Сказка.. Манипуляция

СКАЗКА
 
                МАРГАрита НАБОКО

                « АЛХИМИЯ ЗОЛОТОГО СЕРДЦА »
Сказка о том,  как  дарить и получать больше  любви.

Глава  1.  Татуировка.

         Солнце освещало через листву сочную вишню. Стоя босиком на старой ветке, девочка, держа равновесие, ела ягоды. Оранжевый свет от солнца мешал и щекотал уши, слегка прикасаясь к тонкому носику, конопушками разбрызгиваясь по лицу и заставляя тяжело хлопать длинными ресницами и постоянно прикрывать ими миндалевидные серые глаза. Решительно сжав свой рот, она методично срывала ягоды и складывала в бидончик, висевший рядом на ветке. Около дерева прохаживался старый грач, как бы подсматривая за девочкой - то одним глазом, то другим. Девчонка не обращала ни на кого внимания, занималась своим немудрёным делом.
   Вдруг через луч от лужи вскинулось что-то лохматое и пушистое,  до безобразия  грязное. Девчонка, бросив своё занятие и слегка согнув плечи, бочком подошла и села на корточки. В луже кто-то сидел. Оно тихонько икнуло и вытаращилось на неё одним глазом. Вторым существо не могло смотреть: заплыл не то от грязи, не то от болячек, скопившихся на мордахе. Хвост был тонок и обломан на конце, усов не было, уши рваные с дырками, как будто в них вставляли серьги.
- Ты кто?- спросила девочка.
   Животное посмотрело, чихнуло и гнусаво через нос выдохнуло:       - А зверь его знает. Забыл, кем был, забыл, чем питался. Зови... Роней. Возьми на ручки и пощекочи за ушком: кажется, это я люблю.
 -  Ты ещё говорить можешь? Зачем ты мне? Ты мне не нужен, и уши у тебя рваные! Ты просто ужасно-ужасный! Я не хочу с тобой дружить. Я хочу кошку или собачку, а ты грязнуля из лужи.
       И девочка, скрипнув калиткой, пошла к себе домой. Роня, прихрамывая и гнусавя, заскрежетал:
 - Возьми, я тебе пригожусь. Я волшебное слово вспомнил: пожалуйста! И потом - лежачих не бьют, - ещё раз проскрипел он.
        Девочка поднялась на крыльцо, - уже позабыв, откуда этот зверь выскочил, - задумчиво смотря вниз и ссутулив спину. Роня взвился и поплыл за ней, вертя на поворотах своим хвостом.
Подгребая к девочке, он сказал:
 - Я хочу быть твоим другом, а ты меня за это покормишь.   
     Девочка посмотрела исподлобья, хмыкнула и подумала: если его отмыть, то он станет красиво - пушистый, а откормить и залечить,- её примут в игру в которую, все дети играют вместе. А её не принимают. Хотя навряд ли…Дети всегда при виде её разбегались и дразнили «Чернавкой». Но попробовать стоит...
- Ну ладно, иди за мной!
        Приготовив тазик со стиральным порошком, девочка засунула Роню в воду, стала его стирать, не жалея своих рук. Он царапался и хрипел, выводя тоскливую ноту, и барабанил сломанным хвостом по тазику. Осталось только полить его из лейки и вытереть кухонным полотенцем! Оставляя следы в ванной, приложила к его глазу подорожник, обвязала голову бинтом и, очень довольная проделанной  работой, стала разглядывать своё творение.
- Так, это сделали. Что ты ешь? Есть колбаса. Не хочешь? Есть хлеб, блины, сметана, - перечисляла малышка.
    Роня  схватил баночку сметаны, оторвал зубами крышку, высосал дочиста и сказал:
- А нежно-розовое есть? Это, кажется, я очень люблю.
     Девочка положила ягоды в большую миску, туда же налила молока, добавила сахару, размешала ложкой и протянула Роне.
-Я поел. Где можно поспать, чтобы накопить сил?
- На коврике в углу.
- Нет, я люблю солнышко и тепло, да и мне надо сначала высохнуть.
      Повиснув в воздухе и растопырив лапы, Роня заскрипел, посыпались искры, и вода потекла на пол. Девочка остолбенела, его запах ударил ей в нос с такой силой, что захотелось убежать.
 -Ты вонючка, а не Роня! Ты запачкал бабушкину скатёрку, стены.
 Съел мою сметану и даже не сказал спасибо. И ещё испортил воздух, как дохлая рыба.
       Роня потянулся и, кажется, захихикал, если этот скрип можно было принять за смех.
   -Хорошо, я подарю тебе платочек в знак благодарности! Когда им махнёшь, человек всё забудет и остолбенеет. Постелешь - даст тебе стакан чистой воды. Заплачешь, вытрешь слёзы и скажешь на ветер: «Мне весело!» - и слёзы высохнут. Он что-то делает ещё, но я не помню.               
   Пробормотал, свернулся и уснул, сразу став похожим на шапку-ушанку, только перевернутую. Он во сне стал изменяться, то, растворяясь в воздухе, то, пульсируя, играя со светом.  Вокруг его тельца копошились искры, прочёсывая мех, запутываясь в нём и возобновляя рисунки-паутинки. Роня сквозь сон поскрипывал. Малышка умом старалась понять: кто он?  Она вошла в ступор и стала раскачиваться, как бы разматывая клубок с нитками. Позвоночник выгибался, как змея, пальчики, ручки и лопатки танцевали свой танец. Через пятнадцать минут девочка вскрикнула, прикрыла глаза и … поплыла.  Посмотрев на свои ладошки, малышка увидела непонятный знак-рисунок с продолжением в перехлёст, соединяющийся около колена. Он окружал вторую худющую коленку и, теряясь сзади, идущей по позвоночнику смелой росписью прятался в волосах. Её чёрные косички поднялись дыбом, опадая разноцветными резинками. Конопатый нос малышки вздёрнулся, в глазах появился вопрос и непонимание. 
      Тихо в дом вошла бабушка.
-Ласка! Ты где? Ласонька, твоя бабушка пришла, ягод из леса принесла, ежевики и грибов, испечём мы пирогов. Что с тобой, милая? Что с тобой, родная?
     Запричитала бабушка Поля, не снимая лесной одежды, кинулась к внучке, во внутреннем подсознании уже ненавидя старого грача, который, поблёскивая чёрными глазами, постоянно постукивал в окно.
- Оставила на полдня, беда у огня! Кто ж тебя так разукрасил, кто татуировал? Опять ходила к сосне, в Провал?
- Ох, нет, бабушка, нет. Это всё Роня! Я его помыла, покормила, а он мне платочек подарил, шёлковый, красивый, а потом у меня рисунок появился, и мне показалось, что я летаю.
 - Внучка, пришла беда - открывай ворота! Ласонька моя, рано тебе ещё с Роней дружить, подарки брать. Ложись на кровать, я сон постерегу,  а если успею, то и помогу.
        Ласкина бабушка была великой волшебницей, но волшбой баловаться могла только на своей земле, перед Провалом был поставлен запрет для неё. Шагнула старушка на крыльцо, глянула на солнце. Позвала ветер, развернула его, слегка покачнулась и легко закружилась. Средь бела дня взлетела, в точку превратилась и унеслась на небушко нежным облачком.               
- Ангелочки родные, милые хранители, помогите мне, прародители. Остановите волшебство, сотрите знаки на теле или чтобы было видно еле-еле. Заберите Роню и грача – Вороню! Это они,      нехристи, мою внучку баламутят, душу рано ей мутят. 
    Почесали ангелы нимбами свои лысые затылки, покружились, ручками помахали и в голос заорали:
- Это не наше волшебство, а, наверное, из лесу! Обратись к лешему.
     Бабушка Поля поднатужилась, засвистела и полетела в лес. На лесной поляне, около старого дуба, сидел и чесался леший.
Подлетела к нему старушка и ну кричать, на ухо причитать, приговаривать:
- Лешак, лешак зачем мою внученьку - лапочку татуировал, зачем Роню подсунул? Я тебе в том году ногу из капкана вытащила и залечила? А когда мухоморами объелся? Кто тебя выходил? Забери свои рисунки-обманки, Роню с грачом, полёты и искры. Всё забери! Рано ей меняться. Ей ещё нет и четырнадцати!..   
       Лешак  чесался, сидя под деревом. Не вставая, пробурчал:
- Не было такого! Я, что, тебе волшебник, что ли? Добро твоё помню, внучку…помню, а татуировку - нет. Никого не посылал! Что я, зверь что ли?
       Пригорюнилась баба Поля, и сказать не знает что.
- Пошла бы ты, бабуся, к еноту, он наверняка скажет, откуда всё приклеилось. Енот в корень зрит, с подземными жителями дружит.
       Побрела она, заглядывая под все кусты, пенёчки, в овражки и норки. А в лесу хорошо…тепло, сухо, ручьи играют в догонялки!
Солнце, пробивая листву, закручивает паутину на свои лучи. Заигрывает и щекочет всё, что движется и колышется, вплетая в свою замысловатую картину от травинки до дерева, от гнезда до ягодки. Звери не боялись бабушки, ягоды просились в рот, грибы снимали свои шляпки и кланялись ей. Устала она, от своих переживаний не видела ничего, одни думы были о своей внученьке. Почему напасть такая? Откуда горе пришло? Кто послал? Вызнать бы.
     А енот тем временем храпел в тёплом углу между корней,
почёсывая слегка свой живот и пуская пузыри от удовольствия. По храпу и нашла его бабушка. За нос ухватила, в ухо крикнула:                - Говори, кто на мою внученьку знаки налепил? 
     Бедный енот не шевелил ни ухом, ни хвостом, не ведал ни о чём.
- Отпусти меня, не трогай мой нежный нос! Вспухнет, посинеет, не унюхает, с голода умру молодым и красивым.
    Пожалела, отпустила, руки низко опустила.               
 - Скажи, енотушка. Кто?
- Не знаю, бабка Поля, не ведаю. Беда эта не из леса, не из земли. Может, из Пролома?
- Так Пролом закрыт, закупорен! Старым колдуном заморен.
- Так помер давно тот колдун, что сторожил Пролом, и стража сбежала. Может, кто камень сдвинул, по дури, или ринулся сюда с той стороны? То пространство может быть злее. Ты б сходила туда, прежде чем носы крутить!
- Мне туда нельзя. Если Пролом открыт, то худо дело. Сказка страшная полезет. Никто не осилит, не победит, если заветные слова не знаешь! Да смелость в себе иметь ещё надо, да чувства большие…
- Ты это о чём, бабусь?
- Да о красавце Святозаре! Только где его найдёшь через столько лет? В каком теле спит? Кто он?
- Это я мигом у подземков узнаю, вернусь, спустя пять секунд!
         Бабуля не успела перетоптаться с ноги на ногу, как енот уже снова был здесь.
- Есть, говорят, шёлковый платок, подаренный даром, можно узнать только через него. А как работает - не знают!
       Побежала старушка домой, мигом оказалась в своём домике, зашла на кухню, а там Роня. Сидит на столе, весь пушистый такой и в бинтах, доедает лукошко ягод.
- Ты что делаешь?! Я для внученьки старалась, на пироги собирала, а ты всё съел!
- Я, бабуся, чуть-чуть жевнул, одним язычком, под размышления разные. Хорошо у вас! Тепло, сухо, мышей нет, - кажется, я мышей не люблю. Меня, оказывается, нельзя мыть, можно только гладить и чесать.…
     И вдруг Роня поплыл по воздуху, лягушка и только, растопырился, заскрипел:
– Ням, ням хочу!
        Мех дыбом встал, заискрился, стал потрескивать. Внучка платочком махнула, Роня замер, забылся. Упал на пол, на четыре лапы, хвостом пыль собрал, чихнул и пошёл на улицу греться. Бабушка к внучке:
 – Внученька милая, мне платочек нужен твой, подари!
        Насупилась внучка, слеза выкатилась, и заплакала в голос.  Глазки покраснели, злостью закрываются, сама лицом сереет. Час ревет, не устала, два ревёт, ей всё мало. Прям царевна Несмеяна, все конопушки вылезли. Оглохла бабушка, перепонки того гляди  лопнут. Бабуля в ухо, да громко так, как заорёт:
- Внучка, платочком слёзы вытри! Голова уже болит от твоих воплей! Не надо мне твоего платочка, у меня свой есть, красивее и больше.
    Внучка стукнула дверью и  буркнула: « Мне весело!» - и кругом всё заискрилось, засмеялось, и сразу светлее в комнате стало. Очень вредный характер был у девочки, не любила когда у неё что-нибудь просили.
Ввалился Роня, прищурился, спросил:
 – Мне кажется или я что-то пропустил?
       Внучка смеётся, бабушка вздыхает, за голову держится, а Роня скрипит и щурится. Раньше бы и дом плакал, и деревья, а сейчас только платочек стал мокрым. 
       А тем временем Яша, сидел на лавке и грыз семечки, считая галок и разговаривая сам с собой:
 - Жениться или нет? Взять красивую и бедную или страшную, но богатую? Вопрос важнее жизни, вопрос ребром! Жениться, как все хотят, не хочется: в бедноте, да не в обиде. Как сам хочешь:  в довольствии все соки дорогая выжмет! Быстро превратиться в рыхлого человека очень легко, обрасти животом и ленью ещё легче. Что же делать? С бедной - гнаться как поджарый конь за копейкой, высунув язык. Дети пойдут, ещё больше денег надо добывать! Вот бы клад найти, обогатиться, домик крепкий построить, с камином и банькой. С молодой попариться и на сеновал. Хо-ро-шо! Глазки Яша закатил, забылся в мечтах, уже из бани, уже с сеновала. Да-а-а! Мне бы так, да поворот занят. Птица я свободного полёта, полетаю ещё, авось попадётся молодая и богатая. Зачем крылья резать раньше времени, посижу ещё на лавочке, погрызу семечек, посплю денёк - другой.
   Бабушка почуяла душу Святозара - метания бабочки в гусенице. Идя к нему, она рассказала своей внучке, где находится Святозар. Баба Поля с внучкой и не то со зверем, не то с шапкой подошли вплотную к Яше. Внучка махнула платком перед носом и пропела:        - Был ты, Яша, ноздри с бляшку. Проведу платочком, посижу рядочком, в силу верь и в разум тоже, на Святозара стань похожим. 
    Вздохнул Яша, то бишь Святозар, распрямился, заиграли мышцы, как бабочки взлетели на грудь. Лицом похорошел, разрумянился. Роня  в глаза искру посадил, чтоб умней казался, шерстки добавил на грудь и голову, чтоб попушистей был. Переборщил малость, кучеряшки по плечам поскакали, там и остались. Хорош гусь! Зато товар лицом и телом не стыдно показать людям, особенно девушкам. Добавить бы меч-кладенец да шапку-невидимку! Но, кроме плаща, бабуля ему ничего не выдала. Получился мужик – хочешь в пир, хочешь в мир. Высокий, крепкий телом, цепкий взгляд, тёмно-русые волосы упали на плечи. Загляденье… Только две души не соединились в этом теле, одна трусливая, другая великая.   
- Ну, герой, ты готов сражаться со злом? Чего брови домиком поставил? Или не видел никогда говорящее животное?   
      Старушка шикнула:
– Затарахтел пулемёт, тут геройством пахнет, спасением нашей землицы, а ты волосья на него нацепил! Кто спасением заниматься будет?  Святозарушко, помоги, Порог закрой, чтоб нечисть не лезла, типа Рони, да и его с собой возьмёшь! Всё в дороге пригодится. И внучку c платочком возьми с собой, меч себе сам добудешь, если понадобится: наковыряешь, полно в земле этого добра!! Не мелочись, ерунду не мели, ложкой не греми, с утра с молитвой  в путь, благословляй сверхразум - и он тебе поможет. Возможно, будешь очень смелым человеком, если соединишь две души, а внучка, дай Бог, характер свой изменит, и рисунок может быть, с тела уйдёт. Вернётся умницей да красавицей. Я с вами не могу, только когда вместе позовёте и то один раз. Не для меня этот путь, только двое, только так!..
    Не успел Яша с сеновала слезть, как пора в бой.
– А как же жениться?
-  Вот придёшь с подвига, там и за свадебку.
- Эх, слов красивых не знаю, бог обидел, а то б сказал я вам, бабуся, что готов идти со злом сражаться, - только смелых мир любит!..               
       Шагнул в сторону, откуда солнце восходит, и пошёл сокол ясный, а следом внучка побрела с шапкой, - то есть, с Роней...
               
                Глава 2.   Пролом

      Шли они, шли, устали. Слава богу, что вышли рано и на полный желудок, а то бы в первые же пятнадцать минут умерли от голода.
- Не знаю  этих мест, - сказал Святозар – Как бы не заблудиться…
- А я знаю, куда свернуть! Мне бабушка хоть и запрещала даже смотреть, не то чтоб подойти, но иногда я здесь гуляла.
     Взяла за руку героя, Роню подмышку, и пошли они извилистой тропой - то боком, то скоком. Всё не близко, не далече - лишь бы рядом! К вечеру дошли до старой сосны. Глянули налево и вниз: черно, тихо, слышен лёгкий шум, как будто кто-то камушки в руке перебирает. Стали спускаться. Колючки цеплялись за одежду, рвали и царапали нежное тело. Каждый что-то оставил: кто клок волос, кто кусочек меха, а кто чуть не повис на своих кудряшках. Шли на звук, он стал чётче. Ясно одно: кто-то перебирает камушки - и всё тут! Из-за поворота забрезжил дымно-зеленоватый свет. Сидит около скалы чудище лесное, рябовато-угловатое: руки как кувалды, на маленьком лбу летучая мышь выжжена. Злобно смотрят глазки, были б вместо них зубки - загрыз бы. Вместо носа - поросячий пятак, усы закрывают мощные клыки, шерсть светится от дыма, исходящего с меха. Спиной прислонился и почёсывается о большой валун. Вот и нашли звук, вот и нашли свет. Святозар вышел вперёд, поддерживаемый Лаской, и осипшим голосом, немеющими губами сказал:
- Здоров будь, чудо лесное! Подскажи дорогу на Пролом! Да и в животе урчит, аж переночевать негде…
    Чудо повернулось всем телом, ногой в землю опёрлось – ямка, второй - другая. Гыкнуло и говорит:
- Давно жду цыпочек, переночуете в моём животе, а на десерт - что у девчонки подмышкой.
    Осел Святозар от страха, икота напала, а воинский дух ещё в нём не проснулся. Меча нет, помахал бы, да нечем! Стукнулся об пенёк головой и упал навзничь. Ласка, недолго думая, платочек ко рту и как заорёт через него:
- Чудо, ложись, в сон вались, усни до утра, нам тоже спать пора!
     Завалила чудище, и сама уснула. Роня из подмышки:
- Кхе-кхе, какие платочек чудеса делает, а я и не знал! Спят, как медведи! Утро вечера мудренее. А я не привык на пустой желудок -                                и заскрипел, зевая...               
       Рано поутру солнце боязливо лучиком коснулось Ласки, а Святозару на нос нацепило паучка. Испугавшись чудища, юркнуло к кроту в нору. Лучик, прошуршав листьями, полез на сосну - будить чёрного грача. От голода и с головной болью проснулся наш герой. Потрогал шишку, охая и стеная, как старый дед, поднялся и тихонько, бочком-бочком, минуя чудище, пошёл к сосне. Ласка,  естественно молча, прихватив Роню и цепляясь за кусты, потащилась следом. Недалеко, неблизко, с оврагом рядом, сосенка росла – нелюдимая, грачом любимая. Святозар, стукнув по стволу кулаком,  ну вроде бы чтоб оправдаться за вчерашнее, выпятил грудь, вобрал в лёгкие воздух и крикнул  грачу:
- Эй, грач, скажи немедля, как пройти к Пролому? Сейчас же ответствуй!
      Молчит грач и всё тут. Роня заскрипел, припал к стволу, прикинулся гусеницей и поплыл вдоль него. Дёрнул грача за хвост и как даст затрещину:
- Не дерзи, говори с героем!
            Хрипя, грач сказал:
- Пройдёшь ладошками вперёд, не цепляйся! Нырнёшь в свет и исчезнешь, а там и Пролом появится.
        Роня, отдав все выдернутые перья, проскрипел:
- Съел бы, да боюсь, помру! Меня, кажется, предупреждали, что старой костью подавлюсь.
      Девчонка, туда-сюда, оббежав сосенку, замерла, как собака принюхалась, - и решилась: глянула на солнышко, прищурилась, вытянула ладошки вперёд и, как по канату, вдоль тропки, мимо овражков и пенёчков, пронырнула и исчезла...
     Обомлели две мужские особи, остолбенели, то есть. Забегали, заскулили, не успели растеряться, как вдруг опять виденье через свет, через луч, выплыло.
- Ласка?! Как?! Куда? А мы?
- Ладно, ребята, встаньте, как я, к солнышку ушком! Носочки внутрь, а ладонями хватайте выдуманную верёвку, то есть луч.
      Святозар чуть ноги не переломал:
- Вовнутрь могу пятками, а наоборот – нет!
       Роня лапами и хвостом зацепился, повис и … ушёл. А герой никак:
- Грача вижу, солнце вижу, а верёвку … нет!
    Подставил ухо, ладони кое-как вывернул: «Из меня фокусник…»
    Но что-то сдвинулось, где-то  хрустнуло, и - наш герой пропал.… Знай наших! Герой всё-таки! Поместился!

        Вокруг загудело, заохало, земля пошла кругами, стала   
взбычиваться… Роса в испуге роняла слёзы. Потемнело вокруг, пошли неряшливые переливы. Кто-то стал чистить щёткой       неухоженное место, воздух скрипел и отмывался. Луч чистил скалу, ровнял камень. И вдруг - тишина. Перед скалой, разбрызгивая свет,  вывалилась тройка! Пыль осела…
- Кажется, на месте, - сказал наш герой. - Вот и наш Пролом! Войти или закрыть?  Только нечем, пусто вокруг: вымыто, ногами утоптано. Что делать?  А давай, Ласонька, Роню туда протолкнём - и дело с концом. Может, Пролом и закроется? Дошёл - таки  до него, я – храбрец, удалой молодец!
       Только Роне что-то не понравилась его затея: за Ласку спрятался, трясётся, шерстка опала.
- Ты, парень, что говоришь? Я его не открывал, и мной его не закупоришь! Вышел - не помню как, кто выпустил - не ведаю! Не тронь меня, я безвредный, мало ем. За всё это время только один грибочек успел за щеку положить. Я вместо подушки могу, песенку или стишок…, и всё такое прочее. Не надо затыкать мной Пролом, хочу только с вами, ребята!
      Подошли к скале поближе, присмотрелись. Ручкой Ласонька провела - буковки появились, и взору открылась надпись:                - Входящий, не дыши, не говори, не смотри!
   Через некоторое время последовало продолжение:
 – Двое – мало, трое – много...
- Странности вокруг, сопереживания, - глубокомысленно изрёк Роня.
- Вагон мыслей, и всё не про нас, – сказал герой.
- Полтора не два, а два с хвостом - ещё не три, – пояснила Ласка. 
Жаль, нет с нами моей бабушки, она бы подсказала. Как? Что? И стоит ли? Допустим, завязав глаза, не говоря ни слова, прошли бы, но не дышать…
     Пригорюнилась троица, задумались, с какого бока войти и главное, остаться в живых. Девчонка на одном вдохе и говорит:
- Меня бабушка учила читать книжки с закрытыми глазами. Завяжет мне платком глаза, и уже через три недели кое-что получалось, но не раньше!
Стали они думать, что же сделать? И вдруг…
       Не было, да случилось, появилось из небытия светом проклято, птицами склёвано. Выпучилось, закричало:               
- Засланцы! опять…хы, хы…в Проломчик? Один пытался, уголёк остался! Шагал, скользя, а дышать нельзя, дыхнул - кроме души, ничего не осталось.
      Кто-то, скользя, невидимый, высыпал, как из подола кости-косточки, черепок без кожи, а в черепе что-то светится, булькает, двигается: неуловимое, переродившееся! Скелет обугленный, как будто подлакированный, и весь в дырочку.
- Разве так бывает? Солнце уплывает. И, разбив объятья, смерть всё приближает?- с завываньем проскрежетал Роня.
- Ты кем был, Ронь?- спросил Святозар.
- А зверь его знает, ежу понятно, что кем-то удивительным и прекрасным!..
- Так, мы отвлеклись от бытия: что или кто в черепе живёт? Может, кто умный умеет говорить с Нечто?- Ласка осторожно взяла в руки череп, перевернула, ладонь окунула и душу вынула, сама себе, удивляясь, своему могуществу и быстрому пониманию тайных сил. Расхрабрившись, спросила:
 – Расскажи всё, пойму, - и села калачиком.
           Запульсировало, рассыпались на ладошке буковки, и стремительно понеслась весть: « Внутри сжигает пламя, а инеем покрывается тело, ты медленно плавишься, глаза плачут кровью, и нет спасения».
- Надо звать бабушку!?- ничего умнее никто не придумал, но мысль  у всех была верная.  Сели дружно в кружок, взялись за руки, кое-кто за лапки, горлом ввысь:
- БА-БУШ-КА!
     Не успело свечереть, тут и баба Поля появилась. Кинулись все с жалобами, с воплями, повисли на шее - не оторвать, а она и говорит:
- Надо вызвать Гинселена, сварливый немного, но ради Земли русской потрудится.
     Закружилась на месте волчком, подняла пыль, кинула высоко душу мёртвого:
 - Лети, позови! А мы подождём, пока он соберётся: ему всё едино, свет или тьма, добро или зло. Однако сильный маг! Что-то знобит меня. Не заболеть бы...
     Разожгли костёр, не успели скушать тетерева, как  услышали
тихий шелест, как будто кто-то шуршал метёлкой. Появилась тень не тень, а так - мгла, на шее только свет, ожерелье из мёртвых душ.
Постояла, протянула руки, и у всех  заболели головы. Серебристой нитью вытянулись мягкие души, перекатом потянулись к ней.
- Остановись, Гинселен! Я вызвала тебя, твоя ученица…Полина. Помоги! Через Пролом проведи. Землю спаси от нечисти! -
        Замер, потом засуетился:
- Поля, Поляша…помню, как же, нашу учёбу! За душу спасибо! Придётся помочь. Ценю…
         Взмахнул костистой рукой, как бы карябая воздух, посохом направляя и бормоча под нос:
- Соединяю свет с тенью, освобождаю силу земную, силу древнюю! До конца проношу, вас через Пролом провожу. Идите! Успеете – ваше счастье, нет – значит, нет.
      Пролом тряхнуло, он стал открываться, с одной стороны жаром дышал, с другой - холодом подуло. Осыпалась земля. Гулом встретило, стоном ответило. Вошла троица и понеслась через камни
прыгающие, через песок зыбучий. Сзади всё закрывалось, на пятки наступало. Впереди нёсся свежий воздух, похожий на пузырь, уменьшаясь с каждым поворотом. Время шло, а конца всё не было и не было. Святозар стал покрываться инеем, но его волосы встали дыбом, начали гореть. Слышалось дыхание смерти, и дикий хохот догонял обезумевшую троицу.
 – Дурь какая-то, - пронеслось в голове у героя. – Такой красивый и никому не достанусь, лучше бы остался на лавочке, грыз бы семечки и мечтал о сеновале! Дурак, как есть дурак!
       Кончился воздух, кончился бег, как и не были в Проломе. Гладкая стена, не щербинки, только страх остался да о смерти сожаление. Услышали шелест в листве, это был голос Гинселена:
- Довёл, я чист перед Вами!
      Роня завис, заскрипел зубами:
 – Узнаю место. Нардания не забывается.
Пахло злом и гарью, воздух консервировал тело. Дым потянулся к ним, заклубился, подплыл, тропки закрыл. 
- Я здесь пробегал, знаю, куда идти! - Роня исчез в тумане. К Ласке
подплыл туман, окутал тело и поцеловал в губы. Девочка
пискнула, закатила глаза и …упала в обморок.
  - Ну, вот, женские прихоти! Чуть что, в обморок. А мне отдувайся! Поневоле героем сделают, - сказал Святозар, поднимая Ласку  на руки и вступая в туман. Ощущения были не из приятных:
природа, гипнотизируя, забавлялась новенькими. Туман залезал в уши, щипал глаза, попадал через нос в лёгкие, мягкой ватой облеплял тело. Не сказать, не повернуться. Святозара как будто ждали, залезая за шиворот, стекая по телу и шепча в уши:
- Не бойся, здесь хорошо, здесь тебя ждут, герой. Брось её! Иди к нам. К НАМ!! 
       Мозг засыпал, тело расслаблялось, из рук кто-то выпал, лёгкий, как пёрышко, и сразу всё вокруг изменилось. Его схватили, ковшом подкинули, в полёте перевернули и бросили.
- Слаб. Ох, слаб! Он всё отдаст. Мы ошиблись, их впустив.
       Его стали мять, как тесто, заворачивать в дымовую завесу, трамбовать и опять мять. И тут, словно невзначай, стукнули чем-то твёрдым, большим и увесистым. Очнулся наш герой от удара, крякнул, качнулся неваляшкой и бухнул:
 - Ласка, очнись, платочком взмахни, убери эту гадость!
      Прикрыв глаза, пополз на стон и наткнулся на …Роню.



