Посвящается подруге юности Николаевой Елене.
Зажмурила глаза…
Посыпались звёздочки, искорки и каждая соткана из мгновений того далёкого года.
29 апреля 1975 года. Мы с Лёлькой – моей любимой Лёлькой!
идём на дискотеку.
Неполный месяц минул, как я отбыла из твоего дома обратно- в свой - к моим предкам. сейчас мы у тебя. Ты неотрывно смотришь в прямоугольник зеркала и добавляешь карандашом последние штрихи. Лёлька! Неповторимая моя подруга!
Нанося черным стрелку, удлиняешь и без того узкий разрез глаз.
И почему я не крашусь? Пора бы начать! Да лень! Часы отбивают семь раз.
О! Мы опаздываем!
Выбегаем на улицу и мчимся. Ветер и мокрый снег - в лицо.
Лёлька прикрыла накрашенные глаза ладонью, и я волоку её, что есть мочи сквозь непогоду.
Верь после этого календарю: весной - зима!
Ошибиться невозможно! Каждый поворот, каждая неровность асфальта – нить соединения – узелки сцепления всецело принадлежат этим приметам –
здесь все наше! Отсюда начинается наша малая Родина -
Зверинская, Большая Пушкарская, Пионерская, Лизы Чайкиной,
Олега Кошевого… Ага, добежали до Воскова!
Практически на ощупь хватаю ручку двери, и …
Мы окунаемся в блаженное тепло вестибюля.
Музыкальное училище, где учится Ольга, проводит первомайский вечер.
Раздевалка разбухла, будто тесто на свежих дрожжах: штатное расписание не предусматривает столь интенсивного увеличения.
Почти благополучное завершение марафона: ступени широкой лестницы выводят нас в зал. Большие хрустальные люстры роняют ослепительные брызги света, и они падают на собравшихся гостей, повергая в изумление и восторг.
Моя изящная маленькая подружка будто сошла со страниц заграничного проспекта: длинная черная юбка, невесомый блузон – широкие рукава стянуты узкими длинными манжетами от локтя до запястья, с бегущей змейкой перламутровых пуговичек.
И в завершение - ступни, обутые в туфли на длинной шпильке то ли черного, то ли чернильного фиолетового цвета.
Смотрю на неё, чувствую огромное желание убежать обратно под апрельский снег.
Нет, не завидую! Просто, я – полный антипод.
Высокая, крепкая, явно спортивная фигура обтянута простеньким ярко-красным сарафанчиком, едва прикрывающим то, что положено закрывать.
В тон ему - полосатый сжатый резинкой в гармошку джемпер с коротким рукавом.
И босоножки, которые вступают несколько рановато в третий летний сезон.
Лелька моя - яхточкой плывёт, а рядом, словно баржу с тяжёлым грузом,
я тащу теперь уже не подругу сквозь непогоду, а своё чужое непослушное, сопротивляющееся существо.
Но вечер закружился в первом вальсе, и всё понеслось вместе с прекрасным и вечным танцем.
Классику сменяли записи битлов, и зал неистовствовал, требуя повтора.
Лёлька выдавала отменные «Па» и моё существо успело легко забыть про свою неуклюжесть и несовременность одежды – музыка подчинила всех.
Выжав из публики изрядную часть энергии, поп музыка уступила место плавной мелодии. Ольга закружилась с темноволосым матросиком. Пары одна за другой отделялись от общего столпотворения.
- «Идет!. Ко мне?» – Кивок головы – «Этого не может быть… Это уже не – я!
Внутри - вулкан. Только бы не взорваться. Страшно и сладко. Я впервые танцую в паре...
Мне – шестнадцать лет.-
- «Где они, безвозвратно канувшие в прошлом? Где?» -
За бусиною бусина, мгновенье за мгновением, жемчужина к жемчужине — на нить стекает время.Так памятью заботливой уложено на полочки
цветное обрамление -
из детства искры - строчечки.
Следующий танец… Он приглашает Лёльку.
Кратер выплеснул всю свою сердцевину перед зеркалом в туалете.
Размазываю по щекам черные полосы от туши.
( Лёлька постаралась – таки преодолеть мою отсталость. Накрасила!)
Кашляю от сигаретного облака, заполнившего весь объём маленького помещения и реву.
- Дура ты моя! Ирка! Дурочка.-
Ольга влетела ураганом. –
Что ты придумала себе? Давай сию минуту умывайся!-
Моя маленькая подружка трет ладонями мою зарёванную физиономию.
Заталкивает лицо под сушилку.
Припудривает распухшие веки.
Превращает гадкого утёнка в прекрасную… утку.
Вытаскивает меня из дыма по свет софитов.
И снова мы в зале! Снова я улыбаюсь.
- «Белый танец!»- Мы спешим сесть - Лёлька и я - рядом.
Строгие принципы приклеили нас к стульям.
Вопреки объявлению Ольгу приглашают. Я остаюсь.
И снова рукава ее блузки расцветают бутонами великолепных фантастических цветов и её стрижка каре – аля- Мерей Матье мелькает между танцующими.
Но! Я немею… Готова провалится сквозь стул…
Он!!!
Подошел , сел на Лёлькино место рядом со мной.
- Вас так долго не было. Потанцуем?!-
***
Память бережно хранит самоцветы из прошлой жизни.Они не тускнеют. Порой начинаешь прикасаться к ним...
И пробуешь в дне сегодняшнем найти путь... Пишешь несколько строк тем, кого когда- то любил.
***
Вот - вот! И я об этом - о тех связующих нитях , которые родом из детства....
Тысячи расстояний позади, но эти самые нити натяжения вибрируют и напоминают о главном: о том сгустке счастливейших мину,т когда мы узнавали мир зрением , слухом и прикосновениями к человеческому теплу. Для меня ты, Ленка, была самой мощной отправной субстанцией. Я делала первые шаги в этот мир, мир человеческих отношений вне семьи... Тогда ни ты , ни я не оценивали происходящее, просто принимали и все. Естественный процесс.
И я, только когда выросли мои дети , оценила значимость нашей, казалось бы, обычной детской дружбы. Смешно , что ты-физически мелкая, по сравнению со мной, мне покровительствовала, руководила, наставляла... Вижу твоё лицо в этот момент прочтения.... Улыбаешься. И тогда, и сейчас мы по разному относимся к этой памяти, к тем трем - пяти годам нашей дружбы. Однако я искренне благодарна судьбе за нее. И всегда остается желание сказать тебе: будь счастлива, Николашка, будь здоровенькой и бодрой, любимая моя подружка из волшебной поры детства.
Ленинград , 80 - е годы