Он не мог пошевелиться. Все внутри горело.
- Воды…
- Ну… давай, съешь медику, он ведь такой полезный… или вот сок из свежих фруктов, или котлетку.
Она пичкала его домашней едой, пока не видит медсестра. - Я так стараюсь для тебя! - с досадой за неоцененную свою заботу сказала она. – Далась тебе эта вода! Она же безвкусная. На, пей! - она вставила пластиковую трубочку в его пересохшие губы.
Он не выпил, а впитал в себя всю воду, чувствуя себя мумией. Темные волосы его свалялись, глаза запали, их цвет превратился из голубого в темно-синий. Нос с горбинкой теперь так выпирал поверх осунувшихся щек, что выглядел неестественно большим.
Он лежал на хирургической кровати, увешанный трубками, справа пикал монитор, на руках были нацеплены датчики. Он очнулся только три дня назад. Больше двух недель пролежал в коме после тяжелой автомобильной аварии. После воды стало немного легче. Он посмотрел на нее с сожалением. «Так старается моя любимая. Интересно, можно убить заботой и любовью?»
Она была уверена в том, что все больные привередничают. Он не замечает даже того, что она специально для него наряжается, делает прическу и макияж, одевает обтягивающие платья, подчеркивающие ее формы.
- Если бы твоя забота меня лечила, милая, то я был бы уже здоров, - как можно мягче сказал он.
Она не ответила. Выглядела при этом грустной и растерянной. Она понимала, что вся ее забота, фрукты, соки и примочки приносят удовлетворение ей, но не ему. Она просто не знала, как себя вести по-другому.
- Видишь, даже полстакана воды вернули мне способность говорить. Я понимаю, что ты делаешь все из лучших побуждений и так стараешься, - он помолчал, будто собираясь с силами.
- Рада, что ты заметил…- она не могла скрыть обиды в голосе.
- Прости, что я заставил тебя пережить все это …
- Я делаю все, что в моих силах. Ах, я так устала! - она плюхнулась в кресло, стоящее у окна, изобразила неимоверную усталость.
Он понимал, что она страдает от необходимости каждый день ухаживать за ним, лишая себя привычных дел: работы, йоги, встреч с подругами. Она думала, что он не замечает, как опостылела ей эта больничная жизнь.
- Знаешь, мне уже лучше… Ты возьми путевку, поезжай в Египет или в Турцию. Отдохни, отвлекись. Ты же видишь, мне уже лучше.
Что? Египет? Она боялась показать всем своим видом, как рада его предложению, даже пришлось задержать дыхание, чтобы радостный вопль застрял в горле, а не вырвался наружу.
- Ну как же я тебя оставлю? – жалобно простонала она.
- Ты будешь рядом, мысленно. Есть телефон, будешь звонить. Тем более, что самое страшное уже миновало. Я же просто разбился, а не заболел.
Глубоко вздохнув, она, уже не сдерживая радости, сказала скороговоркой:
- Ну тогдамилыйяпобегуподберусебепутевочку!
Она чмокнула его в лоб и выбежала из палаты. В дверях она столкнулась с врачом, но не стала задерживаться: «ой, я позже к вам зайду».
Доктор был серьезен, не подбадривал, как обычно.
- Мы получили результаты анализов. Что касается аварии, вы справитесь. Но неожиданно выявилась другая проблема.
Доктор прошелся по палате, перекладывая в руках листочки, очевидно с результатами анализов.
- Не буду от вас скрывать, – он помолчал, - у вас затемнение в легких, подозрение на опухоль. Нужно будет анализы и снимки повторить, диагностику более серьезную сделать.
- Хорошо, - неожиданно бодрым голосом сказал Он. – Ведь это может быть ошибкой, диагноз надо подтвердить.
- Да, надо подтвердить. Раньше времени не расстраивайтесь. Завтра все начнем сначала.
Доктор вышел. "Подозрение на опухоль". Его реакция на слова доктора была замедленная. Он как бы смотрел на себя со стороны. «Как там пишут? Сначала отрицание – «этого не может быть». Потом гнев- «Почему я? За что?» Потом депрессия, потом смирение и принятие диагноза, потом более глубокая депрессия, апатия и, наконец, ненависть ко всему миру. Ах да, еще может быть «непредсказуемая реакция».
Пять минут назад он ничего не знал и решал, где купить новую машину. Состояние его было в целом сносным, если не считать, что все тело было сплошным синяком. За эти минуты жизнь его изменилась, хотя он даже не поменял положение тела.
Его удивило собственное спокойствие и отсутствие какой-либо реакции на слова доктора. Но нет, он вспомнил, когда доктор произнес слово «опухоль», тогда он мысленно усмехнулся и подумал: «Ага, конечно, опухоль! Что за ерунда, ха-ха-ха, нет никакой опухоли». Потом - лихорадочное метание мыслей - «опухоль, ведь это же не рак. Он не сказал слово «рак». Опухоль, ведь это же не рак. Он не сказал слово «рак». Эта пара мыслей закольцевалась и мешала воспринимать остальные слова доктора.
