Эврит принёс Эос документ, подтверждающий, что её муж находится под арестом. Он заблаговременно, авансом подготовился: вынул линзы из глаз, снял парик лишь для того, чтобы вручить Эос уведомление о том, что Алонзо Ромело Терензайо находится в следственном изоляторе и дожидается судебного процесса.
- Вынужден Вас огорчить, мадам… - сразу, с порога огорошил гречанку переминающийся с ноги на ногу, а ведь обычно блистательный и самоуверенный коллектор.
Эос, одетая в то самое, роковое, алое платье, - она высчитала день явки кающегося грешника, - и собиралась его окропить лучами славы и фимиамом, а не снимать с крючка бич из воловьей кожи.
- Чем? Тем, что Вы возмутительно сексуальны? – Эос сыграла партию мягкости багряно-кармазинными глазами.
Вердикт ошеломил Эврита, он перестал тревожиться за возмездие, но мысленно опротестовал судебную резолюцию, принятую совершеннейшей женщиной на земле.
- Это настоящие? – увидев близко его глаза, поинтересовалась Эос.
- Да… - доверчиво, враз меняясь до самой сути, ответил Эврит, вытирая пот со лба.
- Я так и знала, что они несколько… другие… другого цвета… красивый ты какой! – флиртовала Эос, жмурясь не то от яркого света, заглядывающего в окна, не то, - наиболее вероятно! – от пребывания медово-пряного парня напротив неё.
- Да брось это! – охолонул красотку Эврит, - Я рыжий – то чувство, когда обман и внешность стоят в одном ряду…
- И волосы… я уже тогда поняла, что с ними что-то не так… - не обращая внимания на критику, ухаживала за ним Эос.
Да чёрт возьми, она с первой минуты за ним ухаживала! – как можно было этого не заметить и не верить в сверхъестественное?
- Я рыжий с зелёными глазами… Кошмар, да? – Эврит с детства стеснялся своей внешности, но никогда ещё не был так близок к победе над сердцем девушки.
- Кошмар, какой ты красивый! – Эос не давала ему опомниться: хвалила и заколдовывала.
- Итак, миссис Тихе… Так вот, ты не даёшь мне сказать…
- Ну, тьфу, о чём тут говорить, когда дело сделано, сроки вышли, а примирение неизбежно? – глаза её искрились от смеха, а Эвриту хотелось умереть в её объятиях.
Он уже не понимал, как может позволить себе такая женщина, как она, быть такой чарующей, обольстительной, прельщающей и не замечать, как обмирает от лишнего святого, но слепого слова коллектор и миллиардер, падая в пропасть болезненной любви.
- Не можешь определиться? Хорошо, я тебе помогу: привет, мой любимый Рэтт.
- Я пришёл сказать, что Ваш… твой муж в тюрьме.
- Уже? – холодно спросила богиня света и зари.
- То есть, ты ждала этого?! – поражён был Эврит и даже боялся обрадоваться.
- Не ждала, - знала! – не надо менять понятия местами. Когда человек суёт голову в петлю, рано или поздно всё так и заканчивается.
- Петля – это бизнес… Ну, ты предупреждала о рисках…
- Петля – это ты. Вот и ответ на загадку, - но не смотри ты так! - он ждал, что она ему залепит в глаз, под занавес, - и не бойся меня.
- Не знаю…
- Что ещё спросить или что загадать? Ох, уж эти бизнесмены! Как вы деловые собрания-то проводите? Вариант «Кандалы» как раз подойдёт к грядущему событию, - и она тут же, не стесняясь свершившегося инцидента со страстями и вкладами, позвонила судье по телефону, чтобы подать на развод.
- Кому ты звонишь? Что это значит? – беспокоился Эврит, чуть смелее, чем разрешалось правилами замужних/несвободных, но подумывающих о смене социального статуса, сжимая локоть страстной гречанки.
- А то ты не понимаешь? Я подаю на развод.
- Твой муж в тюрьме, а ты разводишься?! – Эврит был поражён и отступил назад.