                Глава 3.    Задание.
      
     Белый замок, не похожий на дом, лазуритом покрытый; кругом светло, только один недостаток: кто-то пытался заглянуть в ваши мысли. Свет яркий, ослепляющий и пьянящий теребил темечко, заставлял говорить. Мешала середина, где стояло большое кресло, ну очень большое. На нём можно прыгать, играть и кушать с большой компанией. Сидит существо, очень похожее на спичку, тонкое в талии, угловатое и один краешек занимает. Ласка подумала:
- Почему я решила, что это она? Почему не оно? Пола – нет, шея
длинная, глаза луковицами. Смотришь как в космос, там нет тепла,
нет любви, и добром не пахнет. Она стала раздваиваться! Отходит, отъезжает  от себя, и стала тянуться ко мне!! А-а-а! Мамочка! Платочек, помоги! Где мой платочек?
      Спичка держала двумя пальцами шёлковый платочек, такой родной для маленькой девочки, посреди всего чужого,
хладнокровно пытаясь понять, почему так горюет это создание?
- Отдай платочек, - чеканя слова и хмуря носик, сказала Ласка, добавив: – Он мне нужен, нос вытирать. 
        Платочек легко повис в воздухе.  Спичка, между делом, сама с собой склеилась.
– Футы-нуты, вот  напугала, хуже паука.  Какие тупые глаза! Знают ли страх или боль? – мысленно долбила девочка.
- Вы кто? Где мои друзья? Может, ответите?- быстро выпалила, вытерла глаза и нос белым шёлком, стараясь быстро спрятать свою драгоценность.
-Ты нам нужна. Маленькая сущность, прошедшая Пролом, с рисунком на спине. Мы тебя ждали, а животное и якобы герой нам не нужны. Только ты.
- Что Вы с ними сделали?- девочку затрясло.
- Не волнуйся так! Ишь, искры вокруг. От Рони переняла? Могу показать.
       За креслом образовалось окно, через свет, через луч прошёл тонкий и незримый душноватый и влажный воздух, как из бани.
Пар окутал Спичку, и она стала водить своими тонкими руками по сторонам.
- Никак не настроит, - подумала Ласка - Слабовато волшебство, моя бабуля за пять секунд на небеса б слетала и принесла манны  небесной. А эта палка только дёргаться может! Неумеха.
      И вдруг свет, пронзительный и чистый ослепил её друзей, они ползали по земле и открывали беззвучно рты...
 - Меня милые ищут, потеряли!  Пропадут без меня мои друзья.
            Свет погас. Спичка сидела, всматриваясь и вслушиваясь, поскрипывая суставами, перебирая пальцами ключик. Он слегка позвякивал и издавал мелодичный звук, немного утробный и жалостливый, пытаясь выскользнуть из её рук, создавая впечатление о живости и легкомыслии.
- Не нравится мне здесь! И эта противная тётка не нравится.
       И вдруг звук, звук выпи: протяжный, зовущий из глубин самого сердца…
– Пора, - сказала Спичка.
      Не спрашивая Ласку, взяв её за руку, открыла дверь и стала спускаться с нею вниз по лестнице. Свет проникал через ступеньки и пропадал на стенах. Было страшно от холода, стучали зубы, хотелось есть, но лестница не кончалась. Слышались вздохи, чей-то шёпот, удивлённые возгласы и повизгивания. Отовсюду летели запахи, ударяли в нос и, легко подпрыгивая мыльными пузырями по ступенькам, лопались, охлаждая воздух.
          Вспоминалась милая бабушка, её добрый взгляд и вкусные пирожки с ягодами. Злость разрасталась в маленьком теле. Душа, мерцая, уменьшалась. Зрачки, расширяясь, дрожали. Но впереди ничего не было, кроме двух плавающих около стен силуэтов. Они изменяли поверхность, делая её то круглой, то квадратной, то  элипсообразной. Перед ними открылось пространство и со стуком
выпал сундук. Спичка подтолкнула хмурую девочку и указала на тени. Та, затылком почуяв чужую мысль, прочла:
– Они помогут, у тебя нет выбора. Открой сундучок, если хочешь встретиться с друзьями.
          Крутенько, но вполне без дураков! Косолапя и чуть ссутулив плечи, с грацией домашней птицы, подошла к сундучку, опустила руки. Поплыли по воздуху буквы, понятные только ей: « Когда пять ножей и один ключ соединятся во времени, тогда пространство сложится вдвое и бездна отпрянет, и  всё будет твоим ». 
          Буркнула, не глядя:
 – Нужны, пять ножей и ключ, и тогда сундук откроется.
- Ключ есть, ножей нет, - прозвучал ответ Спички.
         Девочка, недолго думая, пробормотала:
– Ваш сундук, ваши проблемы, хочу к своим друзьям!
       Спичка хрустнула костяшками пальцев, - наверное, так мозги
заряжала: 
- Ты должна найти пять ножей и принести мне. Пойдёшь искать вместе с друзьями. А я помогу пройти Пролом назад и закрою навечно дверь тому, что у вас зовётся Злом.
- У меня есть выбор?
- Подумай.
- Я не знаю, о каких ножах идёт речь.
- К сожалению, и я тоже. Я помогу тебе в одном: направлю к тому, кто знает.
- Противная, – прошелестело в голове у девочки.
        Вокруг Ласки посыпались кристаллы. Свет шёл от рук Спички к ним, протягивая светлую нить к маленькой головке. Он создавал шедевр феерических треугольников, пританцовывая в воздухе и
проникая через стены ввысь. Вытянувшись в струнку и  выгнув спину, Ласка почувствовала зов.
- Пойдёшь к Тивиску: он, только он подскажет! Я тебя жду.
- Так и не покормила, зануда, - подумала девочка, и в полёте вихря скомандовала:
– К друзьям! Потом к Тивиску!

                *  *  *

                *  *  *


      Выпав из прозрачного треугольника, девочка попала в мощные
 объятья Святозара, ногами слегка прищемив хвост Роне. Визг, слёзы и причитанья продолжались не долго, но утомили всех. После  повествования все приуныли, даже ветер затих, захромал день и стал постанывать оттого, что творится на его территории. Подплыл вихрь, всосал всех  и сбросил между скал. Обдавая холодом и вечностью, их встретила пещера. Пришлось войти. Что здесь, что там всё равно холодно. Под ногами хруст, а над головами кто-то прошёлся, сплёл паутину и оставил на лицах пыль.  Хотелось выскочить из пещеры, но рядом мигало, ухало, чирикало. Ласка вздёрнула подбородок и мысленно себе сказала: « Я хоть и маленькая, но со мной мои друзья, а смелые всегда друг другу цену знают ».
Святозар сквозь зубы: « Хуже смерти ничего не будет».
 А Роня проскрипел: « Смелому медовые пышки, а трусу еловые шишки».
         И сразу запахло пирогами и одуряющими пряностями. В пещере сидел мужик - мужичок, над землёй зависла скатёрка, а на ней…Мать честная! Вкуснятина на вкуснятине!
- Давно Вас жду, - прогудел, как в трубу. - Маркела велела ждать, приготовить покушать, тёплые ванны и пышные постели.
        Хлопнув себя по коленям, крякнув, протрубил:
- С чего начнём?
         Роня прыгнул на утку, всосался в неё, прикрыв глаза и от наслаждения похрюкивая носом. Святозар поприветствовал мужичка и от избытка чувств или желудочного сока слегка всхрапнул, схватив блюдо побольше. Ласка, покрутив головой, решила выкупаться, а потом через минут двадцать поесть. Если еда в порядке, то ребята не умрут, а осторожность не помешает.
Ласка: - А почему один? И почему нас ждал?
Тивиск: - Мне говорили, что ты непроста, хоть и маленькая.    Отвечу на вопросы, на какие смогу, а сейчас это всё в вашем распоряжении. И пропал. Доели всё, жаль скатёрка была не съедобная. Развалились. Герой, Роню вместо подушки положил под голову, уговаривать заснуть никого не просили. Сон усыпил всех и сразу. Пришла Ласка и тоже поела. Не прошло и часа, как её стало корёжить. Боль нестерпимая, непобедимая резала голову, плыла и спускалась ниже. По спине прошлась лезвием, остановившись на пятом позвонке и зацепив нежную шейку. Глаза впали, обезумели от боли. Тело стало ватным и рыхлым. Стон и потусторонний взгляд... Друзья перепугались. Какой тут сон: нет настоящей Ласки, нет человечка, одно напоминание! Герой растёр её ноги, ладошки и уши, чтобы кровь побежала быстрее. Перевернув её на живот, он обомлел. Рисунок на спине стал резким и злым: набухая и перекатываясь, стал менять цвет, чередуясь с участками тела, перепрыгивая позвоночник, углубляясь и расширяясь. Не дотронуться! Отчётливо стал виден хвост, раздваивающийся на кончике. Кто-то водил, горячей кистью вырисовывая глаза, клыки, чешую. Ласка дёргалась и карябала воздух, собирая в кучу всё, что попадалось под руки. Стало образовываться большое гнездо, в котором  тело пыталось устроиться.  Мужская особь сконфуженно смотрела на её поползновения, вздрагивая при рыкающем гласе. В таком маленьком теле и такой сильный дух!
- По-моему, в неё кто-то вселился, и он растёт, а она только утроба для этой твари, - шепотом высказался герой.
       Ласка, легко выгибая позвоночник, вывернулась кошкой и свернувшись калачиком  заснула. В эту ночь ей ничего не снилось. Охрана поочерёдно сменяла друг друга, чтобы не прозевать ещё чего-нибудь.
        На рассвете появился мужичок, от его внимательного взгляда ничего не укрылось.
 – Что здесь произошло?
- Катастрофа, ваша еда отравлена! Ласка чуть не умерла.
         А девочка между тем проснулась, как ни в чём не бывало, потянулась и сказала, вся полная сил и амбиций:
 – Есть хочу!
     Мужичок пошептал в нос, дёрнул уголок скатерти,  глаза поднял, и еда вывалилась, как из короба. А в это время Ласка решила поговорить с Тивиском:
 - Ты кто?               
-Я хранитель цели, зовут Тивиск.               
-Кто такая Маркела?
- Сама Цель.
-Ты знаешь, где ножи?
- Нет, но укажу дорогу, по которой простые люди не пройдут, плохие тоже, а уж магам и вовсе пройти невозможно.
- А мы - то, что можем сделать?
- Вы прошли через Пролом! Тысячу лет не было знака, и вот предзнаменование свершилось. Мы вас проверили, на Вас магии нет, а вот девочка обладает удивительными способностями,
 которые будут разрастаться.
 - Закрой глаза, Ласка, и я помогу тебе увидеть весь край, всю Нарданию, по которой вы пройдете и отыщете ножи. Они не простые – могут отозваться, а могут и нет. Одним могут помочь, другим - навредить.
        И Тивиск стал шаманить. Подняв тело девочки в воздух, он
расстелил карту всей местности под ней и  вдруг на темечке девочки появился её уменьшенный отпечаток.
- Запоминай! Без неё вы не вернётесь.
- Страсти какие!- проскрипел Роня, фыркнул и вывалился из пещеры, не выдержав тяжёлого взгляда.
         Двое вышли, держась за руки, свет покрывал их головы, тело светилось и пощипывало, головы не повернули, забыв, где были! Стали смотреть только вперёд. Всякая дорога втроём веселей.
   


                Глава 4. Первый нож.

  - Раз тропа, два тропа, какую выбираем?- девочка повернулась спиной к тропкам и пошла совсем  в другую сторону.
    Всё время смотря вверх, как будто находя свой путь по звёздам, но только днём. Дорога раскручивалась по спирали, даже герой это заприметил. В природе было неспокойно и сумрачно. Стало холодно. Долго ли, коротко ли, дошли до шут знает чего и шут знает зачем. Ворота не ворота, изба не изба, ночью не разглядеть.   Постучали, открыли. Кто или что? Невнимательные. Роня за Ласку, Ласка за Святозара, Святозар за дерево. Чего ради сюда? Зачем собственно тут? Дел-то: переспать да погрызть чего-нибудь, вот и всё!  Эх, не повезло. Ни зги не видно! Кроме жути, никто не вышел. К ним придвигалось что-то тёмное и большое, попыхивая, как паровоз! Сверху капало и стекало, громко хлюпая, на бедные головы путешественников. Девочка зажмурилась и пропищала:
- Здравствуй, неведомый, незримый! Не убивай нас! Мы по доброй воле пришли к тебе. Послала нас Маркела, дорогу указал Тивиск. Извини, что побеспокоили, но дорога через твои двери проходит. Пропусти, пожалуйста, век не забудем!   
Два зелёных огня ослепили глаза:
– Ну, если сама Маркела, то проходите. Идите левее, где пахнет овцой, попадёте в тепло, там ваше место.
       Ушёл ужас, а с ним и страх. На подгибающихся ногах, чуть не падая от усталости, прошли герои на отдых и заснули крепким сном праведников. Сон был глубоким и светлым. На рассвете
послышался лёгкий звон, похожий на стук хрусталя о хрусталь. Но землю потряхивало! Троица к щели. Оказались ребята в обыкновенном сарае, среди овец и баранов. А за щелью - обыкновенный маленький дракончик, делал зарядку. То, что земля тряслась, – это понятно, но звон?.. Вышел из грота большой дракон. 
Глянул грустно на малыша, бездумно снял крышу с сарая, протянул лапу, ухватил пару овечек и так же медленно и печально стал пережевывать живность. Звон исходил от старого. Маленький бодро прыгал и шумел, стукая своим хвостиком по земле, пытаясь взлететь, но слабые крылья не слушались. Его весёлое
чириканье или карканье, не разберёшь, доводило троицу до
бешенства. Ребята упали на пол и закрыли уши, а он всё прыгал и прыгал, и этому не было конца.   
     Девочке эта какофония до того надоела, что, выскочив из сарая, громко… попросила остановиться. Большой дракон не замечал ничего вокруг, жевал и жевал, пропуская с присвистом пищу через  зубы. Он языком проводил по клыкам и небу, тяжело вздыхал и бездумно поглядывал на небо. Малыш решил, что игра продолжается, ухватил девчушку за ножку и подкинул. Святозару удалось выбежать и в последний момент поймать эту крохотульку, перекинуть через плечо и попытаться спрятаться опять в сарае. Но молодой прыгун был попроворней и закрыл своим хвостом вход. Герой кинулся в другую сторону, смелость была слепой и яркой. Закрыв глаза, повернулся в другую сторону и очутился перед носом большого дракона. Ждать смерти осталось совсем немного. Пасть открылась, как бы приглашая в себя, и вдруг звон потряс всех, аж в ушах заломило. Во всех отношениях смерть пришла, и тут взрослый опустил голову, зашипел и проорал:
- Тише, я слышу звон освобождения!
         Наклонив голову ещё ниже, упёрся своими зелёными глазами в странную пару:
 – Вы кто? И кто вас сюда пустил?
Святозар: - Мы постучались ночью. Нам открыли, переночевали в вашем сарае.
 Из глубины грота рёв:
 - Это я пустила! Подумала, лишнее   мясо не помеха.
        Но дракон уже не слушал: его пасть обжигало, тело затрясло и надломилось. Желудок просился наружу, а все овцы вылетали вместе с желудочным соком. Он взвыл и заорал:
- Я горю, все клыки ломит! 
Один клык стал накаляться. Вспышка, резкая боль, и из пасти выпало что-то сверкающее и обжигающее воздух. На земле лежал клык, ослепляя глаза. Прищурившись, девочка подошла, нагнулась, подняла клык и ликующе заверещала в небо:
- Первый! У меня первый нож!
      И, повернув лицо к друзьям, залилась счастливым смехом.
 Сверху что-то посматривало отчуждённо, не мигая, хмуро собирая облака и толкая  их в одну грозовую тучу. Поднимало сонные вихри и подталкивало их ближе к солнцу, чтоб закрыть, затмить и уничтожить. Редкостное зрелище такого удовольствия, всего и много! На глазах сворачивался свет, убегали звери, уносились птицы. Рокот шёл как тяжёлый валун, могучий и громкий. От такого недружелюбия  всё съёживалось и усыхало. Всё-таки тьма не любит свет,  а свет, раненный в самое солнце, уходил тихо и таял. Жаль: день начинался очень светло и солнечно…
         Дракон подгрёб под себя одной лапой своего единственного сына, другой - овечек и сказал:
- Я тебе, конечно, благодарен за освобождение, но это Зарр, а с ним шутки плохи, его гром может убить моего сына.
         Своим хвостом придвинул большой камень и плотно закрыл проход в свой грот. Трое друзей стояли на открытой местности, ожидая самого худшего.               
- Проверим своё здоровье на прочность, как оно справится со стихией, - громко сказал Святозар и смело закрыл Ласку своим плащом от дождя.
         Роня сидел на земле, хмурил свой рваный нос, шерстина его намокла, вода попадала в порванные уши. Он стал отмываться от грязи…   
      Разные бывают случаи. Но не вспомнить о платочке, маленьком,
беленьком, во всём помогающем, нехорошо. Счастливая Ласка,
подкинув его над головой, резко выкрикнула:
 – Платочек, развернись, шатром обернись!
         Стало как дома, не побоюсь сказать этого слова, сухо, даже тепло. Ливень лил нескончаемо, завывал ветер, вспыхивали молнии, а шатёр стоял как пирамида, назло врагам и стихиям. Только портил всё, как всегда, «нежный аромат», исходивший от Рони, не то живности, не то старой шапки. 
 Все разглядывали нож. Лезвие тонкое и узкое, рукоять удобная, вырезанная из кости в виде бесконечности, переходящей в многогранную фигуру. Нож пульсировал и пытался выскочить из рук Ласки. У Святозара от умиления поплыла улыбка по лицу.  Ему захотелось притронуться к такому прекрасному ножу, но нож не ответил ему добром, только кровью. У Рони вообще опалилась шерсть, слишком близко поднёс свой рваный нос. 


               

                Глава 5.   Подарок. Манипуляция.