Время медленно перетекало из солнечного дня в холодный вечер. Тучи неминуемо наползали на небо, заслоняя свет и ускоряя наступление темноты. «Значит также на меня наползет гнев и агрессия. Что я буду делать? Бить посуду? Ах, бросьте. К чему гневаться, я сразу перейду в стадию депрессии».
Раздался звонок телефона, он с трудом дотянулся до трубки.
- Але, - получилось сипение вместо ясного звука. - Как твои дела, дорогая?
- Милый, как ты? Представляешь, я купила путевку, завтра вылетаю вечером, я с утра к тебе приду, принесу компот, может хочешь котлетки? Я принесу бульон. Бульон будешь? Я еще хочу купить новое платье, сейчас скидки. Ведь тут осень и уже холодно, а там же еще лето. Как думаешь, мне купальник какой взять? Але? Ты меня слушаешь?
- Конечно, - он воспринимал ее слова, как белый шум, и размышлял, стоит ли ей сказать про диагноз. Как она отреагирует? Конечно, пойдет сдавать путевку. Штраф, наверное, придется заплатить или еще что. Потом она будет плакать. Стало ее жалко. Они уже четырнадцать лет вместе. Она очень его любит, но иногда она так душит его своей заботой, что хочется убежать куда-нибудь подальше. Но он тоже ее любит. Все ее милые глупости, и ее смех, и ее тело.
- Дорогая, я рад. Приходи утром. Я устал, буду спать, - он оборвал ее трескотню на полуслове.
Он прислушался к себе. Гнев еще не подступил, но легкое раздражение уже было. Он представлял, как он будет принимать сеансы химии, как все будут его жалеть. Он облысеет, станет беспомощным и сварливым. Но эта линия жизни заняла не более десяти секунд и мысли его вновь понеслись по привычному руслу, планируя расширение бизнеса, новую машину, тренировки и путешествия. Все это досадная ошибка. Не может быть никакой опухоли, ведь не было рака у родственников. Все будет хорошо. С этой мыслью он заснул, успокоив сам себя.
Утром он проснулся, попытался ощутить каждый кусочек своего тела. Движение причиняло боль. Солнце светило радостно, хотелось скорее встать и посмотреть в окно. Он любил осень - «в багрец и золото одетые леса». Он знал, что вокруг лечебного корпуса парк из осин и берез, «наверное, очень красиво». Он чувствовал радостный прилив сил, но вдруг из подсознания вылезли огромные черные буквы, как плакат на стене: «опухоль - ведь это же не рак»!
Черт, черт, черт! Было такое утро! Теперь надо жить в другой реальности, где главное слово «рак». Захотелось взять что-нибудь потяжелее и со всего маху запустить в большое окно палаты. Он даже представил в руке гаечный ключ, который потом полетел в окно. Плечо его чуть было не повторило это мысленное движение, но он только дернулся и застонал от боли. Он лежал, слушая стук пульса в висках, и наблюдая за возникшим головокружением. Неужели это вторая стадия – гнев?
Медсестра принесла завтрак. Капельница, таблетки, перевязки. Все. Ждет жену. Сказать ей или не сказать? А вдруг диагноз подтвердится? Она ему не простит, если он не скажет. Доктор все равно ей скажет. А вдруг он не доживет до ее возвращения? Нет, нет. Никакого рака нет. Пусть едет отдыхать. Решено.
В палату буквально на крыльях залетела цветущая и радостная жена. Она сдерживала свою радость, как могла, но скрыть сияние ей не удалось.
Он увидел, как она впорхнула, представил, как она загорает на пляже, а он лежит лысый и беспомощный, умирая от рака.
- Что ты скачешь, здесь не танцплощадка! – рявкнул он, и сам удивился, откуда взялась такая сила в голосе.
Жена замяла прыжок. Стояла, боясь пошевелиться. «О! Как быстро он поправляется! Но раньше он на меня так не орал». Они оба молчали, пытаясь осмыслить, что происходит. Он понял, что перегнул и решил успокоить ее, пытаясь как можно деликатнее сообщить ей плохие новости:
- У меня рак.
Гы-гы-гы, - хохотнула она неестественным голосом, - шутишь, что ли? Как это рак? Ты же попал в аварию? Откуда рак? Почему рак? Гдеее?
Он насладился ее реакцией. Теперь пусть плачет и отменяет путевку. Она опять застыла, ожидая ответа, на ее лице черные тучки сменялись светлыми облачками недоумения.
- Подозревают рак легких. На снимках опухоль. Сегодня заново взяли кровь, будут полную диагностику делать, - сказал он бесцветным тоном, как о простом обыденном деле.
- Этого не может быть! Какие такие подозрения! Я их тут порву всех, пойдут клочки по закоулочкам! - она работала директором детского сада и часто цитировала выражения из сказок. Она металась по палате, потом притихла, повторяя «этого не может быть».
- Не надо никуда ходить, дорогая. Придут результаты анализов, все узнаем, правда там какие-то маркеры долго делают, - потухшим голосом сказал Он.
Она села на край кровати. Погладила его по лицу, по рукам. Этот жест его покоробил. «Я еще не умер»- подумал он и хотел сказать: «Надо отменить путевку», но жена его опередила.