- Ой, типа ты не этого добивался? Свадебный марафон вспомни, да и загадку не сбрасывай со счетов.
Глаза Эврита ещё больше позеленели, ведь он хотел её несмотря ни на что, пусть бы и мир прекратил стратегическое или романическое существование.
- Я думала, ты от радости заключишь меня в объятия. Вижу, что у тебя рубашка не глажена. Некому или не спал всю ночь?
- Свои рубашки я глажу сам…
- Мой тоже так говорил и вот, что из этого получилось. Да я шучу! Получается, «Кандалы» - вопрос, который можно и нужно задавать женщине? Или, - поняла! – на большее у мужчин не хватает фантазии. Удивительно: деньги умыкнуть силы воли достаёт, а сказать нравящейся женщине, что она тебе нравится… Но нет… мне разрешаются свидания…
Эврита поразило, что она окрестила фактически бывшего мужа «мой». Что это значит? Она планирует вернуться к нему или просто добивает следующего, вослед за выходным?
- Я подготовился. Свидания – чёрта с два! Или я сам тебя туда провожу.
- Какие люди… да и с охраной! – усмехнулась Эос, ломая кайф герою романа.
- Там полно опасностей? – рассмеялась, прищурив глаза, Эос.
- Одна – единственная там опасность и ты об этом знаешь… И ты сошла с ума…
- Естественно! В тот момент, когда ты зашёл в мою комнату. Что ты там делал?
- Искал то, чем ты интересуешься. Утопически вообразил, что это мне пригодится.
- Тебе не стыдно?
- Нет. Хотя нет, стыдно. Я пытаюсь скрывать свой дурной поступок.
- Получается?
- Нет, - сурово унизил себя Эврит.
Отсутствие поблажек было его принципом.
- А ты понимаешь, что ты сделал?
- Да, конечно. Я ведь шёл к этому осознанно.
- А ты действительно совершил это ради меня?
Эврит резко и шумно вздохнул и выдохнул воздух, облокачиваясь на кресло в стиле модерн в гостиной.
- Да.
И тут Эос согрешила против канонов церкви: поцеловала Эврита. Он с радостью и вожделением откликнулся.
- Я знала, что мужчины шлют розы – члены, но это… Ты вводишь новую моду…
- Мода – удел баранов! – гиперболизировано, конечно, ибо никого не хотел обидеть…
- Но одного человека ты всё-таки обидел…
- А, этого… Ну, это он у нас несчастный, недооценённый, ранимый, утю-тю! – и присвистнул для усиления эффекта и дополнения картины.
- Да найдёт он себе другую женщину… - решительно отмёл Эврит душевные порывы и переживания Эос.
- А если нет? – справедливо заметила обладательница идеальной фигуры и безупречно скроенного алого платья.
- Что ты так за него переживаешь? Хорошо, я сам ему её найду, раз он такой беспомощный, безногий и безрукий… и безмозглый инвалид… - рассердился Эврит и почесал нос от обиды.
- Рэтт! – возмущённо воскликнула Эос.
- Поцелуй меня… второй раз! Тот ведь, первый поцелуй, был пробным, но не последним? – с надеждой попросил Эврит, - У меня не было… Это истинно был мой первый…
- Да ладно! – недоверчиво переспросила Эос, улыбаясь, как греческая нимфа.
- Я не хотел связываться с женщинами и жениться вообще…
- Что заставило тебя изменить мнение? Почему?
- Он сказал, что твои ноги – ничего особенного… Мне захотелось его переубедить, ибо он неправ…
- Перестань уже флиртовать…
- Я флиртую? Я флиртую?! – возмущённо спросил Эврит Эос, осознав, что ему всегда придётся с ней соглашаться.
Глядя на метущегося и сомневающегося в своём преступном деянии Эврита, Эос поцеловала его.
- А ты в курсе, что такого рода поведение требует немедленного реагирования? Я тебя накажу.
