годится, иначе Россию давно бы уже стерли с лица земли… И вот представь, в город возвращается Коля Сорокин, известный в прошлом криминальный авторитет, не известно где шлявшийся. Да его просто обязаны будут допросить и вывернуть ему душу наизнанку. И как бы он не думал, что умнее всех, то даже сам удивится своей словоохотливости на первом же допросе.
- Ну и что? Если хочешь знать, то я, между прочим, в случае чего, молчать не стану! И всю вину на себя брать не намерен. Я объясню, кто меня вынудил на эту «турпоездку» и таскал за собой как альпиниста и бесплатного грузового ишака по горам!
- У-у-у, - разочарованно протянул Батуев. - Да ты еще глупее, чем я предполагал... Ты думаешь, что тебе будут сочувствовать и пожалеют? Ты заблуждаешься. Из тебя сделают козла отпущения. Это у нас запросто, поверь мне, менту! За решетку бросают и за гораздо менее опасные деяния.
- Я найму адвокатов, денег не пожалею.
- Каких адвокатов? Какие деньги? Да твои счета моментально арестуют. Ты глазом не успеешь моргнуть, как станешь нищим. А прокурор и следственная группа слюной захлебнутся от счастья и рвения выслужиться перед начальством, взяв за горло государственного преступника.
- Ну а тебе, конечно, все сойдет с рук? Да тебя самого на твоем острове, если тебе повезет его приобрести, изловят и посадят на пальмовый кол на смех всем живущим там мартышкам!
- Мы отклонились от темы. Я сейчас не об этом. А о том, что тебя так просто не отпустят. Скорее всего, тебя закопают где-нибудь здесь поблизости и место захоронения сравняют с землей.
- О...
- Не перебивай! Мои дела тоже не так безобидны. Если меня расколют, то нам лежать рядом в одной безымянной могилке.
- Но ты ведь сам говорил, что все предусмотрел и бахвалился своей прозорливостью! Разве ты раньше не предполагал, что из тебя могут вытащить шифры помимо твоей воли?
- Вообще-то предполагал. Но я пошел ва-банк и захотел рискнуть. Иначе как? Так просто большие дела не делаются. Чутье мне подсказывает, что события могут развернуться не по лучшему сценарию.
- Выходит, что и мне в любом случае ничего хорошего не светит? Дома меня ждет решетка, если американцы, конечно, не убьют заранее. А здесь, после того, как у тебя выпытают шифры, мой путь тоже прямиком на тот свет? Что же остается? Слушай… А, может, ты все преувеличиваешь? Ты тоже устал, вот тебе и лезут дурные мысли в голову. Может быть, все не так плохо, а? Скоро приедут американцы, вручат тебе новый паспорт, может быть, даже орден какой-нибудь американский дадут за заслуги перед их отечеством. И ты поедешь в Америку богатым и счастливым. Ну, а я поеду домой... И дома будет спокойно. Какое дело спецслужбам до меня? Ну что они дураки что ли, шум поднимать на всю вселенную? Ну, поищут для порядка. Ну, потрясут кого-нибудь и успокоятся. Не сталинские же сейчас времена, в конце-то концов! А я, клянусь, о тебе даже во сне вспоминать не буду.
Батуев внимательно посмотрел на Мотыля, прищурился, задумавшись.
- Если бы так…- произнес он и вновь заходил по комнате.
- Так или не так - покажет время. Не долго осталось.
- Ты стал оптимистом?
- Оптимистом или нет, разве что изменишь? - сказал Сорокин и сладко зевнул. Он укрылся одеялом, полежал немного, затем вдруг, как ошпаренный, вскочил и сел. - Слушай, Иса, - зашептал он. - А давай, пока не поздно, сорвемся отсюда! Вот прямо сейчас, пока темно, выйдем тихонько и в лес! До Чечни как-нибудь доберемся, потом домой. Оставь «Ноту» американцам. Она все равно сейчас у них. Шифры они не знают, поэтому она будет для них совершенно бесполезна. Доберемся до дома и расстанемся полюбовно. Ну - не получилось у тебя, ну и забудь ты все к чертям! Своя шкура все равно дороже!
- Слишком далеко все зашло, Сорокин. Нас поймают, здесь полно охраны. Даже если убежим, то американцы потом будут шантажировать и спокойной жизни не дадут. Думаю, что и свои спецы дома приготовят сюрпризы не из приятных. Особенно тебе. Я-то по своей версии уехал в отпуск и утонул в реке. Мой друг уже поспешил подтвердить это.
