Дело было лет сорок тому назад. С гаком. В эпоху развитого социализма. Мы, три абитуриента, решили сходить в большом городе в баню. Четвертый наш товарищ, а в стареньком общежитии селили в комнаты по четыре парня, отсеялся на первом же вступительном экзамене. Надо сказать, он и не надеялся поступить в институт, и это его попытка была просто возможностью оторваться на какое-то время от сельской жизни, и поглядеть большой город. Оставшись втроем, мы сдали уже два или три экзамена, но существовали такие понятия, как проходной балл и конкурс. Эти два условия были достаточно высокими, и только наша младая самоуверенность позволяла нам не отчаиваться, а с завидным упорством готовиться к очередному экзамену.
Лето. Жара. По улицам носит тополиный пух, который лезет в нос и в глаза. В общежитии нет ни душевой, ни горячей воды. Три старых деревянных двухэтажных корпуса были построены в начале XX века, как холерные бараки, в Отечественную войну здесь был расположен тыловой госпиталь для раненых, а потом эти неудобные древние здания с большими печками в центре каждой комнаты, много лет служили общежитием для студентов первых курсов и абитуры. Студенты, как говорили нам, живут тут по шесть человек, и жутко мерзнут зимой, поскольку эти печки не топят уже лет двадцать, а чугунные батареи отопления не справляются с обогревом прогнивших и продуваемых стен.
Нам жарко. Мы изрядно пропотели, и надо бы помыться и постирать футболки и трусики. Иначе от нас скоро начнет нести козлом. Где-то недалеко отсюда есть одна из городских бань, куда мы уже раз ходили все четверо перед первым вступительным экзаменом. Холодная вода из-под крана в единственном туалете корпуса бодрила, но не более того. Хотелось посидеть в парной, похлестать молодые тела веничком, и прийти в общежитие чистенькими и свежими.
Без особых проблем мы быстро собрали чистое белье, полотенца, и даже новые носки, что для студентов и абитуры было уже большой роскошью. Заминка вышла с моющими средствами. Ни у кого из нас мыла в наличии не оказалось. Причина была банальной, и очень характерной для нищих общежитий тех лет. Стоило забыть мыльницу или зубную пасту в туалете у крана с холодной водой, как эти вещи тут же исчезали. То ли абитура в этом году была такой вороватой, то ли на самом деле в эпоху развитого социализма у всех абитуриентов ощущался дефицит наличных средств.
- Ерунда! - решительно сказал кудрявый Мишка. Был он рыжим, как апельсины на снегу, и веснушчатым, словно брызнули кистью с рыжей краской на белую кожу лица. - Возьмем мыло у девочек. В долг.
В соседних двух комнатах проживали девочки. Половина из этих абитуриенток были вчерашние школьницы - вертлявые занудные создания, вздыхавшие по городской жизни, которой они ещё и не нюхали. Вторая половина была постарше, целеустремленнее, и очень активно готовилась к экзаменам, вызывая у нас тревожную зависть своими пятерками. Эти точно поступят, конкурентки на нашу голову. Дружить мы с ними не особо дружили. Некогда было. Надо сбегать поесть, купить что-нибудь к вечеру, чтобы потом не сидеть голодным над учебниками, а то и сварить самому, что было не самым хилым вариантом. Точки общественного питания были расположены от нашего общежития достаточно далеко, и горячая пища, приготовленная своими руками на кухне не так била по нашим скромным финансам, как посещение продовольственных магазинов. У девочек пища была всегда. Не то, что у нас. Даже ранние фрукты, которые они брали на городском рынке, разные, там, шоколадки и печенье, не говоря уже о супе в кастрюльках, сухариках, сушках, бубликах и прочих вкусных и нужных вещах. У нас в комнате поздно вечером в живых оставались только чай, хлеб и сахар. Ну, ещё дешевые сигареты и папиросы. Короче, мыло у девочек должно было быть. Теоретически. Мы порой с ними беседовали, здоровались, обменивались на бегу репликами и новостями, и пару раз даже вместе гоняли чаи с бубликами. Прочие комнаты в коридоре то ли пустовали, то ли там жили студенты, которых в разгар жаркого лета в городе оставалось мало, но я помню только две соседние девичьи комнаты, в которых жили штук семь-восемь юных абитуриенток из разных городов нашей необъятной страны.
Если не везет, так во всём. Девочек в комнатах в тот свободный и жаркий день не оказалось. Не было в наличии. Одна из комнат была заперта на ключ, у второй то ли сломался замок, то ли эти легкомысленные создания забыли её запереть.
Забыл сказать, что рядом с нашим старым корпусом за высокой чугунной оградой располагался огромный тенистый парк. В такую погоду сидеть с учебниками в душной общаге достаточно тяжело, и прекрасный пол в полном составе, должно быть, упорхнул именно туда - в парк, где так хорошо посидеть на скамейке в тени, и есть колесо обозрения, качели, и многое другое.
Мишка ничуть не растерялся.