Божественно прекрасная Эос стала раздеваться и, снимая алое платье, протянула руку к Эвриту, чтобы расстегнуть на нём пуговицы мятой, неопрятной, но пагубной сорочки оттенка виридиана, одно название которого гибельно действовало на влюблённых. Эврит смущённо оглядывал себя и ставшую дорогой женщину и не решался ответить тем же: смертоносным откровением тела.
Замечая, что Эврит не идёт ей навстречу, Эос, отбрасывая, против обыкновения, обиду, лакомо шепнула ему в ухо:
- Что, не хочешь? Не согласен?
- Ужас, какой я согласный! – опять же на ухо подтвердил свою оплошность коллектор – дело-то труба! – ещё тогда Эос предупреждала его о последствиях азарта, намешанного с бизнесом менее, чем с любовью…
В пыле, в жару, в исполнении высоковольтного ритма и политонического, сладкопевного консонанта, взрываясь и падая, рассыпаясь на осколки и звездопадом укладываясь в углубления стана, пришло их время – не ночь, а день, - ну и что? – кому интересно и важно ли, если всё устраивает двоих, прячущихся за аспарагусовыми шторами в пол из бархата и сброшенной тесьмой из шёлка, - чтобы никто не смел, подумать не мог, не верил, не знал, что именно в этой гостиной происходит настоящее, единственно верное… глубокое, рьяное, ревностное… любовное пресыщение… насыщение… молитва и палитра мятежной бури, откладывающейся на потом, - но тот момент всё-таки пришел, наступил, взорвал и принял свершившееся как данность, расстилая ковры горечи и отчитавшись перед Венерой за своё поведение…
- Пришёл, увидел, что меня обижают… и наказал виновника. А по интернету ты был значительно смелее – красавицей называл… Мне такой подходит… я вообще страшно терпелива и могу приспосабливаться… - шёпотом только и смогла сказать Эос, лёжа на цинково-жёлтом ковре из натуральной шерсти, привезённом из Индии.
- Я девственник… был, - Эврит облокотился на локоть и смотрел на Эос, а в глазах его отражался драгоценный нефрит.
- Что теперь? Меня посадят в тюрьму, в одну камеру с Алонзо, так? За безумное поведение.
- Если бы за любовное помешательство сажали – я бы окончила адвокатские курсы, а не товарно-денежных отношений, - улыбнулась Эос, - Посадят, но не туда, - я не хожу по тюрьмам и следственным комитетам, - это же гнев Бога и эти места прокляты, - значительно ближе. Место рядом со мной тебя устраивает?
- Не понял…
Эос осенила себя крестом, взяв руку Эврита и накладывая на свою грудь, - делая ему предложение.
- Давай на ты окончательно, да? Если мы собираемся пожениться…
- Господи… Что я наделал?! – только и смог испугаться несчастный и далеко не святой коллектор.
- Соблазнил женщину, о которой не смел и мечтать… Я видела твои глаза… Вот это взгляд! Ты в курсе, что в древности за это на кол сажали? Почему все мужчины так привязаны к женской груди? Оставим это! Рассмотрим вариант… иной. Дешевле или подороже? Вот, дорогостоящая, но доступная жёнам миллионеров версия, - и коснулась рукой члена.
- Вполне себе подходит. И попка… в самый раз. Повернись - я должна видеть, сделала ли я правильный апгрейд.
Добравшись до постели, где каждый из нас не без греха, но вместо холодного камня целуя красавицу – гречанку, Эврит вернулся к ранее предъявленному обвинению:
- Я флиртую… Вот что я называю качественной работой, а ведь раньше во флирт не верил… И я миллиардер, - пусть дурной ценой, но факт остаётся фактом, - прими меня таким, каков я есть…
- Я тебя люблю, - шепнула в ухо Эос Эвриту.
- Правда, правда… И я этих слов никому не говорила и ни одному мужчине больше никогда не скажу.
Эврит встал на колени с кровати, обнял её от всей души и сказал вымученно и страстно:
- А я твой, весь твой… Хочешь – не хочешь… а забирай. Со всеми недостатками, ревностью, сумасшествием, бессовестностью, отсутствием стыда… и прекрасным развитием бизнеса…