      Дождь, крестясь, прошелестел, капли сливались в тягучий ручей и грязными ручейками пробивались к сараю, прогрызая землю и убыстряя поток, заворачивая в никуда. Лужи пытались свести с ума своим чмоканьем, окружая троицу, зазывая побаловаться и шагнуть в черноту. Люди ждали долго, терпеливо, с пониманием отворачиваясь от животного, окунаясь в бесконечную прострацию.
        А Зарр бесился, рычал и ломал молнии, со злостью стукаясь об землю, крушил всех и вся, без разбору.  Он лютовал и выдёргивал деревья, подкидывая их и свирепея от безысходности. Понимал, что сегодня не его день и от этого ещё больше брызгал грязной водой.  Стихия вобрала не только рытвины и канавки, но и водопады с озёрами. В бешеной стихии вынуждены были танцевать песок и ветер, вода и камень.  Уходил Зарр, захватив с собою всю ненависть к пришельцам, оставив после себя разрубленную землю. Делать нечего. С девизом – «Искать и не сдаваться, идти и не робеть!» - в поход отправился небольшой отряд, огибая поваленные деревья и глубокие овраги. Вдалеке виднелись тяжёлые горы, внутренняя карта вела по правильному пути. Пробирались медленно, черепашьим шагом, береженого бог бережет. Горы росли на глазах, переливаясь на закате, стыдливо розовея и прикрываясь снежными шапками.
– Мне кажется, за нами наблюдают, – изрёк внезапно Роня.
 – Кто-то тёмный и вредный, - буркнула Ласка.
– А я ничего не чувствую! – посмотрев по сторонам, чмокнув воздух, сказал герой. Подняв Роню вверх, потребовал:
 – Смотри и чуй!
– Отпусти, мучитель, я щекотки боюсь, - фыркнув, живность захихикала.
– Вам всё шуточки, а оно идёт за нами след в след! У меня мороз по коже, и под лопатками взгляд уселся прочно. Не нравятся мне эти шаги, – занудила Ласка.
      Чуть взлетев над землёй, покарябав воздух когтями и вытянув мордочку вперёд, Роня брякнул:
- Засланный, за тобой идуу! Буду есть тебя с соусом и перцем. Р-р-р-р!.. – и повалился на землю.
– Ага, засланец? Да мы щас, было б сказано! – взяв дубинку подлинней и потяжелее, крутанув вокруг себя и крякнув, Святозар с придыханьем заорал:
- Разбежались, а то зашибу ненароком! Куда кидать? 
      Вдоль направленного Ласкиного пальчика, мазнув взглядом, кинул, не надеясь попасть, поднял свою правую руку к глазам, оттопырив мизинец, чтоб лучше видеть свой первый подвиг.
– Попал! Держи вора! – и свистнул на прощание, не зная кому, не желая подходить. Что-то ухнуло и залопотало. Горделиво подняв подбородок, выставив левый локоть, пальцы на поясе, правой ногой стукнул землю и замер, ожидая похвал и песнопений.                Ласка похлопала парня по груди, мурлыкнув, дескать, за печкой и лиса храбрится, махнула рукой, и отправилась первая к приближающимся  горам.
       Рыжее зарево открыло проход в горах, на мгновенье осветив местность и узкую тропинку. Казалось, камни пытались сами воссоединиться, но от старости и времени (или от скорости)
 строение рассыпалось, осталась только лестница и статуя. Хотелось думать, что вышел встречать хозяин гор и хотел открыть своё лицо для встречи, но передумал. Огромный меч держал в напряжении, не зная, кто перед ним, друзья или враги. Плащ скрывал статную фигуру, шлем прикрывал лицо. Так и стоял он, томясь сомнениями, предупреждая, что дальше дорога идёт только для него. Подойдя к статуе, маленький отряд увидел, что перед мечом небольшая выемка и кончик меча опалён светом.
– Роня! Ты не помнишь, зачем всё это? Кто перед нами? – спросил Святозар.
        Живность залезла почти под меч, понюхала место, села и изрекла, как всегда мудрую мысль:
- Я такого отродясь не встречал!
- А мне кажется, что здесь принимали дань от путешественников, – звонким голосом сказала Ласка.
– Какая ж ты умная, недаром твоя бабушка волшбой балуется!
 Раньше отмахнулся бы, как от мухи, а сейчас внемлю речам твоим. Что со мной? Наверно, от голода. А не пора ли нам подкрепиться, а, Ронь? – и Святозар почесал свой живот.
- Что Ронь, опять Ронь? Не умею я ловить зверюшек, скорее меня кто-нибудь словит. Не пойду я, там бабашки бегают. Боюся! – и Роня захлюпал своим рваным носом, слеза покатилась и капнула на кончик меча. Меч прокрутился вокруг своей оси, чиркнул по камням, и двери открылись. Удивлённый Святозар воскликнул:
 – Никогда бы не подумал, что эта живность пригодится, думал - только есть горазд! Надо идти, раз открыли, всё равно нам в ту сторону.
- Смотрите, всё есть, чтобы включить факелы! – пискнула девочка. – Не включить, а зажечь – серость! – герой зажёг факел и гордо, впервые распрямив плечи, пошёл вперёд. – За мной, детвора!
        Шли долго, утомляясь всё больше и больше, а конца не видно. Туннель варьировал, косился на незнакомцев, пыхтел и дулся,  не желая видеть без хозяина никого. Песок шуршал, всасывая тихие шаги, наблюдал и выслеживал, внюхиваясь в чужие запахи.
– Лабуда, как будто идём наоборот! – Ласкин голос снизу.
– Не наоборот, а наискосок, - ещё ниже скрипнуло.
– Я ж веду, прорвёмся! – смелый голос сверху. – Возьмите героя за руку, и свобода нас ждёт впереди!
     На повороте кто-то схватил за волосы, протащил смельчака волоком и стукнул об стену. Хвостики у девочки защемило и никуда не выпускало.  Царапало голову, продвигалось по шее вниз, проходя липкой массой, пачкая, запутывая руки и ноги. И вдруг заохало, заахало. Взрыхлив пыль с песком, чмокая и извиняясь, что прикоснулось, обещало больше никогда-никогда не приближаться.
       Святозар, протирая тыковку и оглядываясь по сторонам, изрёк: - Знал бы, кого пристукнуть, не пощадил бы, рука у меня тяжёлая! Я сейчас решительный!          
       Свет проникал робко, продвигался мелкими шажками к лицам,  извиняясь за опоздание. Ласкаясь к щекам, он прикасался к ладошкам, проникая в зрачки и добавляя тепло губам  и телу. Приглашая идти за ним, свет торопливо пробивал темноту лучами и разбрызгивал искры, радуя себя и эту троицу.
- Опять дверь, опять хитрость какая-то! – но дверь открылась.                Слышно торопливый бег,  звон посуды, пыхтенье. Воздух
двигался и нагревался.
- Ах, вкуснятиной пахнет! – впереди всех оказался, естественно, скрипун и главный обжора. Он сидел, поддерживая себя хвостом, вбирая в себя запахи, лютуя, что надо ждать этих медлительных людей.
         Поблагодарив за стол, уселись, стали трапезничать. Ну, в общем, слизывать всё, что попадало на глаза, соревнуясь друг с другом. Откинувшись слегка назад, стали потихоньку насыщаться, любуясь чистотой тарелок.  Небрежно заглядывали на дно кувшинов.
- Кажется, закусили! – с набитой пастью прошамкал Роня.
- Неплохо бы поспать. Прижаться к мягкой подушке…- сказала девочка.
– Ага, и помягче! Хозяину поклон, и чтоб так всем жить – и… завалились тут же на лавки.
      Из сахарного сна вылез Святозар, недоумевая, кто его разбудил, но, глянув в сторону, перекрестился. В сполохах света, колыхалось девичье тело, опускаясь и ныряя в бассейн. Всё вокруг кипело, и волны страха  проходили и уничтожались в воде. Ласка оставалась холодной и безучастной, похожая на мраморную статую, только сполохи перекатывались по спине. Рисунок вздыбился и стал расти от позвоночника до пяток.
       Он погружался в тело, заворачивая и думая, какую послать извилину вперёд. Татуашь расцвела, покрыла худенькое тело рисунком и быстро, перемещаясь, идя и ликуя, любовалась своим голубовато-чёрным твореньем. Девочка выгибалась, начинала пульсировать и танцевать. Воздух клубился и накалялся, его можно было складывать куб на куб, но тут же остывал и рассыпался на мелкие слезинки, переливаясь в такт рисунку, как в зеркале за спиной, с увеличенной линзой. Рисунок перетекал от воды, соединялся со льдом на полу. Роня от испуга заскрипел и залез под лавку, на него напала икота. Он закрыл глаза своими пушистыми лапками и пытался себе внушить, что это сон, что ничего не происходит. Краем своего умишка понимал, что с девочкой что-то не так. Неведомое и страшное вползло в его любимую Ласку и от этого ей не оторваться.
      Кто-то невидимый в задумчивости забыл, зачем её держит, продолжал окунать в воду. Макал, переворачивая, подымал и дул, опять опуская, до тех пор, пока вода не перестала кипеть. Устав окунать бросил и забыл, как ненужную вещь, под водой. Просто забыл, зачем взял, а может, просто надоело! Со злости, что не получилось, заморозил  поверхность воды.
    Святозар переживал, боясь самого обычного, что девочка умрёт. Непередаваемое чувство страха перекатывалось по телу, затвердевая в больших мурашках. Затихло время, неслышно шепота и топота невидимых слуг, всё замерло и остановилось.
Только когда льдом покрылась вода и из него послышался стук, парень очнулся, захватив с собой свои кулаки, вмиг раздробил лёд, вытащил мокрого цыплёнка на свет божий. Захохотал:
- Ты! Обновлённая! Сзади стала красивее, чем весь белый свет.
      Девочка плохо его понимала, пытаясь согреться на груди у героя.
- Чаю с мёдом и побольше одеял! – заорал он.
       Радовался тому, что спас девочку, такую непонятную и в то же время такую нежную. Всё пришло в движение, из ничего посыпалось: кровать, одеяла, вино, мёд, фрукты. Кипел самовар, едой заново был завален стол.               
 - Раньше бы визжал от восторга, а сейчас привык и думаю, чего не хватает? – нехотя грызя куриную лапку, философствовал Ронь.
 - Чего бурчишь?
– Так, в детство впадаю.
           От переживаний, в тихой задумчивости Роня ел, не понимая, что ест, зачем ест. Девочку трясло, зубы стучали об чашку, из которой её поил герой. Он чувствовал себя отцом, помогая малютке выйти из комы.
 – Сон и только сон спасёт тебя! – Закутав в одеяло, как портянкой, положил нежно на кровать.
 – Что со мной? Мне кажется, что это повторяется.
 – Не думай ни о чём, я рядом. Я тебе помогу. Со мной будет тепло и уютно. Спи. – И сам встал у изголовья и затих, охраняя тревожный сон, чтобы поймать врага, если тот появится.
           И он появился, окутанный темнотой и звёздами, плоский как картина. Не шёл, а плыл! Если б не уверенность, что враг придёт, не заметил бы. Темнота передвигалась вдоль стены, без шума и пыли. Роня оттопырил зад, пополз, вальсируя под столом, не зная, с какой стороны прогрызть дырку в этом теле. Святозар пытался подготовиться к прыжку, думая, что так и не научился драться. Но в смутном теле врага угадывалось тёмное и древнее, никому не виданное, и поэтому герой решил: лучше сразу ударить, чем спрашивать: «Кто там? Зачем пришёл?»  Успех неожиданности потряс его самого. Налетев с наскока, наотмашь ударил противника, самоваром  стукнул в темечко, а Роня  под ноги упал, и вдвоём завалили противника. Скользкий тип попался, растёкся по полу, заклубился, заюлил, и в окошко через решетку вытек. Нет врага!..
        Рассвет жил своей жизнью, рос и наполнял всё на своём пути.
Лучом притронулся туда-сюда, заверещали птахи, заохали, захлюпали лягушки. Открыв рты, ждали своей порции птенцы. Кто не успел выспаться, получи порцию сна в другой раз! Ложки гремели на столе и звали завтракать. Троица со слипшимися глазами, сквозь туман в голове, принюхиваясь, сползла с кровати, и не умываясь, зачавкала с нарастающим темпом. Рот раздирался в зевоте, но успевал жевать, пережевывая всё, что попадётся на язык. Горки вкуснятины не уменьшались, стол подрагивал от  удовольствия и скрипел суставами ножек. Наевшись и прихватив в необъятный мешок еды про запас, поблагодарили неизвестного хозяина.  Решили, что и честь пора знать. Святозар изрёк мысль:
 – Эх, жил бы здесь, да Ласке обещал ножи достать и вернуться в целости и сохранности – бабушке! Жаль, кроме рук, не могу ничем помочь. Мне бы меч или кувалдочку. Ну, что-нибудь махонькое, кулаком не отмахнёшься …
     Внезапно забил гонг, разрезая воздух. Он звал к себе, не уменьшая, а увеличивая звук. Звенел и звал. Открывались залы, приглашая  внутрь замка. Звонко и мелодично приманивая, шумел гул в голове и поднимал с лавок. Гости рискнули пойти туда. Поднимались решетки, гремели засовы, раздвигались стены. Всё пришло в движение, замок перестраивался, расширялся, светлел. Дорожка светилась от удовольствия, что, наконец, пришли те, кого ждали, о ком грустили. Вильнув в последний раз и сделав  круг света, осветилась ниша, а в ней жил и трепетал меч. Самоуверенная Ласка, поднырнув под локоть Святозара, решила, что это для неё, ан нет, не поддался меч, отклонился. Герой стоял и обалдело поглядывал, с любовью, незримо вспыхнувшей, на прекрасное творенье неизвестного мастера. Меч дрожал и звал, мелодично постукивая по шлему, в нетерпении ковыряя пол. Ласка, от волнения, хриплым голосом верещала и подталкивала героя:
– Для тебя этот меч, осталось только взять! 
        Роня грустил и чесал за ухом. Лизнув шерсть, скрипнул:
 - На что нам меч, коли некого сечь?   
       Святозар скромно, мелкими шагами подошел, запотевшей рукой взял стонущий от нетерпения меч. Рука тряслась, но меч вписался, вжился, искрясь, соединился с ладонью. Руны перетекали из меча в тело, потемневшая бирюза поглядывала голубыми глазами. Подняв его над головой в шлеме, герой был красив и мужественен. Стена раздвинулась, и сквозь века хозяин замка произнёс слова: « Никто никого и никогда не охранял и не спасал так, как ты, свою девушку. Ты первый увидел врага, которого никто не видел. Получай мой меч и шлем, он не раз спасёт тебя. Прощайте! Мне дали короткий миг, ради передачи меча».
Святозар:
 – Скажи своё имя!- но время, как песок сквозь пальцы, ушло в никуда.                Герой стал суровей и шире в плечах. Храбрость росла с каждой поступью. Брови столкнулись на переносице, в уголках рта появилась морщинка. Первые морщины, первые заботы…
              Стояла троица на холме, смотрела вперёд. Ветерок трепал
волосы, указывая путь, сдувая с тропинки листву и подсказывая, куда идти и где свернуть. Шли весело, легко: защитник шёл рядом. Не страшна ночь, и не так ужасен мир, куда попали по недомыслию или по недосмотру. Раньше спрятался бы за куст, за спины, а теперь хочешь, не хочешь, поступай как герой. Побеждай нечисть и не дай бог поскользнуться: засмеют, затюкают, ноги вытрут о тебя и забудут, как звали.


         
                Глава 6. Город « Шолотль»


      Не далеко и не близко, не рано и не поздно подошли к городу. Над воротами висела надпись: - « Шолотль». 
     Люди стекались в одно русло. Медленно проходя через ворота, зафиксировав себя и своих близких, показывали что-то,
 рассыпались по улицам. У Ласки блестели глаза, она впервые попала в большой город, где всё новое и неизведанное. Подошли к стражам, девочка спросила платочек, недолго думая:
- Покажи сейчас, что хочет страж!
      Из платочка выпал по их понятиям документ, полупрозрачная, невесомая бумага, похожая на морфид-бабочку. Такая вещь не должна прикасаться к человеческим рукам: если упадёт, то порвётся от жары, растает и склеится. От искривления воздуха и лёгкой пыльцы, покрывающей документ, хотелось чихать. Терпкий запах цветов ударял в нос, где проходила троица. Мешал шум ручья, из которого пили воду, и ещё чего-то тревожного, карябающего душу. Стража поклонилась незнакомцам, зафиксировав на бумаге точно такой знак, зацепив точкой немного запаха, исходящего от них. Троица вступила в город.   
     Распахнув глаза, шли по улицам и базарам. Ласку что-то звало вглубь, в середину. Целенаправленно вкручивались как в воронку. Чем ближе была середина, тем темнее становились дома и деревья, злее собаки, угрюмее люди. На улице становилось тише, глухота подходила и наступала на пятки. И вдруг - свет! Слабый, редко пробивающийся через шторы.
- Даже днём свет горит,- подумала Ласка. – Зайдём в дом!
      И повела друзей через калитку. В саду тот же запах, что был от документа. « Нас здесь примут, » - подняла руку, чтобы постучать, но дверь сама открылась.
   – Входите! – из комнат крикнули.
     Прохлада встретила и тишина. Звон и гомон остался за порогом. Для девочки остановилось время, она увидела боковым зрением своё прошлое и будущее. Картинки мелькали, и проявлялась Маркела - спичка, кадр за кадром, увеличиваясь. Оставались только её холодные и мудрые глаза, приказывающие, напоминающие, для чего они здесь, что их ждет, если не смогут. Холодный пот прошиб Ласку. Пискнув, присела, закрыв глаза и свой нежный ротик. Святозар решил, что их окружают враги, схватил меч и закрыл грудью друзей. Шторы открыли пространство. В светлом зале шары, переливаясь, висели в воздухе и озаряли стоявшую женщину. Грудь колыхалась в такт её шагам, пухлыми пальчиками поправляла свою идеальную причёску. На руках и лодыжках позвякивали золотые браслеты. От такой дебелости зазвенело у героя в ушах, парень остолбенел и не мог двигаться.  Дева вся сияла золотом и улыбкой, посвящённой только ему. На парня напала икота, краска прилила к гортани, голос захрипел:
– Тина, - протянув руки, хищно изогнув стан и встав на носочки, прикоснулась дева к герою.   
- А я Ласка, это мой друг Святозар и живность Роня, – встав между ними, чистым голосом отчеканила, как пионер, девочка.               
-Присаживайтесь! – и сама кошкой присела на диванчик. Женщина из-под ресниц плеснула шаловливой молнией, ударив мужчину в грудь. Диван, кушетки, пуфики – заполняли комнату. На полу мягкие толстые ковры и коврики чередовались с подушками. Хозяйке очень нравился бархат. Сама как плюшевая кошка, и дом напоминал игрушечный домик.
 – Как имя переводится твоё? – спросил герой.
– Здоровая и сильная. А тебя как в детстве звали?
– Пересвет, – сквозь зубы прошептал парень.
– Светик, Световид, Светушка, – промурлыкала плюшевая кошка.                Взявшись за руки, ничего не видя, замерли, не отводя друг от друга глаз.
 – От такой любви в горле ком, нехорошо! – подумал Роня и сказал:
 - Любовь - что огонь: без пищи гаснет. Пожевать бы, красавица! Мы не ели три дня и три ночи, желудки присохли к спинам, если помочь кого-нибудь распотрошить, то только покажи пальчиком.
– Ах да, к столу, гости дорогие, давно никто у меня не был, только кошки да попрошайки, – и сама поплыла впереди, покачивая тем, что бог послал.
       Ласка, набычившись, косолапя и отвесив губу, поплелась загрызть злость.  Святозар еле сполз с дивана, зачем-то прихватив подушку; забывшись, чуть не сел мимо стула. Стул качнуло, но Роня лапой успел поправить. (Сам волнуясь, из солидарности что ли?) Ели, не торопясь, радуясь переменчивости блюд и божественным запахам, что струились по кухне. Неторопливый
вели разговор, немногословный.
– Я вас ждала, карты не врут, гадаю понемногу, только для себя, – грудной голос притягивал героя, а он был, слеп и счастлив. Что для счастья надо? Мечта была рядом, только прикоснись - и сон сбудется: краше этой девы он никого не видел!
 – Оставайтесь. Утро вечера мудренее. Комнат много. Всем хватит!                                За разговором и вечер наступил. Жёлтым пятном луна отражалась в стекле. Тина поспешно стала закрывать ставни и задёргивать шторы, слегка оправдываясь:
 – Ночь - друг нечисти и злобы.
      Стараясь  не захрапеть первым, Роня  проскрипел:
 - Ну что, ложимся спать или вечер потерян?
        Тина, показав, где кто  будет спать, и, указав на дальнюю комнату, промурлыкала:
- Если что понадобится: чай, кофе, танцы… все вопросы ко мне! – и исчезла.
       Святозар подумал, что чаю напился, кофе не хочет, а вот танцы давно не видел. Всё походы да дорога. И неслышно, как ему показалось, пошёл поглазеть на танцы.      
    
               
                *  *  *    
     Случилось то, что должно случиться. Летом замёрзла река. Кто
купался, утонул и не выплыл. Вода замёрзла и в ванне, и в тазиках.
 Город в панике: люди лежали в неожиданных местах. Не откачать, не согреть. Шолотль покрылся сеткой замёрзших слёз. Стон и плач раздавался по всем улицам и во всех домах. Только середина была пустой и тихой, магия щекотала ноздри, соринкой пробиралась в глаза и искала виновника. Кто принёс боль, горе и слёзы? Кто смел? Срочно собрался совет старейшин из сильнейших магов, только не было одного, самого древнего, которому что смерть, что рождение - всё едино! Его не трогает ни добро, ни зло. Маги совещались. Откуда напасть? Что завелось? Кто принёс? Решили общими усилиями, каждый по кусочку таинства отдаст, вызвать
светлого Бога солнца – Световита. Маги боялись лицезреть его, но больше всего страх окутывал тело за себя и город. Не будет города
Шолотль, не будет и их. Исчезнет всё, не будет ни имён, ни жизни, только тлен и пустыня.
      Окружив святое место капища, взывали маги. Трясли руками, поднимали лица в небо, закрывали глаза, боялись ослепнуть.   
И открылся камень, и стал родник точить его, слизывая магию. Кто-то поднимался, искрясь, расширяясь в воздухе. Солнце ударило в центр, через родник в камень. И – появился Бог, золотокудрый, не скрывая своей мощи, опоясанный таинством. Пророкотал:
- Зачем звали, смертные? 
      Один из старейшин ответил:
 - В город вошла беда. Скажи: кто? Не можем узнать, узреть помоги!
         И ответил Бог Световит:
 - Послано испытание для одной девочки, остатки боли дошли до вас, за грехи ваши. Вы слабы по сравнению с ней. Она ищет ножи, отдайте свой и она уйдёт. Кто послал испытание, не ведаю, но благодаря ей все оборотни в вашем городе исчезли, даже в ваших рядах!..
        Сказав, исчез. Совет старейшин, послав воинов найти девочку, а там… как масть покажет. Вычислить было нетрудно. Город маленький, с кулачок. Окружили дом, не смея войти, позвали. Вышли все, в первых рядах  Тина, герой, по привычке, сзади. Передали письмо, не касаясь рук, и стали ждать ответа. Вышла девочка.  Охрана была великая, оглушительный звон стоял от оружия, топот подкованных лошадей забивал любой маленький шум. Проводили троицу во дворец. Воины остались ждать за дверью. Худенькая девочка шла в центре охраны, косолапя ногами. Из-под ресниц лился испуг. Понурив голову, решила, что у неё остался час от жизни. Не зная, как себя вести, ссутулив плечи и дрожа всем телом, слегка хныча, дошла она до главной залы.
        Двери закрылись перед носом  её друзей, двенадцать человек восседали полукругом на креслах. Под каждым креслом находилась
небольшая статуя животного. Только колонны отделяли свет от тени. Окон не было, через круглый купол светило солнце, заглядывая сквозь линзу и брызгая светом по полу. Ласка стояла в середине. Совет разглядывал маленького человечка, который принёс большое горе для города. Девочка от переживаний стала грызть ногти, робея и боясь пискнуть: « Что опять не так? Что хотят эти старики?»
         Просканировав дитя, не найдя магии, старейшины впали в прострацию. Мысленно переговариваясь друг с другом, решили, что Бог перепутал или ошиблась охрана. Один из мудрейших решил показать нож. Всё равно, если она - не она, нож порежет ей руки и не освободится. Тысячи лет нож был спрятан, и никто не мог его коснуться! Одобрение было написано на всех лицах.
 Повели, запутывая следы, из залы в залу по лестницам, но всему бывает конец, и круг замкнулся. Устали открывать замки, освобождать от заклятий двери. Подошли к последней, от которой веяло могуществом и временем. Заскрипели засовы, открылась дверь, прошли вперёд старейшины, пропустили Ласку через плотный, состоявший из людей коридор. На полу, в лазурите, поблёскивал предмет. Обойдя его, девочка, не понимая, огляделась; старейшины заулыбались, видя её немощность и никчёмность. Девочке надоела эта молчанка, в которую играли большие дяденьки, и она решила притронуться к беловатому в голубую
крапинку камню. Оглушительный звон и свист потряс воздух. 
Люди упали на пол, закрывая уши, вопль распространился и бил по голове. Он разрывал перепонки, уводил мозг в безумие и рвал тело
  когтями. Слаб человек, не защищён от безумия. Кто посильнее, просто ослаб и оглох, а слабый сошёл с ума или умер.
Камень разорвался с пылью и дымом, и к ногам Ласки выкатился нож. Дым, окутавший только её, стёк по ногам и забурлил, исчезая.
 Подхватив нож, Ласка козой понеслась прочь, хотя никто её не задерживал, даже не пытался. Интуитивно чувствуя направление, выскочив с чёрного хода пресловутого дворца, она побежала, не чувствуя земли. Серой мышью пронырнула узкими улочками и оказалась в доме у Тины.  «Два!» - велела думать только о счёте ножей, а не о погибших. Собрав свои немудрёные пожитки, написала записку и выскочила из города, где принесла столько горя и несчастий. Бежать, и - чем быстрее, тем лучше! Её герой останется с милой Тиной, Роня будет спать на бархатных
подушках, а ей … надо идти и искать ножи. Слёзы капали и текли по щекам. Шмыгая носом и вытирая кулачком глаза, Ласка, прячась от людей, уходила всё дальше от своих друзей, от приветливой Тины. Девочка бежала, превращаясь в точку. Затихло время, хмурился день, приуныла природа от происшедших событий.      
Пошли обидные мысли и невесёлые вопросы. За что? Почему? И что дальше? Невидимая карта вела, компас в голове безошибочно
выбирал путь и направлял худышку.
    
                *  *  *

      Нелёгок путь, нелегки испытания. Город спрятался за холмами. Затих шум, впереди появился лес. Дорога звала и на поворотах заигрывала с девочкой, как собака с хвостом. Лес был тих и послушен, отзывался на каждый шаг, ласкал ветками, приглашая поиграть на полянке с белками. Жители леса грелись и жмурились на солнышке от удовольствия. Лешаки играли в прятки, русалки похрапывали под кустами, а ленивые кикиморы дремали около пней. Ягодам не было конца, всех приглашали: « Съешь меня, я вкусная!» – Был другой мир, пахло добротой и блаженством, как будто все знали, что никто не причинит никому зла. Воздух трещал от стрекоз, паутинка прилипала к одежде, тепло вливалось через глаза и ладони. Покой медленно просыпался и подходил к девочке, думая, как можно помочь расслабиться, влить россыпью мудрость и терпенье, огонь и удачу. Всё, что можно дать этому нежному существу!
       Дать этому ростку цветение, почувствовать благодарность к жизни, и от избытка чувств танцевать и дарить  нежность, ничего не получая взамен, только радость и любовь к сущему, только это.
Девочка шла притихшая и не помышляла  бежать или уйти слишком далеко от предначертанного. Ей предоставили пещеру
на ночлег. На костре из ниоткуда варилось варево, отягощая желудок и призывая попробовать, или хотя бы лизнуть. Ложе из еловых веток приглашало отдохнуть.               
А что надо человеку?  Еда, ложе и покой. Мудрить не стоит, тем более гадать. Ждать чего-то ещё? Проблематично. Шторка из
трав и цветов, сплетённая покоем, чтобы не дул ветер и не погас огонь.  Не хватало скрипения Рони и крепкого плеча Святозара. Поев и свернувшись калачиком, вся в слезах, малышка уснула. За шторкой гуляла природа, рос лес, перемещались тучи. Покой стоял на страже.
                *  *  *
      Нечисть собиралась на шабаш, прихорашиваясь, любуясь в омуте, вплетая в волосы лилии, из папоротников делая зонтики. Накрапывал дождь, зло выпрыгивало из болота, как футбольные мячи. Русалки шумели больше всех, зазывая всё, что шевелится, кидаясь ракушками и тиной, хватая лешаков за пятки, передразнивая сов. Бурчал водяной, пуская пузыри. Раздувался, как жаба, дребезжа пустым животом и позёвывая огромным ртом. Мавки танцевали свой замысловатый танец, горланя на всю округу. Кикиморы, раззадоривая друг друга, играли в салочки. Иногда кто-то замирал и оборачивался, с испугом чураясь даже своей тени. Пробило полночь, полная луна вывалилась из-за облака и подмигнула Миру.
    Гул шёл из земли и рос с каждым часом, даже черти и наяды попрятались. Кто где, кто куда, лишь бы не слышать
 вопля из-под земли! Разлом вспахал участок, образовав глубокую яму. Из бездны с тихим стоном, карябая самого себя, выползло подземное животное, ороговевшее, в черепашьем панцире, с безумным взором. Косолапя, как медведь, не отряхиваясь от вековой земли, помахивая мощным хвостом, стало отрыгивать слова. Оно говорило, гнусавя и скрипя, так как нос и нижняя губа были рваными, в ушах просматривались кроваво – красные камни. Стоя на задних лапах,  проорало:
 - Я позвал вас для борьбы со светом и добром! Вы знаете, кто я?               
       Все дружно заохали и завыли.
– Борьба предстоит нелёгкая, меня подняли, не спрашивая. Идёт беда великая. Меч и шлем из потустороннего мира передан
человеку. Самого Крога меч! Ваша задача меч отобрать, а человека
растерзать, иначе злу придёт конец, и оно не будет распространять- ся ни в этом мире, ни через Пролом. Закроют навечно печатью, и уйдёт всё навсегда в небытиё. Как легенду, будут рассказывать о нас. Все вымрем. С людьми не будем соединяться. Жаль, город Шолотль потеряли, почти все оборотни утонули или замёрзли. Единицы остались. Дошли мы даже до старейшин, но кто-то открыл затаённый нож. Ни следов, ни запаха, ничего нет.…А вот меч скоро будет здесь. Не пропустите! Не. То Я Вас. Всех! Сожгу и разорву!
      Нечисть дыхнула пламенем, прыгая на задних лапах и забила хвостом. Оборотни попятились и разбежались по лесу, заглядывая под ёлки и кусты, разгребая листву. Ни одно дупло не было пропущено, ни одна рытвинка. 
               


