- Здравствуй, Сацита, - Мотыль первым поздоровался с девушкой. Она ждала его недалеко от своего дома, на том месте, где они вчера попрощались.
- Добрый день, Николай, - приветливо улыбнулась Сацита. Мотыль тоже улыбнулся, но улыбка не задержалась на его лице.
- Ты чем-то расстроен? Наверное, твое настроение не способствует прогулке по достопримечательностям? - участливо спросила Сацита.
- Напротив, очень даже хочется сменить обстановку и хотя бы на время не созерцать окружающие меня физиономии.
Сацита задумчиво посмотрела на Николая. Они пошли рядом и вскоре оказались на окраине аула недалеко от старинной мечети.
- Ну что ж, вот и первый наш памятник древней архитектуры. Ему более двух с половиной веков.
- Мечеть действующая?
- Там живет мулла. Он уже довольно старый. Соблюдает, в отличие от большинства людей нашего аула, все мусульманские обряды. Папа рассказывал, что раньше, когда еще существовал Советский Союз, было по-другому. Многие люди, как наши, так и из других аулов, приезжали в мечеть. Они были более набожными, чем сейчас. Но с приходом войны по всей Чечне появились люди, иначе толкующие адаты Корана. Они стали говорить, что истинные мусульмане это те, кто с оружием в руках очищает землю предков от неверных и от тех, кто им прислуживает. И что неверные хотят войны с чеченским народом, любящим свободу. Многим оказались по душе такие речи. Тем более - чеченцы не мыслят спокойной жизни, пока кровная месть не будет удовлетворена. А с началом войны обычай кровной мести потребовал удовлетворения... Так повелось с давних пор, когда на этой земле еще не было мусульманской веры.
- А мулла, что говорил?
- Мулла говорил, что зло порождает зло. И в наступившей войне нужно искать другой путь, не тот, который способствует бесконечному кровопролитию. Нужно искать пути к примирению и переговорам. Но, к сожалению, он сам не знал ответов на многие вопросы, и как реально остановить войну тоже не знал. Он говорил, что нужно все делать так, как написано в Коране, священной книге. Но разве способны люди, охваченные горем потерь своих близких, а также под влиянием эмоций и вековых более понятных обычаев, вникать, что там написано в Коране? Поэтому от муллы многие отвернулись. Он одиноко живет в своей мечети. Одно время считали, что он покинул аул или умер. Но изредка все же люди видят его. Иногда даже на всю округу раздается его голос, когда он призывает правоверных совершить молитву. Правда, делает он это редко.
- Два с половиной века - это много, - многозначительно произнес Мотыль.
- Мечеть строили не чеченцы. Ее заложили турецкие, а по другим источникам сирийские странники-миссионеры, несущие по свету мусульманскую веру. Тогдашние правители этих мест удельные князья особо не возражали и шли навстречу иноземцам, потому как, видимо, понимали - бесконечные междоусобицы и резня, в конце концов, только изведут население. А мусульманская вера не только объединит людей, но и приучит к дисциплине, порядку, исполнению мудрых священных законов, написанных в Коране. Еще раньше, до того как чеченцы стали мусульманами, в Чечню и Дагестан пришли миссионеры-монахи с христианской верой, но христианство здесь не прижилось по нескольким причинам...
Они обошли вокруг мечети. Николай, задрав голову, пытался определить высоту строения. Потрогал покрытые мхом позеленевшие камни, из которых была построена мечеть.
- Недалеко отсюда есть развалины древней крепости. Хочешь посмотреть?
- Хочу.
Пройдя с полкилометра, их взору предстали полуразрушенные каменные стены крепости.
