Престиж

Мы про многих ненормальных писали в наших рассказах. Почитайте, кто не успел еще. Много чего почерпнете для исторического оптимизма и бодрости.
Но тут случай совсем выдающийся. Вопиющий.
На уровне коллективного затмения и частично психиатрии. С него вряд ли бодрости почерпнешь. Только мороз по коже пробежит. Если у вас богатое воображение. Или вы когда-нибудь отчаянно и долго замерзали в зимний период. 
Случай допущен по производственной линии в порыве служебного рвения. Людьми с копеечными зарплатами, что вдвойне интересно. И эти зарплаты, вообще-то, не должны звать их к высоким и смелым поступкам ради своего второстепенного заведения.
К тому же - допущен людьми в возрасте, что интересно. Нам те люди в возрасте практически симпатичны. Вполне приятны. Мы даже частично дружим с ними. Общаемся, шутим и улыбаемся. Хлопаем друг друга по плечам.
Тем не менее, мы сейчас над ними поиздеваемся, что ли. В порядке дружеской критики. Дескать, братцы, извините – сами виноваты. Учудили.
Надеемся – простят нас. Ухмыльнутся, что мы присочинили тут кое-чего. Может и спасибо скажут, что попали в печатную историю.
Тем более – наше сознание местного краеведа и исследователя местной человеческой породы не дает нам успокоиться. Оно удивляется и требует занести все это дело в здешние исторические хроники. Для потомков. Которые оценят произошедшее, тоже посмеются, но и поаплодируют ему.
Словом, мы закончим на этом ползать на коленях, извиняться и просить прощения. Перейдем к главному. 
- Как так -  размышляем мы - прорва лет позади. Внуки в школу бегают. Супруги уже не первой свежести. Хозяйство имеется. Недуги. И вот – потянуло на подвиги.
Мы в той же возрастной категории находимся. Можем сравнить. Последнее десятилетие вообще индифферентно себя ведем. Кулаками не машем. С начальством почти не собачимся. Ходим степенно. Глядим трезво и иронично. И все такое прочее.
Даже гордимся собой. Частично. Радуемся. Мол, наконец-то, набегались. Слава богу. Навоевались. Научились жить. А то все нипочем было. Сдуру чем только не занимались. В какие передряги не попадали. И правду-то искали. И кости себе ломали. В реке тонули. Со скал падали. По тайге плутали. Медведи к нам в палатку стучались.
И в Москве-то учились, грамотными да умными хотели стать…
Обычная ерунда по части диалектики и пылкого развития человеческой единицы.
Как вспомним нашу биографию – дрожь пробирает. 
Хорошо еще – супруга земная попалась в свое время. Сдерживала. Ну и парочка детей тоже просила быть поаккуратнее. А то бы как тот Федя Конюхов пустился в странствия. На чем попало, через моря и океаны. Или с веревкой на Эверест.
Только мы в очередной раз отвлеклись.
Значит, так дело было. В небольшом, повторим, второстепенном городском заведении, на которое мало кто обращал внимание. Оно, главным образом, занималось бумажным оборотом, а уже потом полезными делами. У нас тут много их, таких учреждений. Живут себе понемногу с прежних времен, отчеты пишут да тянут волынку. Так вот, в описываемом нами заведении, в основном, молодые пенсионеры попутно прирабатывали себе на жизнь. Давно там многие из них прописались, так и дожили тихонько до пенсии. Ну, и не уходили на настоящий отдых. Привыкли к этому своему рабочему месту. Буквально приросли к нему. При них в последние годы прописались пара-тройка молодежи, которая с иронией работала там и хохотала над теми стариками. Поскольку у тех было много чудачеств, вытекающих из их большого жизненного стажа. Тем более – переживших многих правителей и очередную смену общественного строя.