                Глава 7.   Меч.   
     Нардания, страна волшебников и колдунов! Какая она бы не была со своими разговорчивыми туманами, колючими лесами, с холодными горами и с незабудками на светлых полянах, она была самой необычной страной и любимой всеми существами на этой земле. Если взлететь и посмотреть сверху, то увидишь как переливы нежности, попав через свет в зазеркалье, соприкасаются с колючим злом. Так действует Нардания на всё и вся. Ты попал в неё и не отвертишься, и твоя душа трепещет, выводя нотки сожаления о прекрасном в чёрном. Ты видишь  и свет, и тьму одновременно, пытаясь очиститься  или вырастить  свои способности, которые спрятаны у тебя внутри. Ты делишься, многогранно повторяя себя в себе, и создаёшь образ тот, который многие хотят увидеть с более светлой стороны, и ты стараешься  и у тебя должно получиться.      
 - Нардания! Знакомая местность. Отыщем Ласку, не дрейфь! – принюхиваясь к чему-то и плывя по воздуху, скрипнул Роня.
Странно, я чувствую движение по всему лесу, как будто даже трава внюхивается, ищет след.
- Надо её найти, а то можем опоздать, волки загрызут, плохие люди обидят. Ронь, что чуешь? – на бегу проговорил Святозар.
- Беду великую! Напасть чёрная бежит, окружают. Охота за нами. Торопись, Святозарушко, прислонись к могучему дубу. Попроси у
дерева защиты и помощи. 
      Роня залез в дупло. Уговаривал:
- Через пару часов рассвет.  Меч поможет, шлем защитит. Ок-ру-жа-ют по всей поляне, чую!
      Закрыв лапами глаза, Роня затих, хороня себя в листве. Святозар нахлобучил поглубже шлем, нашёл опору и взмахнул мечом. Как говорили в старину, если обучать мастерству, то обязательно погибнешь. А здесь надо только махать - чем быстрее, тем лучше!
     Меч пел и насыщался кровью, урча от удовольствия, замах стал шире и рискованней. Оборотни не люди, строем не шли, летели и попадали под лезвие острого меча. Вожака в этой стае не было, страх гнал вперёд - на смерть. Смерть - не конец, рождение – не начало, это всего лишь небольшой путь в бесконечной жизни сущего, хотя об этом никто и не догадывался.  Бой шёл не на равных, и герой наш устал, руки ныли, и ноги тряслись с непривычки, ну-ка, столько махать! Но пальцы приклеились к мечу, Святозар рычал, как лев, уже смутно соображая; его вела сила великая, сила светлая - на защиту слабых. Первый бой до победы, до конца, до рассвета!
                *  *  *
            Торжество света вливалось, плавно шло по земле. И - остановило войско!.. Оно исчезло, уползло в предутренний туман, ворча и недовольно поскуливая. В то же время, угрожая и предупреждая, что вот мол, наступит ночь, и мы снова придём за тобой.    
            Герой устал, он смотрел остекленевшим взором, не видя никого, только руки подёргивались и рвались в бой. Меч, не видя впереди врага, выпал из рук и вошёл в землю. Он сверкал и лютовал одновременно, звеня на ветру, сочиняя о себе песнь: о храбрости и победе - ради света и добра, покоя и радости. Изогнувшись, рискуя сломаться, вымыл кровью бирюзу, и очищаясь от грязи, застыл, похожий на бойца, готовый в любой миг схватиться с врагом.
      - Надо найти Ласку, – единственная мудрая мысль посетила человека. Очень тяжело выходить из штопора страсти и запаха войны, одновременно ненавидя бой и играя с жизнью. Кроме опустошённости, борьба ни к чему не привела. Было горько
осознавать, что он один порушил жизнь. Не винить себя и не каяться дано не многим, только сильным духом, только герою. Он не ожидал от себя такой отчаянной смелости. Пыл быстро сошёл, осталась дрожь и прежнее голубиное удивление в глазах. – Если б селяне видели, что я могу, все стали бы шапки ломать предо мною да кланяться! Эх, зря никто не видел… Да, кстати, где Роня?                                                А живность решила, что смерть наступила герою на пятки.
Он не открывал глаз, стучал челюстью и трясся телом, как трясогузка, прощаясь со светом.  Через листву, бочком, рыхля труху дупла, высунулся на свет и заорал:
- Ничего себе, наковырял зверья. Кто теперь людей пугать будет до икоты?
       Скатившись на голову герою, снял с него шлем, облизал от восторга лицо и плотно усевшись на плечо, заскрежетал:
- Ты победил!
- Ты Ласку ищи, зверюга, а я как-нибудь мечом дорогу прочищать буду! 
       Роня от восторга искрился, сыпал светом, слегка касаясь травы. Он искал потерянный свет, успевая сгрызть то грибочек, то ягодку. Подкармливал героя кореньями, мимоходом воруя яйца из гнёзд, запихивал всё это ему и себе в рот и приговаривал:
 - Ласке нужен здоровый герой!

                Глава 8. Перевоплощение.

        Очень многое получила девочка во время сна. Покой булькал, шепча,  переговариваясь с Миром и добавляя шелковистость леса волосам, а глазам - пронзительную синеву неба. Густоту ресниц он взял у газели, белизну зубов - у снега, силу и ловкость - у тигра. Немного добавил хитрости, - у лисы. Всё в ней бродило и настаивалось, как в сосуде на медленном огне. После дождя радуга заглянула через шторку, почесав пятку у девушки, заигрывая и щекоча ножки, обрызгала ноготки светом. Она изумлялась стройности её тела, поглаживая и пробуя на вкус каждый волосок, как  будто любуясь работой мастера. Из ребёнка, окружённого покоем, создавалось нечто необыкновенное, ликующе – прекрасное. Ласка посапывала и улыбалась во сне, не подозревая о переделке своего сущего. Ночью никто не беспокоил, не тревожил и не уродовал тело и душу, покой плотно охранял выход. Колпачок, связанный из лучей света, был одет на головку. Он маленькими искорками вплёлся в волосы. Появлялась иллюзия небрежности прически, некой невесомости вокруг чела. Ничего не подозревавшая Ласка открыла глаза и чихнула. Радуга, звеня и играя колокольчиками, приглашала поиграть. Она встала и с ужасом поняла, что одежда лопнула по швам, ну, в общем, одежды нет. Недолго думая, сорвав штору, завернувшись в неё, вышла. Миг – и тишина, даже солнце зарумянилось от удовольствия работы проделанной покоем. Хмыкнув в тучу, оно ушло за облака и оставалось там, боясь прикоснуться лучами, обжечь нежное создание. Солнце прятало  конопушки в подсолнухи, осыпая птиц загаром, но не трогая эту прелесть.
                *  *  *
      Святозар нёсся, как локомотив, подбадривая себя и лукавя сам с собой. Не видя ничего, кроме впереди маячившего хвоста, он думал, что ничего не случилось с Лаской.  Они шли, не получая удовольствия от прогулки, твёрдо зная, что надо дойти, изменить судьбу, обхитрить время. Но слабел герой, его силы иссякали, жизнь уходила вместе с кровью. Раны были открыты, тело болело, и некому было помочь. И упал человек, не выдержал, жизнь исчезала в траве, горестно вздыхала бирюза в мече. Меч подталкивал, пытаясь поднять упавшее тело. Роня взвыл, защебетал, перешёл на фальцет от испуга, лапами перебирая воздух. Клацал челюстью, ловя мошек и комаров. Пуская слезу, скрипел:
- Я щас, потерпи! Я мигом, – и взлетел.                Хвост рубил, выделывая вензеля и пугая ворон. Меж веток летел и поглядывал по сторонам, ища спасения. Чуть не разбив лоб о приближающуюся ступу.
– Баба-Яга, я чую, ты мне друг! Кажется, ты меня спасла,…
когда-то. Это Я – Роня! Помоги моему другу, единственному, неповторимому…
– Не тарахти, стронг, я тебе помогала по необходимости или по недомыслию. Там было, ты – мне, я – тебе. Мы квиты. Изыди! Я еду к себе!
- Бабушка, ягошечка, милая пожилая девушка! Твои прелестные ручки оказывают исцеление, живородящее. Ты самая ненаглядная
на свете! Тебе кто-нибудь так говорил?
         А сам потихоньку лапами зацепился за край ступы,
закрутившись хостом, и понёсся с ней по воздуху.
 – Нашёл спасительницу, Кхе, кхе! … девушку. Погодь, торопыга! 
- Некогда, Баба-Яга, герой умирает! – щекоча затылок…«девушке», Роня мурлыкал всякие непотребства, поворачивая ступу, что б не зацепиться, вёз лекаршу к умирающему.
 – А вот, новость сорока на хвосте принесла: колобок повесился.
 - Ха, ха! Это как? - высморкавшись в кулак, спросила Яга.
– А зверь его знает.
        Роня торопился, плывя по следу назад. Бабуся хихикала и трясла плечами, давно её так никто не смешил и не говорил ей таких тёплых слов. Тормозя всеми лапами, Роня чуть не уронил старую прелестницу, но упал на траву и заскрипел:
- Спаси героя! Только тебе подвластны заговоры и волшба. Век не забуду! Я тебе пригожусь.
         Яга, не роняя тень, подплыла, вгляделась:
- Красив, отважен! Я думала такие перевелись…
– Ты не болтай попусту. Вылечи!
            Подняв безымянный палец, направляя по часовой, прошамкала на выдохе:
 - Едет Старик – Стар, под ним конь – Кар. А ты кровь не кань ни направо, ни налево, ни на траву, ни на землю! У раба Божьего Святозара остановись! 
     Листва посыпалась, птицы сошли с ума: никто не мог поверить, что злыдня Баба-Яга, костяная нога, спасла человека, не беря ничего взамен! Кровь свернулась, раны зарубцевались, стали на глазах белеть. Сукровица отпала, и герой, вздохнув, открыл глаза:
- Чур, меня, если такая смерть, то какой же ад? 
         Но сушеное яблоко собралось в улыбку и сказало:
- Очнулся твой дружок, время покажет, на что он способен! Парень, скажи спасибо стронгу, я бы прошла мимо, перешагнула. Вместо коврика использовала б, – сев в ступу прошамкала:
– Девушка, говоришь? Кхе, кхе! – и пропала.
- Ронь, что это я видел? Никак саму смерть? И почему ты такой, запотевший?
– Э, парень, много вопросов! Это моя подруга. Я тут так старался, сам удивляюсь, откуда что взялось!
         Герой встал, отряхнулся, вскинул меч. Оглоушив округу, рявкнул:
– Не спи, Ронь, за мной! – и побежал.
 – Во, вылечила, Яга, как горный козёл по кочкам скачет! Взял бы меня на ручки, я бы показывал направление. Нет, беги за ним! Я же вместо шапки могу, и мало ем, и сказочник я, оказывается, замечательный. Э! Куда тебя несёт? Левее! К воде сворачивай! Хоть напиться, а то горло высохло. Какой классный этот парень! 
       Дождавшись уморенного Роню, герой спросил:
 – Тебя твоя подруга стронгом назвала. Это почему?
– А зверь его знает, спросил! Я так устал, мне б поспать и поесть, я такое за ночь пережил. Икота до сих пор сидит в желудке, – вздохнула живность.  Скосив глаз, скрипнул:
 – Чую след живой, нашей девочки. Ведёт к воде.
         
         Вышли  к озеру. Наяда плавала, резвясь между лилий. У Святозара глаза запотели от такой красоты. Пригвоздившись в песок, стал растекаться на солнце. Улыбка висела от уха до уха, бровки поднялись домиком. Вытянув руки вперёд, парень решил, что попал в рай. Роня и тот скис, впервые подумав, сожалея, что природа ошиблась, сотворив его таким. – Хоть прыщиком на теле или потереться мочалкой об ноги, хоть что-нибудь, хоть как-нибудь прикоснуться бы к красоте! -
         А наяда подплыла и улыбнулась, приглашая искупаться:
– Привет, мальчики! Я думала, вы остались в городе. Почему вы оба такие грязные? Водичка тёплая, как парное молоко. Ну, что остолбенели? Идите ко мне…
       А за ней волосы, чернее ночи, с переливами синевы…
Святозар бухнулся в воду, создавая волну, ни о чём не думая.
- Ты кто, красавица?
 Грудной смех покрыл воду:
– Не узнал?
– Не - а!
– А Ласку помнишь?
 – Да, конечно! Я за ней иду, помочь надо. Она такая маленькая, худенькая. Любой обидит! Грош цена мне, защитнику тогда…
– Неужели я сильно изменилась, Святозарушко? –
        Роня с берега скрипнул:
– Вот тупой, защитник! Ласка это, кажется, – и зажмурился от удовольствия, и задней лапой почесал за ухом. 
        Накупавшись досыта, смыв грязь, наш герой, стряхнув одежонку, одевался неспешно, серьёзно о чём-то думая. Слышно, как скрипели мозги, переворачивая мысли и сталкиваясь друг с другом, но не понимая, возвращались в обратную позицию. Легко быть просто героем, но мыслящим – это что-то новое! Ни в какие ворота, ну никак. Ласка, завернувшись в шторку, пригласила в жилище, котелок булькал, пахло аппетитно. Насытившись, чем бог послал, после рассказов друг другу, решили поспать, а уж потом придумать, что делать дальше. Ночь точно предстоит тяжелая, а герою нужны силы. Герой спал, раскинув руки. Роня - на животе.      
Насыщаясь теплом, поскуливал, дёргал губой, скрипел клыками, тряс лапами.
       Ласке не спалось, что-то звало в глубь пещеры. Пришлось встать и идти, но тихо, чтобы не разбудить своих друзей. Девушка пошла в глубь пещеры, её ждали: светлячки, подмигивая, приглашали пойти за ними. По ступеням спустилась вниз, обогнув колодец и пробежав по песку вдоль подземного озера.
Свернув за угол, вошла в замысловатую пещерку, но, не найдя ничего интересного, по бледному свету подошла к мостику. Мост предупреждал об опасности своим скрипом, пропадал вдали. Опасно ступать, опасно идти. Странный мост, с перегибами, похожий на холмистую местность. Шагнёшь - и он падает вниз, выпрямляясь до конца, сколько наверху, столько и внизу. Качели смерти, только для смелых! Ласка остановилась, а светлячки звали вперёд, высвечивая опасность прохода и не забывая трещать. Завязав под грудью узлом шторку, Ласка, раскинув руки, как крылья, смотря только вперёд, шагнула. Лёд поднялся к сердцу,
страх пробежал по затылку, шепча на ухо: Остановись, не дерзи! Ты не сможешь. Внизу бездна без времени, никто не прошёл, и тебе не осилить!
    Сжав плотно зубы, упрямо сдвинула брови, и, подняв подбородок, пошла легко. Перышком, ступая по мостику, то падая  вниз, то взлетая вверх. Глаза захватила игра с жизнью и смертью, щёчки разгорелись, и наружу выплыл смех. Смех радости, 
познания себя, торжества силы и ловкости, как будто крылья выросли! Всего-навсего нужно поймать ритм, мелодию моста, его полёт в никуда. Всему есть начало и есть конец. Мост кончился, она взлетела последний раз - и прыгнула на твёрдую основу. Ещё качаясь, ловя воздух ртом, пытаясь не раскачиваться неваляшкой, быстро пошла, не меняя темпа. Мысль била, что скоро проснутся друзья, будут волноваться, пойдут искать. Дальше мысль остановилась, разбившись о стену. Дверь большая, тяжёлая закрывала пространство. Открыть? Но как? Ни замка, ни ключа, только едва видимые с двух сторон выемки, палец не просунешь. Нужно что-то узкое и твёрдое. Ласка не зря опоясалась ножами,
женская интуиция её не подвела. Почему бы и не попробовать тем, что есть? Воткнув в обе щели по ножу, стала ждать. На двери возникло солнце, искрясь пятиконечной звездой. Звезда выперлась       и раздулась, круг выдвигался, бешено вертясь, выталкивая ладонь из недр двери. Непереносимый свет оплавил ладонь, и всё засияло!  Зов подталкивал, дуя в затылок, заставляя поднять  и приложить ладонь. Делать нечего: надо – значит, надо! Выбросив вперёд ладонь, прикоснулась: тепло росло, и дверь загудела. Мощь шла со стен, перемещаясь, соединялась с воздухом, образуя перчатку на руке. Плелась паутиною из серебра, нырнула ящеркой до локтя, как бы раздумывая, в какую сторону ползти, и спрыгнула. Убегая, пропала.   
    Открылась дверь, от изобилия оружия зарябило в глазах, Ласка в растерянности вошла, немного опешив. В огромном царском кресле сидел человек, ожидая и молча разглядывая незнакомку. Ласка подошла, поклонилась, подняв голову, открыла рот. Но говорить
было не с кем! Только видимость облика:  оружие, латы да истлевшая одежда - и никого… Что же взять? Наверное, где-то здесь третий нож. Но ни звука, тишина, только злато, оружие и манускрипты!.. Что же взять? Может, сердце подскажет? И пошла по залу, сужая круг, и нашла для себя одежду, доспехи и оружие, а так же прихватила баклажку, которая скатилась к ногам. Вышла, не забыв поблагодарить, пристегнула ножи  - и опять полёт с лёгкостью птицы! Торопилась к друзьям.    
       
                *  *  *
       Роня встал первый. Быстро доев остатки в котелке, понюхал воздух и подплыл к стене. Там обрывался след. Ничего не понимая,   
 расширив зрачки, боком, боком – и опять оказался у стены.  Вздыбив шерсть от безысходности и пустив пузыри со злости, прыгнул на плоский живот человека: « Святозар! Вставай! Ласка пропала!» - захныкал Роня.
 – Спокойно! Только не воняй! – кубарем скатившись с ложа, ещё заспанный, пророкотал Святозар:
–Сейчас всех найдём! 
          Выхватив меч, выбежал из пещеры.
– Она не выходила, – около уха захлюпало.
         Повернув тело, прыгнул и оказался лицом к лицу с воином. Его облик ронял все преграды о бойцах: красота и ловкость соединялись вместе, не переступить, не перепутать с кем-то.
Святозар остолбенел, решив, что он в ловушке. Но воин улыбнулся и сказал:
- Ты опять не узнал меня, мой защитник. Это я – Ласка! 
 - Ничего себе, карусель! Из цыплёнка в лебедя, из лебедя в сокола, что же дальше? – Чем бы дело ни кончилось, хочу увидеть конец, – прохлюпал Роня.
- От такого волнения в животе бурчит! Поесть бы, пока светло. Кто-нибудь птичку бы подстрелил, а я б её распотрошил! – животное хитро сощурило мордочку.
        Котёл ронял брызги, ждал с горячей водой уже на костре. Туда-сюда, пойди-найди, не робей на ветру! Подстрелив пару уток, Ласка быстро вернулась с охоты. Обещание есть обещание, и Роня с остервенением взрыхлил перья. Все уселись полукругом и ждали
конца варки. Слюна, брызгая, доставала до костра; возмущенный огонь отплёвывался и с остервенением кусал  котёл, потрясая крышкой. Ворчал бульон, разговаривая на своём языке, постукивая по стенке котла, похваляясь вкуснятиной внутри себя и дразня окружающую среду. Пощупав уточек, лизнув мясо и дотронувшись до косточек, бульон застонал и, роняя, капая как будто слюной, захлёбываясь  собственным жиром, стукнул крышкой, сообщая, что всё готово. Котёл отделился от костра, подплыл в полукруг, откинул крышку, приглашая войти в себя. Пар ударил в ноздри, голодные слёзы закапали, и лбы сшиблись. Слышалось только утробное чавканье, треск костей да высасывание костяного мозга.   
         От тепла, расползшегося по телу, захотелось всех любить, слагать стихи и петь песни. И Святозар запел грустную, тихую, как речная вода, песню. Бархатный голос лился, теребя душу, разрастался и вызывал на бой. Хотелось станцевать воинственный танец, потрясти мечом и зажечь подвигом своё сердце.
 – Нам пора, – тихо сказала Ласка. – Надо выбрать местность и
сделать ловушку. 
           Вышли гуськом, ступая след в след. Роня полез наверх, - посмотреть, где собирается нечисть. Ласка мысленно поворачивала карту местности, видя с птичьего полёта себя и лес, и пришла к простому способу, как уничтожить зло.    
 – Надо сделать много ловушек, больше собрать хвороста. И пойдём к оврагу! Там есть выступ, похожий на ракушку, а дальше узкая тропка. Если повезёт, продержимся! 
       Стали собирать хворост, затачивать колья, в овраге делать ловушки. Ночь наступила быстро, темнота приползла незаметно. Румяное солнышко вздохнуло, махнуло светом, закатилось. 
Странная тишина повисла над лесом. Всё живое спряталось,
согнулось и притихло. Роня прилетел, высунув язык, плюхнулся и вздохнул, распластавшись по земле, изрёк:
 – Сбор нечисти на Чёрной горе!
 - Ты, Ронь, свои искры в дело использовал бы: нам свет нужен!
– Ага, понял, – и поскакал как ретивая лошадь по косогору,                пофыркав искрами на хворост, пробежал по всей тропе.
     Хворост готовился к войне, держа свет внутри себя: малейший толчок и…
       Подбегая, маленький боец, довольный своей работой, уверенно ломающимся басовитым голоском сообщил, что мины заложены!  Впервые у живности шерстка была гладкой и блестела, видать весь запас напалма использовал.            
      В тишине послышался топот: стекалась серость, с холма покрывая темноту ещё более чёрной массой. Шевеля и надсадно воя, войско приближалось. 
     Полная луна повисла, блуждая по шерсти, выхватывая злобные жёлтые глаза. Приближалось время схватки. Лавировать было негде. Простор сужался. Хворост от топота стал загораться. Дым взвился над лесом, смог окутал местность.  Пожар затопил округу, земля плавилась, и загорелся лес. Нечисть взвыла. Горели лапы, деревья зажигались как свечи, пламя окружало войско. Пожар раскинул крылья, млел над землёй, кувыркаясь и резвясь. Вой рос и трепал нервы, визг переходил в шепот, и войско рвануло назад, охлаждая свой гнев в реке.
        А воин, с серебряной перчаткой, направлял пожар, мысленно ведя стрелу и уничтожая всё на своём пути. Раскидав звезды, луна от огорчения закрылась тучею и выжала дождь. Вода с неохотою
лилась, сопротивляясь, испарялась и высыхала, не доходя до земли.
Пар окутал местность, клубясь и ворча, похожий на большую птицу.  И она медленно оседала на выжженную землю. Рассвет выскользнул из-за Чёрной горы.  Он ужаснулся, вжался, боясь смотреть чистыми глазами с небосвода. Лучи летели, торопясь рассказать друг другу о том, что здесь произошло. Они осветили троих из-под нависшей горы, похожей на ракушку.
      
   Глава 9. Родственные души.


            Дорога виляла, отбегая и уходя всё дальше и дальше. Местность сделалось ровной, дышать стало легче, воздух вибрировал и плясал. За кустами различались щелчки и трели. Свет, ликуя, разбрызгивал жизнь.  Он томил землю, улыбался миру, разрывал темноту под деревьями, пускал солнечных зайчиков. Они прыгали по траве и кустам, летели, прикинувшись бабочками, кидали в глаза и ослепляли троицу своим дуновением.  Надо находить новое убежище, новое поле битвы, для защиты этой маленькой загадочной страны. 
     Стали встречаться люди. Все повозки тащились в одну сторону, и наши герои, свернув с тропы, пошли за толпой. У бедных крестьян ничего путного нельзя было узнать, кроме того, что идёт большая беда. И все решили спрятаться  в городе, за стенами. На стенах стояли воины, в воротах маги не пропускали нечисть, а лишним мечам были рады. Все готовились к войне, а над воротами висела надпись – «Торобль»  Варилась смола, кто-то спешил отмаливать грехи, а кто-то ковал мечи, бездельников не существовало. На четырёх башнях, на все четыре стороны, стояли четыре мага. Летел за стены посыл, невидимый, но мощный и грозный. Ласка чувствовала кожей, как разливалась магия по земле. Дрожали даже ресницы, когда на них попадал заговор. Он соринкой цеплялся и чесался на коже. Хотелось сорвать и сбросить невидимый клейкий заслон! Невидимые иголки проникали под кожу, уплотнялись, усаживаясь как в кресло, плотным заборчиком
по всему телу. Они проникали в темечко, струясь по волосам, а лишнее сбрасывалось на мостовую. Боковым зрением Ласка видела труды магов, одобряя и в то же время хватая излишки и навешивая их на героя.
– Не отяжелеет от лишней защиты, а забота не помешает! –
    А от Рони все почему-то шугались и крестились, сплёвывая на левую сторону. Поглядев на него как бы со стороны чужими глазами, Ласка не нашла ничего предосудительного. Пожав плечами и тут же забыв об этом, пошла, закрыв своё тело защитою, которая витала в воздухе.
      Если битва предстоит великая, то защитить малый народец обязывает сознание на правах сильных.
     Под металлический перестук люди дремали, каждый найдя для себя ложбинку. Темнота подходила медленно с момента захода солнца, осторожно перелезала стены и ныряла в окна, оглядываясь и оставаясь довольной проделанной работой.
    Пробило полночь. Гонг разбудил народ. Факелы осветили округу, и метущийся свет, прыгая через преграды, дошёл до леса. За стеной ров, наполненный смолой, дрожал от нетерпения, пытаясь остепениться и не зажечься раньше времени. Из леса, ломая деревья, выходила нечисть болотная, нечисть земная, а луну закрыло нечистью летящей. Всё шевелилось и двигалось, и  казалось, земля пошла, шевеля и шаркая ступнями. Воем огласив округу, ступни эти побежали, хрюкая и чавкая, щёлкая зубами.
      Со стен полетели факелы, смола лопнула и загорелась. Вопли ужаса потрясли округу, ударились волной о скалы. Схлынув, отошло тёмное войско. За войском, разорвав землю, встав на хвост, вышло страшное животное, подняв лапы и щёлкая тяжёлой пастью. Рыгнув огнём, заорало:
- Вперёд! На слабых и беззубых! Впереди - нежное мясо и сладкая кровь!   
       И войско, шагая, полезло на стены. Но стены были скользкими. Волшебная защита держала барьер, маги пучились от натуги, бледнея на глазах у простой толпы. Защита не пускала ни летящих, ни бегущих. И тогда тот, кто стоял сзади тёмного войска, 
послал под землю последний запас, чтобы вырыть норы и войти в город. Лилась смола, на стенах разгоралась битва. Человек не успевал осознать быстроту клыков и умирал, удивляясь скоротечности жизни. Ой, мало любил, мало пел и радовался короткому мигу! Искра, что поселилась в его теле  душой, вылетая, небесным ожерельем поднималась ввысь, не слыша битвы, не видя горя в городе. Наверху ждали тёмные силы, пытаясь схватить безвинную душу и приурочить к своим. Пытаясь загнать в свой ад, в свой короб, светлое и нежное. Но преграда и здесь была соткана для невинной души. Зло впитывалось, оседая на дне короба. Свет тёк дальше, становясь мерцающей звёздочкой на небесах. 
     Маги ослепли, защищая из последних сил от лесной нечисти любимый город. Безумство светилось в глазах, и безумны были люди, пытаясь защищаться. И пала защита, и пали стены…
      Герои жили той же жизнью, что и народ этого города: бились, стремясь убрать на тот свет побольше нелюдей. Внутри города из колодцев полезли нечисть. Мохнатые выпрыгивали, рыча и хватая всё и вся, ненавидя люд. Они завешивались ненавистью и продвигались вперёд по улицам.  Народ отступал, прячась в башнях, - последней защитой для утекающей жизни.  И вошло Нечто в город, впервые ступило на каменную поверхность, не чувствуя земли - опоры для тела. Хвостом разбивая ворота и стены, изрыгая огонь в окна, грозно рыча, оно пошло на башню, где спряталась троица с народом. Отдыхом не пахло и надеждой тоже.   
         Роня трясся, силился унять дрожь, прячась под лавкой, но предательский страх выпрыгивал и уничтожал его. Он скрипел и хлюпал носом. Шерстка обвисла, висела клочьями по бокам, показывая проплешины и уродство мордочки.  Пузо чесалось, появлялись чешуйки. Озверевший желудок мечтал чем-то закусить и природно отдохнуть. На Святозаре не было ни одной царапины. Ласка перевязывала раненых. Все обнимались, прощаясь друг с другом. Дверь со вздохом подпрыгивала, летели щепки от ударов извне.  И заорало подземное животное:
 - Мне нужен только один человек, чужак с мечом и в шлеме, остальные останутся в живых!      
       Святозар вздрогнул и с хрипом выдохнул: – Я сейчас выйду, – и шагнул к выходу.
 Ласка следом:
- Ты ошибся, это я должна выйти! У меня меч и шлем. 
Роня, выполз, отряхнулся, пытаясь казаться мужественным:
- Я с вами, умирать так за компанию!
     Убеждать было некогда, так как дверь еле дышала, готовясь упасть. Убрав задвижку, взяли за кольцо и открыли одну створку. До рассвета оставался час. Ночь отходила, не была тёмной, скорее растекалась как молоко понизу, а выше виднелись морды, лапы, дома и двое, вышедшие с мечами. Расширив глаза, трясясь, как осенний лист, Роня выскочил вперёд, выпрыгивая из молока:
- Ненавижу! Порешу всех! Рррр…
        Но рык был писклявым и нежным. Стало тихо, безумство прекратилось. Нечто замерло, лапы опустились, от  удивления оно слегка присело. Камни в ушах вспыхнули и зазвенели. Свет ослепил глаза, проникая в тёмную сущность, ломая преграды в памяти и требовательно стуча в мозжечок. Ночное животное хлюпнуло, протянуло лапы вперёд и, выдохнув, прошептало,
отзываясь во всех закоулках города:
 - Стронг, мой сын! Прости, я не знала, что ты здесь. Мне сказали, что ты погиб, и я ушла к тёмным. Прости! 
     Удивлённые герои замерли, и вся нечисть завиляла хвостами, подыгрывая матери и оскаливаясь. Считая это улыбкой, низко приседали и, отползая на всякий случай от греха подальше. Роня обалдело смотрел на новоявленную мать, не зная, плакать или рыдать от ужаса родства? Мать открыла пасть и рыкнула в высоту, остужая горло:
- Нам надо о многом поговорить, но мне нужен меч и шлем. Отдайте, и я уйду!                Ласка выдвинулась вперёд, приглашая мечом к бою. Но Нечто, сощурив глаз, мотнуло головой:
– Меч Крога и его шлем отдайте, и я остановлю войну!
          Святозар вышел вперёд и пошёл на рептилию, махая мечом и нагоняя лютость. Вздохнув, мать отбросила сентиментальность, прошлась по кругу, стукнув хвостом, пророкотала:
- У меня выбора нет, герой! Придётся тебя убить. Я дала клятву принести эти вещи!
     Герой махнул мечом, неожиданно попав в тело. Пошла искра от меча, зацепившего хвост. Нечисть заорала и прыгнула на человека. Идя на таран, считала, что битва всё равно проиграна, неважно кем, и она ослабляла грудь, изрыгая огонь, и поливая им мостовую. Камни плавились и испарялись. Пот лил по лицу, попадая в глаза. Уходя вместе с защитою, Святозар наседал, обегал чудище, пытался проткнуть панцирь, кружась юлой и отмахиваясь то от лап, то от хвоста. Рычание двоих слилось в одно целое, соединяясь тонкой нитью в воздухе, слегка искрилось на мече, отзываясь на кончике хвоста. 
    Крылатые сидели на крышах, фиксируя бой, боясь забыть что-либо, перещёлкиваясь, чтобы рассказать, чем всё закончилось. Человек был красив в пляске поединка, даже смерть засомневалась в исходе битвы, прикорнув на лавочке. Ей было всё едино, кто и почему, за что и как. На площади только рёв, да глухие удары разбивали тишину. Рассвет шлёпал босыми ногами, будил петухов и жаворонков. Лесная нечисть исчезла, как и появилась, внезапно. Голоса петухов возвестили о конце битвы.  Мать, махнув лапой, в прыжке цапнула Роню за шиворот и исчезла в колодце. В её глазах герой прочёл свой приговор: мол, наступит полнолуние, выйду и съем. У Рони был обморок…
    