- Вот это уже строили чеченцы. И было это тоже давно - за несколько лет до того, как генерал Ермолов по указу царя пришел завоевывать Кавказ. За этими стенами могли укрыться до тысячи обороняющихся. Когда пришел Ермолов, в крепости укрылось много чеченских семей. Крепость стоит на возвышенности и взять ее было очень непросто. Старики от своих дедов слышали рассказы о том, что на сотни метров вокруг лежали горы из трупов русских солдат. Ермолов приказал любой ценой захватить крепость, несмотря на многочисленные потери своих войск. Многодневная осада дала свой результат. Тяжелая осадная артиллерия, которая с большим трудом была доставлена в эти места, проделала бреши в стенах. Все, кто был в крепости - и джигиты, и старики, и женщины с детьми погибли от ружей и штыков озверевших солдат. Генерал Ермолов победителем взошел на стены крепости и, созерцая окрестности, сказал, что не намерен проявлять жалость к непокорному народу, и так будет с любым аулом, где встретит сопротивление. Почувствовав уверенность в его словах, чеченцы, издавна уважающие сильных противников и сами чуждые проявлениям жалости, уже не с таким упорством, как раньше, открыто показывали свой воинственный дух…
Под впечатлением ее слов, Николай представил, как шли в атаку русские солдаты. Как они, сквозь осыпающиеся проемы стен и застелившую все вокруг густую, скрипящую на зубах пыль, полные ярости, ворвались в крепость и были встречены рассвирепевшими, не менее воинственно настроенными горцами. Те, кто первыми бросился на ворвавшихся солдат, в те же секунды пали от ружейных залпов. Но им на смену поспешили прийти другие осажденные и завязалась кровавая бойня между людьми разных национальностей и культур. Когда времени на перезарядку ружей не стало, в ход пошло холодное оружие. Штыки и кинжалы, сабли и ножи разрывая одежду, с треском вонзались в людскую плоть, кромсали ее на части, наносили страшные раны. Клокочущие стоны умирающих, вопли размахивающих оружием, свирепые оскалы обезумевших, льющаяся кровь вперемешку с потом, испуганные глаза женщин и детей, погибающих во всеобщей резне…
- Да, так оно и было, - до ненависти знакомый голос вернул Мотыля к действительности. Он проморгался, поднял глаза и увидел Батуева, сидящего чуть выше на небольшой площадке.
- А… дядя Иса! - обрадовалась Сацита. - И вы решили прогуляться?
- Да вот, решил, - улыбнулся в ответ полковник. - Не люблю, когда мои гости долго отсутствуют. Вдруг, обидятся от недостатка внимания?
- Так вы родственники? - удивился Мотыль.
- Это мой дядя Иса. Они с моим папой двоюродные братья.
- Как хорошо, что природа проявила мудрость и не сделала вас похожими, - усмехнулся Николай.
- Тебе не нравится мое лицо? - скривил рот в усмешке Иса.
- Очень даже нравится. Веришь? И если честно, я очень жалею, что не обладаю такими же проницательными глазами, как у тебя.
- Завидуешь? А что? Глаза - как глаза.
- Да уж…
- Так на чем ты остановилась, Сацита? - Батуев с деланным вниманием обратился к девушке.
- Я рассказывала, как солдаты генерала Ермолова осаждали крепость.
- Это очень интересно, - согласился Иса. - Нам еще в школе про это говорили на уроках истории. Правда, многое не договаривали. Ты еще не рассказывала о том, что по указанию Ермолова сотни мирных чеченцев для усмирения родственников бросали на дно ущелий, а детей отправляли в Россию для рабской работы? Как забирали земли, скот, продукты? Навязывали чуждые и непонятные горцам законы?
- Дядя Иса… - укоризненно покачала головой Сацита. - История – это наука неопровержимых фактов. Но, согласитесь – позитивного, после прихода русского царя на Кавказ, тоже произошло не мало! Число междоусобных конфликтов резко пошло на убыль. Лояльным чеченцам вернули земли и скот и даже дали сверх того. Предоставили возможность за небольшой налог заниматься сельским хозяйством, законным ремеслом, даже давали денежные ссуды. Вскоре население Чечни и Дагестана стало быстро восстанавливаться. Зацвели сады, огромные стада домашних животных паслись на лугах. Открылись школы, строились мечети. Люди переступили через мрачное средневековье в цивилизацию…
- Все это так, девочка моя. Но мы, горцы, сами должны были к этому прийти. Наш народ должен был сам пережить все трудности своего становления и естественным путем войти в мировую цивилизацию.
