В кругу русских эмигрантов его звали Коля Грек. За глаза, конечно. У него была настоящая фамилия и по национальности он был совсем не грек. Это прозвище прилипло к нему легко, не только потому что он приехал в Америку из Греции, но и благодаря его колоритной внешности. Коля был высок ростом - около двух метров, статный, широкой кости, про таких говорят, мосластый. Черные волнистые волосы, карие глаза, крупные черты лица. Его легко было представить в греческом одеянии с копьем в руке или в тунике со свитком. Одно только не соответствовало идеальному греческому образу – это нос картошкой. Он достался ему от мамы, которая была русской женщиной из центральной России.
Отец был родом из Турции. Он хорошо говорил по-русски, занимался торговлей и однажды, во время очередного путешествия по России, увидел мать и влюбился с первого взгляда. Мать таких чувств не испытала, но была приятно поражена повышенным вниманием иностранца, который очаровал ее своей внешностью и манерами. Они поженились и уехали в Грецию, так что ей пришлось учить одновременно три языка: турецкий, греческий и английский.
Жили они весело и в достатке. Родился сын, когда вырос, выучился в университете на врача. Коля был похож на отца всей статью, фигурой и повадками. Загадочный механизм природы передает от родителей к ребенку не только внешность, но часто и характер. Вероятно, передаются по наследству не только органические гены, но и «социальные гены», и «духовные гены» тоже.
После университета Коля работал врачом в крупном медицинском центре, хорошо зарабатывал, женился на своей сокурснице. У них родилась дочь. Коля считал, что жизнь его удалась, но одна мечта у него все-таки была: попасть в Америку. Эта мечта была основана больше на слухах. Однако, побывав в Америке, Коля окончательно решил, что он хочет жить в этой стране. Жена была гречанкой и не разделяла его стремление к переменам. На этой почве они скоро разошлись.
Хорошо зарабатывая, Коля стал покупать дома на побережье океана, и сдавал их в аренду. К выходу на пенсию он уже был миллионером, что никак не сказалось ни на его характере, ни на манере поведения, ни на привычке одеваться в удобную одежду и ездить на любимом, давно не новом и не модном автомобиле.
Коля еще дважды пытался создать семью, но женщины обирали его и исчезали. Дочь, с которой он очень редко виделся с самого ее детства, охотно получала от него деньги и подарки, но не спешила принимать какое-либо участие в жизни пожилого человека.
Закончив карьеру к семидесяти пяти годам, Коля переехал в Америку и поселился в небольшом городке на западном побережье, недалеко от своих многочисленных домов, поближе к русской церкви. В Америке эмигранты собираются там и на службу, и для общения. Это серьезная отдушина для многих людей. Так они чувствуют себя частью общества, могут говорить на родном языке, хотя службы большей частью идут на английском.
После службы прихожане обычно собираются в небольшом павильоне возле церкви. Здесь завтрак плавно перетекает в ланч, а люди беседуют, делятся новостями, поздравляют или поминают, пытают приехавших гостей о новостях из родной страны.
Коля хорошо говорил по-русски, у него было прекрасное произношение, но, подбирая слова, он делал длинные паузы, поэтому речь его звучала, как изречения мудреца и рассказы получались короткими: «Однажды сосед, который жил на нашей улице, поссорился с женой и решил уйти из дома, все оставив сварливой жене. Мама увидела его, идущего по улице в сильном расстройстве. Она спросила, что случилось, позвала его попить чаю...»
То ли вспоминая события прошедших дней, то ли пропуская мелочи, то ли выбирая главные слова, чтобы рассказать историю на русском языке покороче, Коля сделал долгую паузу и закончил рассказ: «Он прожил у нас четырнадцать лет».
Все знали Колину доброту. Не однажды он пускал в свой дом совершенно незнакомых людей, которым негде было жить. Теперь, когда ему уже за восемьдесят лет и плоховато со здоровьем, он пустил к себе в дом молодую женщину Алену с пятилетней дочкой. Он не брал с них денег. Алена ухаживала за стариком, готовила еду, стирала белье, содержала большой дом. Всех это положение устраивало.
Колю часто просили о помощи, он не отказывал, помогал в меру сил, хотя бизнес шел плохо, дома дешевели, время от времени приходилось продавать какой-то дом, чтобы отремонтировать другие и оставить деньги на жизнь. Коля помогал эмигрантам, но не хотел просто так давать деньги, поэтому он что-то у них покупал. Поскольку вывезти деньги было проблематично, эмигранты вместо денег тащили с собой все, что, по их мнению, можно было продать в Америке.
Так однажды Коля купил шкатулки, привезенные из России - Федоскинские шкатулки с картинами и перламутром, сделанные из прессованного картона по особой технологии, благодаря которой они могут служить десятки лет. По сто долларов за штуку. Не потому, что они ему сильно нравились, а из желания помочь людям. Кто-то пустил слух, что Коля коллекционирует шкатулки и его «коллекция» стала стремительно разрастаться.