                *  *  *
          Ласка бежала, ругая на чём свет стоит себя и свою нерасторопность.  Прозевали Роню.  Святозар, пригнув голову и вытирая на бегу глаза, топал, убыстряя бег. Он еле поспевал за девушкой. В земле зияла дыра. Затылком чувствуя    неправильность содеянного, двое ухнули вниз. Холод потряс тело! Зазвенел пот,
покрывая тело морозной корочкой. Смельчаки спускались, не сдаваясь, всё ниже и ниже. Спуск закончился, пещера не давала разворота. Проваливались по пояс в трухлявость, помогая друг другу. Извалявшись в грязи, они поползли на коленках, тыркаясь носами, царапая руки и лицо. Казалось, не было конца темноте! Горечь подступала и билась в горле, утрата шептала на ухо:
- Зачем идём? Всё равно она мать, хоть и такая; может Роне будет хорошо с ней?
    Но дружба говорила другое: надо убедиться, что ему хорошо, что не надо подвига, что выйдем живыми. И ползли друг за другом, не стыдясь собственных слёз и душевной боли. Камни становились твёрже и острее, узкая щель расширялась, и можно было встать и идти. Чуя запах злобы, исходившей от стен, Ласка шла и твердила:
 - Всё будет хорошо! Мы идём в нужном направлении. 
        Тихий шелест голосов звучал из пещеры. Голоса прыгали, стукаясь о выбоины, тонули в узких щелях, эхом бегая по тёмным местам. Двое ступали всё медленней и тише, согнувшись в три погибели, утыкались в пустоты и возвращались назад, не понимая, откуда идут голоса. Напоминая летучих мышей, как тени, шли дальше. Голоса приближались, один тонкий, слегка ломающийся и нежно-рыкающий, убеждающий. Стали различаться буквы, потом слова. Двое притихли, пытаясь поместиться за камнем, и не дыша слушали исповедь матери:
– Сын мой, мы крепко были связаны, ноздря в ноздрю, уши к ушам.
Ты должен был заменить меня  в этом подземном мире. Все ждали твоего созревания, ты последний из стронгов. Тебя кормили лучшими косточками, самым нежнейшим мясом. И вдруг ты, мой сын, отрываешься от меня, и тебя уносит, такого маленького, такого нежного, подземный вихрь! Он порвал наши нити, нити нашей с тобой судьбы. Вот уже и шёрстка линяет, появляется чешуя, которая превратится в панцирь. Мой милый, у тебя мои глаза. Ну что ты хлюпаешь и закатываешь глазки, тебе нельзя нервничать, потеть будешь! Тебе должны перейти мои камни огня, без них ты слаб. Ты подрос, и голос изменился, но мать всё равно узнает своё дитя.
        Было слышно поскрипывание панциря и шуршание лап. Дыхание ночи распространялось повсюду. Хлюпанье усилилось. Ломающийся голосок поднял вверх звук и застрял:
– Я ничего не хочу, я к друзьям хочу! Сними с меня эти булыжники, у меня уши отваливаются.               
– Всё предопределено! Наша встреча, твой приход, война – всё!…  Вот и нить появилась у тебя! Ты думал это сопли? Нет – это нить, не вытирай, дай ей выйти и развернуться. Не тряси головой и не плачь. Всё случилось так, как надо, как должно было случиться. ТЫ СТРОНГ! ТЫ ВЛАСТЕЛИН! ТЫ ДАЮЩИЙ ОГОНЬ! Горы твоего дыхания трясутся. Всё предопределено! -  И забормотала:
- Кольцо огня, пошли в него меня! Дымом выпускаю душу, с ветром посылаю стужу. Волею судьбы, тысячу лет живи!
      Тело матери менялось, лоскутками повисла шкура, выворачивая каждую косточку наружу. Кружась в вихре танца, огонь вошёл в Роню, и нити поплыли по воздуху, расцветая, возвращаясь к матери, скрепляясь и дрожа. Скрип и лязг продолжал мотать Роню по воздуху, струнами опутывая его, заставляя сверкать камни и отбрасывать свет по углам. Животное зависло, искры сыпались со шкурки, исчезая на полу, подпрыгивая, впиваясь в мать. Тело матери изгибалось, превращаясь в кольцо, лапы укорачивались, как и хвост. Морда двоилась и тряслась, глаза от боли закатились и
захлопнулись веки. Взрыв потряс землю. Растёкся запах боли, слёз и потери. Бежать, только бежать!  Местность вздрогнула и поняла, что умер самый могучий и сильный зверь. Порыв ветра уносил тяжёлый воздух, опускаясь туманом на мох.
        Только далеко на болоте плакала Баба-Яга, обнявшись с метлой…

               

               

                Глава 10. Чужой проток.


       Очнувшись, Святозар заметил, что его руки сами собой карябали воздух, пытаясь кого-то поймать или задушить. Спина гудела от усталости, кости все болели, в голове варилась каша. Он плохо соображал, где он и почему он здесь, а не там.  Глаза слезились, уши простреливало.  Организм ослабел и просился на свежий воздух, почему-то захотелось съесть мухоморов и умереть спокойно. Память принесла, как на блюде, стронга, когда он дёргался и извивался, отбрыкиваясь от любимой мамочки. Герой, пересилив позыв, пополз туда, где должен быть малыш:
- Роня, а Роня, ты где? Ты жив? Откликнись!
       Кругом тихо, только темнота ползала с героем вместе, сидя на ресницах, заставляя глаза слезиться. Святозар взмок от страха, решив, что остался один, в темноте под землёй. Охрипшим от волнения голосом шептал:
- Ласка! Роня! Ау! Вы где? Ребята, отзовитесь! 
        Герой долго ползал, чихая а потом, сообразив, пополз по кругу. Дополз неосознанно опять до своего места  и наткнулся на Ласку. Святозар стал дёргать её за руки, трясти её худенькое тельце, но девушка не отзывалась. Вспотев, снял шлем, взял Ласку на руки и завопил:
- Враги наступают, Роня ранен, очнись!
        Злые слёзы текли и капали девушке на лоб. Не понимая зачем, одел ей свой шлем на голову, сжал в объятьях и стал баюкать. Не чувствовал движений, не видел вздрагивания ресниц, не прислушивался к появившемуся биению сердца. Только боль и утрата бились в голове, как будто сердце его вынули и отдали собакам. В этот миг ему было всё едино! Решив, что остался один, представлял себя никому не нужным, никогда не помянутым. Трусливая душа плакала, выливая ведро слёз, утопив надежду и не зная, что ещё ничего не потеряно, а храбрая осуждающе молчала. Тихий вздох, потом приглушённо отдалённый шёпот:
- Отпусти, задушишь, медведь! Эх, как тебя закрутило…
- Ласка! Милая моя! Ты очнулась. Господи, спасибо!
Спасибо за камень поставь, а меня подними, я почему-то
ничего не вижу, даже внутренним зрением. Давай найдём Роню и уйдём из этого ада!..
          Святозар держал девушку за талию, и счастье, мерцая, качалось на его плечах. Он сразу стал могуч и решителен, спина распрямилась, грудь пошла колесом. Мелкими шажками стали
продвигаться, поднялись на выступ, пошарили по углам и выдернули из щели великого стронга. Роня с закрытыми глазами, смело отбрыкивался. Он вякнул:
- Я стронг! Великий и ужасный. Кто посмел ухватить меня за хвост? Щас Вас огнём! Рррр…
- Ронь, а Ронь, хорош брызгаться. Давай найдём выход и выйдем на белый свет!
        Но Роня никого не слышал, был в силе и хлюпал своё.    
- Кажется, он в ступоре. Я возьму его на руки и пойдём! –  сказал герой.
       Не смея надеяться на лучшее, вылезая из утробы земли,  встретили рассвет. Было тихо, шевеление веток доказывало ветреность в природе. Хмурое утро, подрагивая озябшими плечами, уныло ползло по дороге. Лениво перекидывалось оно через холмы, кое-как дотрагивалось до деревьев, щёлкая ветровыми пальцами по кустам и  пугая оставшуюся в живых живность. Серость, надсадно ухая, подражая совам, плыла, и дразнила не успевших спрятаться леших и стукала постоянно щелбанами по темечку дремавших тупых уток.
           Всё было как всегда: противно, угрюмо и пасмурно. Кто-то хлопал ладошками по воде, созывая рыб и лягушек. Лениво бормотал и пузырился Водяной, по ошибке всплыв не в своём болоте. Репей преграждал путь, кололся, повисая на одежде. Пауки плели ковры и предлагали гамаки для мух. Всё как всегда, только чего-то не хватало. А не хватало цветности, яркости, как будто попали во всё пресное и прокисшее, ничего не выделялось. Никого не грызли, никто не выл, всем было – « что воля, что не воля »
- Я стесняюсь спросить. Куда мы попали? – замогильным голосом спросил герой - Кто мне ответит? Не слышу! 
        Но только низкие облака плыли, да хмурое утро глядело на смельчаков, пыталось вникнуть в слова, разбрызгивая буквы по ветру и прислушиваясь, что получится. Но даже эхо не присутствовало и не услаждало ухо. Ласке тоже было не по себе от перемены в природе:
- Мы вылезли не в ту дыру! Надо идти назад и найти свет, иначе потеряемся совсем. Здесь жизнь расчленилась на безысходность и беспросветность.
 И вдруг голос из-под земли:
 – Это называется попасть в чужой проток! Очень редко, но рождается такое от отрицательных эмоций. Выхода не гарантирую. Нужно что-то оставить здесь, для тебя удобное и добротное, и тогда тебя отпустят.
 - Надо отдать три вещи, так как нас трое.
       Ласка на землю положила свой белый платочек, помощник мысли. Стало светлее, розовая дымка шагнула с небес, появились цветы, солнце пробило тучи розовыми лучиками. У утра порозовели щёчки, щебетанье птиц послышалось из леса. Святозар снял сапоги, сверкнув нежными пятками. Земля окрасилась коричневым цветом, взлетела радуга, звери приняли свой окрас. Цвет, переливаясь, ушёл в терракотовый, соединяясь с рассветом. Все уставились на Роню. Стронг вздохнул и выдернул один камень из уха, подкинув его хвостом, как битой, пульнул в небо:
- Эх, не начинал властвовать и не буду!
        Все охнули, но сделать уже ничего не смогли. Яркий свет ослепил глаза. Жизнь намазывала себя со всех сторон, поблёскивая изнутри красками. Водоворот воды поднял фонтан весёлых брызг. Небо плясало и кружилось, заставляя луну и солнце обниматься шарфом, сотканным из звёзд и радуги. Буйство красок потрясло окрестность! Даже воздух поплыл, облаками обнимал троицу и поднимал их над деревьями, заставляя летать. Каскад фиалок обрушился, облепляя три тела, под ногами заставляя исчезать местность. Красочный мир остался позади. Не успев опомниться,  и
не испугавшись, троица оказалась в своём обычном, но сказочном мире, только с другой стороны.
          Как краток миг счастья! Миг – и тебя нет в нём, вдох – и ты улетел, а капли радости стекали на землю, ударяясь и лениво поднимаясь, заново играя в водоворот счастья. Ещё неосознанно ты - там, ты – в ритме другого танца, бёдра твои шевелятся, повторяют ритм и смутно подрагивают руками, повторяя полёт. Запрокинув голову и улыбаясь уголками рта, танцуешь неслышную для всех мелодию. Танец воздуха, хитросплетение линий...  Только ты понимаешь, что сделал для маленького кусочка жизни, и душа воспарит в небесную лазурь чувств и ритма. Только что твоё тело соприкоснулось с быстро возникшей красотой, и не хочется открывать глаза, окунаться в реальный мир.
      Всё время отступаешь назад, пытаясь вернуть миг своего творенья, красоту своей мысли. Очень жаль, очень, что быстро всё заканчивается. И опять ты в реальности, быстро осознавая
эту жизнь, бессмысленный круг движений.
      Два вздоха одновременно вышли из двух глоток, и чуть сгорбились плечи, и немного грустинки попало в глаза. И реальность, топая ногами, поднимая вековую пыль, вспенила и сразу осушила лёгкие слёзы обиды на щеках. Надо идти и победить, найти ножи и разорвать пуповину зла. Тяжко вздохнув, все пошли, не прекращая медленный танец, плывя каждый в своём  телодвижении.
 
               


Глава 11. Отшельник.
      

      Луна взошла, упёрлась глазами вниз, пытаясь разглядеть полуночников. Злилась на то, что убывает она, ох убывает, и нет в ней магии, и кончается злость. 
      Только над путешественниками нависла целая лодка чёрной воды. Кто-то огромный, полупрозрачный и злой, на небе мешал, добавляя грома и молний, песка и слёз. Пробовал на вкус, слегка посылая ветер на горячее, чтобы подул.  Размешивая бульончик, пытался понять, что получилось, недовольно бурчал, соединяя несоединимое. Ждать осталось недолго, лишь добавив воя  волков, болотной тины и кваканья нахальных лягушек. Пробуя и разговаривая сам с собой, не жалел гадости, хватал тучи за шкирку, вместе с летучими мышами запихивая всё для полноты и оставаясь постоянно в плохом настроении. Кроша верблюжью колючку и чертополох, скрипя и обжигаясь, кружась и образуя из туч круг, созревал для вечной злости, взмахивал когтистыми лапами, выгибал спину, пытался перевернуть полную лодку, в припадке ронял пену, корчась от злости и от судорог.
    Святозар, лёжа на спине, с добрыми мыслями и полным желудком, говорил:
 - Смотрю на звёзды и луну, и мне кажется, что за нами подсматривают.  Кажется, что кто-то колдует и хочет нас уничтожить. 
-Эге, - подумала Ласка - Если наш герой чувствует злость, то пора ей появиться.
       Кто-то приближался, тихо скользя по траве. Не шелохнулось
ничего, но чувство опасности было обострено в ожидании чьего-то появления. Девушка напряглась, выхватила стрелу, и направила, по её понятиям, прямо в цель. Пальцы дрожали, и она ждала, ждала прихода.
-Опусти лук, деточка, ещё убьёшь ненароком, – сказал невидимый.
Святозар выжидал:
-Выходи, не прячься!               
- Не могу, сверху увидят, не простят. Если дорога жизнь, поспешите на мой голос, я вас выведу. Быстрее, люди, не опоздайте! – и неопознанный стал удаляться.
        Ласка чувствовала, что поблизости его нет. Сверху раздался гром, тучи сшиблись и стали драться, запахло грозой.
-Быстрее собирайтесь и за мной! - тенью метнулась за невидимым.
Святозар ломился за девой. Роня, захлёстывая себя передними лапами, перешёл в галоп. На небе скрежетало и гаркало. Полил дождь. Земля трещала, всхлипывала и ворочалась, сознавая, что молнии рвут её, сжигая поверхность.
- Быстрее, топтуны! – впереди мелькнул свет.
     Открытая дверь ждала, пытаясь в испуге закрыться, но неведомая сила держала, создавая сквозняк. Залетев неизвестно куда, чуть не переломав мебель, троица наткнулась на лестницу. Внезапно тишина захлопнула уши. Роня потряс шерстью, напоминая собаку. За дверью царапалось и билось в дверь, воя и щёлкая зубами. Гремели железными листами, расходились пласты земли. Жизнь сникла, прося прощения за то, что существует!
-Эй! Ты где? А - у - у …
- Спускайтесь по лестнице!
         Комната пахла можжевельником и оплывшим воском. Кроме книг, стола и человека в ней ничего не было. Роня уткнулся под столом в шкуру и сразу уснул, обняв лапами спасителя. Стена напряжения росла и утолщалась. Пытаясь пробиться и узнать, кто перед ней, девушка мысленно сжала себя в кулак  - и раздвинула стены…
- Ловко у тебя получается, деточка! Я смотрел твои возможности.
Кое-что умеешь, но если бы не разрешил, ничего бы не получилось.
           Герой хлопал глазами и ничего не понимал. Мозги плавились, но он видел только человека за столом и больше ничего.
- Давайте знакомиться, меня зовут Пров. Я – созидающий. Я видел ваше будущее! Вы не найдёте всё остальное, пока не отыщете золотое сердце. Сейчас можете отдохнуть: шкур на полу много, вам двоим, хватит! – и, решив, что разговор окончен, углубился в свою книгу.
        У Святозара сразу слиплись глаза, и он ощупью выхватил пару шкур, уткнулся лицом в пол. Ласка думала, что Роня ни к кому не подошёл и даже не лизнул ладонь. А чтобы обнять за ноги! Ерунда какая-то…               
-Хочешь поговорить? Слушаю.
- Я не вижу Вашего лица. Мне бы хотелось видеть, кто нас спас от непогоды. Я привыкла смотреть в глаза.
- Сомневаюсь, что ты мне обрадуешься! Я слишком стар, очень уродлив; меня звери даже пугаются, а спасает капюшон и мною
сплетённая завеса. Когда-то я попал под такой ливень, пришедший за мной, еле спася, а теперь не выхожу из дома!
- На мне татуировка, может, подскажете, откуда она, кто меня так разукрасил?
- Нет, не знаю. Я вас вычислил. Два с половиной – это вы. Когда-то и я пытался освободить волшебный мир от зла! Молод был и горяч, а теперь в руках держу только книги. Удивляюсь вашим быстрым подвигам, чтобы за такой короткий период найти два ножа, ручным сделать Великого стронга, освободить город «Шолотль» от оборотней, а «Торобль»- от лесной нечисти…
      Я по-стариковски решил сделать тоже хорошее.  Но отвык, еле поднялся по лестнице. Если б не мои подсчёты, то вы бы погибли. Ложись спать, я очень устал. Утро вечера мудренее.
               
                *  *  *
          - Я сник при виде её молодого, воздушного тела, разнервничался, пытаясь себе помочь. Я не помню, когда в последний раз так волновался. Ручьём лил пот, и я его не вытирал. Я не люблю своё тело, свой запах, свою старую плоть: она беззащитна и не расторопна. Кто знает, что будет с этой девочкой, с такой маленькой и нежной! Её миндалевидные глаза, но твёрдые губы не сулили ничего хорошего, ничего, за что можно было бы зацепиться. Такое впечатление, что она прожила более ста лет и знакома с самой истиной! Что я для неё? Я так стар, что не помню себя. Лучше б я не родился! Завис бы между небом и землёй и был бы счастлив. Но мне захотелось подвигов, славы! В итоге толпа чуть меня не растерзала, город смеялся надо мною, а я шёл, как дурак, и улыбался, не понимая, что это всё, конец. Только затрещины получу, и не будет ничего более. Рано я поднялся на вершину! Я опустил голову, хоть мои руки и тянулись
 вверх. Я думал, что я выше всех и могу повести толпу, но, увы, толпе нельзя показывать слабину, своё рваное сердце. Они запустили в моё тело свои грязные руки, не потревожив себя. Любуясь своей работой, думали, что сделали что-то хорошее для меня, а, оказалось, прошлись как по дороге, втаптывая то, что я им дал, свои открытые мысли, своё учение. Быть непонятым – это одно, а быть осмеянным – это другое. Это ещё хуже! Я оказался шутом в большом городе. Как я плакал, кусая  губы! Я рвал свои волосы и не мог простить себе, что вознёсся выше их. Что я после этого? Гниль, мусор. Ручей, протекающий через свалку, чище меня! Моя жизнь прошла, как один миг. Друзья покинули меня. Большие убеждения сникли и покрылись плесенью, только пьяная рвань меня ещё слушала в кабаках, и то крутила у виска, когда я уходил в свой дом. Да, у меня был дом и моя любимая! И она тоже покинула меня, не понимая, о чем я говорю, к чему стремлюсь, зачем живу. И холодно стало дома, и ветер со стужею загуляли в моём жилище и поселились там, роняя снег на стены. И застывала поверхность, в которой я видел своё озверевшее лицо. Оно до неузнаваемости изменилось! Лукавь, не лукавь, но род людской проклял меня, лишь зависть осталась жить со мной. Она шептала мне о нависшей стуже в сердце. Убери злость, посели меня внутри себя, и ты будешь счастлив. Приказывали и звали в друзья похоть, наглость и лукавство. И глупость пришла ко мне! Она расположилась на сердце, толкала в разные стороны, пыталась разорвать на маленькие кусочки, пленяясь мелким, разбрызгивая горохом жадность и грубость, лень и скупость. И я, такой великий, опустился с горы величия в самую бездну! Не удалось мне засмеяться на самом высоком пике, даже оглядеться не дала толпа и возвыситься. Я смешался, и высох мой ручей, мой мозг. Не желая того, я стал серого цвета, без искры, без желаний. И, протрезвев, взвыл я, убежал в лес, ушёл далеко от толпы, зарылся, как крот. Я – испугался. Я – струсил.
      Но – иногда выходил я из пещеры, и всё равно меня боялись! Не
понимал я, почему и за что небеса разверзлись и наказали меня? Видимо, гордых не любит никто, им постоянно ставят подножки. 
 И решили, что мало мне: нужно ещё обезобразить моё тело, сжечь лицо и руки, уронив на меня скопище змей, скорпионов, шквал огня и вековую ненависть, которая от старости окислилась и превратилась в серную кислоту. И – почти умер я, не мог перемещаться, и заперся в своей пещере навсегда, решив, что свет не люб мне.
      Но пришли они – верящие в удачу, в силу, в ловкость, в себя. И надежда пустила ростки в моём тщедушном теле. Кто знает, что ждёт их? Свой конец я знаю! Я решил подарить им подарок, совершить свой последний маленький подвиг. Это единственное, чем я дорожу, но мне оно не нужно, а им пригодится.         
 Отдам им свой кулон: может, он не для меня создан, может, им принесёт удачу? Наутро меня не станет… Надо встать, снять с себя кулон и одеть его на эту нежную шейку, точь-в-точь, как у моей любимой!..
Да! Если б не прошёл этот путь, что было бы со мною? Что осталось, не ведаю. Да и ни к чему всё, лишь бы дойти, не потревожить сна!..
Вечен путь познаний! Действие превыше бездействия: лучше не сидеть в тине, а идти, спотыкаясь, не боясь разбиться, идти, не жалея себя, своё сознание, свой несущий свет, своё неугомонное эго. Всё, надо уходить, не прощаясь! Уничтожать свою никчёмную плоть, не трусить, а шагнуть к свету, улететь и - остаться между небом и землёй.
         Полоснуло по темечку, разорвав пещерную темноту; дымкой зашевелилась душа. Уронив пятки, потом своё остальное тело, отшельник отходил в круг света. Плыл и искрился, не переставая разбрызгивать теплоту и многообразие своей души. Белым пятнышком, пульсируя, приблизился к Ласке. Соприкоснулся с губами, вздрогнул, зашуршал, извиняясь, и полетел вверх по лестнице, не цепляясь ни за что.  Вылетел.   


               
                Глава 12.  Точка отсчёта золотого сердца.