- Так, мужики, не дрейфить! - сказал он упрямо,- Девочек нет, ну и не надо. Мыло я у них возьму и так. Не обидятся.
И он проник в девичью комнату, бесшумно открыв дверь ровно настолько, чтобы ужом проскочить в небольшую щель. Это смахивало на воровство, но какое же это воровство - кусок туалетного мыла? Так, баловство. Если хватятся, мы потом вернем. Мыло, оно много где продается, а все мы ждем переводы от родителей, и скоро будем безумно богаты. На неделю, не больше. Максимум, богатыми будем дней десять. Это - как масть пойдет. Пока мы с Женькой размышляли на эту тему, Мишка рыскал по комнате девочек, как заправский вор-домушник, но, то ли девочки тоже не имели ничего лишнего, то ли сами свалили в баню. Мыла он не находил. Попадались ему кружевные трусики, чулки, пудра, нитки с иголками, гребни, заколки, даже духи и зубная паста со щетками, но мыла не было, хоть тресни. Порядка у девочек в комнате тоже не было. Узкие девичьи кроватки были аккуратно заправлены, и только - поверх казенных покрывал небрежно лежали тетради с конспектами, какой-то хлам, какой обычно женщины носят в своих сумках, но только не предметы личной гигиены. Таблетки, конфетки, носовые платки, салфетки, темные очки, крем для загара, крем от загара...Всё это так же необходимо абитуриенту, как собаке пятая нога.
Мы стояли на стреме, тревожно поглядывая в коридор, а Мишки всё не было. Он методично обыскивал девичьи прикроватные тумбочки, подоконник, два шкафа, и едва не полез в чемоданы и сумки, хранящиеся там же - в шкафах и под кроватями.
"Э-э!" - подумали мы с Женькой. "Дело пахнет криминалом. Сейчас нас кто-нибудь застукает за этим делом, устроит скандал, и - прощай институт. Скажут, не успели поступить, а уже по чужим комнатам лазят! Нам такие студенты не нужны!"
Но тут Женька выскочил из девичьей, распаренный и возбужденный.
- Никогда бы не подумал, что у девок нет мыла! - раздраженно сказал он, - Это что за девочки такие, у которых нет мыла? Так не бывает! У каждой, как у хорошего солдата, на прикроватной тумбочке должны стоять стаканчик со щеткой и зубной пастой, и мыльница с мылом и прочими прибабахами. А у этих шаром покати! Так, хлам всякий. Конфетку хотите?
- Так что, баня отменяется? - искренне огорчились мы с Женькой. - Из-за какого-то мыла? Сегодня какой-то местный праздник, всё закрыто, да и живем мы тут почти на окраине. Но за мылом можно и сгонять к центру города. Там в любом киоске этого мыла, как грязи! Что за хрень, Мишаня? Мыла не найдем, что ли?
- Спокойно, товарищи! Голь на выдумки хитра! Что бы вы без меня делали? Гонять по такой жаре в центр за мылом? Обойдемся! - И Мишка торжественно сунул нам под нос внушительный тюбик с красивой надписью: "Шампунь оттеночный концентрированный".
Что такое шампунь, мы знали. В эпоху дефицита достать шампунь было не трудным делом, хотя в наших захолустных "Сельпо" и "Смешанных магазинах" с "Хозтоварами", расположенных в глубинке далеко от цивилизации, шампунь была большой редкостью. Наши мамы и сестры где-то доставали. Помню были "Шампунь яичная", "Шампунь с хной", и что-то ещё, но все они были в стеклянных и пластмассовых флаконах, а не в тюбиках. Хотя слово "концентрированный" звучало солидно, и означало, что тюбика хватит на всех троих, в том числе и на стирку, слово "оттеночный" не говорило нам ровным счетом ничего, и внушало смутное подозрение.
Тем не менее, мы с Женькой сказали: - Блеск! Молодец, старик! - и сделали вид, что шампунь оттеночный для нас такое же привычное дело, как мыло "Детское" или мыло "Семейное". Главное, чтобы пенилось и мылилось, всё остальное пустяк.
В бане нас ждал очередной удар судьбы. По случаю все того же местного праздника баня была закрыта. Об этом печальном факте извещало объявление у кассы, жирно написанное от руки фломастером на листочке из школьной тетради в клеточку. Тут же сидел подозрительного вида старик, но не посетитель, а что-то вроде сторожа или дворника. Он ехидно поглядывал на нас, и явно злорадствовал. Мишка провел с ним краткую беседу, и подмигнул нам, сивым:
- Всё в порядке, орлы мои! Баня не работает, но есть душевая! Точнее - душевые кабинки! Горячей воды вдоволь, очереди нет. Платить деду.
Это было дороже, чем посещение бани с парной, но главное, чтобы вдоволь было горячей воды. Сойдет.