- Этот путь, дядя Иса, мог привести горцев в тупик, в котором они, возможно, и прекратили бы свое существование. Предпосылок этому было очень много: нескончаемая вражда с соседями, с другими тейпами, непримиримость к ошибкам соплеменников и суровое за них наказание. А также неприятие религиозных постулатов и желание жить по принципу - «прав тот, кто сильнее» или «убей другого, а не то тебя убьют». И вполне возможно, что остатки чеченцев в лучшем случае растворились бы в других народах. Так было много раз на пути развития человечества. Многие жившие раньше народы вымерли и исчезли с лица земли. И виной тому не только эпидемии и природные катаклизмы. Они ошибочно выбрали свой, особый путь, полагая, что он единственно правильный. Они отчаянно сопротивлялись приходу более развитых цивилизаций, не хотели уступать и приспосабливаться. Их участь печальна.
- Значит, как говорится, цель оправдывает средства? Завоеватели, несущие более продвинутую цивилизацию, отбросив мысли о гуманности, мечом прокладывают путь среди невежественных народов и рукой, испачканной в крови покоренных, указывают им верную дорогу?
- Так было всегда. Человеческая натура - жестока по своей сути. Неся цивилизацию народам, завоеватели, к сожалению, руководствуются поначалу совсем не гуманными порывами, а, скорее всего, ими движут человеческие пороки: жадность, страсть к наживе, подозрительность, недоверчивость, стремление обезопасить себя уничтожением или ослаблением опасных соседей, не дав им сделать то же самое, а захватив их территорию обитания, навязать потом свои порядки.
- Ну разве это правильно? - не унимался Батуев.
- Можно по-разному к этому относиться. Наверное, здесь много противоречий. Если такой порядок вещей кому-то не нравится, то он может утешить себя мыслью, что все без исключения доминирующие цивилизации и государства пришли в упадок или прекратили существование, хотя и оставили после себя в истории немало позитивного. Например, были эпохи великих завоевателей и властителей из Азии и Востока, египетских фараонов, греческих царей, римских императоров, королей и султанов, канцлеров и генеральных секретарей. Где они все? На очереди, наверняка, еще кто-то.
Сацита уверенно отстаивала свою точку зрения. Иса не захотел больше спорить, оставшись при своем мнении. Он молодцевато спрыгнул вниз, отряхнул одежду и сказал:
- Ну, ладно. Вы тут гуляйте, а я пойду, - он направился в сторону аула, потом оглянулся. - Да… вы не пугайтесь, если обнаружите, что за вами ходит твой брат Хасан, Сацита. Ты же знаешь - по нашим обычаям не принято девушке ходить с малознакомым мужчиной. Хасан и за вами понаблюдает, ну и по сторонам посмотрит - мало ли что, местность наша отдаленная, сами знаете.
Хасан, молодой человек лет восемнадцати, до этого невидимкой находившийся где-то рядом, не преминул обнаружить свое местонахождение и сел поодаль, стараясь смотреть в сторону и не отягощать своим присутствием сестру и гостя.
- Ушел, наконец-таки. Сегодня утром на одного из нас стало меньше. Ты знаешь, что Иса не пощадил человека, пришедшего вместе с нами, и разрешил его убить?
- Да, знаю. Человек украл у дяди Исы какую-то вещь и повел себя не как гость, которому оказали помощь и приютили.
- Ты не осуждаешь Ису?
- Я, несмотря на недостойное поведение гостя, отрицательно отношусь к этому убийству. Считаю, что наказание не должно было быть таким суровым.
- Вот и я также думаю. Но Иса меня не хочет понимать. Интересно, он всегда был таким, как сейчас?
- Каким? Я ведь его плохо знаю. Когда он уехал отсюда, я была совсем еще маленькой. Про него у нас почти ничего не рассказывали.
- Зато я знаю его… И только с плохой стороны.
- Он сделал тебе что-то неприятное?
- Это мягко сказано. Лет пятнадцать назад он чуть не искалечил меня.
- За что?
- В то время я со своими друзьями начинал, так сказать, заниматься бизнесом. Приходилось, что греха таить, нарушать существовавшие тогда законы. Иса работал в милиции начальником уголовного розыска. Как-то повязал всю нашу компанию. На одном из допросов он явно перестарался и полтора месяца я проходил потом с гипсом. Это не считая синяков, выбитых зубов и прочего. А ему - как с гуся вода! Ох, и не любили его тогда, да и сейчас многие недолюбливают. Здесь я тоже не по своей воле, а по его.
