Когда папа римский Иоанн Павел II просмотрел фильм «Страсти Христовы», он сказал: «Так оно и было». Когда я прочитал рассказ Анатоля Франса «Прокуратор Иудеи», я сказал: «Так оно и было». А.Франс был язычник и придерживался мифологической теории происхождения христианства. Я не язычник и не признаю эту теорию, но часть истины в ней есть. И непорочное зачатие, и поклонение волхвов, и въезд на белом осле в Иерусалим, и разговор Иисуса с Пилатом – всё это миф. Я уже не говорю о родословной Христа, восходящей к Давиду (по Матфею) и к Адаму (по Луке) (почему ни к китайскому императору Ю, Брахме или Нуме Помпилию?), которая только слепому фанатику может представляться немифологической.
Кстати, в Евангелии от Марка, которое считается самым древним Евангелием, Сам Христос опровергает слова фарисеев о том, что Христос должен быть из рода Давида (Мк. 12: 35-37). Христос Сын Бога и Сам Бог. Никто не знал и знать не может Его родословной. Всю эту мифологию создали иудеи, чтобы связать Новый и Ветхий Заветы. Но зачем их связывать? Для чего логически выводить Новый Завет из Старого? Для чего эта преемственность? Ответ только один – для того, чтобы реформировать и обновить дряхлеющую и загнивающую религию бога Яхве. Но Новый Завет не нуждается в Ветхом. Вот последний действительно нуждается в Новом. Бог воплотился в человеке не для того, чтобы подтвердить пророчества еврейских пророков, а для того, чтобы указать человеку исход из материи, из царства смерти, из тьмы, в Дух Святой, в Царствие Божие, которое не от мира сего.
Весь земной путь Христа был гораздо прозаичней, чем о том повествуют Евангелия. Но это не значит, что Он не был Богом. Просто тогдашнее (да и теперешнее) массовое сознание не могло и не может смириться с тем, что Бог может воплотиться в простого человека, и что Его земной путь может быть довольно простым и бесславным. Суть прихода Христа не в чудесах и в каких-то сверхъестественных действиях, а в Благовествовании. Он принёс Благую Весть, Слово о Царствии Божием. Вот и всё. Кто имел уши слышать, тот услышал, остальные создали миф. Отсутствие исторических сведений о Христе как раз говорит в пользу Его историчности. Ну кто бы стал фиксировать слова сына плотника, тем более его жизнь. Ведь не имеющие ушей не могут услышать Слово, и для них сказанное Богом – простые словеса, и Сам Бог для них простой человек, простой плотник. Недаром по Анатолю Франсу Пилат не помнит никакого Иисуса Назарянина, потому что даже если он и разговаривал с Ним (что весьма сомнительно), то всё равно ничего не услышал. Те, кто услышал, пошли за Христом, остальные создали миф.
Как хорошо, что всё так быстро проходит. Было бы ужасно, если бы этот мир, таков, каков он есть, существовал вечно. Он должен кончиться этот мир, и он кончится, и очень быстро. Мелькнёт – от точки развёртывания до точки сжатия – и исчезнет. А сознание останется. Мир и существует и движется только потому, что за ним кто-то наблюдает. Созерцает его отрешенно и вечно, в блаженной атараксии. Сознание само по себе. Оно отделено от материи. Материя движется по своим законам. А сознание просто созерцает.