- Дорогой, раз маркеры делают так долго, может я успею смотаться в Египет? Путевку то я выкупила вчера. Ну не сдавать же обратно? Штраф какой-нибудь возьмут. А? Как раз вернусь и анализы будут готовы. Все будет хорошо. Ты за это время уже поднимешься.
Он открыл рот, чтобы что-то сказать, но слова не шли, он закрыл рот, раздумывая, что же ей ответить. Потом опять отрыл рот и опять закрыл. Также в третий раз.
«Как рыба воздух глотает, - подумала она. – Может он уже умирает? А я до похорон не успею вернуться». Тут она опять застыла, осознав свои мысли, «о, боже».
Они молчали, каждый вел монолог сам с собой. Она хотела заплакать, но слез почему- то не было. Все ее мысли были на солнечном берегу Египта.
Он хотел сказать что-то важное, но все слова казались ему такими мелкими и незначительными. Он вдруг начал вспоминать всех родственников, которые уже умерли, и как он может встретиться с ними там, на небесах. Из воображаемого потустороннего мира он посмотрел на жену. Он увидел ее каким-то другим взглядом. «Кто эта женщина? Я ее люблю? Чувствую, она мне родная. А где наши дети? Ах, да. У нас нет детей».
- Конечно, поезжай, - как можно более спокойным тоном сказал он. - Если анализы придут раньше, я тебе позвоню.
- Милый, какой ты сильный. Я уверена, что это ошибка. Я тебя очень люблю. А ты не обидишься на меня? Я буду звонить тебе каждый день!
Она еще трещала и пыталась плакать, но все равно спешила домой, собирать чемодан.
К вечеру он проанализировал свое состояние и пришел к выводу, что наступила следующая стадия – принятие. Он смирился. «Как-то очень быстро у меня стадии меняются. Ну, ладно. Рак, значит рак. Узнаю, какая степень, есть ли смысл лечиться. Если рак, продам все, уеду в Тибет».
Теперь он знал каждую минуту жизни на вкус. Он пил ее по капле. Все ему казалось прекрасным вокруг: и осень, и отвар из овсянки, и все добрейшие медсестры. Стадия восторга сменялась стадией ненависти ко всему живому. Дни, проведенные в остервенелых тренировках разбитого тела, сменялись днями полной неподвижности. Иногда он специально перегибался так, чтобы было больно внутри. Он примерялся к боли. Хотел узнать ее вкус и привкус. В таких метаниях разума и тела прошло больше недели. Он был измотан и морально, и физически.
Накануне врач сказал, что результаты будут к полудню и теперь у него было самое длинное в жизни утро. Что будет дальше: прежняя жизнь или…?
Если диагноз не подтвердится, он встанет на ноги, займется любимым делом. Если рак- уедет умирать в Тибет. В любом случае это - точка невозврата.
Врач вошел в палату как раз в ту минуту, когда он завис в медитации. Сердце умерло перед прыжком и затарахтело, напрягая виски.
- Ну, что, уважаемый. Скажите спасибо Высшим Силам. Они толкнули грузовик, чтобы вы оказались у нас. Спасибо аварии. Его величество случай!
- Начальная стадия? – прохрипел он.
- А? Нет. Доброкачественная опухоль в легких. Можем удалить лапароскопически. Быстро вернетесь к нормальной жизни. Быстрее, чем переломы и ушибы заживут. Сроки обсудим позже. Отдыхайте пока. Супругу обрадуйте.
- Спасибо, доктор. Вернули меня к жизни, – голос его уже не хрипел, а шелестел.
«Супругу обрадуйте». Вот когда вся кровь бросилась ему в голову. Даже показалось, что задохнулся. Пока его занимало ожидание диагноза, он не мог думать о жене. Он заранее погрузился в одиночество, чтобы быть готовым к смертельному приговору. Это всегда один на один. Без свидетелей, без друзей, без родных. И вот теперь он как будто вынырнул из глубины, освободился из плена густой темноты ожидания. Он он глубоко дышал, прослеживая путь воздуха в самое дно легких и обратно. Это успокаивало.
«Обрадовать супругу. Обрадовать? Супругу? Четырнадцать лет.. Радовал…»
Он попытался сесть, бросил. Дотянулся до телефона. Хотел позвонить, передумал. Попытался представить выражение ее лица, когда она узнает новости. Не получилось. Долго смотрел в потолок, перетаскивая глыбы мыслей.
В телефоне вышел в интернет, купил авиабилет Москва-Лхаса (Тибет). Вылет через 5 дней.
Жена вернулась из поездки загоревшая и довольная. Она специально не позвонила заранее, чтобы сделать мужу сюрприз, подкралась и запрыгнула в палату со словами:
- Ку-ку! Сюрприз!
Увидев пустую кровать, она заподозрила недоброе. В палату вошла медсестра:
- Здравствуйте, вы за выпиской?
- А что мужа перевели в другую палату?
- Нет. Диагноз не подтвердился, его выписали позавчера. А вы что, не …
Она смотрела в окно застывшим взглядом, улыбка сползла с ее лица:
- Я, видимо, не …