- Ты жалеешь, что оказался в наших местах?
Мотыль задумался, глубоко вздохнул:
- Я об этом сильно жалел, да. Но чем больше общаюсь с тобой, тем мне больше кажется, что все напасти, свалившиеся на мою голову за последний месяц, это та цена, которую я должен был заплатить за встречу с тобой, Сацита. Не сочти мои слова за пошлость, но это так. Я готов пережить еще большее, лишь бы наше знакомство не прерывалось. Я, наверное, говорю глупости. Ты такая красивая и замечательная. И вполне возможно тысячу раз слышала хвалу в свой адрес и мои слова, может быть, для тебя мало что значат. У тебя, наверное, полно ухажеров…
- Не скажу, конечно, что я обделена мужским вниманием и в Питере, и здесь у себя на родине. Но, знаешь, каких-то особенных чувств эти знакомства не вызывают. Мои ровесники меня не интересуют. Среди них не мало наркоманов, глупцов, или обеспеченных сыночков богатеньких родителей, этаких современных тунеядцев-барчуков… Те же, кто постарше, смотрят на меня, в основном, с вожделением и мало скрываемой похотью. Ну, а менталитет большинства чеченских мужчин с их воинственностью, отношению к женщине, как к непререкаемой собственности, иногда меня просто пугает. Может, я не и права, конечно. Слишком разборчива… Многие мои сверстницы давно уже замужем.
Они еще долго ходили по развалинам крепости, сидели на берегу горной речки, бросая в стремительно несущуюся воду камешки, наблюдали за медленно парящими в небе орлами… Хасан сопроводил их до аула и удалился, убедившись, что Сацита зашла к себе, а Мотыль вернулся.
Глава 15
Вечером, наверное, впервые за много дней над окрестностями проплыл протяжный, одновременно звонкий и чистый голос муллы.
- Надо же, - удивился Хаваж, выполнявший какую-то работу во дворе. - Давно мы не слышали старика.
- О чем он поет? - спросил Бен, помогая Хаважу.
- Призывает правоверных к вечерней молитве.
- И вы последуете его призыву? - американец распрямил спину и посмотрел в сторону возвышающейся над аулом мечети.
- К своему стыду, я как истинный мусульманин не всегда делаю то, что должен. Вот сегодня, например, опять запятнал свою душу кровью человека, да еще такого же мусульманина, как и я. Но клянусь Аллахом, я намерен искупить свои грехи!
На крыльцо вышел Николай. Печальный голос муллы вновь заставил Сорокина подумать о том, что события, в которые он окунулся, как будто бы снятся ему. Вроде бы и происходит все в той же стране - России, а он почему-то здесь, в горах непонятного ему Кавказа, о котором раньше и знать-то толком ничего не знал, в горном селении, среди странных людей и слушает, как мулла призывает правоверных к молитве. И когда же все это закончится? Тряси головой - не тряси, щипай себя не щипай, а пробуждение все равно не наступит…
Он признался себе, что утром был на грани нервного срыва и готов был совершить побег, обреченный, конечно же, на провал и наказание после неизбежной поимки. И если бы не мысли о Саците, чувства к которой лишь усиливались, непременно бы рискнул. А там пусть ловят, он так просто все равно бы не сдался. Да и полковник навряд ли будет его убивать. Побережет, как обычно, еще для чего-то. Так… изобьет малость.
Хаваж доделал свою работу, потом немного подумал и что-то крикнул по-чеченски сестре. Через минуту Мара вынесла из дома небольшой коврик. Хаваж отошел в сторону, чтобы никто не отвлекал. Затем постелил коврик на землю и опустился на колени.
- Наш гостеприимный хозяин за сегодняшний грех решил у Аллаха прощение вымолить, - шепнул со знанием дела Мотыль проходившему мимо Бену.
- Переживает, - приподнял брови американец. - Мусульманин не должен убивать мусульманина.