        Кулон завис и пытался, вдогонку за уходящим хозяином, улететь. Он звенел цепочкой, плача, и тянулся вверх, но не было никого, кто бы помог: только другое сердце билось, и другое дыхание поднимало медленно другую плоть. Ласка открыла глаза, трогая себя, почувствовала: что-то здесь всё неспроста. Поймав на лету твёрдое, круглое, с выпуклыми буквами, девушка приподнялась, поднесла кулон к свече. Нефрит робко рыдал, выдавливая черноту из себя: новый хозяин, камень должен быть обновлённый. Вязь букв переплеталась, пропадала в камне и останавливалась в центре. 
         Одна буква соединяла весь смысл записи. Возможно, Ласка спросонья не могла прочесть, не понимала, крутя со всех сторон нефрит, и решив, что в хозяйстве всё пригодится, спрятала его под рубашку, пригрев своим телом. Кулон затих. Жаль отшельника, но всему своё время: если ты родился, то обязан умереть. Неугодно тикают часы, и робкая жизнь, прозрев, ретируется, уходит в другую дверь, расширив для себя другое пространство, где ты же, возможно, ждёшь себя. Там ты лучше, чище и одухотворённее, а здесь - все твои болезни, стенания и вопли, желания и скорбь. Там ты сильнее и твёрже, а здесь - тихоня и соня, и лень твой лучший друг. И очень редко кто-то меняется местами, перетягивая свою же сущность в этот реальный мир.
       Там ты только совершил подвиг - тут сразу же откликнулось, свершив вероломство или очень-очень малюсенькую попытку оного.
        Слезть с кровати - для тебя, такого ленивого, уже подвиг! И чтобы попасть туда, надо здесь заставить себя шагнуть к светлому, чистому. Вот, собственно, и всё. Да, жаль отшельника, очень жаль:  отдав единственное, что у него было, кулон, он взлетел и был принят. Только не рождённым прощается всё!
       Внизу по волшебной земле шагала троица, не подозревая, что если здесь они совершают великие дела, то наверху взрывается пространство, и меняется Вселенная.  И смотрят великие на них с высоты с  удивлением, и появляется огорчение, клокочет злость за СВОЁ, потревоженное, за изменения, и старый инстинкт срабатывает, говоря: уничтожить мелочь. Кто знает, зачем идут и что будет после их подвигов и решений? Построив для себя этот призрачный мир, невозмутимо делают шажки, меняя направления всего сущего. Так им хочется! Не замечают, что причиняют не затихающую боль в теле, ближе к сердцу. Нет сердца, нет ничего, мёртвый покой и тупость, полное повиновение, и никаких поползновений к лучшему. К чему придёт это маленькое королевство со слегка искривлёнными жизнями? Неизвестно. А тут - ненормальная троица. Какой-то странный  стронг отказался от королевства; девчонка, со своим характером, вечно берущая что-то не то, и герой, которому, что драться мечом, что спать с королевой - всё едино! Повезло дураку с мечом, так он рад им махать, где ни попадя, даже прожженная Баба-Яга, костяная нога, и та влюбилась. Подсунули герою бархатную кошку, и то сбежал, видите ли, помочь надо девчонке! Даже самый трусливый отшельник и то помог, зная, что ему грозит за непослушание. Тьфу ты - ну ты, невезуха с этой троицей!.. Нестандарт. Спасать надо пространство, а то вломятся, не станут выяснять, кто левый, а кто правый.
- Странно, у меня такое чувство, что опять что-то, где-то затевается,  – сказала Ласка - Спиной чувствую!   
- Ага, у меня даже хвостик дымится, – скрипнуло животное.
- А я ничего не чувствую, только в темечко сильно печёт, хоть яйцо клади на голову.
- Це-це-це, – услышали.
       И не поняли. Кто-то чмокал, а может, изъяснялся на неизвестном языке. Крадучись, ныряя через кусты, лёгкие, как тени, оказались за спиной у маленького мужичка. Он подстригал свой виноград, зачем-то обрезая гроздья вместе с лозой и листьями. Сам плакал и причмокивал, и кидал всё это в одну большую кучу. Сок, который тёк по рукам, постепенно засахаривал его с головы до пят. Пчёлы жужжали и роем порывались завоевать свободное место. На запах слетались птицы, их щебет не мешал человечку собирать урожай и кидать в одну кучу. Муравьи протоптали тропу и, перегоняя друг друга, с толстым брюхом, строем шли в свой лес. Местность шуршала, только дорожки от слёз были чисты и казались идеальным местом для посадки с воздуха. А мужичок плакал и боялся вытереть слёзы, ожидая гибели от насекомых. Ласка засунула пальцы в рот и свистнула. Ворох потревоженных птиц смазало небо. На муравьёв стронг полоснул лёгким дыханием, а пчёлы слетелись в одну большую тучу. Мужичок, не долго думая, бросил работу и рванул к речке, а туча разорвалась надвое. Одна понеслась за человечком, а другая спускалась на троицу.
- Ронь, рвани воздух! Дай им девятый вал! – стронг рванул воздух, не стесняясь, послал дымовую завесу. Резвясь, как малый ребёнок  быстро совершившемуся подвигу. Его подняли вверх и с вожделением смотрели как на спасителя. Туча  насекомых опала на землю, и троица гордо прошествовала к маленькому народу, который появился из-под земли.               
       Энергией заполнялось пространство, смехом и пляской. Маленькие шапочки попискивали и звенели в такт шажкам, подходя к гостям. Радость разбухала и поднималась мыльным пузырём. Отяжелев от смеха и веселья, опускалась какому-нибудь шалуну на голову, и новый взрыв смеха переливался волшебным колокольчиком, прокачивая воздух не замедляя движение счастья.
Домики как выросли, так и исчезали, уходя под землю.
    С благословения королевского отпрыска громкий шептун, сидя на пенёчке, рассказывал Ласке о золотом сердце. Что находится оно в центре земли. Придти к нему можно через лютый холод. Говорил человечек о стуже - и сам, стучал зубами.
 Тайны отдаются нелегко, без желания.  Они образуют щель, которую нельзя заполнить быстро и сразу. Последний раз народец вышел и поклонился троице, чтобы уйти совсем.
    В земле не видно даже дырочек или щелочки, освобождение навечно, и никто больше не обхитрит, не потревожит детей природы. Никто не созреет для хитросплетения слов, для того чтобы было удобно чаше весов.               

               

                Глава 13. Танец жизни.
      

       Охота закончилась. Борьба за выживание сдвинула чашу весов, и капля пролилась, открыв другой путь, путь к золотому сердцу.   
-Успели, они опять успели! – сверху булькало и постанывало, гневно сжимая тучи и шатая от злости звёзды.
- Смотрите, снег идёт, вибрируя, гонит ветер. Открылась дорога. Надо, ох, надо попасть сейчас и сразу! Шептун говорил о холоде, через него попадём к золотому сердцу, – сказала Ласка и шагнула в сторону, а за ней поспешили и остальные.
    Затягивалась щель: кто-то торопливо штопал прореху, бурча. Он неловко орудовал стеклянной иглой и серебром, корёжа местность
и ставя печать вечности.  А после взлетел звёздочкой, уйдя в тяжёлую тучу.
- Ребята, вымерзнем как мамонты! – скуля, захлюпала носом живность.
     Впереди потрусил белый мишка. По небу пронеслась колесница, скрипя колёсами. Кто-то чихнул, простуженные голоса разносились по местности и эхом отпрыгивали от льдин. Лёд и холод, вечная мерзлота. Проказник - ветер нёс неугомонно снег, кидал в лицо и кусал за щёки. Но тут вдруг ветер утих, прошёлся туда- сюда, похрустел костяшками. Он восстановил тишину и, чихая, перекатился дальше. Ласка вывернула мешок, решив посмотреть, может, что в нём дельное затерялось. Выпала баклажка, о которой она совсем забыла. Открыв, понюхала, от холода не чуя ничего, только мороз, - и решилась. Сделала глоток, поперхнувшись, передала герою. Выпил и он, о чём-то задумавшись, и тихо передал Роне. Живность, не спрашивая, подцепив когтем, всосал содержимое и замычал:
- Это согревает тело, отапливает душу и восстанавливает нюх! Я чую дорогу!
- Да, здесь есть люди, но они странные, – добавила Ласка.
             Бег помогал танцующим по снегу, ровнял дыхание, перекликался с живым сердцем. Он торопил и уводил от страха и опасности. Тела разогревались, пар выходил из груди и тут же превращался в жемчуг, падая на снег. Некогда собирать красоту, дойти бы до тепла! Незримый след вёл, огибал ледяные глыбы, перелетал через щели  и скользил всё быстрее и быстрее. Еле уловимый домашний запах оставался по краю. Они бежали всё дальше, вглубь, к чужой и непривычной жизни. 
   Снег, скрипя и натужно охая, поглядывал с холодком. Рыская по сторонам и стеная, заметая следы, надвигалась ледяная стена. Бег стал непрерывным. Свет не убывал. Роня, позвякивая шёрсткой, вынюхивал по капле запах и летел, не спотыкаясь, за ним.
        Кто-то, в огромной снежной шубе, с бородой до земли, пропустив завесу, разбрызгивал каменья, вытирал самоцветы и вешал на небо, как на ёлку. Попыхивая от удовольствия, он перетирал в пыль радугу и, дуя янтарём, заставлял
его переливаться и петь. Умелец небо вымыл до блеска. Искры сыпались и с шипеньем опускались на снег. 
      Бег превращался в бесконечность. Похоже, в этом мире нет времени, оно остановилось или замёрзло, зарылось и уснуло под снегом. Подмигивая земле, через россыпь звёзд падали метеориты, сжигая пространство. Молодой месяц сконфуженно укутывался в меховую тучу, пытаясь отвернуться, но туча сбрасывала себя и плыла, грустно томясь и превращаясь то в нежность, то в старость, а то в тёплое одеяло.
     Бубен звенел и звал на помощь: « Люди, помогите!» Он плакал и опять звал, громко стеная и раболепно прося помочь тем, кто
слышит. Рыдания передвигались и рвались в высь. Рой снега поднимался и опускался, превращая в лёд все, что сбрасывал бубен. Надрывался бубен, крик сердца достигал конца круга, пеленой слёз застилало глаза. - Боже, за что? - вторил бубен –  Чем мы провинились?
     Подошли поближе, пригляделись. Белые маленькие домики похожие на снежки, полукругом ютились около костра. Люди, как медведи, одетые в меха, встали вокруг костра и под удары бубна пошли в танце: ударяя левой пяткой об землю, а правую резко выворачивая, поднимали до левого колена, руками делая пассы вдоль тела, в то же время выдыхая звук, подобный крику чаек.
     Кружась на месте, притворяясь птицей и взмахивая ладонями, поглядывали через веерообразно расставленные пальчики.  И опять, стукая пятками по земле, перемещались на носок. Всегда в полусогнутом состоянии, выплёскивали руки, образуя круг вокруг себя, и всё время под ритм бубна! Танец гипнотизировал, искал причину всплеска, хотелось присоединиться и стучать пятками, призывать землю на помощь. Энергия плыла и входила в круг, повторяя пассы, заряжая людей, окольцовывая, расцветая цветком и выплёскиваясь над костром. Крик поддерживал над головами круг, он вибрировал, соединяясь кольцами и торжественно утолщаясь. И небо послало свет! Как меч, пронзил он землю, лопнуло мгновенье, и у каждого на ладошке появился дар. Шарики пульсировали и создавали веру. Каждый понёс в свой дом
свет.
     Через облака было видно повторение танца, только в большом масштабе. Небо плясало и жмурилось от удовольствия, танец восхищал и ломал все преграды бытия. Кто-то хлопал в ладоши, эхом шурша по земле. А кто-то ещё выше зевал и хмурился,  подрёмывая и лениво потягиваясь, и перебирал чётки, не соображая, что пришли те, кто порушит все правила игры.

    Глава 14. Алхимия золотого сердца.

       Их увидели, но никто не удивился, или хотя бы заволновался. Размеренная жизнь и нет любопытства, у детей севера нет
понятия - враг идёт. Здесь чем тесней, тем теплей. Только собаки, увидев чудище, заскулили и зарылись в снег. Шаман вышел, надменно смотря на новоприбывших. Тряхнув рогатой маской, пригласил к себе. Вконец обалдев от холода, присели у костра, им дали горячую похлёбку и свежей оленины. Женщины жиром растёрли человеческие тела. Осоловев от тепла, еды и забот, они впали в сон. Сон пришёл на цыпочках, погладив по головам тёплой рукой, принёс с собой невесомость и беззаботность. Он поплыл по домикам, вошёл в ноздри собакам, рассыпался по снегу и взлетел в небеса. Крылатым тоже хочется подремать, спрятать носы, примять крылья и зависнуть в облаках. Тихо потрескивал костёр. Подкидывая угольки, водя узоры по краю кострища, сон вставал и поглядывал на прибывших, чмокал и шевелил огонь. Всполохами уходил то вверх, то вниз, неусыпно ровняя поверхность, прикидываясь маленьким и беззащитным, безвольным младенцем, другом в доме и защитой от холода и льда.   
       Только шар был тих над чашей, слегка светился и трещал зелёным светом, томился, зависнув изнутри. Сон торопился выспаться, роняя дыхание на подушку и укрывшись мехом. Урча от удовольствия, ловя шаги и шуршание тел, он томно потягивался, силясь вобрать в себя жажду жизни людей.
Кто чем дышит, то и получает во сне, а играть в подсознание легче лёгкого. Вошёл и орудуй, сколько хочешь и как хочешь. Мгновенье – и ты герой и сильный, ты – лучший, и все тебя любят. С тобой тепло и уютно, ты пульсируешь. Ты – живёшь. 
А утром повторный день, похожий на вчерашний, без улыбки, без слёз, близнец. По вчерашнему шагу, вспять, один и тот же день. Серые будни, натруженные руки и постоянный холод в теле. Разреши светлому сну повториться, и он явится, сочиняя красоту изнанки. И не хочется повторять те же движения, впадать в кому, в
тот же ритм жизни. И вот пришли трое, как в предсказанье, или, если быть точным, два с половиной.
Шаман устал думать: раскис за маской, тело болело, мозговые извилины постукивали.  И не было выхода, было только одно предсказанье.
       В записях было описание: девчонка замарашка и парень-увалень с животным, похожим на шапку. А тут два воина и чудище, разница есть? У одного на шее оберег из нефрита, если воспользоваться, то можно мир перевернуть, а у второго воина что меч, что шлем - только великому правителю владеть, но никак не ему! У чудовища в одном ухе драгоценный камень, который лучше держать в сокровищнице, а он его задней лапой чешет, отбивая дробь. Непонятные дела, неизвестные личности; в головы им не влезть: потей - не потей, не получается! Входишь - темно и опасно, даже колко глазам. Устал шаман, раскис совсем…
                *  *  *
      Ласка уснула. Она чувствовала всей кожей,  что её зовут, и сердце её трепещет. Астральным телом легко спрыгнула с себя перед носом обалдевшего шамана, взмахнула голыми пятками и пошла вниз, внутрь земли. Зов был могуч и упрям, томным голосом что-то тянуло вниз и звало.  Пласты земли уходили, стало темнее, плотность увеличилась, но Ласка летела вниз, и светлый след оставался виден. Вокруг тысячи светлячков плясали танец жизни, рой розового облачка окутывал и отбивал чечетку.
      Душе хотелось величия и власти. Девушка повторяла, что это только сон. Он как торжество ронял и перекатывался внутрь земли, томясь и ожидая чего-то необычного. Стало светлее, зов звал ритмично, ударом бубна. Захотелось остановиться и, зажмурившись, кувыркаться в любви, проявившейся здесь, в земле. Не хотелось уходить, только тянуло соприкоснуться, соединиться и слиться с тем неведомым, что так сияло и звало, томно пульсируя и роняя капли жизни, веселья и большой любви, надвигающейся на хрупкое и нежное тело.
- Ладно, пусть будет любовь, я согласна, но что мне делать дальше?
      Вопрос завис и прыгнул в свет. И свет проявил огромную чашу, а над ней висело золотое сердце, и чёткий ритм не убыстрял и не увеличивал частоту любви. Свет ласкал глаза и привораживал, хотелось прикоснуться к этой чистоте.
       Розовое прелестное тело тянуло руки и пыталось через невидимую защиту обнять, упасть на колени и молиться. Не знающая любви Ласка проходила через слёзы радости, рвала преграды, и свет лился через руки, в маленькое сердечко, и заполнял пустые места в душе.
  Только Любовь была рядом, только свет! Золотой ободок опоясал чело, и тело само стало подниматься в жизнь, в свет, к любви.
                *  *  *
         
       Дерзновенен путь небытия, пусть лучше что-то происходит, чем сидеть и ждать, идти рядом с происшедшим. Лучше участвовать, чем умирать от скуки и не знать, осталось сколько-нибудь часов для тебя или нет. Или остановившимися глазами смотреть за происходящим и не знать, что дальше будет.               
      Быть дню или радоваться происходящему? Долго ждал шаман, весь одеревенел, боясь пропустить путь, который уловил боковым
зрением, ему чуть-чуть повезло: боги приподняли завесу тайны, благостно разрешая только посмотреть, быть зрителем. И он терпеливо ждал, ожидая конца зрелища и прося дать увидеть и прикоснуться к величию того необычного, что происходило рядом. Прожив много лет, шаман не ожидал, что на его веку сбудется предсказание. Не ожидал, что увидит и всё поймёт, переживая за свою тупость и убыстряя ритм жизни. Постоянно нажимая большим пальцем на указательный, одновременно прижимая остальные пальцы к ладони, увеличивал свою силу и энергию, прося себя дождаться конца и не уснуть.   
     Затихло время, замерло движение. Шар в чаше стал разгораться и трещать. Что-то происходило! Стало теплее, тело покрылось испариной, капли пота капали на нос. Захотелось раздеться. Костёр застыл в одном движении, думая о чём-то своём: горячем, рвущем и не щадящем. Больно уже пяткам, жар разливался и шёл по всем домикам. Земля выступала из-под снега, тормоша цветы и травы, щекоча сонную поросль, заставляя семечки проснуться и цвести.
Набухал воздух, а тепло шагало, собирая лужи в озёра. Собаки забрехали, трубный голос вожака оленей возвестил о нежданной весне. Люди вышли из сна, потревоженные криками птиц. Но шаман всё ждал, не слыша, не вставая, боясь пропустить великое. И оно пришло: немыслимый свет забил в глаза, захотелось укрыться
или отвернуться. Но шаман смотрел. Загудела земля, заныли кости, запел воздух, веселя детишек.
Стронг проснулся, зевнул во всю пасть, зловеще сверкнув камнем. Понюхав воздух, глянув на свет, вприщур, проскрипел:
- Волшебство летит. Вставай, Святозар, опять Ласку прозевали. Тело здесь, души нет! - лягнув героя, он уставился на шамана.
       Тот вздрогнул, моргнул и…прозевал. Девушка глубоко вздохнула, потянулась кошкой, чему-то улыбаясь, привстала. Голове было тесно, что-то мешало.  Подняв лебяжьи руки, пощупала голову: обруч прочно сидел, слегка искрясь и посылая по стенам отблески света.
-  Ах, какой странный сон я видела, как будто соприкоснулась с золотым сердцем и на меня одели обруч! Ой! Что это?! И почему так жарко?
      Святозар на всех смотрел, спросонья не разобрав, держа меч в одной руке, а другой поддерживая меховое одеяло. Он пытался найти врага, но, кроме испуганного шамана, не было никого.
      Шаман, кланяясь, уполз; потом были слышны его приказы с постепенно проявляющейся властью. За стеной слышался топот, горел большой костёр, жарилось мясо на вертеле. Детский писк и смех женщин говорили о счастье, переполнявшем народ.
- Ласка, откуда у тебя этот обруч?
- Не знаю! Я ж говорю, из сна. Ты ж меня не слушаешь, вертишь своим мечом, ещё нос мне обрежешь!
- Ого! Весна на дворе. Ребята, здесь что-то не так. И шаман сам не свой, чему-то ухмыляется. Вчера был готов нас съесть, а сегодня машет своими ручищами, как мельницей, - скрипнул Роня.
- Нам пора выходить, народ группируют, тащат что-то, по-моему, нас окружают! - и Святозар, крепче стиснул в руках оружие.
      
     Тишина наступила мгновенно, ждали выхода трёх. Аккуратно открыв дверь, выплыл стронг, за ним герой с обнажённым мечом и следом светящаяся девушка. Внутренний свет окутывал тело, все упали на колени, протянув к ней руки, и крик чаек из нескольких глоток возвестил о приходе Любви. Святозар, хмыкнув, бросил за спину ненужный меч, пошёл к костру. Зов желудка звал и прыгал,
 стучась и призывая к столу. Стронг юркнул быстрее, ахнул и выпучил глаза, увидев небывалое. 
    На поляне лежала скатерть в виде большой дорожки, заваленная едой. Рыбка копчёная и вяленая, переходящая в разноцветные ягоды, мясо сушенное кусочками и в рулетах. Травы, замоченные в чесночном соусе и пряностях севера, дразнили нос, вызывая слюну. Каждый вынес своё любимое блюдо и самое вкусное. Ожидался великий праздник живота. Шаман, стукнув костяшками пальцев по бубну, тряхнув звоном, заголосил и в танце пошёл на Ласку. Бубен
говорил о прощении и любви, о жизни и счастье, о поклонении и веселье. Невольно девушка приняла решение. Сделала выдох и одновременно резким мощным движением вывела руки вперёд, ладонями вверх, послала вперёд свет и, закрыв ладошки, руки отвела к подмышкам.
     Как мост перекинулась радуга, и сверху опускалось разноцветье на людей, животных и птиц. Волосы стали окрашиваться в немыслимые цвета.  Одежда покрывалась мелкими цветами, даже у шамана на рогатой маске расцвели скромные эдельвейсы. Веселье убыстряло хоровод тел. Любовь цвела, и улыбки пахли жасмином.
Женщины плакали от счастья, вплетая в косы жемчуг, образовавшийся из слёз. Мужчины плотным кольцом, в танце окружив девушку, вели её к пиршеству. Сотрясая пятками землю, они водили руками широкие круги наружу, проводя над головой и по бокам корпуса, чуть сильнее сгибали колени, слегка теребя корпус и отклоняясь то назад, то вперёд и выдыхая через локти.
Танец будоражил правую и левую часть тела. Ласка в круге плыла лебедицей, закрыв народ плотным кольцом от холода и мрака
Отдаваясь ритму танца, росла сама чистотой и полыханием света. Она была похожа на пчелиную матку, а вокруг пчёлы - мужчины, держа нос по ветру, не желали с ней расставаться, чуя настоящую женщину, сошедшую с небес. Им хотелось прикоснуться хоть пальцем к ней, вдохнуть запах волос и тела, запомнить цвет глаз и блеск ногтей. И хотелось только ей приносить жертвы, для неё танцевать и её любить. Неосознанно, как бы прося прощения, мужчины, подходя по одному, целовали край её одежды, кончики
 волос и пальцев, в немом волнении отходили и садились вокруг скатерти. Шаман следил за всеми, теребя бубен, предугадывая мысли и желания, приглашая и отпугивая вновь подходивших. Терпеливая Ласка всем разрешила себя коснуться, а шаману присесть рядом. Наступил праздник, слышалось чмоканье и высасывание из вкусного наивкуснейшее. Хотелось глазами всё попробовать или хотя бы надгрызть. Забыв волнения, происходящие до пиршества, постараться не думать о той, единственной, что была краше всех, чище всех. Наступил танец цветка. Мужчины чувствуют и тянутся, пытаясь сорвать цветок и весь вынюхать. Даже у шамана глазки косили и поблёскивали. Где сидела Ласка – вырастали цветы, превращаясь в кресло, а бутоны набухали, лопались, превращаясь в клематис. Стебли ползли, зеленели, и высокая беседка ажуром вырисовывалась на земле. Филодендрон разметал свои сердцевидные листья, помогая подняться цветам, похожим на корону с белыми лепестками из многочисленных голубых или пурпурных нитей. Это страстоцвет переливался на солнце! Бутоны открывались мгновенно, вплетаясь в волосы, слегка пугая женщин и веселя мужчин. Только Роня поглядывал с лёгкой грустью,   почёсывая свою шею, откидывая хвостом ползучие цветы.  Он срывал карминно-красные или тёмно-голубые, прекрасно понимая, что сейчас он здесь лишний.
На небе крылатые чесали затылки, сдвинув нимбы на лоб. Перешептываясь и дрыгая ногами, сидя на облаках, не знали, чем теперь заняться. Люди счастливы, и ангелы свободны. Не нужны песнопения сверху, одобрения старших и поддержка. Что делать? Чем заняться? Никаких просьб, никаких желаний!
     Впервые был выходной, настоящее воскресенье, отдых всем святым.   
   

                Глава 15. Победа Любви.

     Ненависть давила душу и разжигала зависть. Плеск злости разбудил вулкан. Наравне со  всеми шагали ревность, месть,
предательство и коварство. Не было разнобоя в рядах! Войско, надев панцири и взяв мечи, защищая себя гневом, рушило преграды. Убыстряя шаг, не скрываясь, шло на ранее холодную землю. Шлемы не закрывали лютости в глазах, пена шла изо рта, освобождая дыхание. Кровь пульсировала, пытаясь разорвать артерии.               
     Впереди шёл Фер. Он был огромного роста, чёрные крылья сомкнул в злобном движении. Больше не будет празднеств! Никогда не запоют птицы,  чайки не будут донимать своим криком. Достали людишки...
     И слюна, капая на землю, с шипеньем выедала место. Кошмар полз, заполнял все рытвины и канавы, дробил камни, превращая всё живое в песок, кидая злость на сзади идущих.
   Только пустыня наступала на пятки, и рассыхалась земля. Пустота прыгала, резвясь, поднимая песок и заслоняя солнце. Бури закручивались в трубочку, кидаясь горячим воздухом и пиная им, как футбольным мячиком, чёрными пятнами покрывая небо. 
     Стронг всей своей сущностью почуял недоброе, щёлкнул челюстью, подпрыгнул к Ласке и прохрипел:
 - Сюда идёт беда! Большая злоба надвигается. Не успеваем уйти!.. 
 - Предупреди Святозара, чтоб не спал. Мы пришли, нам и ответ держать.
     Среди пиршества раздался её звонкий голосок:
- Люди Земли Холодной, на Вашу землю пришло войско лютое, злобой окутанное! Помощь ждать неоткуда. Мы поможем вам в вашей беде.
      И послала Ласка вперёд Веру, Надежду, Любовь. И встретились: ночь и день, любовь и ненависть, ураган и тишина. Закружило небо, ровняя облака, ломая грозу! Как две стены лезли друг на друга, соединяясь невольно, слегка соприкоснувшись, поднимаясь, всё выше и выше, пытаясь завоевать место. Войско наступало, как в
шахматах: черное на белое, соединяя цвета, перемешиваясь и кипя от злости. Теряя цвет, остужаясь от серости, попадая в грязно-молочный и от него в белый. И опять пытались одолеть, наступали в пике, теряя войско, превращаясь в хрусталь или в уголь.
Тяжёлое войско стало распадаться. Шлемы ссыхались, растаивали вместе с циклоном страсти и растекались  каплями свинца, уходя в безвинную землю.   
    Ласка правой рукой держалась за оберег, прикрывавший сердце, а левой, вытянув вперёд руку в перчатке, ладошкой напрягая бугор Венеры, постоянно посылала золотой свет на облака.
   Шалун - ветер разбрызгивал помёты покоя тоннами, заполняя пространство и засуху. И рванул ливень – несущий счастье плодородия и удачу! Солнце, чихнув и умывшись, заискрилось, лучами дразня день, оно созывало в который раз поиграть в салочки или покрыть любовью себе подобных.
     От поцелуя неба желаньем вздыбилась земля, страсть пульсировала в центре. Выдох – и пульс рвал преграды, вдох – и земля раскрывалась, созывая молнии исполнить танец любви. Ураган ненависти остановился, превращаясь в тягучий язык.  Он лизал каждую ложбинку и канавку, залечивая раны, которые нанесло войско. Язык, сатанея от избытка росы и патоки, кидал шаровые молнии, обнимал необъятное, ласкаясь и нежно щекоча, фыркая и дуя на нежную поверхность, раскрывал цветок любви.
Фейерверк неземных цветов рассыпали крылатые, трубя победу.
     А над крылатыми открылось окно и зависло лицо, с пронзительно мудрым взглядом…               

               



                Глава 16. Творец.