На самом деле до этой коллекции у Коли была всего одна шкатулка, которую по небрежности забыла его несостоявшаяся жена. Коля считал ее единственной женщиной, с которой он хотел провести остаток дней, и которую любил по-настоящему. Но она хотела другой жизни, потребовала, чтобы Коля переписал на нее один из домов, якобы за годы ее жизни с ним. После этого она исчезла, а позже он узнал, что дом продан и след ее затерялся. Для Коли эта женщина была дорога, несмотря на то что она его бросила. Шкатулку он берег, часто брал ее в руки, рассматривал тройку мчащихся коней на фоне перламутрового снега. Раньше шкатулка стояла в серванте за стеклом, а когда стала появляться «коллекция», Коля переставил ее подальше в угол шкафа, чтобы она не попадала на глаза гостям.
Когда к нему привели очередных эмигрантов, которые по совету общих знакомых привезли федоскинские шкатулки, чтобы «обменять» их на деньги у чудака-миллионера, Коля не подал вида, что совсем не рад очередному пополнению своей коллекции, но не стал возражать и согласился купить шкатулки, но с условием, что он выберет такие, которых у него еще нет.
Вечером к нему домой подъехали друзья на двух машинах с новыми знакомыми. Все улыбались друг другу по-американски, широко и не смыкая губ. Дежурный обмен любезностями прошел успешно. Коля пригласил их попить чаю. Пока Алена накрывала стол, Коля показывал комнаты, бассейн и сад. Гости разбрелись по дому, удивляясь необычной планировке, камину, окнам в потолке и большой веранде. Дом стоял в окружении огромных сосен. Живописная природа, теплый летний день способствовали приятной беседе. Гости были очень довольны теплым приемом. Вволю наговорившись, решили перейти к делу. Гости выложили на стол шкатулки. Коля из уважения рассматривал картинки на полированных крышках, оценивал работу мастеров и оригинальные изображения. Поделились впечатлениями и о технологии изготовления этих шкатулок. Она тоже достойна восхищения и не меняется многие десятилетия.
- Я возьму несколько штук. А вот эти с зимним пейзажем брать не буду, у меня уже такие есть, - сказал Коля как можно мягче, как бы извиняясь, что не возьмет много шкатулок.
- Ой, как жалко. А у нас их целых три. Вот еще одна в сумке завалялась, - при этих словах молодой человек достал из сумки еще одну шкатулку. – Они самые красивые, смотрите, как снег переливается, это настоящий перламутр!
Коля посмотрел на шкатулку, которую вынул гость. Она была как две капли воды похожа на его шкатулку, которую он берег много лет. Он узнал бы ее из тысячи других, в ней было тепло его рук и кусочек его души.
Повисла пауза. Коля молчал. Он наклонил голову, взял шкатулку, машинально повертел ее в руках. Потом встал, тяжелой старческой походкой подошел к окну, посмотрел на улицу на прекрасные высокие сосны. Помолчал минуту.
- А что, какой у вас сейчас курс доллара в Москве?
Гости наперебой стали рассказывать о центральном банке, черной пятнице, курсе валют и скачкам доллара. Некоторые из них уже забыли, как пытались делать американскую улыбку при встрече и обычное хмурое выражение лица, свойственное русским людям, стало возвращаться на усталые лица. Всем хотелось скорее закончить дело и разойтись восвояси.
Коля вернулся к столу, придвинул к себе шкатулки, которые выбрал.
- Хорошо. Вот эти. И зимние пейзажи я тоже возьму. Все три…- помолчал немного, - Мне очень нравится русская зима.
Когда гости уехали Коля подошел к шкафу, где стояла коллекция ненужных ему вещей. В самом дальнем углу, где была его заветная шкатулка было пусто. Только другие передвинуты посвободнее, чтобы не бросалось в глаза отсутствие одной. Пустого места не было. Его заполнил испанский стыд.
Через пару дней приехал знакомый, который привозил к нему гостей. Он извинялся, пытался сунуть Коле стодолларовую купюру, придумывал оправдание своим знакомым, якобы ребенок эту шкатулку взял, а они сами не пришли, потому что уехали регистрироваться в другой штат. Коля денег не взял, разговор поддерживать не стал. Сказал только в своей обычной манере, подбирая слова, на чистейшем русском языке: «Мы ничего не принесли с собой в этот мир и поэтому ничего не унесем из него».
Про этот случай Коля никому не рассказывал, поэтому, через некоторое время новых переселенцев привели к Коле, он нехотя согласился взять шкатулки, но только овальные и по пятьдесят долларов за штуку. Шкатулки принесли, Коля отдал деньги, не проверяя, что лежит в пакете. Дома он положил пакет в кладовку на верхнюю полку, так и не заглянув в него до конца своих дней.
После его смерти, в день похорон дочь отнесла все шкатулки в церковь, прихожане разобрали их на память, в том числе и ту, заветную, и те, которые лежали отдельно в пакете - пятнадцать овальных шкатулок с видами зимней природы и скачущих коней на фоне перламутрового снега.