- Эй, Иса, а ты не хочешь помолиться, ты ведь тоже мусульманин?- усмехнулся Мотыль. - Если пожалел бы ты араба, то и Хаваж не стал бы гневить Аллаха.
- Не шлепай губами, а то Хаваж еще и Иисуса прогневит! - буркнул Батуев и зашел в дом.
Вскоре в гости к Хаважу потянулись соседи и родственники, которые не были вчера на дне рождения Исы, но были бы не против провести вечер вместе с заезжими гостями. В этом отдаленном ауле любили свежие впечатления. Среди пожилых мужчин выделялся самый старый - тот же старик, который был вчера. Он опирался на самодельную трость.
- Салам алейкум, - поприветствовали гости хозяина и вошли по приглашению в дом.
Иса, как принято на Кавказе, обнял всех по очереди и прикоснулся своей щекой к щеке каждого. Затем слегка махнул рукой стоявшим недалеко Бену и Мотылю, также приглашая их войти следом за всеми.
… В отличие от вчерашнего дня на этот раз было все намного спокойнее. Гости скромно отведали угощение. В адрес Исы произнесли несколько поздравительных тостов. Не остался в стороне и Джебраил Ларсанов, двоюродный брат Исы, отец Сациты. Он был вчера, но счел нужным вновь прийти.
- Брат, - обратился Джебраил к Исе. - Извини меня, конечно, может быть я и не прав. Но, все-таки, скажи, нужно ли было убивать человека, пришедшего вместе с вами?
- Что ты говоришь, Джебраил?! - вскинул руки возмутившийся Хаваж. - Разве это тема для разговора? Причем тут Иса? Не он убивал.
- Я знаю, что не он, - спокойно сказал Джебраил.
- Этот человек оскорбил не только нашего брата! Он оскорбил и меня и мой дом, где ему оказали почет и уважение. Он оскорбил весь наш род и тебя в том числе! - вспылил Хаваж. - И ты должен это понимать!
Присутствующие старики и остальные гости одобрительно закивали головами.
- Я это понимаю, - невозмутимо продолжил Джебраил. - Но и еще я понимаю, что этот араб был не простым человеком. По его виду нельзя было сказать, что он был обыкновенным наемником - держался он очень уверенно и достойно. Да и кровная месть бывает не только среди чеченцев. Арабы не просто так пришли на нашу землю. Когда узнают, что здесь убили их человека, захотят отомстить.
- А как они узнают? Кто им расскажет? У нас в ауле болтунов, слава Аллаху, нет, - усмехнулся Хаваж.
- Как-нибудь да могут узнать, - не сдавался Джебраил. - Ведь узнали как-то русские, что у нас останавливался Шамиль Басаев. Затем федералы прислали вертолеты… и вон - от двух домов до сих пор гарью воняет. Хорошо, что в них никто не жил, а не то ракеты убили бы мирных жителей. А потом еще зачистка была…
- Ты, брат, какой-то мнительный, успокойся, - отмахнулся от него Хаваж. - Если бы я тебя не знал, то подумал, что ты трус.
- Не спорьте, - в разговор вступил самый старый из присутствующих, остальные сразу же уважительно замолчали. - Я, Атаби сын Хамзая, давно живу на этом свете, сто пятый год, и вот что вам скажу... - Старик пошамкал беззубым морщинистым ртом, разгладил седую редкую бороду и окинул всех слезящимися глазами. - Мы, нохчи, никогда и никого не боялись. Еще мой дед рассказывал, что нас, нохчей, уважали и боялись не только на Кавказе, но и далеко за его пределами. Люди любого народа трепетали, если нохч хмурил брови, и всегда уступали ему дорогу. Нет на свете более храброго, хитрого, коварного, но и более мудрого народа, чем наш. Вся наша жизнь - это сплошная война за выживание среди других. А на войне хороши любые средства, даже если кто-то из чужаков считает их плохими. Если нохчу обидел кто-нибудь, не будет прощения обидчику! Все нохчи забудут распри и заступятся за обиженного, не щадя своей жизни, как будто бы нанесли обиду каждому из них.