          Взгляд бездонных, как омут, глаз смотрел на все эти безобразия. Одна бровь ушла под другую, подбородок сжат был неимоверно большим кулаком, волосы лежали на плечах. Аскетизм рубил все правила животрепещущего бытия. Ему ничего не
нравилось, что происходило на Земле. Всегда она отвлекала от дум вселенной, вечно эта седьмая планета дёргала его, заставляла
отвлекаться. Постоянно нужно было держать пульс в режиме, чтоб не вздыбились ноздри и чтоб не разбить атмосферу. И так
постоянно что-нибудь выковыривал, протыкая пальцем озон. Устал, знаете ли, смотреть за молодой рыкающей планетой! Когда утихнут безобразия, неизвестно. То буря, то любовь. Слетать что ли? Посмотреть, что за бедлам творится в этом измерении? Давно тело не откликалось на любовь, а здесь - даже земля запульсировала! 
Интересные дела. В полёте выбрать направление и подумать, кто так баламутит. Отправиться на каникулы, почуять весну, поскакать на одной ножке, немного повеселиться или закончить узор на теле замарашки? Какая разница, на чём или на ком рисовать? Позёвывая, выпрямляя плечи до хруста, разгибая лопатки, высоко хлопнул ладонями над головой. Решено!.. И всё равно, не понять землицу: сердце народу показывает, кошмар какой-то. Надо во всём разобраться. Разгладив лицо рукой и поставив мысли на место, он успокоился.               

                *   *   *
      Безлична личность бытия, безлик в трансе человек, а если это животное, то будущее уже не важно. Не важен смысл жизни. Не рвёт душу сознание, никто целиком не затрагивает твои уста. Транс проходит медленно, возрождаясь как из пепла. Хочется чудить, зная, что жив и жизнь бьёт ключом! Вокруг лица у любимой, всеми обожаемой Ласки, как у богини, появился золотой свет. Её тело светилось, рождая неровное дыхание, а страх уходил, поднимая неведомые и могучие тайные инстинкты. Чёрные, как смоль, волосы поблёскивали, переливаясь на свету, шевелились, похожие на змей. Глаза рождали вой в глотке, и хотелось скакать, задирая
хвост, хрипеть на весь белый свет, задрав морду. Хочется благословлять Богов, что они позволили идти бок о бок с богиней, дарующей любовь! Чудо подарила девушка, это нежное создание: видеть смерть, идущую на тебя, и заранее попрощаться со своим сознанием. Встать, как мать, на свой отросший хвост, постучать в мягкий панцирь, и вдруг ожить у себя на глазах, вызывая внутренний смех радости. Испытывать бесконечный щенячий восторг, обалдевая от увиденного, от прошедшей перед тобой картины.   
       А что Святозар? Он задумчиво стоял, облокотясь на меч, вытирая пот рукой. Череп трещал, пытаясь понять и охватить всё, что увидел, созерцать которое довелось ему. Многого не понимая и во многом сомневаясь, решил, что это были галлюцинации. И опять, трогая лоб рукой, задумчиво покусывая губу и качая головой, решил сказать:
- Я стесняюсь спросить, на кой ляд я тебе нужен? Если ты вон как ручкой взмахнула - и никого рядом, чистая поросль! А?
- Ах, мамочки! Ведь предсказание! Одна я не справилась бы….  У меня каждая жилочка вибрирует. Много ещё хочется сделать хорошего, а вы мне в этом помогаете.
 - Смотрите! По небу что-то летит и светится, похожее на звезду, только ярче, - созерцая небо, скрипнул стронг.
     Ласка вздрогнула, её обдало морозом, плечи ссутулились, и с перчатки стали спадать колечки, ящерками исчезая. Навечно!
За всё надо платить. И распустилась перчатка, превозмогая боль, - через сердце прошло расставание.

                *  *   *

     - Я ж не ты, ты ж не я! Мне бы поесть и поспать. Я не могу вникнуть в толщину своей пятки, а ты говоришь, что она богиня! Нет, она – золотое сердце, или махонький кусочек его. Что Ронь, опять Ронь? Ты, Святозарушко, дальше кончика меча ничего не видишь! Мы, животные, видим другими глазами. У нас, как бы за ними, ещё по паре, только они больше. Закрываем передние - и хлоп, как попал в другой мир! Видим сущность совсем другую. Нет тела, перед тобой то ли птица, то ли сущность с зубами и хвостом! Что, ты думаешь, я первый день молчал у детей севера? Шаман, знаешь какой, у-у-у! Помесь гнилого дерева с крокодилом. Я с испугу все слова забыл. Если б не Ласка,  то нас бы на алтарь давно положили. А ты говоришь - уйти, мы не нужны… Она ж доверчивая. Ты, Святозарушко, на людской лоб почаще гляди, и увидишь, может, через некоторое время, кто перед тобой! У шамана на лбу дракон, а в зубах - сердце. У Ласки - чаша
перевернутая, к бровям расширяющаяся, а у тебя, кроме нуля, ничего не вижу. Бежишь по кругу, вот…
        Герой почесал свой лоб, глаза к переносице пододвинул, опять тяжело вздохнул. От дум его отвлёк скрипучий голос:
 - Ты не прав! Да и звезда мне не нравится. Средь бела дня, и вдруг такая красно-чёрная, и девочка наша чего-то испугалась. Ты говоришь, не нужны.…  Как раз помощь от сильных и умных понадобится! - выдохнул Роня.   
     Жаром обдал, и пошёл к дереву почесать спинку. Шерсть слезала основательно, чешуйки прыгали уже на хвост.
Скоро совсем обрастёт панцирем! Лапы стали мозолистее и мощней, змеиная кожа проступала при шаге и пряталась за когтями, хвост волочился по земле, придавливая траву. Очень сильно зудел кончик хвоста, как нарыв, покраснел и пульсировал. Язык вытянулся и раздвоился, непроизвольно мгновенно ловя на лету букашек. Опомнившись, прятал его в пасть. О полётах вспоминалось тяжело и с тоской, чего-то не хватало, что-то исчезало. Новое появлялось непредсказуемо и страшно, неизвестно, что появится завтра или через неделю.         
        Роня чесался о дерево. Святозар всё складывал брови домиком, пытаясь понять увиденное и услышанное, облокотясь на меч. 
      Ласку трясло и корёжило, она впала в прострацию, не видя поклонения людей, счастливых лиц, не слыша бормотания шамана.
Её взгляд пустовал на ветру. Девушка скорбно опустила губки вниз, пытаясь закутаться, но, постоянно замерзая, вздыхала и пугалась тёмных углов.
      
                *  *  *
          Шаман пошёл колдовать, стучать костяшками по бубну, вызывать духов на лечение маленького существа, которое сникло, как засохший цветок и не откликалось. Божество, что сияло и подарило всем жизнь, умирало, тая на глазах. И бил шаман, кружась на месте, стучась локтями, головой, коленом. Но молчали духи, им нечего было сказать. Они боялись и рта раскрыть, только блики лиц через костёр проявлялись, только вздохи через ветер уловил шаман: ни о хорошем и ни о плохом. Ничего не сказали духи, понуро прошли сквозь шамана и исчезли.
 - Нет и не надо, сами справимся, сами вылечим!
    Вздохнул шаман, гортанно позвал соплеменников. И пришли люди-чайки, нагруженные шарами, и встали вокруг полусферического домика, где Ласка, воевала со смертью. Пошёл танец более мощный, отдающий дыхание: поднимали высоко руки, голову, постукивали пятками, в едином ритме, слегка согнув колени, созывая чистую энергию. Эхо поднимало голову, земля просыпалась от толчков, зевая, открывала глаза, пытаясь получить информацию от мелкой, но сильно вопящей боли. Она, как вошь, мешала, зудела, и хотелось почесать это место и прижечь.
    Вздохнув, колыхнув поверхность, земля выпустила Лекаря, - просмотреть местность, найти комара, который мешает спокойствию и  вековой дрёме, мешая уходить от реальности. Лекарь шёл на пульс, чувствуя, что лёгким лечением здесь не кончится. Он слышал приближение худшего, неосознанно плетя нить света и пуская её вперёд. Тени боли ползли и ревели, ожогом проходя и расплываясь пятном по поверхности. Лекарь не успевал плести и разбрызгивать свет, как  косой, кося боль. Пошёл медленней, прорубаясь вперёд, удивляясь своему топтанию. Боль плавила воздух, неожиданно рассекая и нападая; сквозь дымку кого-то выгибало, сворачивая в бублик; сердце пыталось выскочить. Невидимый крик потряс сущее, и кто знает, чем бы всё кончилось, если б не маленькие подземные человечки.       Выпрыгивая, как мыльные пузырьки, из-под земли, окружая
изначальный исток, они звенели колокольчиками и шли, держась за ручки.  Смехом проникали в подсознание, ловили учащённое дыхание Ласки, вибрируя вместе и обжигаясь. Они хватали крик и сминали его, соединяя воедино и вплетая, как косу, в одну нить, откидывая назад сильную боль. Эта боль шумела и не давалась, рвалась из рук. Уставший Лекарь, стоя сзади смеха, убыстряя и закручивая, выжигая и превращая в пепел, удобрял им поверхность. 
  Боль покачивала и детей Холода, и маленьких человечков. Третий ловил волю двух, утрамбовывал и прижигал, идя сзади, потихоньку подходя к сферическому домику. Ласка обливалась потом. Лицо её испортил крик ужаса, он перекосил и парализовал правую сторону,  безумием светясь в глазах. Рисунок  испортился, и, превратился в текущий поток, который тёк по испорченному телу. Святозар рыдал навзрыд, стоя с мечом у изголовья. Предупреждая всех, чтобы не заходили в домик. Большой и нежный человек, не скрываясь,  вытирал рукавом глаза. Ему было стыдно, что не может помочь. Он готов сразиться с целым войском, выплеснуть все, что накопилось за этот период, но, не видя врага, трясся от горя и слёз.   
Стронг засунул морду в щель земли, захлопнул глаза и пыхтел.  Роня карябал землю лапами, стукая хвостом и разбивая в пыль камни. Световые шары потухли, отдавая всё с себя. Лопнув, исчезая, растаивали. Лекарь, намотав последнюю каплю, сдавил рукой сгусток и заставил всех отойти.
      Кулон с нефритом рассыпался на мелкие кусочки, не выдержав урагана боли. Богиня чахла, но сердце билось, пульс стал ровным, и она заснула. Завернув девушку в медвежью шкуру, Лекарь баюкал, горестно думая о чём-то своём.  Он не решался выпустить сокровище и положить, боясь, что исчезнет то маленькое, без которого мир не узнает большой любви и не увидит надежду, не подойдёт ближе к вере. Всё исчезало с ней, с ненаглядной, умеющей любить и дарить добро.


                *  *  *

      Неслышно кто-то подходил, вдумчиво озираясь и пытаясь понять происходящее. Неслышно, сквозь строй людей, оставаясь незамеченным.  Только Лекарь и шаман сообразили, что пришёл тот, чей холод проникал через тела. У всех застучали зубы.
Шаман упал на колени, крикнул, прося пощады. Подземникам повезло, успели уйти. Дети Холода лежали комочками, уткнув лица в землю, протянув руки вперед, и ожидая своей участи. Тяжёлый и безрадостный человек всплыл и проявился. Герой взмахнул мечом по нему, прочертив полосу, а он только удивлённо глянул, соединился.  Встретив глаза Лекаря, вздрогнул, наклонился над иссыхающим телом девушки.
Всплеснув руками, пробормотал:
- Испорчен рисунок, жаль фантазию.
      Никто не понял, что он имел в виду. Уронил руку над телом, одним движением раскрутив мех, воззрился, поцокал языком и решил исправить содеянное. 
    Кинув чашу энергии с ног, вёл к голове руку, потихоньку щёлкая пальцами и добавляя света. Покорёженные ножки выпрямлялись, тело наполнялось силой и мясом, уплывали морщины, и проявлялась улыбка. Решив, что чем мог - помог, захватил нить
рисунка и, как делают все бабушки, стал наматывать клубок, выдёргивая цветовую гамму и кувыркая безвольное тело вместо веретена.
       Святозар не мог сдвинуться с места, тело не слушалось; остановилось время, плывя и двоясь. Пытаясь восстановить кружащуюся голову, видя рябоватость дня, медленно поплыл в замахе.   
- И эта есть Любовь? Да - а, странная землица, удивительные люди! Из-за неё такой сыр-бор. Скучно и неинтересно! – заранее устав, вышел и остановился, увидев стронга.
- Ты откуда здесь?
- Я Ласкин друг, а ты кто?
- Я - то? ТВОРЕЦ.
     Стронга перемкнуло. Хищно прищурив глаза, захрипел, наседая, пробуя себя:
- За что, уважаемый Творец, ты людей согнул? Кто выпрямлять будет? Это ты подземников напугал? Случайно ли Ласку покорёжило, не твоих ли рук дело? Что скажешь?
-Я не подозревал, что так сильно действую! Не наседай, а то твоё к тебе и вернётся, осторожно. Я твою мать сотворил, впустил в этот мир, поделив её пополам, на доброе и злое начало.
- Ага! Решил узнать, что победит? Ну, как развлёкся?
- Хочешь, облегчу твою боль?
 - Какую?- стронг дёрнулся хвостом.
- Твой метасом будет долго болеть, пока вылупится из него ядовитый аппарат, - рукой слегка прикрыл в зевке рот.
- Не надо, умник, мне помогать! Лучше уйди с глаз долой, из сердца вон, – молниеносно выпустил язык.
- Удивительно, стронг - и за людей! Чудеса! – махнул небрежно рукой, как раздвинул занавесь, и пошел, заложив руки назад.                Уходя, убыстряя шаг, исчезал в дымке, превращаясь в неделимую точку.
    Люди выходили из транса. У Святозара онемела рука, ведь меч держал в замахе. Только Лекарь под тяжестью увиденного постарел на двадцать лет. Просканировав Ласку, печально поднял голову, встал и тоже растопился под лучами солнца, испаряясь и торопясь к своим собратьям, чтобы, обновившись, превратиться в облачко, а потом осесть дождём. Мы все куда-то идём!..   


 Глава 17. Сикуб.


       Вынесли её, ещё лёгкую, не помнящую себя, на свежий воздух. Святозар нежно баюкал рыхлое тело, боясь выпустить и расслабиться. Он был смешон от счастья: что он рядом, что здесь и навсегда.
    Шаман распорядился запрячь в телегу оленя и постелить побольше меховых одеял для слабой Ласки. Он увидел всё, он прощался навсегда с золотым сердцем. Дети Холода кричали криками чаек и махали, как крыльями, своими руками на прощание. Больше никто их не потревожит – никогда! 
Как мало нужно человеку: всего лишь подарить жизнь и здоровье, и за это готов отдать всё, даже прочесть молитву!
       Итак, жизнь продолжается. Что ж, подумаешь и решишь для себя: от кудесника ничего не скроешь! Ни ласкового взгляда друзей, ни мысли о смерти. Ах, да об этом стоит поговорить! Что нас держит на земле? Почему никто не знает, зачем пришёл? Куда потом? Да, знают, но лишь избранные! Спишь и видишь себя мелким, меньше яблока, меньше червячка – былинкой, и      чувствуешь себя никем. Кто я? Зачем мне? Кто движет мной? И почему опять тот же сон?
      Кажется, что твой поворот судьбы сейчас и больше никогда не повторится, ан нет, ты снова здесь и наяву ходишь. Может быть, по тем же старым улицам. Что в этой буйной голове? Почему кругом чувствуешь смерть, её присутствие, а ты, как морская волна, шепчешь о бесконечном времени в колесе возврата. Почему я соприкоснулась с реальностью, за что так больно? Когти впились в лицо, и не хочется открывать глаза: они и так слезятся, постепенно теряя свой блеск, свой огонь. Кто я? И почему жаль себя? Кругом тишина, или я оглохла? Нет, всё не так, как кажется! Я – иллюзия.
 И вокруг никого. Я себя вижу лежащую в объятиях мужчины, а рядом животное, и топчутся какие-то люди. Но почему я знаю, что я – это я? Может, всё это сон или бред? Надо поспать и всё пройдёт, но я не чувствую себя, свою плоть. Как странно быть здесь, наверху, и в то же время знать суть происходящего! Жить и
не падать в обморок от пережитого, воевать за себя, за свою плоть?  Пахнет яблоневым цветом, я начинаю понимать себя. Я могу быть и здесь и там. Ах, как печально, опять борьба, опять топтание на месте. Кто я? Жаворонок поёт, откуда здесь жаворонок? Жавор…

               
                *  *  *

       - Ласка, очнись! Птички поют для тебя. Послушай прелесть песен, вникни. Стронг, не хлюпай носом, твои перепады из ноздрей мешают слушать песни –
- Ты заботься, герой! Теперь только бы выжила, после такой встречи ...
      И взлетели птицы, и глазам стало больно. Солнце! Я вижу солнце! Слава бога, что это сон, только сон, или всё-таки явь? Такое чувство, что с левого плеча ангел сорвался и улетел ввысь. Действительно – поют птицы, и пахнет садом.
       Умом понимаешь, что душа ещё теплится, сердце стучит с небольшими перепадами. Не хочется вставать и становиться сильной, входить в этот мир. Лучше быть больной и казаться слабенькой, визуально видеть себя здесь и … ТАМ!!!
Звенящая тишина ударила по ушам, вздохнёшь сильнее, ещё повтор; и бешено возвращаешься – в покой. Над тобой милый Святозар и Роня. Глаза бездумно смотрят вверх, слегка покачивает. Я тут, и снова живу. Тело, как и мозг, цело, только как-то не так смотрят на меня мои друзья. Топот оленя мешает текучести мысли. Хочется спать и бездействовать. Сейчас бабушкиных пирожков с ягодами и кваса, холодного до ломоты зубов! Очень хочется назад, в Милению, в свою  страну.      Перевернувшись на правый бок, свернувшись калачиком, Ласка дремала. Не было сил ни говорить, ни вспоминать карту: в голове пусто и темно. Приятно завернуться в меха, слегка покачиваться, представляя себя на большом корабле, а не на деревенской телеге. 
    Святозар тихонько пел, сидя на козлах, а стронг нёсся, забавляясь новой игрушкой, появившейся у него на кончике хвоста. Ядовитая колючка бренчала, пугая любую тварь, ненароком зазевавшуюся и попавшуюся на глаза.   
                *  *  *

         За мостом показались башенки, потом окошки, следом вязь
лесенок, соединяющая овалом дверцы, стеночки, и переплетающийся в ажуре хитрый узор радовал свет и окружение.
Ажурный замок светился изнутри прелестным голубым светом. Мост ответил тихим звоном: под колёсами телеги проявлялась мелодия, тягуче подпевая герою.
    Стронг благоразумно помалкивал. Спрятав все свои причиндалы, был слегка похож на домашнюю бяшку, ну, слегка, совсем чуть-чуть. Ну, бежит рядом с ездовым оленем, значит ручной, никого не тронет, прямо душка! Или с душком, зверь его знает?!
     На лестнице стоял человек, одетый в пёстрый халат. Печаль сквозила и лилась через глаза, а может, это была усталость. Неторопливые, плавные движения выдавали танцора или бойца. Наш герой пытался понять, упорно смотрел на лоб, но чело закрыто чалмой и длинными до плеч волосами. Ласка спала, стронг не телился помочь, и Святозар отдувался сам. Поклонился, поздоровался, попросился на постой, и был принят. Схватив с телеги завёрнутую Ласку, герой пытался подняться по лестнице, но не тут-то было: хозяин выставил ладонь вперёд, помахав перед носом пальчиком, ткнул в меховое одеяло, буркнул: - Женщины по моей лестнице поднимаются сами, если смогут, а так - переночуете со слугами!  - отвернулся и ушёл.               
Не капризничая, герой прошёл в маленький домик, уложив своё сокровище.  Не забыв отужинать, наслушался побасенок о хозяине и, обзевавшись, ушёл спать.
               
                *  *  *               

         Ласку что-то толкнуло….  Грустная мелодия лилась, впитываясь патокой в стены и нежные уши. Захотелось размяться, пройтись по краю карниза и рухнуть вниз. Стряхнув с себя наваждение, она тихо скользнула в ночь. Стронг почуял неладное, на когтях за ней прокрался. Лестница! Что в ней? Но мелодия звала, рвала душу. Легко прошла десять ступенек, остановилась, шагнула. Левее захотелось пройтись и чуть наискосок. Ещё десять! Встала на середину, путая ноги восьмёркой на каждой ступеньке, – десять. Игра стала захватывать, пошла через ступеньку. Расставив широко
ноги, – десять. Дыхание участилось, останавливаться нельзя, прыжки увеличивали скорость, через две – двадцать. Стронг давно скатился и скрипел внизу. Осталась ровно половина, танец был прекрасен и в то же время грозен. Мелодия лилась и тянула душу, выплёскивая на голову ритм. Хотелось превратиться в кошку, мяукать, кувыркаться по земле, собирать на шерсть пыль и листву.
Кровь прилила к голове, ноздри раздулись, сердце потеряло свой спокойный ритм. Хватая ртом воздух, на носочках летела вверх.  Хотелось впитаться в мелодию, проникнуться звучанием, соприкоснуться, попробовать на вкус или лизнуть это очарование, запрещая себе держаться за перила. Приближаясь к заветной цели, бежала дугой. И вдруг решила остановиться. Невидимая стена закрыла последние десять ступенек. Шёпот трепал губы, пытаясь войти, предупредить. Разумом понимала сумасшествие бега, но в то же время реагировала на призыв сердца. В голове возник вопрос: - Почему бы и нет?- Упав на ступеньку, решилась пройти весь путь, приподняв завесу, поднырнув под невидимое, ползком к дверям. Осталось только открыть. Ручка кусалась, рвала кожу. Лестница закрывалась, превращаясь в наклонную ледяную горку. Время заканчивалось. И сердце толкнуло, рьяно позвав за собой, открыть любой ценой дверь. Встала на носочки, прижавшись лбом и обручем к двери, выдохнула жар души, отдав тепло своих рук и …дверь, открылась.               
          Шагнула в тёмную комнату. Синие стены давили холодом.  Звёздами переливался потолок, чередуясь с тёмным небом, а в окнах голубое стекло переходило в цвет морской волны. Даже скатерть на низеньком столе того же цвета! Цвет давил, пробирался вглубь, добивая  душу. Хотелось замкнуться и никого не видеть; сидеть, не шевелясь, годами, с прямой спиной. Быть только одной и ничего не делать! Ласка, фыркнув, подумала, что стронг бы ответил, что кругом одни странности и сопереживания. Слопал бы всё слева направо, утолив свою утробу, и обслюнявил бы эти синие подушки и с синими птицами одеяла.
   Стол был завален всякой всячиной: фрукты чередовались с разбросанными цветами, дары моря - с невиданными овощами,
вылепленная красота из теста и дичи разрушала все художественные творения скульпторов. Но тянуло изыском с середины стола, где на блюде жёлтым отблеском сиял фрукт, находясь в центре цветка. Его соцветия искрились золотом, беззастенчиво просясь в рот.
     Не глядя на хозяина, сидящего в конце стола, протянула к плоду пальчики. Погладив шуршащие искры, вдохнула запах, повернула лицо и невинно из-под ресниц, спросила:
- Можно присесть?
     Узкая, как нож, рука милостиво разрешила, пропоров воздух. Сидели молча, пробуя на вкус запахи и флюиды. Он – не веря в удачу, она – в надежде на понимание. Подумала о чём-то своём, вздохнула, отчего волосы, как живые, поднялись волной. Подвинула экзотическое блюдо, проткнула фрукт, ковырнув ногтем, и, на пальчике положив его в рот, обсосала.
Утробный двойной рык потряс стены:
- Ты! Испортила плод!... Никто!... Никогда не смел! Как ты могла?!.. Нет на свете человека, который съел и не отравился бы!..
       Ласка, чмокнув, зажмурила глаза. Промурлыкала:
- Нет, чтоб напоить, накормить, а он сразу кричать! Узнаю мужчин, все вы одинаковые… - и попала под яркий свет, внезапно её осветивший.               
-  Извини, я от  неожиданности! Меня зовут – Сикуб. Ты,
женщина, не должна ничего брать без разрешения. Этот фрукт предназначался для моей королевы сердца, которая краше всех на свете, умнее и мудрее! А ты… Замарашка, неизвестно как пришла и кто тебе помог выйти из стойла. Убирайся! Не могу видеть твоё лицо, прочь с глаз моих!
     Разговор двух неравных, старшего и младшего, как разгон локомотива! Спор или выговор, что долго ждал, что не то взяла, не то съела, всё как в детстве, как у бабушки. Начинают зубы постанывать. Лучше б лежала на кровати и слушала небесную музыку: авось, покувыркавшись,  заснула бы. Никуда не делась бы, а тут слушай чужой гортанный голос.  Откуда я знала, что фрукт для принцессы, а не для замарашки? Назвал - то как! Заморыш! Неужели я так плохо выгляжу? Не расчесалась. Бросилась, по зову сердца, вечно у меня всё не так. Всё равно - красоту ничем не испортишь! Когда мужчина ругается, он просто орёт, а женщина ещё и дурнеет. Зачем сама-то завелась? Обычно так ругаются супруги. Мысль остановилась, ринулась назад и вылетела за дверь. Ласка встала, со злости раздавила плод ладонью, тряхнула пальцами над столом - и вытерла ещё об скатерть руки! Удовлетворённая, отвернулась и резко пошла к выходу.
- Ты куда? - опешил хозяин.
-  Не твоё дело! Не была твоей никогда и не буду, меня друзья ждут, а ты тут один сиди, жди свою королевну!
     И что так завелась?… Дышать стало трудно, закололо сердце, согнулась, но всё равно пошла дальше, то есть ближе к двери.
  Он встал и сразу оказался рядом. Холодные руки прикоснулись к спине.
- Не подходи, мне больно и холодно! Меня ждут!
-  Ты не смеешь уходить! Всё предрешено, - и поморщился.
-  Бабушка надвое сказала, - уловив отвращение, отталкиваясь, Ласка вывалилась из рук.
- Как? - круглые глаза поймали только воздух  и запах фрукта.
Ласка толкнула дверь и выпала вниз, заскользив на пятой точке. Слёзы застилали глаза. Успела подумать о причинённой обиде, а не о том, как упадёт. Почти ослепнув, шмыгая носом, кувыркаясь, полетела вниз...
       Стронг встал на задние лапы, опёрся о хвост и представив себя Святозаром, вытянул передние лапы, ожидая летящий комочек. Сбоку налетел, и почти около земли поймал Ласку наш герой. Святозар с укоризной посмотрел на девушку, и, ворча, понёс её на руках.
- Нельзя оставить совсем одну! Пока отмоешься, рассвет наступит. Куда ты влезла? Волосы все спутались, замарашка моя.
      Журчание голоса успокаивало душу, рождало ростки счастья. В его объятьях хотелось свить гнёздышко. Хлюпая носом, Ласка успокаивалась.
      