Пчела билась о стекло. Билась и билась и не могла ничего поделать. А в десяти сантиметрах было открыто окно. Говорят, что пчёлы умные существа. Они просто более организованы, чем другие виды насекомых. Но они также прямолинейны и примитивно-рациональны, как и всякая материя. Материя движется по определённым законам, стандартам, по чётким накатанным колеям, действует по строгим программе, хотя эта программа и может время от времени давать сбои, разваливаться, нарушаться, но затем она вновь восстанавливается и опять прёт напрямик, тупо, ровно, с выверенной амплитудой, отбивая неизменный такт. Сознание же всегда действует нетривиально, парадоксально, непостижимо даже для самого себя. Оно гибко, подвижно, мобильно, непредсказуемо. Оно хаотично и вместе с тем самоорганизовано и самоконтролируемо, свободно-самодостаточно. Этим достигается стабильность и универсальность и вместе с тем безграничное самосовершенствование, беспредельная свобода, постоянный поиск и неиссякаемое творчество. Материя же хаотична в силу того, что в тот или иной момент не срабатывает закон. Её хаос безлик и слепо-блуждающ. Части материи, оторвавшиеся от магистрального пути закона, слепо и нелепо скользят, пока вновь не попадают на проторенную дорогу. Здесь нет творческого процесса и свободы. Тупой мрак и возня. И случайное попадание опять в лоно закона.
В древнеиранской мифологии есть эпизод, когда бог вечного времени Зрван, пребывая в одиночестве, молится о послании ему единомышленника. Здесь возникает сразу вопрос: кому же молится Зрван, если он находится в полном одиночестве? Ответ может быть только один: он молится Тому, Кто пребывает выше и вне вечного времени, Кто поистине вечен и самодостаточен. Зрван бог вечного времени, но не вечности. Время существует постольку, поскольку существует материя. Вне материи нет времени. Это и отражено в мифе: Зрван не может быть один, ему нужен единомышленник – материя. Ни время, ни материя не самодостаточны, они диалектически связаны и не могут существовать один без другого. Лишь сознание самодостаточно. Бог ни в чём не нуждается: ни в материале для творчества, ни во вдохновении извне, ни в прославлении Его, ни в следовании за Ним. Это мир во всё нуждается. Материя нуждается. И время нуждается. Бог не страшится одиночества. Его страшатся время и материя. Сознание может жить без материи. Материя не может жить без сознания. Это великолепно выразил псалмопевец: «Я сказал Господу: Ты – Господь мой; блага мои Тебе не нужны» (Пс. 15:2). Сознание способно возвращаться к самому себе, отсюда его вечность и негентропийность. Материя же прямолинейна, отсюда её конечность и энтропийность.
Всякий надеющийся на плоть, надеется на иллюзию и на пустоту. Только надеющийся на Дух Святой обретает Жизнь Вечную. Язычество – это надежда на плоть. Выбирающий мир сей – язычник и суетник, путь его – иллюзия и мираж, ведущий в никуда. Все мировые религии и религии меньшего масштаба, такие как иудаизм, зороастризм, все протестантские секты и церкви – все язычники. Действительно духовных учений очень мало и всегда было очень мало. Это некоторые гностические секты, манихеи, богомилы, катары, духовные скопцы, некоторые «корабли» людей Божьих (хлыстов), некоторые направления старообрядчества (например, бегуны, странники), некоторые христианские секты (например, монтаны, маркиониты), эзотерическое православие (исихизм), некоторые даршаны брахманизма, некоторые школы индуизма и буддизма (особенно школы тхеравады). В целом мир пребывает в языческом мраке, как и пребывал всегда.
«Если бы надо было указать период в мировой истории, когда положение человечества было особенно счастливым, то без колебаний следовало бы назвать период от смерти Домициана до восшествия на престол Коммода», - писал Эдуард Гиббон. Это период с 96 до 180 гг. н.э. Правление римского императора Антонина Пия (138-161 гг. ) «обладало удивительным преимуществом, - писал всё тот же английский историк, - оно дало удивительно мало материала для истории, которая есть ни что иное, как список преступлений, глупостей и несчастий человечества».
Дени Дидро сказал, что история это сток нечистот. А современный французский писатель Мишель Турнье пишет: «Я скептически отношусь к истории. История мрачна, в ней сплошь кровь, жестокости. <…> Историю создал дьявол, а географию – Бог». Человек, как существо историческое, - это машина пожирающая и убивающая, создание нестабильное и разрушающееся. Разрушающее и разрушающееся. Человек, как существо историческое, есть животное, плотоядное и высокоорганизованное. Человек только тогда человек, когда он существо духовное.