Таков наш древний закон. В этом наша сила, за это нас боятся, а значит уважают. Так было всегда: и пятьсот лет назад, и двести лет назад, и сейчас так… Наш народ мало кто способен понять из чужаков. Некоторые их них говорили и сейчас спрашивают: «Что вам не хватало и не хватает в жизни? Вам дали свободу, у вас было и есть все: и земля, и работа, и даже нефть. И жили вы всегда лучше многих соседей. Почему вы такие дикие?» А я так им ответил бы: мы не дикари. Мы - нохчи.
Мы свободный народ и хотим жить так, как сами считаем нужным, и никогда не будем заглядывать в рот тем, кто думает, что принес нам счастье. Мы не скот, чтобы о нас заботился пастух, и не хотим жиреть и при этом ни о чем не думать. У нас, как у любого народа в этом мире, своя жизнь, своя правда. И пусть она кому-то непонятна, это уже не наше дело. И никто нас не заставит жить по своим законам, пусть не надеется. Нохч не победим. Он сделает вид, что согласен с теми, кто навязывается к нему в друзья. Но кровь у нохчи рано или поздно возьмет свое. И тогда нохч снимет со стены кинжал… Так было и так будет всегда. Так мы жили и так будем жить… И внукам и правнукам своим передайте мои слова… И поэтому мы не самый малочисленный народ на земле. Нас много. И с нами будут считаться все - и соседи, и русские и арабы тоже. Поэтому арабы ничего не станут нам делать. Они, я думаю, должны это понимать. И еще я скажу… Арабов ждет на нашей земле то же самое, что и всех, кто хотел или хочет научить нас жить как-то по-другому. - Старик замолчал на несколько секунд, потом произнес: «Дуне вайн деци! Аллаху Акбар!».
- Аллаху Акбар, - громко в едином порыве воскликнули соплеменники.
Внимательно слушавший Мотыль, поддавший всеобщему чуть ли не гипнотическому влиянию речи старца, авторитет которого, как любого пожилого человека на Кавказе, был, несомненно, высок, вместе со всеми, неожиданно для себя, вслух восславил Аллаха. Голос американца также был слышен. Иса цепко поймал бегающий взгляд растерявшегося вдруг Мотыля и усмехнулся.
Когда гости разошлись Иса улыбнулся и сказал Мотылю:
- Еще немного поживешь здесь и тебе многое станет понятным - и обычаи, и нравы горцев.
- Вот уж никогда не подумал бы, что стану понимать менталитет лиц кавказской национальности, - хмыкнул в ответ Николай.
- Нет такой национальности, как "кавказская". Нет! Я тебе об этом уже когда-то говорил! У каждой национальности есть свое название. Я, например, чеченец. Или нохч, как раньше называли чеченцев. Кто-то грузин, кто-то черкес, кто-то удмурт или татарин. Ты вот у нас - русский.
- Зря обижаешься. Кавказской национальности, как таковой, конечно, нет. Но есть кавказцы. Про нас - русских, украинцев, белорусов и многих других тоже говорят, что мы - лица славянской национальности. Это нас почему-то не обижает.
- Иди-ка спать, лицо славянской национальности, - отмахнулся от него как от назойливой мухи Иса и удалился.
Мотыль постоял немного, потом вышел со двора. Горы, окутанные сгущающимися сумерками, манили. Захотелось, вдруг, сорваться с места и побежать отсюда насколько хватит сил. Интересно, скоро ли его начнут искать? Успеет ли он далеко уйти? Абу-Аллад вот не успел… «Нет, не побегу! Куда бежать? Все равно поймают. Решат, что я, в лучшем случае, нарушил законы гостеприимства, хотя даже, если ничего и не украду. Иса постарается, конечно, облить меня грязью перед своими. Да и самое главное… Сациту хочется еще увидеть хоть разок. Да разве можно хоть день прожить, чтобы не видеть ее глаз? Эх, Коля, Коля! Зацепила твое сердце красавица-горянка!.. Что она может про меня подумать? Что я вот так, не попрощавшись, убежал! А что, если попросить ее о помощи? Рассказать ей все начистоту, что мол, так и так, ее бешеный родственник дядька Иса использует меня в своих самых беспредельных помыслах, организовал грандиозную аферу, поубивал кучу народа, а сейчас хочет просто-напросто свалить за границу. И плевать он хотел на всех своих родственников, как плевал все эти двадцать лет, если даже не счел нужным погостить у них, а сейчас тоже их использует в своих интересах. Ему главное деньги заполучить и купить кусок земли в океане, там ему и будет родина - Новая Чечня!.. А что? - Сацита может и помочь. Покажет дорогу, расскажет, где ближайшие блокпосты. Она должна знать. Эх, надо было сразу её об этом попросить, а не древними развалинами интересоваться. Хотя, нет... Она сразу могла бы ничего и не сказать. Еще испугалась бы сболтнуть чего-нибудь лишнее незнакомому человеку. Ее ведь могли предупредить, чтобы она ничего мне не рассказывала… Нет, просить ее ни о чем не стану. Если соплеменники узнают, что она мне помогла, то могут наказать ее. Нет, не бывать этому…».