Мы вот что подумали. Только что:
- Вот интересные бывают люди. С изюминками. Откуда они берутся. Только из старшего поколения, которое пожило в разные времена. Потрепало их слегка. И они закалились до того, что улыбаются солнышку. Ветерку майскому. Первому листочку зеленому. Ягодке малине. Могут красиво выпить и закусить - с потиранием рук и с лукавым блеском в глазах. Поговорить. Юмор из них брызжет. Ирония над своим возрастом и над своими болячками. А молодые ходят скучные. Бездушные. Согласно новой капиталистической формации. Им чего не скажи – ухмыляются. Ну их. Живут в интернете. Потерянное поколение. Да, прежние куда интереснее. Они, скорее всего, еще больны тем историческим оптимизмом, что раньше им привит был. В прежнюю историческую эпоху. Поворчат немного на нынешнюю обстановку, да потопают, радостные и неугомонные, по тысяче своих пожилых дел. Земельку дачную вскапывать. Имущество в гараже перебирать да перекладывать. А то на рыбалку. Или с тайги чего в закрома засыпать. Зимой – лыжи достанут. В баню по субботам по старой привычке…
Вот однажды в том заведение проходила планерка:
- Как бы не закрыли нас. Времена все как-то не могут улучшиться; само собой – всюду экономия бюджета и строгий учет. Новый мэр, к тому же. Перетрясает, говорят, городское хозяйство. А тут – мы.  Посмотрит списки работников, где в большинстве – пенсионеры. Подумает – ясненько, покрылись мхом. Застой. И скажет – сократить. Закрыть, дескать, эту контору, а персонал – на пенсию. Молодых – на вольные хлеба.
Так кто-то сказал из среды работников. Наверное, тот, кто следит за местной политикой и окружающим ходом вещей. Самый любознательный.
Директор развил тему:
- Сами виноваты. Живем слишком тихо. Оглянитесь вокруг. Кто из подобных нашему заведению громче всех кричит о своих мелкомасштабных успехах, того мэры и оставят жить. Кто рекламирует себя. Кто в грудь свою шибче стучит. А какие у нас есть достижения по этой самой саморекламе? Никаких. Поскольку большинство из нас – старославянские кадры. Молчим. Стесняемся. А наша молодежь еще не оперилась, чтобы лезть хотя бы в местные новости.
- Надо поднимать престиж – то ли иронично, то ли серьезно произнес следующий оратор. Престиж – всему голова. Особенно в нынешнее время. Нам надо немного слегка прославиться чем-то. Слегка прогреметь.
Все помолчали. Согласились – да, отстаем по части рекламы и мелкой славы. 
Потом вообще разговорились. Давай обсуждать. Как в отечественном масштабе, так и в местном: сначала - кто виноват?
Виноватых оказалось много. Современность. Правительство. Очередной застой в обществе. Всеобщая малоподвижность. Телевидение не туда ведет. Обстановка в мире не та. Чиновничество расплодилось. Питание суррогатное давит. Неуважение к старшим присутствует в полной мере. Повсюду мусор валяется. Изменения климата. На машине припарковаться негде. И так далее. 
Далее планерка приняла стратегический характер. Такое случается иногда в мелкомасштабных заведениях - как завоевать окрестную территорию.
Таким образом, перешли от первого русского вопроса – кто виноват – ко второму: что делать?
Повторим – там люди старорежимные. Вот и разговорились. Их в прошлую эпоху приучили к тому, что все зависит от человека и от коллектива. Мол, горы свернуть можно, если здоровый коллектив и здоровые человеческие кадры.
Мы уже забыли про слово «коллектив». Давно это было. Теперь еще путаем с корпоративом.
Память у нас слабая, скорее всего. Непрочная. Особенно, что касается политических и житейских моментов. Мы за ними слабо следим. Даем слабину.
Обленились думать до того, что поставили в этом вопросе окончательную точку. Записали себе в голове так: времена и люди всегда одинаковые. С библейских времен – те же поступки, события. И нравы. Поэтому мы перестали за ними следить. Мол, нечего тут кипятиться и заламывать руки. Пусть будет как есть. Не переделать человеческую породу.
Значит, горячо давай те работники обсуждать тему своего престижа. Предложения всякие. Долгий разговор. Фантастический. Мы его весь не станем пересказывать.
Сначала думали, что показатели по работе надо улучшить. Только это малозаметно будет. Да и долго. Нудно. А надо срочно.
Пока мэр до них не добрался.
Остановились почему-то, на том, что надо своей пенсионерской гвардией блеснуть по линии спорта, показать бодрость духа и мускулатуры. Причем – по экстремальной линии. Самой, что ни есть, героической:
- Сейчас стоит зима. И у нас тут ниже электростанции не замерзает река. Давайте по ней совершим что-то типа пробега. Такие пробеги со знаменами сильно знамениты в нашем околотке. Что ни праздник – то пробег бывает. На автомобилях. На велосипедах. На лыжах. Просто бегом. Пешие тоже бывают. Как одиночные, так и группами. С факелами. Со знаменами, повторим. С призывами всякими. С портретами. Пробеги в гору. Или ночью. В жару. В холод собачий. Всякие, одним словом. А мы давайте внесем сюда свежую струю. Проплывем прямо сейчас по реке на плоту. Как летом по рекам туристы сплавляются. С шумом и гамом. В честь какой-нибудь исторической даты. Причем проплывем сотню километров. Морозиться, так морозиться. С ночевками в палатках, несмотря на то, что на пути у нас будут населенные пункты. Такого еще никто не совершал. Будем первыми. Заложим традицию. Весь город будет за нами следить и переживать. Мэр тоже. Водки возьмем побольше – и в путь.
