Глава 2
Батуева били на старом кладбище. В тени вековых деревьев, через густую листву которых проникал мягкий свет, полковник был привязан к гранитному памятнику. В очередной раз кулак одного из охранников Мотыля глухо соприкоснулся с телом Батуева. Второй охранник, одетый как и его товарищ в цивильный костюм, одной рукой приподнял за подбородок упавшую на грудь голову Батуева, другой примериваясь, куда бы нанести удар. Мотыль, сидевший рядом на лавочке возле заросшей травой заброшенной могилы, печально вздохнул и театрально махнул рукой:
- Ну все, пока достаточно, пацаны. А не то Лис откинет коньки раньше времени. Так не интересно. Приведите-ка его в чувство.
На Батуева плеснули воды. Он очнулся, обвел всех затуманенным взглядом. Мотыль злобно усмехнулся:
- Ты, Кобра, на этот раз просчитался. Думаешь, это ты меня за горло взял? Нет, это я тебя за горло взял! Что же ты так расслабился, а? Ходишь везде один. Без охраны. Или решил, что для такого крутого нет больше никакой опасности? Или времена уже другие? Придумал какую-то аферу и захотел Мотыля заставить на себя работать? Нет, Кобра, ты сильно ошибаешься! - Сорокин замолчал, привычным движением потер больную руку и злорадно улыбнулся.
- Болит, понимаешь, рука-то! Сколько лет уж прошло, а все ноет. Наверно, к дождю...
Сорокин поднялся с лавочки, со скрипом оторвал от нее полусгнившую доску, размахнулся и сильно ударил Батуева по руке. Тот тихо застонал.
- Больно, да ведь? - с издевкой посочувствовал Мотыль. - Я знаю - это больно.
Он отошел от места расправы на несколько шагов. Склонив голову, невольно залюбовался зрелищем избитого и униженного милиционера.
- Ну, вот, братва, а теперь пора заканчивать первый акт этой трагической комедии и переходить ко второму, заключительному акту. Антракта не будет. Могилку приготовили?
- Да чего ее готовить, - отозвался один из мордоворотов. - Вон склеп заброшенный провалился. Туда и бросим. Там места еще для десятерых хватит.
- Вот и хорошо, приступайте. А ты, Кобра, уж извини. Тебя в живых оставлять нельзя, сам понимаешь, можешь беду на меня накликать…
Охранник флегматично достал из кейса черный пистолет, прикрутил длинный глушитель. Но выстрелить не успел. Батуев, давясь, громко закашлял и из-за деревьев вдруг показались двое мужчин в форме спецназа. Держа перед собой оружие, они едва слышно разрядили обоймы в охранников Мотыля. Его самого не тронули. Мотыль растерялся, приоткрыв рот от удивления.
Все поменялось местами. Мотыль теперь уже сам был привязан к тому месту, где еще недавно томился Батуев.
- Эх, Сорокин, Сорокин! Балда ты. Неужели поверил, что я так просто дамся тебе в руки? - освобожденный спецназовцами Батуев платком вытирал ссадины на своем лице. Пошевелил травмированной рукой. - А рука-то целая! В отличие от меня бьешь ты слабо… За нами, по моему указанию, следили ребята из спецназа и снимали все на видео: и то, как меня затолкали в твою машину, и как избивали здесь. Они ждали моего сигнала, чтобы вмешаться. Все, Мотыль, завяз ты по самую макушку. Светит тебе в лучшем случае пожизненное заключение. А в худшем… - Батуев засмеялся скрипучим смехом, сплевывая кровавую слюну.
Мотыль не пытался скрыть испортившееся настроение. Даже сделал попытку освободиться, но тут же его действия были пресечены стоявшими рядом спецназовцами. Батуев подобрал пистолет, из которого его собирались убить, с любопытством повертел. Спокойно передернул затвор и резко вскинул руки. Сквозь прорезь целика на него смотрел напрягшийся Мотыль, который, шумно вздохнув, приготовился принять смерть. Но пули достались не ему, а... спецназовцам. Их тела изогнулись, они упали, откатились в стороны и затихли. Сорокин раскрыл рот и часто заморгал. Из его груди рвался наружу вопль непонимания и ужаса.
- Т-с-с, - Батуев, как ни в чем ни бывало, приложил к губам слегка дымившийся ствол. - Не кричи. На кладбище не принято шуметь. Мертвые, знаешь ли, любят тишину.
Мотыль, еще не отошедший от стресса, наблюдал за тем, как полковник, покрякивая от натуги, стащил тела убитых охранников и спецназовцев в склеп. Туда же побросал оружие, предварительно вытерев его платком. Затем отряхнул руки.
- Ну, что, Сорокин, будем дружить?
- !..
- Видишь ли, что получается… Версия такая: вы меня похитили, поиздевались, потом хотели убить. А когда наши ребята стали меня освобождать, то полегли под пулями твоих головорезов. Но в перестрелке бандюки погибли. Остался жив лишь один злодей (не считая меня, конечно), это Сорокин - главный организатор и режиссер жестокой, как ты выразился, трагикомедии. Но в этом импровизированном зале, - Батуев развел руки в стороны, - работала, так сказать, записывающая аппаратура и пиратские копии могут поступить в продажу, - он негромко саркастически засмеялся, довольный своей шуткой. - Вот она, маленькая цифровая камера, свидетельница твоего последнего представления. И если не перестанешь быть глупцом, то последующие свои спектакли будешь ставить в одиночной камере, пока там же и не сдохнешь. Хотя... я могу и передумать. В этом случае и для тебя в склепе найдется место, а я, пожалуй, пойду...
- Я согласен, - выдавил из себя подавленный Мотыль. - А что будет с ними? - он кивнул на склеп, ставший братской могилой.
- Понимаю твое беспокойство, - согласился, кивнув, Батуев. - Волноваться не нужно. Черви о них позаботятся. Искать их будут в том случае, если я дам этому делу ход. Операция проводилась в секрете по моему личному указанию. О ней никто из моего руководства не знает. Так что милиционеров искать кинутся не сразу. Ну, а о родственниках своих ублюдков позаботься сам, придумай что-нибудь правдоподобное.
- Придумаю...
- Работаем дальше вместе, значит. И учти, Сорокин-Белобокин, второго шанса у тебя не будет! Я свои действия просчитываю на десять ходов вперед, а ты - максимум на два!
Батуев подошел к Мотылю, разрезал перочинным ножом веревку и отошел в сторону.
- Скачи отсюда, да побыстрей, - строго приказал он. Его потрепанный вид, разодранная местами одежда, ссадины на лице, суровый взгляд из-под бровей придавали ему зловещее как никогда выражение. - Не вздумай исчезать. Я тебя скоро позову. Всё.
Мотыль быстро распутал веревки и, часто оглядываясь, побежал, ломая кусты и натыкаясь на могильные памятники, прочь от этого страшного места и от этого страшного человека, презрительно смотревшего ему вслед.