- Ну, подумаешь - утонул! Тебе удалось выплыть, проблевался на берегу и выжил. Сначала пропал без вести, потом нашелся, на радость всем нам.
- Ну, я-то, допустим, нашелся, а ты что про себя скажешь?
- А я был в отпуске: отдыхал в санатории в Ессентуках. Мы же там были, пусть проверяют.
- Ага, отдыхал в санатории под чужой фамилией с человеком, как две капли воды похожим на меня. Ты думаешь, в органах одни бестолочи работают? Да любой сопливый опер почувствует, что здесь не чисто.
- Что-то ведь все равно можно придумать! - не успокаивался Сорокин.
- Я не могу вернуться, - Иса вздохнул и покачал головой. - Не могу. Я поставил на карту все - всю мою жизнь, карьеру, все прожитые годы. Я не могу сдаться просто так. Да, я втравил тебя в это дело, но и тебе сейчас дорога назад закрыта. Так что давай выпутываться из этого дела вместе.
- Ну, так думай! Сам запутал клубок, вот теперь и думай, как его распутать!
- Буду думать…
Иса снова заходил по комнате. Он поминутно, то садился в кресло, то снова вставал. Подходил к окну. Наблюдал, как по территории не спеша ходили охранники в военной форме, на вышках дежурили часовые.
- Нет, отсюда не убежать, - сделал вывод Батуев через несколько минут. - Эх, сюда бы «Ноту».
- Так зачем ты ее отдал?
- Кто меня спрашивал? Забрали и сказали, что оружие запрут в сейф и выставят охрану. А, может быть, нас испугались - мало ли до чего мы можем с тобой додуматься?
- Да уж…
- Выйду на крыльцо, подышу воздухом, может, промелькнет какая-нибудь идея в голове?
- Так и здесь свежий воздух - кондиционер исправно работает.
- И все же…
Иса вышел за дверь. Мотыль заворочался, тоже пытаясь придумать что-либо дельное. Он прикидывал в уме различные варианты, но все они так или иначе не годились. От мыслей его отвлек шум на крыше. Там кто-то ходил. Послышалось покашливание и он узнал Батуева, которого какой-то леший понес на крышу. Полковник решил, видимо, что наверху будет лучше думать. А может быть, осматривает местность с высоты и оценивает обстановку.
Минут через пять с крыши донеслось частое шарканье и скрежет, затем шум сползающего тела, короткое ругательство и мимо окна, в которое смотрел Сорокин, лежа на своем диване, пролетел вниз головой Батуев. Он, размахивая руками в полете, повторно громко выругался и глухо упал на землю. Стало тихо - ни стонов, ни воплей, ни призывов о помощи. Мотыль полежал с минуту, подумав злорадно, что мол, так тебе и надо - нечего по крышам шастать. Но потом, заподозрив неладное, вскочил на ноги и прильнул к окну. В темноте в неестественной позе лежал Батуев и не двигался. Николай быстро надел кроссовки и выбежал из бунгало.
Батуев лежал лицом вниз. Сорокин осторожно перевернул его на спину, приложил ухо к груди, но от волнения не мог определить, бьется ли у полковника сердце.
- Неужели сдох?.. Как же это?! А я?! Как же я теперь один-то?! Кому я тут нужен?! Теперь меня точно ликвидируют! - в отчаяние зашептал он. - А, может быть, еще жив? Слышь, Кобра?! Ты ведь еще дышишь, да?! Тебе сейчас подыхать нельзя, понял?! Эй, люди! - заорал он так, что сам удивился силе своего голоса. - Сюда! Кто там есть? Охрана!
На крик уже спешили люди в камуфляже.
- What happen? - тревожно спросил один из подбежавших охранников на английском языке.
- Скорее! Человек упал с крыши! Умирает! Ему нужна медицинская помощь!
Охранники по рации быстро связались с кем нужно. Вскоре Батуев уже лежал на носилках. Пока его несли, Сорокин семенил рядом, беспристанно поднимая и ложа падающую холодную руку Батуева снова ему на грудь. Рука не слушалась, постоянно съезжала и свешивалась. Наконец, Батуева занесли в лазарет. Пока доктор осматривал потерпевшего, Сорокин, сидя в коридоре на стуле, пребывал в глубокой задумчивости. От тревожных мыслей его отвлек голос Ньюмана. Он вышел из палаты, где находился Батуев.
- Что у вас произошло? - спросил Ньюман.