Такую штуку они придумали в горячке. Такое бывает в окрестной человеческой среде. Знаем – играли раньше в такие игры. В недозрелые романтические годы нашей биографии. Кто предложит что-нибудь сумасбродное – мы и тянули руку первыми. Давали маху…
Записалось четверо человек. Показать свою душевную бодрость. Прогреметь.
Первым записался директор. Его заместитель, само собой. И пара их близких товарищей. Остальные воздержались, хотя и участвовали в обсуждении. Один сослался на больную спину. Другой – что моментально простывает на зимнем ветру. У третьего – лишний вес, а также полное отсутствие ловкости и гибкости, не залезет на обледенелое скользкое судно, подсаживать надо. И так далее. Молодежь сказала, что им простывать ниже пояса нельзя, так как еще в перспективе детей рожать надо, с чем все согласились.
Но четверых человек вполне хватало для комплекта. Чтобы организовать греблю на катамаране. Его, а также весла и спасательные жилеты, тут же по телефону выпросили у одного знакомого туриста.
Который не смог им отказать по причине знакомства с ними. Но добавил только:
- Ну, вы даете!
Теперь осталось все это дело преподнести супругам. Но мы эти грубые сцены пропустим. У нас скандальные диалоги плохо получаются. Наша утонченная натура не позволяет нам опускаться до столь низких картин.
И вот представьте себе картину. Декабрь. Проводы на берегу широкой реки.
От нее пар идет. Легкий ветерок гонит мелкую рябь. Снежок порхает. Вокруг горы хмурые. Уже успевший обледенеть катамаран стоит на кромке воды. Зима, одним словом, в расцвете сил. Средний морозец бодрит, не дает стоять неподвижно. 
Само собой – небольшой митинг. Шутливый. Коллеги собрались. Парочка местных журналистов; а вот телевидение не стали приглашать из-за эстетических соображений. Мол, в ватниках и жилетах, да рукавицах картина получится не очень бодрая. Штанов несколько на каждом. И герои похожи на колобков в шапках. На полярников из черно-белой кинохроники. Действительно, картина почти старославянская, что могло подорвать героизм современных путешественников.
Правильно решили насчет телевидения.
Жен тоже не пригласили. Ни к чему тут слезы ихние. Еще заголосят, запричитают. Ну их, пусть дома сидят. И так настроение не очень. Не то, что тогда. Когда обсуждали поход, заседая в теплом помещении. А теперь пейзаж на землю опускает.
Само собой – сфотографировались. Потом, кто частично или кто по настоящему верующий, перекрестились на белую церковь, что тут неподалеку на горке расположилась.
После – выпили по сто грамм. Для храбрости и чтобы сразу не замерзнуть. Закусили огурчиком. И давай усаживаться на судно. Весла брать в руки. Шапки поглубже нахлобучивать. Проверили, чтобы водка и закуска под рукой на судне находилась.
Уселись. И директор, сверкнув очками, бодро взмахнул веслом:
- Отдать концы!
Оттолкнули их от берега:
- Плывите, товарищи вы наши папанинцы. А мы вас будем с нетерпением ждать. Не вздумайте напиться да свалиться с катамарана в зимнюю воду. Сразу амба. 
Кто из провожающих имел серьезный характер – смотрел скалистым взглядом. Которые имели шутливый нрав – прятали улыбки в свои воротники. Молодежь переглядывалась, хихикала.
А катамаран решительно двигался от берега поперек реки. Чтобы попасть на самую середину реки. На стрежень. Где течение.
Провожающие тоже налили и выпили, поскольку уже слегка подмерзли. Закусили. Потом еще. Когда экспедиция через двадцать минут скрылась за далеким поворотом – выпили еще. Пикник на обочине героической дороги. Чего уж там. Для снятия душевной тяжести. За хорошую дорогу и погоду. Чтобы ветер не подул, да не погнал бы волну…
После разъехались по теплым квартирам. Переживать за товарищей…
Случай прогремел. Буквально скоропостижно прогремел. Без телевидения. Моментально. Самое главное – людская молва. Из уст в уста и по телефонам текла со скоростью звука информация о зимнем водном переходе. С комментариями, само собой.
