Где Феранор демонстрирует редкую способность находить ссору
везде где появляется.
***
Двери бесшумно распахнулись перед ним, открывая просторный коридор с красной ковровой дорожкой. Феранор посмотрел на свои запылённые ноги, мятое, взваленное в грязи колло, с прилипшими сухими листьями тростника, ржавые кандалы на запястьях... Представил какими глазами на него будет глядеть хозяин дворца, поёжился, зябко обняв плечи.
Но разве есть выбор?
Золотистое пламя свечей дрогнуло когда он шагнул через порог. Двери за спиной заскрипели, захлопнулись. Тихо лязгнул засов. Оглушительный рокочущий хохот затопил коридор.
— Жалкий червь! — в лицо капитану пахнуло жаром кузнечного горна.— Как смел ты преступить порог этого дома?!
Действуя на вколоченном годами инстинкте, Феранор схватил оружие. Им оказался бронзовый канделябр с метр высотой. В следующий миг он воспарил в воздух, живот и поясницу сдавило будто тисками. Воздух перед ним пошёл рябью, сгустился, складываясь в великанскую фигуру. У неё была маленькая, по сравнению с бочкообразным туловищем, голова, нос-баклажан, дьявольская бородка. Чудовище без усилий держало его в метре над полом, крутило и разглядывало со всех сторон.
— Хо-хо-хо! Алялат?! — мелкие злые глазёнки мечтательно сощурились.— Говорят, если алялата как следует сжать, можно увидеть радугу!
Феранор прицельно метнул своё оружие в лицо гиганту, да так удачно, что попал свечами прямо в свинячьи глаза.
«Вот тебе радуга!»
Великан взревел, разжал пальцы. Феранор мягко приземлился на пол, схватился по привычке за пояс, с горечью вспомнил, что лишился меча. Сердце ещё тосковало по отцовскому клинку, а ноги уже несли его вперёд. Он проскользнул мимо великана, бросился к оружейной экспозиции на стене. Великан неуклюже развернулся на коротких ножках, выбросил вслед круглые кулачищи…
Пол в очередной раз ушёл у Феранора из-под ног. Стремительный и короткий полёт…
Мягкий пушистый ковёр немного смягчил столкновение со стеной, но всё равно ему показалось, что из глаз густо посыпались искры. В глазах потемнело. Разъярённый великан сдёрнул накрывший его ковёр. Феранор схватил первое, что попалось под руку, ткнул не глядя, услышал душераздирающий вой. Оружие вырвало из рук, но никто его не бил, не давил. Зрение постепенно возвращалось. Когда в глазах окончательно прояснилось, он увидел такую картину:
Кривоногий великан (Феранор только сейчас заметил, что на нём сиреневые шаровары в крупный горошек) прыгал по коридору, тряс раненной рукой, пытаясь вынуть застрявший в ладони тавантинский альшпис. Эльдар подобрал атраванский сабардар.[1] Поднялся на одно колено. Спина отозвалась резкой болью.
Резкий сердитый оклик.
В коридоре возник высокий худой старик в зелёно-золотом халате. Седые волосы были собраны на макушке в косичку, высокий лоб перехватывала широкая шёлковая лента. Великан прекратил рычать, протянул к нему руку с застрявшим трёхгранным копьём, что-то быстро заговорил. Не понимая слов, Феранор верно уловил смысл. На него жаловались. Причём, судя по грозным взглядам и оскаленным зубам — требовали самой суровой кары.
Чародей шевельнул тонкими щёточками усов, повернулся к эльдару, впился в него пристальным взглядом. Феранор ответил тем же. Он никогда не жаловался на память и мог поклясться, что никогда не видел его лица, но глаза… Миндалевидной формы, цвета зелёной листвы, в обрамлении сеточки мелких морщин. Они как будто снова смотрели с глянцевой поверхности зеркала в амаэльской сокровищнице.
— Алялат? — спросил он и тут же перешёл на талью.— Кто ты, дерзкий барс? Как попал сюда?
— Я Феранор Мистериорн,— представился Феранор, осторожно трогая огромную мягкую шишку на лбу.— Когда-то капитан, когда-то лорд, а ныне беглец и изгнанник, пришел к вам за помощью и в порыве отчаяния! Меня перенёс демон, заключённый в перстне.
Он продемонстрировал вещицу и обнаружил, что камень в оловянной оправе превратился в мелкое крошево.
— Почему именно ко мне? — Коэнна (это без сомнения был он) медленно обвёл капитана взглядом с головы до ног и обратно, особенно задержав его на запястьях.— На тебе кандалы. Ты — преступник?