Сорокин невольно вздрогнул.
- Он полез на крышу, потом упал, - ответил Николай.
- Зачем он туда полез?
- Не знаю. Ему стало душно в комнате. Он сказал, что выйдет подышать свежим воздухом. Потом покатился по крыше и упал… - пожал плечами Мотыль.
- И чего вам не хватает? Нет чтобы отдыхать спокойно! - укоризненно сказал американец.
- Он жив? - без особой надежды спросил Сорокин.
- К счастью, да. Даже переломов нет. Только головой ударился.
- Это опасно?
- Доктор сказал, что от сотрясения мозга ваш друг потерял сознание, но вскоре очнется. До утра полежит здесь в госпитале.
- Мне остаться?
- Я думаю, вам лучше идти спать, охрана вас проводит.
Глава 19
…Утром в дверь постучали. Сорокин проснулся с головной болью, как будто бы и он тоже накануне ударился головой. Дверь открылась и без приглашения вошли Ньюман и Харрисон.
- Как спалось? - выдавил из себя улыбку Ньюман.
- Скверно. Что там с моим э-э… другом?
- Он уже очнулся. Но, боюсь, с ним что-то не так. Не все в порядке, - сказал Харрисон.
- В каком смысле - "не все в порядке"? Есть, все-таки, травмы? Ничего, был бы жив, а болячки заживут, - попытался успокоить всех Сорокин.
- Нет, болячек на его теле почти нет. Так, небольшие ссадины. Но у него, видимо, не все в порядке с головой.
- С головой?
- Да, с головой. Он не отвечает на вопросы и смотрит вокруг себя так, как будто заново родился на свет. Возможно, это последствия травмы мозга, по крайней мере, так говорит доктор. Но мы должны убедиться, что господин Баграй вменяемый и дееспособный человек и способен правильно реагировать на окружающую действительность. Завтра приедет комиссия из Штатов, и нам бы хотелось, чтобы господин Баграй-Батуев был готов выполнить условия договора.
- Он выполнит, обязательно выполнит, - с уверенностью сказал Сорокин.
- Искренне хочется в это верить, - сказал Ньюман. - Пойдемте с нами. Увидев вас, он может быть, быстрее придет в себя.
В палату вошли Ньюман и Харрисон. За ними доктор и Сорокин. На кровати с повязкой на голове лежал Батуев. Он смотрел в потолок и беззвучно шевелил губами. Затем медленно перевел взгляд на вошедших. В его глазах читалось полное отсутствие каких-либо мыслей.
- Как ваше самочувствие? - спросил Ньюман.
Батуев уставился на него с полным равнодушием.
- Иса, как ты себя чувствуешь? - поинтересовался Мотыль.
Батуев медленно перевел взгляд с Ньюмана на Сорокина.
- Скажи что-нибудь. Ты можешь говорить? - Сорокин пытался услышать от Батуева хоть что-то. Но тот лежал молча и, потеряв всякий интерес к гостям, вновь стал рассматривать потолок.
- Может, он оглох и ничего не слышит? - спросил Харрисон, затем обратился по-английски к доктору. Они перекинулись несколькими фразами.
- Доктор говорит, что пострадавший слышит хорошо, - перевел Харрисон. - Но, скорее всего, после стресса, переносимого длительное время, накопленной умственной и физической усталости, а также травмы головного мозга у вашего друга случилось расстройство психики и амнезия, то есть потеря памяти.
- Когда же он придет в себя? - спросил Сорокин.
- Может быть, сегодня. Может быть, завтра. Может быть, через год. А может быть никогда, - с сожалением ответил Харрисон.
Они молча постояли немного, наблюдая за Батуевым. Тот, вдруг, часто заморгал, как будто бы что-то вспомнив. Повернул голову в сторону Сорокина, показал на него пальцем, радостно заулыбался во весь рот и глупо захихикал. Затем на его лице появилась маска смущения, ему от чего-то стало стыдно и он закрыл лицо ладонями.
Через несколько секунд он раздвинул пальцы, шаловливо посматривая сквозь них. Лица у всех от удивления вытянулись, посетители переглянулись. Харрисон и Ньюман потребовали у доктора объяснений.