С грубыми комментариями, в основном, чего уж там скрывать. С непечатными словами. Через день весь городишко знал, что где-то по зимней реке треплются героические старики. В ватниках и рукавицах. Гребут тяжелыми обледеневшими веслами.
Спасательные службы были в напряжении. Высылали катера – проверить плавучесть и жизнеспособность судна. Настроение экипажа. Не надо ли чего. Может, подвезти вас скорее до финиша.
Но экипаж плыл себе да плыл. По шесть-семь часов в день. Грелся с помощью водки. Время от времени приставал к берегу и совершал пробежки.
Под вечер ставилась палатка. Разжигался костер. Варился супчик. Сушились вещи и растапливался лед с весел. Все время наливалась водка. Ужинали долго, о чем-то говорили целый длинный вечер. А потом все падали спать в теплые-претеплые пуховые зимние спальники; их тоже выпросили на время у наиболее выдающихся местных экстремалов.
Замерзший катамаран в ледяной корке ждал их всю ночь на холодном речном берегу.
Утро начиналось с той же водки. Ее взяли с собой целых два ящика. После чего все бодро шевелились и делали необходимую работу по увязке груза. Завтракали тем же подогретым вчерашним супчиком. Выпивали еще и с воодушевлением брали весла в руки:
- Эх, братцы, хорошо-то как! Встречать утро на реке. Зарю алую. Солнце мглистое. Туманы серые холодные. Дышать полной грудью. Мускулатуру свою разминать.
Такие общепринятые затасканные фразы из русской литературы они говорили и трогались в путь.
По мере замерзания, повторим, несколько раз в день принимали на грудь. Теплая водка хранилась у директора за пазухой; по этому поводу много шутили. Как надо - на ходу резали колбасу да хлебушек, наливали, чокались и выпивали. Закуривали. Река широкая, тихая. Плыви да созерцай окрестности с радостью в сердце, вспоминай о доме. О внуках малых. Разговаривай. Философствуй.
А то в города играли. Загадки загадывали. Анекдоты все-все вспомнили да пересказали.
Песни пели. Особенно хорошо выводили:
- В той степи глухой
- Замерзал ямщик…
Или моряцкую:
- Прощайте, скалистые горы,
- На подвиг Отчизна зовет!
Так попоют, подбодрят себя. Продрогнут – снова за стакан.
Так трудовая смена и проходит. Спины больно затекали. Ну и ноги. А так ничего – мороз-то не сильный стоял. Ниже среднего. Жить можно.
Местные прибрежные деревенские земные жители, которые с коромыслами выходили за водой - глазели на экипаж. Судачили разное. Предположения строили. Догадки и предложения выдвигали:
- Делать им нечего, этим городским.
На четвертый день поход закончился. Сплавщики разобрали катамаран, сели в теплый специальный автобус и начали допивать остатки водки…
Тут у нас слово «водка» часто упоминается. Простите, но без этого слова никак. Лихие старики, благодаря этому напитку, и не простыли почти. Так, немножко только. Самую малость, носами шмыгали и все. Так что теперь практически здоровые мирно ехали домой. Отогреваться.
Им было хорошо. Они радовались жизни.
Такое бывает – когда возвращаешься из какой-то передряги.
Вскоре дорога, шедшая по степи, подошла к горам и пошла вдоль реки, по которой путешествовала компания. Над ней стоял зимний неуютный пар. И вообще – стояла какая-то свинцовая тяжелая зимняя картина. Дрожь пробежала по телам компаньонов. И они, не сговариваясь, пересели на другую сторону автобуса. Чтобы не видеть реку, а смотреть в окна другой стороны. На серые скалы, которые были гораздо теплее и милее их взорам.
- Я теперь, однако, перестану выходить на берег реки с осени и до весны. Да и летом, пожалуй, тоже – сказал самый чувствительный старик – а то нахлынут воспоминания. Раньше я так любил там гулять во все сезоны. Да и как стану удить рыбу? Не смогу я после этой нашей прогулки смотреть на водную серую поверхность. Меня озноб колотить станет.
И они налили еще. Выпили, продолжая шутить и фантазировать на тему появившейся повышенной чувствительности к водной поверхности…
Все равно, они, как герои, ехали домой. Пожинать сладкие плоды и комментарии своей славы. Со стороны коллег, жен и общественности.
Они еще не знали, что весь городок уже комментировал их поступок. Непечатными, повторим, словами.
Мы их здесь не будем воспроизводить в силу нашей воспитанности.