Великан за спиной мага преувеличено громко стонал и охал, дуя на раненную руку.
— Я не преступник, хеир! Да, я попал сюда к вам прямо с плахи, но выслушайте меня, а потом, если пожелаете, изгоните в пустыню! Я пришёл именно к вам, потому что слышал, о вашей справедливости, что вы помогаете нуждающимся…
— Не верь всему, что поют обо мне шайруны на базарах,— оборвал чародей.— Им надо зарабатывать себе хлеб. Я не укрываю преступников и душегубов.
— Я узнал о вас не от шайта… шар… тьфу! Катмэ, вообще не знаю кто это такие. Впервые услышал о вас от помощника нашей волшебницы…
— Продолжай,— разрешил волшебник.— Не обращай внимания на джинна.
Эльдар кивнул, постарался не смотреть на великана, посылающего ему недвусмысленные жесты, проводя пальцем по горлу.
— Я молю о помощи, в деле которое чисто как сон младенца, как первый снег, как…
— Без лирики.
Феранор облегчённо вздохнул. Поэтический язык образности и метафор давался ему трудно.
— То, с чем я пришёл, есть первопричина моих злоключений. Дело в том, что я попросил руки одной прекрасной девушки, но её отец обманом заманил меня в вашу страну, оклеветал и лишил всего, что я имел дома. Теперь я не могу появиться там без риска для жизни, но это не остановило меня. Вот эти украшения,— Феранор встряхнул руками с браслетами кандалов.— Следствие моих попыток вернуться обратно. Прошу вас, хеир. Вы — наследник магов Риенлисета, пронзаете пространство и способны переноситься на великие расстояния за долю мига. Помогите мне вернуться обратно в Эльвенор!
— Перенести тебя в Эльвенор...— Коэнна погладил козлиную бородку.— Давно ко мне не обращались с такой просьбой, а когда обращались, то просили любовные эликсиры, или устранить соперника. Да простит Алуит неразумных! Но, с чего ты решил, будто я помогу тебе? Что мне с того?
— Мне нечем отблагодарить вас кроме себя самого. Назовите цену — я отработаю долг!
— Хм… хм! — волшебник призадумался сильнее, и, вдруг спросил в лоб.— А, что ты делал в амаэльской сокровищнице?
«Он тоже узнал меня!» — подумал Феранор, обдумывая ответ.
Даемара очень не хотела упоминания о ней, но он ещё в тюрьме решил, что не станет играть в её хитрые игры и избрал честность своим оружием.
— Искал летопись Амаэля. Её собирались отправить вам в подарок.
— Твои хозяева никак не успокоятся, всё пытаются подольститься. Откуда у тебя перстень с джинном?
— Его подарила волшебница, вскоре после моего возвращение из руин, но о его силе я не знал,— ответил Феранор и опять порадовался, что солгал всего самую малость.
Коэнна снова хмыкнул. Сжал бороду в кулаке.
— Такие дела не решаются сгоряча. Но не зависимо от решения, я не прогоню тебя в пустыню как есть. Вначале отдохни и подкрепись, а после поговорим!
Джинн испарился, напоследок одарив Феранора сочащимся ненавистью взглядом. Это не укрылось от мага.
— Раны от обычной стали заживают на нём быстрее чем на собаке,— сказал он.— К вечеру от них не останется ни следа. Но джинны народ злопамятный, даже злопамятнее вас, алялатов. Потому, если тебе когда-нибудь придётся сражаться с джинном, используй холодное железо.
— Учту.
***
Печёная баранина пахла тмином. Феранор задумчиво ковырял белоснежный рис, к которому, специально для него, подали ложку. Коэнна находился напротив и будто дремал, но Феранор был уверен, что он наблюдает за ним сквозь полуопущенные веки.
Знания Феранора о нём были отрывочны и скупы, в основном почерпнуты из слов Аримэля и Даемары. Однако этого хватало чтобы понять, Коэнна личность прямо таки легендарная. Феранор не знал сколько ему лет, но помнил, что родился тот в Амаэле — последнем оплоте эльдаров Риенлисета, а его мать эльдарская чародейка. Один из четвёрки сильнейших волшебников Атравана, он слыл эдаким благодетелем: избавил город от чумы, усыпил свирепого дракона и, что важнее, стоял у трона первого шах-ан-шаха, когда создавался сам Атраван. Десять лет он служил придворным магом Мурга-Шаху — прадеду Митра — потом почему-то покинул свой пост, но сохранил за собой привилегию не падать перед шахом ниц. Феранор подозревал, что одним этим привилегии волшебника не ограничиваются, ведь при дворе он появлялся когда хотел. Сейчас от этого остроносого старикашки зависел успех всего эльвенорского посольства, да и его, Феранора, судьба.