- Доктор сказал, - стал переводить Харрисон, - что память постепенно возвращается. Но возможны всякие посттравматические явления. Он может впадать в детство, вести себя иногда неадекватно. Не нужно заострять на этом внимание. Требуется терпение и время. Вот только, сколько потребуется времени, доктор, к сожалению, не знает. Не знаю и я, что буду объяснять комиссии, которая приедет завтра. Знаю только, что взысканий мне не избежать - не смог вас уберечь от нелепых случайностей…
- Попросите, чтобы задержались и приехали позже.
- Навряд ли меня послушают. Специалистам из военных лабораторий не терпится самим испытать новое оружие, а также изготовить такие же образцы.
- А почему тогда вы сразу нас не переправили за океан? Неужели для этого так необходимы паспорта, визы и другие формальности? - спросил Сорокин.
- Мы сначала так и планировали сделать - поскорее отправить вас в Америку. Но поступило распоряжение не делать этого и дожидаться комиссии.
- Почему?
- Не знаю. Приказ есть приказ.
- Бен уехал?
- Да. Он сделал все, что от него требуется. Ему предоставили отпуск.
- Можно мне остаться здесь? Может быть, мое присутствие ускорит возвращение памяти?
- Именно об этом мы и хотели бы вас попросить, - обрадовался Ньюман. - Вам принесут койку, поживите здесь, присмотрите за ним. Доктор, если что, рядом. Хорошо, если бы до приезда комиссии он хотя бы вспомнил шифры.
Американцы покинули палату. Вскоре санитары принесли кровать и белье для Сорокина.
- Отдыхай, дорогой друг, - с иронией обратился Николай к Батуеву и поправил ему одеяло. - Ты сейчас где-то очень далеко. Наверное, в своем детстве. Надеюсь, мочиться и гадить под себя ты не станешь. Убирать за тобой я не буду, так и знай.
За просмотром журналов и телевизора день прошел незаметно.
Утром Батуева на кровати не оказалось. Проснувшийся Сорокин заволновался, вскочил на ноги. Иса, словно нахохлившаяся большая птица сидел на полу. Повязка на голове была наполовину размотана, рассеянный взор был устремлен в стену перед собой, на которой были нацарапаны гвоздиком цифры. Сорокин присмотрелся, подумав, что это шифры, но засомневался - цифры начинались с единицы, затем шла двойка и так далее по порядку, пока ряд не закончился цифрой сто. Видимо, какие-то проблески в сознании Батуева стали происходить.
Сорокин взял чистую бумагу, авторучку и протянул Исе. Тот сначала отрешенно, потом внимательно посмотрел на предложенные предметы, взял их и стал писать цифры. Начав снова с единицы и закончив снова цифрой сто, он стал рисовать квадратики, кружочки, треугольники. Закончил свои художества тем, что нарисовал большую черную птицу с белыми боками и длинным хвостом. Потом, щелкая по-птичьи языком, показал рисунок Николаю.
- Это, надо полагать, я? - нахмурился Сорокин, оценив, тем не менее, довольно правильный рисунок.
Батуев обрадовался и утвердительно закивал.
- Ты еще себя нарисуй, придурок, - обиделся Сорокин.
К его удивлению, Батуев подчинился, почесал затылок, сосредоточенно прикусил нижнюю губу и старательно нарисовал стоявшую на кончике хвоста змею с раскрывшимся капюшоном. Затем заулыбался, замычал и стал показывать пальцем то на кобру, то стучать себя в грудь.
- Да, да, я понял - это ты! - засмеялся Николай. Батуеву явно понравилось, что его рисунки вызывают понимание и решил продолжить. На этот раз он просто подрисовал кобре торчащие у нее из пасти птичьи лапки и длинный хвост. Получилось, что как будто бы змея проглотила сороку.
Николай приоткрыл от удивления рот - двусмысленность рисунка пришлась ему не по вкусу. Он отобрал у «художника» тетрадь и стукнул ею Батуева по голове. Тот боязливо втянул голову в плечи и вдруг внятно произнес:
- Осторожно крыльями-то размахивай, сорока!
- Я тебе сейчас покажу сороку, чеченское отродье! Художник-анималист! - возмутился Мотыль, вознамерившись продолжить воспитательные меры.
- Да не стрекочи ты, - отмахнулся Иса. - Мне уже, кажется лучше. Голова, правда, еще побаливает.
- Неужели к тебе память вернулась? - не скрыл радости Мотыль, опустив руку.
- Пока не знаю. Что-то помню, что-то еще нет. Тебя вспомнил. Помню, кто я такой. Наши дела помню. Зачем мы здесь тоже помню…
- А шифры помнишь?