Плотская жизнь человека – это путь зверя-машины: механическое движение от рождения до смерти, пустая иллюзия, мимолётный мираж, жалкий самообман. «Плоть человеческая немощна от рождения и кровь больна. На исцеление нет никакой надежды. Если младенец не умирает при родах, он начинает страдать. Несчастное существо, уродливый заложник смерти. Все упования юности хрупки, рассыпаются при малейшем дуновении ветра. Ничто не спасёт тебя – ни происхождение, ни богатство, ни молодость, ни старость, ни друзья, ни одиночество, ни господин, ни слуга, ни мудрость, ни невежество, ни доброта, ни злость. Ты летишь к смерти и, запыхавшись, падаешь в её объятия. А какая глупость – труд, сбор плодов земных, строительство зданий, накопление богатств, если любая жизнь обречена, если срок её от рассвета до заката, от вдоха до выдоха, от первого до последнего крика?» - писал Лотарио Сеньи (Лотарь), будущий римский папа Иннокентий III (1160-1216).
Если бы он не стал понтификом, то можно было бы с восхищением сказать: «Се, Человек!» Но, увы, он стал историческим человеком и тем самым перечеркнул духовного человека. Нужно отстраниться от истории, от этого ничтожного процесса, достойного лишь кишечника, от этой тупой круговой мясорубки, не ведущей ни к чему, кроме аннигиляции. Возможно на арене современной истории победит ислам или жёлтая раса, а может быть белые всё же будут господствовать (вопреки всему), но может быть и чёрные. Но в любом случае это не надолго.
Мир нестабилен. В материи и не может быть по-другому. Когда начинают разглагольствовать о тысячелетнем царстве, мне становится смешно. Ну а даже если и тысячелетнее. Что такое тысяча лет? Пшык! Этот мир ничего не может сохранить. Всё сохраняется только в духе – в мире потустороннем. А здесь жалкая возня и суета. Даже вечной суеты и то здесь нет. Всё быстротечно, исчезающе, забвенно. Все великие произведения искусства, все великие изобретения, все великие проекты, все грандиозные сооружения – всё превратится в прах, в рассеянную энергию, стремящуюся к окончательной энтропии. И это удел великих. А что же тогда говорить о малых!
Всё будет забыто, даже то, что кажется должно всегда быть незабвенно. Всё исчезнет, всё пройдёт, ничего не останется. Ни я первый, ни я последний повторяю эти слова, но и они будут забыты, чтобы вновь повторяться и вновь для забвения. Мир – это пузыри на воде, как говорил Будда. Сколько бы физики ни открывали новых макро- и микромиров, все они останутся пузырями, бессмысленно вздувающимися и лопающимися. Всякое движение есть зло. Добро неподвижно, нерушимо, а потому и вечно. Мир материальный есть зло, потому что он находится в движении, и потому он может быть безграничен, но не бесконечен и, уж тем более, не вечен. Сколько бы ни вздувались пузыри, когда-нибудь они превратят свои бессмысленные вздутия и разрывы. Бессмыслица не может длится бесконечно, движение не может быть бесконечным, ибо оно само себя исчерпывает в своей энергии, стремящейся к нулю. Вечно и бесконечно только неподвижное имматериальное. Его покой абсолютен. Оно не безгранично, но оно бесконечно. Оно бесконечно в своем покое и нерушимости. Его энергия недвижна, а следовательно абсолютна и неисчерпаема. Отсюда следует, что сознание и память имматериального также абсолютны и бесконечны. Ни оно само не исчезает, ни в нём ничего не исчезает. Оно хранит самое себя и всё в себе. Оно бессмертно. И всё, что к нему приобщается, становится бессмертным.