- Николай, это ты? - раздался тихий и приятный голос в темноте.
- Сацита?! - обрадовался Николай. - А я о тебе сейчас думал!
- Правда?
- Да. Сегодня у нас были гости и я не мог прийти. С нашей последней встречи прошло немного времени, но я уже успел по тебе соскучиться. Веришь?
- Верю. Знаешь, я много думала о тебе. И пришла к выводу, что ты очень страдаешь и не находишь себе места. Папа мне сегодня сказал, что Иса привел в аул людей не по их воле. Особенно это заметно по русскому человеку. Он имел в виду тебя, конечно. Поэтому я и сделала свои выводы. Я не хочу, чтобы ты страдал… Я хочу тебе помочь. Я помогу тебе уйти отсюда, покажу дорогу…
- Не нужно, Сацита, - из темноты донесся голос Исы Батуева. – Наш Коля, несомненно, был бы тебе премного благодарен. Но…
- Подслушивать и следить не хорошо, дядя Иса! - возмутилась Сацита.
- Я не подслушивал, девочка моя. Во-первых, ваш шепот слышно, наверно, на том краю аула. Во-вторых, плести заговор за спиной у родственников не красиво. В-третьих, все что происходит с моим уважаемым гостем мне всегда ведомо, и он далеко бы не убежал. Ну и, в-четвертых, на рассвете мы покинем родной гостеприимный аул. Так что можете попрощаться.
- Надолго? - встревожилась Сацита.
- Скорее всего, навсегда.
Сацита приблизилась к Николаю и положила ему голову на грудь.
- Мне очень, очень жаль, - зашептала она, даже вездесущий Иса не смог бы ее услышать. - Пусть обо мне думают, что хотят, но я не хочу с тобой расставаться!
- Сацита, любимая моя! - Николай обнял ее, нашел своими губами ее губы. - Я тоже не хочу с тобой расставаться. Мне никто и никогда так сильно не нравился, как ты! Верь мне, я найду тебя! Обязательно найду! Я выживу несмотря ни на что! Мы будем вместе!
- Ну, хватит там шептаться, - Иса прервал страстный диалог влюбленных. - Сацита, тебе следовало бы подумать, что он тебе не пара. Он не нашего рода-племени. Мы можем не одобрить твоего выбора.
- Выбор я сделаю сама. И помогать мне в этом никого просить не стану, - твердо и решительно сказала девушка.
- Ой, какие мы строгие! - съехидничал Иса и потом резко сказал несколько фраз по-чеченски.
- Я сама расскажу все своим родителям, - по-русски ответила Сацита. - Думаете, отец не догадывается, что мы подружились с Николаем? Он знает, в ауле ничего утаить нельзя. Папа очень умен и всегда понимал меня. Я уверена - он не станет препятствовать нашим отношениям.
Было слышно, как громыхнула калитка: рассердившийся Иса хлопнул ею со всей силы и ушел.
Сацита и Николай, словно нашкодившие дети, тихо засмеялись.
- Иди, Николай, а то мой дядя что-нибудь опять придумает, как бы тебе навредить, - сказала Сацита.
- Да ну его. Знала бы ты, как он мне надоел.
- Теперь догадываюсь.
Страстный поцелуй и Сацита скрылась в темноте. Мотыль постоял с минуту, пытаясь разглядеть в ночи милый образ, затем зашел во двор.