С десяток душевых кабинок, разделенных перегородками высотой чуть выше двух метров каждая, тянулся в ряд. Тут было прохладно, сумрачно, и не верилось, что на улице жара и знойное лето. У противоположной от кабинок стены между окон стояло огромное позеленелое зеркало - настоящий монстр былых времен.
Мы быстро решили нашу проблему. Надо зайти в три соседних кабинки,а шампунь легко перебросить через перегородку. Торопиться не надо. Моемся с чувством, с толком, стираемся, и уходим. Мне досталась вторая кабинка. Я быстро разделся, и с наслаждением включил горячую воду, подобрав подходящую температуру. Пока в первой кабинке мылся и фыркал Женька, первым взявший шампунь, я блаженно отмокал под душем, и даже замочил в тазике-шайке бельё для стирки. За другой стенкой что-то распевал про любовь под тугими струями душа счастливый Мишка. Жизнь казалась прекрасной! Что значит, просто помыться горячей водой!
Через какое-то время я услышал из кабинки Женьки "Держи!", и к моим ногам шлепнулся тюбик шампуня. Он действительно оказался концентрированным, и даже небольшого количества хватало, чтобы вызвать обильную ароматную пену. И мыл он неплохо - мои волосы, отращенные по моде тех лет почти до плеч, стали чистыми и пушистыми, пока я стирал в шайке трусы и футболку с носками. Имелся у него и оттенок. Да ещё какой! С моего тела и с головы водопадом низвергалась ярко-голубая вода, окрашенная этим чудом органической химии. Неясное сомнение кольнуло мою душу, когда я стирал - светлая футболка никак не отстирывалась, и понемногу принимала небесно-голубой цвет с более темными разводами и большими пятнами.Шампунь я давно перебросил Мишке, а сам всё полоскал и тер футболку, пока она, на мой взгляд, не приобрела приличный вид. Впрочем, в душевой было очень сумрачно, а мокрая ткань футболки могла потемнеть и от воды. Но тут я обнаружил голубые пятна от шампуни на собственном теле, и принялся ожесточенно стирать их мочалкой. Когда я устало вышел из своей душевой кабинки, черноволосый Женька стоял у допотопного зеркала, и тщательно расчесывал свою мушкетерскую шевелюру. Он посмотрел на меня, и покатился со смеху.
- Я ещё в кабинке почувствовал, что что-то тут не так! - крикнул он мне, давясь от смеха, - Кожу красит эта штука! И даже полотенце!
В зеркале я увидел ультрамариновые сосульки своих мокрых волос. Макушка уже начала подсыхать, и волосы на ней полыхали голубым пламенем. Особенно сильно окрасились кончики волос, а кое-где среди голубых оттенков мокрых прядей проглядывали мои родные блондинистые волосы белокурой бестии. Какой идиот придумал эту шампунь? И зачем девочки держат в комнате такую дрянь? Под Мальвин собираются краситься? Выйти в таком виде на улице не представлялось возможным.
Тут открылась дверь третьей душевой кабинки, и оттуда, блаженно улыбаясь, вышел Мишка. Он был ещё и близорук, наш Мишка, и носил очки, которые в душевой, естественно снял. Мы молчали, пораженные его видом. Если мои светлые волосы истинного арийца прибрели окраску, характерную только для поп-звезд и женщин сомнительного поведения, проживающих в странах загнивающего империализма,то рыжие волосы Мишки приобрели совершенно ядовитый и фантастический вид. Никогда бы не подумал, что какой-то, на вид безобидный, оттеночный шампунь может дать такую богатую палитру оттенков голубого цвета, словно голову нашему другу окрасили новейшими анилиновыми красителями.
Что дальше? Банщик, или кто он там, ехидно хихикая, выдал нам тяжелый брусок хозяйственного мыла и даже бутылку керосина. Мы долго боролись с Мишкой за наши волосы, и этот керосин жег нам кожу и щипал глаза, а от хозяйственного мыла в банные шайки стекала с головы синеватая пена. Потом мы плюнули и сдались. Точнее - молодой задор победил. Бог с ними, с волосами! Нас просто примут за "голубых", а это в то времена воспринималось очень отрицательно, и даже каралось статьей. А ведь у каждого из нас в сельской глубинке осталась своя девушка. Без волос в такую жару самая, блин, лафа. И Женька с банщиком, которому мы с горя налили стакан крепкого вина, неторопливо обрили нам с Мишкой наши бедные головы безопасными бритвами с лезвиями "Нева". Мокрые пряди волос, окрашенные в синие и голубые колеры, падали на пол, но этот проклятый шампунь пришлось оттирать ещё и с кожи обритых голов.Окончательный блеск лысым черепам придали бензин и одеколон "Для мужчин". И мы пошли назад, в общежитие, чистые, но бритые наголо, как герой Гражданской войны и бывший бандюган товарищ Котовский. Мишка ещё хорохорился дорогой, и прикрыл лысую голову какой-то ермолкой, сделанной из газеты. Позади нас неспешно брел спокойный, как штык, черноволосый Женька, и что-то напевал себе под нос. Про любовь.