- А вот чего не могу вспомнить, так того не могу. Подумаю о цифрах и все - голова кружится, вот и сейчас круговорот чисел перед глазами. Помоги-ка мне прилечь.
Мотыль помог Исе перебраться с пола на кровать.
- Иса, от того вспомнишь ли ты шифры, зависит наше будущее. Надеюсь, ты не забыл, что мне нужно домой, а тебе на свой проклятый остров?
- Да, это я помню.
- Вот и дальше вспоминай все остальное, да побыстрей. Сегодня прилетает комиссия из США. Что ты им расскажешь?
Иса не ответил и задумался.
Пока Николай предавался грустным мыслям, а Батуев что-то там черкал в тетради, на посадочную полосу приземлился небольшой самолет. К трапу подъехала легковая машина и, после короткого приветствия, взаимного рукопожатия, прибывших увезли по назначению.
В коридоре послышался голос часового, затем шаги нескольких пар ног. В дверь постучали, подождали из деликатности несколько секунд и в палату вошли шесть человек в гражданской форме, не считая доктора. Двое из них были Ньюман и Харрисон и четверо, по всей видимости, представляли собой ту самую высокопоставленную комиссию.
- Как вы себя чувствуете? - первое, что спросил Ньюман, обращаясь к Батуеву.
- Неплохо. Намного лучше, чем вчера. Чуть побаливает голова, а так очень даже ничего.
- К нему вернулась память, - вставил Сорокин.
- Это очень, очень хорошая новость, джентльмены! - обрадовался в свою очередь Харрисон, переглядываясь с прибывшими, как будто бы желая, чтобы с ним разделили эту радостную весть.
- Есть только одно «но», - решил быть правдивым до конца Сорокин. - Он пока не может вспомнить шифры, без которых, сами понимаете, «Нота» - не более, чем бесполезный предмет.
Тут же потребовали объяснений у доктора. Тот прояснил ситуацию с медицинской точки зрения. Хотя он говорил по-английски, но по его интонации и жестам Сорокину и Батуеву было понятно, что случай все-таки небезнадежный.
- Доктор говорит, что для восстановления полной памяти потребуется время, - перевел Ньюман.
Один из членов комиссии вдруг разразился резкой речью в адрес проштрафившихся Ньюмана и Харрисона, отвечающих за безопасность русских и не сумевших уберечь их головы от нелепой случайности. Его поддержал другой американец, гнев которого также был понятен и без перевода. Он был более словоохотлив, не раз упоминал слова «президент», «Пентагон», «Нота», а также страны - Ирак и Иран, часто кивал на Батуева. Когда он закончил и вытер вспотевший лоб носовым платком, вытянувшиеся в струнку Ньюман и Харрисон имели жалкий вид. Двое других американцев в разговор не вступали. Отсутствие военной выправки выдавало в них представителей науки. Принесли «Ноту» и они внимательно ее осмотрели. Один из них решительно откинул крышку - доступ к цифрам.
- Осторожно, господа, - предупредил Батуев. - Мы с вами не хотим ведь, чтобы прибор вышел из строя, не так ли? Я уже не раз говорил, что достаточно всего лишь одной ошибки и прибор раз и навсегда придет в негодность.
- Мы это знаем, господин Батуев! - не сдержался и повысил голос обычно спокойный Ньюман, видимо, будучи еще под впечатлением гнева со стороны своего начальства. - Вы бы лучше потрудились и поскорей все вспомнили. Вам это также необходимо, как и нам.
- Постараюсь. Хотя что-то не получается. Уж извините, травма у меня и стресс! - стал закипать в свою очередь Иса. За него заступился доктор, который объяснил, что больному в данный момент крайне противопоказаны сильные переживания, иначе возможны осложнения и ремиссии. Его послушали и, не попрощавшись, покинули палату. Харрисон проскользнул обратно:
- Извините нас, господа. Пожалуйста, не обижайтесь, - и выскочил.
Весь день Батуев только и делал, что писал цифры. Исписал несколько тетрадей, но так и не вспомнил. Сорокин со зловещим сарказмом наблюдал, как мучается Батуев, теряющий свои миллионы, от которых он был уже так близок. И если бы не чувство тревоги за собственную жизнь и осознание того, что его благополучие теперь напрямую зависит от памяти Батуева, он давно уже не отказал бы себе в удовольствии рассмеяться в лицо своему врагу. Даже ночью Сорокин сквозь сон слышал шепот и даже плаксивые всхлипывания Батуева, произносящего цифры, словно заклинания.