— Ты не притронулся ни к напиткам ни к яствам,— заметил Коэнна, тоже, кстати, не съевший ни кусочка.— Тебе не нравятся кушанья? Повар самого шах-ан-шаха, готовивший эти блюда, был бы несказанно расстроен...
— Простите, хеир,— хрипло сказал Феранор, отодвигая блюдо. Ложка, воткнутая в гору риса, осталась торчать на её вершине как тотем.— Всё это выглядит великолепно, но мне кусок в горло не лезет.
— Вы, эльдары, не терпеливы, хотя впереди у вас тысячелетие жизни. Это всегда удивляло меня. Но раз ты так спешишь, то ответь мне на пару вопросов.
Волшебник опёрся локтями о стол, сложил ладони, подался вперёд.
— Предположим, что я внял твоей просьбе, перенёс тебя в твою страну. И что дальше? Похитишь невесту? Убьёшь её отца и всех клеветников?
Ранее Феранор уже думал над этим, потому отвечал без запинки.
— С клеветниками меня пусть рассудит Солнцеликий Таэ. Я не желаю их крови и не хочу чтоб кровь будущего тестя была между мной и Талиан. Что же касается моей возлюбленной,— он вздохнул, прикусил губу.— Если она согласится, то да — похищу.
Взгляну чародею прямо в глаза.
— В любом случае, хотя бы поговорю с ней. Она молода и наивна, боюсь, меня очернят в её глазах.
— Если она действительно любит тебя, то не поверит никакой лжи.
Коэнна откинулся в кресле, побарабанил пальцами по подлокотнику, не сводя с Феранора внимательный взгляд.
— Амаль Бохми,— заговорил он снова,— да будет благословен прах его, говорил, что Алуита надо искать в Любви. Я помогу… погоди! Ты ещё не слышал мою цену!
Вскочив в порыве радости, Феранор нехотя уселся на место.
— Сто лет твоей службы за каждый день,— отчеканил Коэнна.— Считая с мига когда ты перенесёшься домой и заканчивая моментом как вернёшься обратно.
— Хорошо.
— И на это время станешь моим абсолютным рабом!
Горло Феранора, и без того сухое, окончательно ссохлось. Он смог только кивнуть.
— Завтра,— коротко объявил маг.— На рассвете.
***
Уснул Феранор прежде чем голова коснулась подушки. Сказывались усталость и несколько бессонных ночей. Ему снилась Талиан. Нагая возлюбленная давала волю страсти жадно, неистово, как тогда, в камышах у Селейны, но не с ним. Феранор, наблюдал за процессом стоя у её любовника за спиной.
Потом он увидел поле боя, сплошь усеянное павшими. Мрачные тени брели через него, под знамёнами Великого Эльвенора. Подул ветер и гордые стяги обратились в пепел…
Разбудил его первый луч солнца, проникший в окно.
***
Конь, которого ему предоставил Коэнна, был чёрным от чёлки до бабок. Он ожидал его перед воротами, взнузданный и осёдланный. К седлу был приторочен колчан с луком и стрелами, прямой меч. Позади, в скатке, нашёлся плащ, кольчуга, чешуйчатый панцирь и островерхий шлем с маской-личиной. Последний явно атраванской работы. Выглядел Феранор во всём этом как титланский наёмник, собиравший снаряжение с миру по нитке.
Его провожал Коэнна. За его спиной, в клубах чёрного дыма, маячила зубастая харя джинна. Конь нервничал, косил на чудовище карим глазом и беспокойно храпел. Чувствовалось, что от немедленного бегства его удерживает только рука Коэнны лежащая на шее.
Солнце клонилось к закату.
— Возьми,— хозяин Оазиса Миражей протянул ему простенькое оловянное колечко.— Как пользоваться, думаю, знаешь? Потри его пальцем и внятно скажи «Асдашир». К тебе явится джинн. Вызовешь его когда соберешься вернуться.
— Вы даёте мне его просто так, без гарантий? А если я не вернусь?
— Считай, что я надеюсь на твоё благородное слово. Алуит над нами и всё видит! Если ты замыслил обман, твоя подлость непременно вернётся к тебе в стократном размере.
— Мы безразличны богам. Но я вернусь.
— Храни тебя Алуит. Перенеси его, Асдашир!
____________________________________
[1] алебарда с кривым мечом