          На верхней ступеньке стоял Сикуб, сложив руки на груди.  Нахмурив брови, разглядывал троицу и думал о своём. Почему ушла женщина, что сказал не так, сколько ещё ждать свою звезду? Холод, только холод сидел в душе и не отпускал тело. Звенело внутри, предвещая россыпь мелких зёрен слёз. Слёзы застывали, превращаясь в хрусталь, собирались в узкой ладони. Исчезла, унесли.… Не успел произнести заклинание или хотя бы маломальский заговор, - не сбылось предсказание! Не повезло, опять душа застыла в ожидании.  Кончики пальцев посинели.  Вздрогнув, опустив голову, шагнул в свои покои. Двери, подталкивая Сикуба, захлопнулись. Всё стало на своё место: лестница, ловушки и зовущая мелодия.

               

                Глава 18. Озеро.


       Ночь, брызгая звёздами, радовала землю. Луна, зевнув, открыла
свои пустые глаза и, чему-то, усмехнувшись, водрузилась на чёрном небе. Сегодня обязательно что-то случится! Главное - не прозевать земной аттракцион. Наступила ночь хищников, в общем, полнолуние!..   
         Гнев душил, вгрызался в душу, лез по позвоночнику. Не советовался, топтал стронга, выворачивал наизнанку, пытался укусить за хвост и запить всё ядом. Ласку обидел обыкновенный мужик, только без сердца, холодный, как горный ручей. Она, бедненькая, летела  по грязной лестнице: и вверх, и вниз! Вся испачкалась: такое впечатление, что не мыли полы лет двести! Весь мусор собрала, на пугало огородное стала похожа!  Запалить бы, как курчонка, далековато гад стоял!..
        Стронгу захотелось побуянить: кипевшая злость и неудовлетворённость бесили и сжигали изнутри. Просканировав
окрестность, нашёл озеро и поскакал, с грацией слонёнка. Нужно было выплеснуть огонь или съесть кого-нибудь…
      Тишина озера не насторожила, стронг шмякнулся с разлёта в озеро и забарабанил лапами. Хвост завертелся веретеном, и он поплыл. Прикрыв глаза, попыхивал ноздрями, претворяясь бегемотом. Получая удовольствие от прохладной воды, медленно остужаясь, замер на поверхности. Голодная кровь требовала еды. Желудок, рыкнув, вызвал икоту. Слегка посасывало, желчь ударила по зубам. Испустив рёв, животное медленно поплыло к берегу. Вода отливала пустоцветом: ни рыбки, ни комарика, даже водоросли отсутствовали. Ночь разворачивала свою картинку.
         Движение воздуха выдало двоих. Они приближались с двух сторон от берегов. Безликие, без запаха и пыли, вздыхая, остановились. Скрутившись трубочкой, стали кататься, каждый на своём берегу. Не соприкасаясь друг с другом, увеличивали скорость. Внутри озера появился свет, заставляя засветиться дно.
- По-моему, я стал нагреваться, меня сварят как рака, убегать надо! - разумная мысль сверлила голову и била по темечку.
    Стронг полетел к берегу. За ним трубчатые скручивали озеро, как блин. Чем-то тягучим и тяжёлым запахло, что-то въедалось, лезло через ноздри, доставая лёгкие. 
     Вода уплотнялась, убыстряя водоворот брызг, темнея в середине, превращаясь в чёрную точку. Трубчатые легко крутили жернова смерти, ровно как на блюде скручивая волны. Вода открыла рот, буравя взглядом еду, улепетывающую, что есть сил, удивляясь своей нерасторопности, торопясь и брызгаясь. Недовольно урча и в тоже время радуясь, что сегодня съест то немногое, что попало, превращаясь в жидкость: и когти, и клыки, и кости. А тут такой кусочек мясца, крупненький, твёрденький, в панцире! Такие ещё не попадались, осталось раскрутить посильней жернов и всосать, но не поспевал рулет смерти, не поспевал…
Трубчатые подбирались к стронгу, вода пузырилась и плевалась, кусая кипятком. Дурман кружил голову, перед носом поплыл фильм: русалками звал в глубину, тесня  любимых.
     Прикинувшись лягушкой, распластав лапы, закрыв глаза, животное плотно попало в сети. И вдруг камень в ухе заискрился, ударив кровавым светом в глаза и в нос! Боль была невыносимая.      Брызнули слёзы, Роня чихнул.  Мокрые нити из ноздрей выталкивали дурман из души. Хвост разошёлся не на шутку, сотрясая воду. Тело само рвануло к берегу. Волна летела, пытаясь накрыть, поймать и съесть, но рулет из воды не успевал за стронгом, желающим жить. Стряхнув воду, вывалил хвост-погремушку. Победно проскакав полукруг, а затем, взобравшись на кручу, животное посмотрело назад.
     На горизонте тихо, не шевелясь, лежало озеро, поджидая глупую
мошку: ни трубчатых, ни кипения, ни света, ничего!
- Вот это капканчик, ай да я! Куда там воде меня поймать! 
       Роня встал на хвост, рыгнул пламенем. Волна, не удержавшись от соблазна, хлестнула последний раз по лапам и, отступив, забулькала. Впервые кто-то ушел, и озеро не позавтракало. Звук лопающейся струны прошёлся по воде. Поплыла темнота, хватая за пятки и покусывая когти.
 - Живёшь на свете всего чуть-чуть, но уже знаешь, что существует такое ужасное чудище! Брр, у меня чешуя дыбом встала, и хвостик съёжился.
     Икнув, подумал, что пора закусить испуг, ринулся по зарослям, уничтожая всё шевелящееся и прыгающее. Наевшись, еле приполз и упал оленю под ноги. 
  - Забористая у меня ночка выдалась! Хорошо, далеко не уплыл, а то бы высосали через ноздри мою нежно-розовую душу, моё мягкое сердце. А панцирь был бы холмиком на могилке! Хорошо в конюшне, сена много… не запалить бы … - утробное бульканье остановило вяло текущие мысли, а равномерные всхрапывания пригласили сон.


                Глава 19. Прозрение.
      
      Потягиваясь, Святозар встретил утро. Руки в кулаках раздвинул, хрустнул, поиграл мышцами, со смаком почесался о косяк, помахал мечом и решил, что пора и честь знать. Запряг оленя, уложил Ласку на телегу, дёрнул за хвост стронга, и троица ушла из холодного замка. Ласка совсем ослабела после гипнотического танца, во сне бормотала: о любви и холодном сердце, о ядовитом плоде и грязной лестнице. Герой укоризненно качал головой, ставил брови домиком и погонял оленя.  Роня, как бы невзначай, направил оленя по другой дороге, подальше от проклятого озера и от пережитого страха.

                *  *  *

       Шли дни, текли протяжно ночи из месяца в месяц. От деревень до города посещали харчевни и аккуратно расспрашивали о ножах. Народ рыскал по базарам, но ничего никогда не знал и не слышал, только маги да волшебники передавали легенды из уст в уста. Тяжело троице, застряли навечно в волшебной стране. Единственное - радовала погода, и никто не охотился за ними. Два больших плюса прибавляли смелости и веселья, здоровья и покоя. Жизнь текла, чередуя тихие беседы с вопросами, сказки с былинами. Как-то попали в город Чун, в харчевне услышали песнь-легенду о себе. Рассказ шёл о валькирии, победившей горный холод, взошедшей на лестницу «Горячего сердца», открывшей «Живую дверь» и съевшей самый ядовитый плод. Не отравившись и не пострадав разумом, она умудрилась гордо выйти, отказав самому богатому принцу, жившему в этом замке. Взойти просто так, потому что музыка понравилась, и исчезнуть в руках другого мужчины, оказавшись чисто случайно около лестницы. Песнь лилась из горла музыканта, окутывая тайной всю харчевню.
        Слушая о себе со стороны, Ласка думала о своей значимости и, не гордясь собой, вспоминала, какая пришла маленькая и неуклюжая в  эту страну и что случилось потом с разумом и её вредным характером. Досадуя, что память не сохранила карту, неосознанно ножом рисовала на скатерти линии, повторяла их рукой, что никак не выражалось в глазах. Святозар упорно смотрел всем на лбы, пытаясь вломиться в тонкую материю и увидеть рисунок, жизненно важный для другого. Разглядывая морщины на лице, отёки, родинки, соединял в единый рисунок цветность полутонов, ушных раковин. Пытался по дыханию определить, чем болен или чего хочет человек.
      Он и так не страдал особой болтливостью, а тут совсем замкнулся, исподлобья смотрел, мрачно ел, не ощущая вкуса пищи. Стронг осторожно поглядывал на Святозара, поражаясь освещённому зрачку изнутри, ожидая взрыва эмоций, всплеска познания или соединения в его теле двух душ. Кипение мозга прекращалось, образуя пустоты, выдёргивая мрак. Оставалось совсем чуть-чуть до прозрения, оттого, что рядом вырисовывалось новое, непознанное, другая субстанция. Выплёскивая из себя всё негативное, отрицательное и тёмное, хотелось, не шевелясь, только смотреть и наблюдать. Роня наслаждался. Герой стал распространять вокруг себя свет и покой. 
    Наблюдения вёл не только стронг, но и наблюдающие из-за облаков и желающие их понять. Застыло время, никто никуда не торопился, все ждали.  Только Ласка была занята собой, своим здоровьем и памятью.
     Продолжая рисовать по скатерти, Ласка увлеклась, рисунок удался и жил своей жизнью: новорождённый, лопотал.  Он улыбался прошедшим дорогам и продвигался новыми нитями. Шёл и шёл! Торопил ноготок, ворчал во время остановок, толкался и радовался новому изгибу. Так образовалась карта. Возможно, не самый лучший вариант, но кое-что!
Всю ночь горел свет в одной из комнат харчевни. На утро была вышита карта, которая удивила саму рукодельницу.
   

                Глава 20. Ожидание чуда.

         Было ль, не было, а о прохождениях друзей по тропам сверху
наблюдали и перешёптывались: кто с ветром, кто с облаками, а кто и с чертовщиной. На пути стали появляться преграды: заборчики, овражки, болотца. Снег ударял по лицам и тут же распадался на лужицы. Слякотно и противно стало ходить по стране. Травы спутывали ноги, деревья переплетались с кустами, становились стеной. Всё преграждало путь. Больше всего доставалось Святозару! Его пытались вывести из себя: разозлить, подлить огня в сердце, уничтожить его покой, и - лупцевали по всем незащищённым местам! Природа подражала зверю: покусывала, ударяла ветками, как хвостом, жалила ядовитыми травами.               
       Плотность времени пыталась остановить в одной местности людей и зверя, не пуская их в другое пространство и останавливая часы и минуты. Друзья еле тащились, похожие передвижением своим на черепах. Им казалось, что идут они очень быстро, но передвижение ещё больше замедлилось. Жизненный круг замкнулся!..    
     Сверху любовались работой, увеличивая только свою скорость, а не скорость людей.               
Все жили сами по себе, кроме троицы, пытающейся выйти из привычного русла, убрать капкан, творимый кем-то. Пот тёк по неунывающим. Стронг хищно поглядывал на все эти безобразия.  Плюхнувшись на травку, он разошёлся:
- Топчемся на месте который день! Вон, пенёк никак не обойдём, попали, зверь его знает куда! Мышь и то быстрее меня мимо прохвостила...  Мой огонь медленнее муравья! Ни съесть, ни изжарить, только можно глядеть на мимо скользящую живность...
     Упав на брюхо, нутром заскрипел. Ласка присела рядом, почесала ему за ушком. Стронг уронил голову ей на колени, и они молча уставились в пространство. Святозар воззрился в никуда, рассыпал зрение, расслабил, поймал воздух, замедитировал. Сердце шептало: вглядись - и увидишь выход! Пляшущий воздух плавился, освобождаясь от тёплого снега. Природы смесь удивляла: цветы и холод, стеклянный иней и капли росы, зелёная листва и тёмная россыпь жемчуга под деревьями.
     Троицу завязывали в большой кокон. Свет, шедший от земли, не
помещался. Преломляясь, он восьмигранником суживался, а они всё сидели, не шевелясь. И тут Роня затих, ожидая чуда. Чуть-чуть подрагивая ядовитой погремушкой, держа открытым только один глаз, да и то, повернув его назад, вдруг увидел чёткую форму. 
Герой, не моргая, уставился тоже в это место. Форма раздваивалась, отходила, преломлялась и опять становилась на место. 
      Природа рвалась на части, подкусывая кусочки близлежащей травы,  запуская пауков во все стороны бытия. Жаль, нет дневного света, только кокон, он напрягал и заставлял мучиться, отталкиваться и рвать душу. Казалось, тебя выталкивают, и в то же время сверху как будто что-то держало крепкой проволокой: ни вниз, ни наверх, только середина твоя!  Только она, единственная, пыталась овладеть тобой, середина конца. И этим всё сказано. Ждёшь начала, а ты уже в конце, и это понятно, как никогда. А когда знаешь, то не страшно. Ты тут замер без движенья, безвольно колышешься и ничего не делаешь для начала. Ты превращён в медузу, распластанную на песке. Хочется в море, но нет сил, сделать шаг бы, но обожжёшь чресла и мягкий живот. Поэтому сидишь на одном месте, заполняя собой пространство и всё вокруг себя. Ты – ничей, только свой, не для них. Ты просто здесь, у себя, и всё! Но надо найти для кого-то более нужное, чем для тебя, и жить ради этого, и ты добиваешься только этого ценой своего передвижения. Перехода туда, куда нужно попасть тебе.
     Жить ради добра, света, покоя и тепла, распределить возможности по всему телу и передвинуться, шагнуть в незыбленное, еле заметное, порхающее. И не ждать помощи, а идти вперёд самому, прорваться хоть раз, попробовать соприкоснуться с тайной природы. Где чернота, там есть и свет, и надо пройти свой путь до конца и выйти победителем, хоть один раз, а потом толкнуть дверь самому и выйти.
      Свет сужал пространство, любуясь собой, искрился и бил по глазам, мешая сосредоточиться, уводя взгляд в радиус пониже, где похолоднее, откуда нет выхода. Мигание прекратилось, ловя пространным зрением околицу, Святозар увидел всё. Он понял, как выйти и сомкнуть пространство: ключ лежал на поверхности, запорошенный песком. Только ветер недовольно бурчал и гневался, неудовлетворённый.  Он зацепился за волосы и трепал их, рвал назад, но, раскрыв глаза, герой уже слышал только своё сердце, свою душу. Протянув руку, он толкнул только одну нужную дверь:
 - Всё, выход есть, и я это вижу, жаль того, кто так старался! Бедолага, у него несчастье: я свернул ему шею…
      Грудь как будто сдавили, на миг дышать стало трудно, но Святозар придержал дверь, пропуская Ласку и стронга. Слегка потешился, задержал дыхание и хлопнул со всей дури по косяку:
 - Не только шею кому-то, но, кажется, и пальцы прищемил вместе с локтевыми суставами! Я рад, - и Святозар, не опуская глаз, шагнул и вошёл в пространство через нежность.
     Вибрация кончилась, ощущение  подглядывания сверху тоже. Свободное движение тела, мыслей… Золотистость покрывала ресницы и укачивала, хотелось протянуть вперёд руки и обнять небо!.. Вдохнув, герой пошёл, не спеша, не приминая травы.  Выпав с другой стороны, Роня решил проверить себя: дыхнул на первую летящую птаху, опалил и на лету сомкнул челюсть:
 - Мы вышли туда, куда надо!
      И поскакал, уплотняя живот, не забывая о друзьях, не роняя капли жира с непуганой птахи.      


               

                Глава 21. Нож.

      Жалко быть с раздвоенной силой или душой, поменьше или послабее - тянет вниз, в кусты, побольше и посильнее - на подвиг. Что делать? Вопрос риторический. Небезосновательно звучит, и с придыханием ждёшь, кто кого? И почему так? И жаждешь шагнуть, скрестив пальцы и прикрыв глаза, или прыгнуть. Сделать себя неустрашимым воином, лютым, известным всему миру, или быть самой худой и слабенькой мышкой. А может, не думать об этом, идти с друзьями, рассказать о страхах, и они помогут? Хотя, что
может ребёнок, ну … девушка, и это страшилище? Надо вылезать самому из своих сумбурных мыслей… Хоть бы какую гадалку найти, погадать о своём будущем! Может, что хорошее предскажет, утешит? Накаркал! Вижу шатёр и, кажется, чёрного, как смоль,  …духа. Выход или вход - всё едино! Одна дверь, хотя дверь можно сделать в любом месте: это же шатёр.  Душу опалил страх: что скажет дух? А дух сидел, кидал камешки, рассыпал песок, молчал и горестно вздыхал.
      Взмахнув картами в воздухе, паутинкой прошелестел по столу.
Опустив воздушную голову и вздохнув, предрёк: 
- Тебе, о – единственная, пройти по параллели. Возможно, найдёшь то, что ищешь, возможно, нет!  Смотря, как пойдёшь, где остановишься, на кого посмотришь, с кем заговоришь. Пространство меняется каждые десять секунд. А ты – великий, соедини две души, и ты найдёшь себя! Лучше не тащить груз раздвоенности, а шагнуть на путь истины.
       Роня рыкнул, не мигая, уставился на духа, потом захлопнул глаза и утомлённо лёг на панцирь.
-  Хорошо, скажу. Ты, животное, познаешь свои возможности, и перед тобой встанут два выбора, - сказал, икнул, расширяя зевок, ногами попадал прямо в рот, закручивая себя спирально, – и исчез.
- Ну, сказал! Можно сказать, ничего не сказал.  Разве он дал подсказку? Или уголок приподнял судьбы?
- Не ворчи, стронг, пойдём прямо на песнь птиц! - приподнялся Святозар, хрустнул конечностями и зашагал легко по проторенной тропе.
      Оленя давно отпустили, к своим подался, потому что чахнуть стал, загрипповал. Пришлось Ласке учиться заново ходить. По солнышку, рядком, аккуратненько, не сильно топая, распрямив плечики, с перерывами шли, погружаясь в солнечные лучи, отдыхая в харчевнях, на изгибах карты, в прохладных пещерах. Ласка поправлялась, но только физически.
        Лишь бы покой, все, как вчера; будь что будет, но будет ли? Ждать выздоровления в одном месте нельзя: нужны ягоды, сила земли, и надо из трав варить себе зелья. Необходимо выздоравливать и лечить не только тело, но и сердце, память!
    Тело становилось светлее, шелушилось, и выглядывала нежно- розовая кожа. Стыдливо смотрит, не мигая, другая женщина с другой стороны и боится выйти, сделать первый шаг, улучшить жизнь себе и близким, а лучше – ВСЕМ. Но страшно выйти и победить зло, очень страшно. Хотя, если привыкнуть, то постоянная победа - как питание для крови. Есть импульс, есть
Жизнь! А нет - каждодневная серость, неудовлетворённая плоть, ожирение мозгов, или иссушение сущего. Курица - и та яйца несёт! Польза. Н-да! А человек?! Топчется на месте, руками машет, а нет
 тебя - и даже незаметно, что нет. Песка много, а песчинка - то одна! Вот и думай, что хорошо, в чём твоя задача, твой смысл жизни. Может, через боль – познание, очищение, понимание? Кому дано, тот поймёт. Кто только болтологией занимается, тому пустой звук, жаберная щель. Ты попробуй, сойди с серости, заставь кровь пульсировать, откликаться на тихий призыв. Хоть на писк, но откликнуться надо!
      И Ласка, прикрыв глаза, увидела в земле за пеньком нож. Лежит родимый, никому не нужный. Пора созреть для третьего, неделимого.
Ткнув пальцем в землю, позвав своих, сказала:
- Здесь лежит нож. Возможно то, что мы ищем. Надо копать!
       И герой своим прекрасным мечом, созданный для битв, стал копать землю. Залез по колено, нет ножа, по пояс, опять нет. Голова взмокла, пот ручьями заливал глаза, но, неутомимый, всё рыл и рыл. Вдруг ударился обо что-то твёрдое, металлический скрежет заставил рыть аккуратней.
       Герой открыл сундук небрежно, слегка дрожащими пальцами. Самоцветы чередовались с золотыми монетами, а сверху лежал нож. Он был облеплён паукообразными созданиями, синеватость стали охлаждала сердце. На небе чуть лбы не посшибали, громом
руша тишину! Ласка боялась прикоснуться, даже дунуть на него, но это был не тот нож. Не вселял он уважение, а вливал яд и предательство. Стронг всхрапнул, нить потекла и капнула на нож, с шипением запузырилась, удивляясь холодности металла.
Тряхнув головой, буркнул:
- Не та дорога, не тот нож! Лучше заново землю покидать, чтоб по глупости никто не поранился. Ишь как шипит, змеюка металлическая! Святозар! Уложи сундучок вниз, а я хвостиком помогу, копать - не рушить! 
          А на небе песнопения и Аллилуйя лилась! Почему-то все вздохнули свободней. Жизнь продолжала свои действия. Жалко только меч, такую работу сделал, а всё впустую. Девушка угрюмо смотрела на взрыхлённую землю, на уставшего рудокопа:
- Если я так буду ошибаться, то грош мне цена и всем нашим
 поползновениям! Мы никогда отсюда не выберемся и никогда не поможем этой маленькой стране.         
     Светлое утро будило и подымало веки, мелкие птахи собирали россыпь росы. Умывался и охорашивался лес, будил округу, зовя всех на центральную поляну. Трубный глас из утробы животного возвестил подъём, зовя на помощь, гул и топот зверей звал на временное перемирие. Ветки деревьев сгибались от количества насевших птиц, как от созревших плодов. Земля потела и выплёскивала из себя животных.
- Совет! Всех на совет! - ухали совы. - Кто видел? Кто знает? - стрекотали сороки. - Нужна помощь! - орали сойки.
     Вся живность качала головами и отходила. Неоткуда ждать троице помощи, не о чём было разговаривать!..
      Стронг ждал, в нетерпении приглушенно рычал, подёргивал хвостом и вминал когтями траву. Совет ничего не дал, только шуму наделал да крота разбудил. Он вылез, со слепа наткнулся на что-то жёсткое. И изрёк:
- Я слышал от своей прапрабабушки, что ножи найдёт та, что пройдёт по краю и разорвёт нить. 
Роня не успел повернуть зрачок, а крот юркнул в свой тёмный дом 
- и был таков! - Ни с чем пришёл, ни с чем ушёл... Совет не помог, кругом одни загадки и волнения! Опять она одна со своими мыслями будет, и помощь от меня никчёмная. Хотел помочь, а получилось как всегда! 

               
               


                Глава 22. После сна не хочется боли.

        Каскад разноцветных глаз стремительно соединялся с ломкой радугой, переливаясь, тонул, заново вспыхивал, лучился и взбрыкивал, роняя капли мерцания. Глаза смотрели, излучая цвет;
 небо чернело за ними, переходя в тёмную синь, утопая в вязкой трясине воздуха.
 - Странно. Или мне кажется, или я схожу с ума? Посмотрите на небо! Радуга! Ночь… глаза. Много глаз…
- Тьфу на тебя, стронг, у тебя вечно всё не так! Не так глянул, не так увидел. Спи, на небе ни облачка, только звёзды да луна! Закрой глаза и уймись, и так день тяжёлый был. Ты ещё со своими глюками! - герой повернулся на бок, глаза встретились друг с другом и сон навалился на него.
       
      Ласке снился странный сон.  Она видела себя над землёй. Проявлялась ужасная правда: не было тела, только маленькая песчинка, космос и дракон.  Да, много песчинок высеивал дракон сквозь свою пасть. Что-то прилипало к телу, что-то отваливалось комьями и падало на землю, превращаясь в горы или степь, иногда в пыль. Необыкновенно яркую песчинку дракон разглядывал долго, не мигая, клал её за щеку, слюнявя, отправлял через прозрачное тело к звёздам. Увидев её, он отмахнулся и ушёл в другое пространство, ввысь, переливаясь песчинками, мысленно приказывая, кому что делать и куда отправляться. Не поняв себя, её песчинка, набирая скорость, пыталась подойти ближе, но дракону было всё равно. Он не хотел или не желал понять мелочь, возможно не слыша писка. Попав в космос, понимаешь всю никчёмность жизни. Понимаешь, величие дракона, хозяина положения, и себя, попавшую в никуда: ни в его пасть, ни в ад.
Оказалось, что нет ничего – только бесконечность! Не нужен
воздух,  только большое пространство - с тобой или без тебя. Всё равно, Величие Бесконечности!
        Как краток миг сна! Как хотелось продолжения, но ночь кончается, и приходиться просыпаться. Открыв глаза, она увидела на краткий миг серебристого дракона, сотканного из облаков. Зажмурившись, открыла заново глаза – ничего. Померещилось. Надо вставать, улыбнуться  миру и пройти день в свете, яркости и сиянии.               
     Стронг ждал, когда лебёдушка проснётся, боясь потревожить её сон. Лапы онемели. Кряхтя, змеёй вылез из-под неё, отвалился. Делал хвостом зарядку, разгоняя кровь, щёлкал на лету птах, убыстряя желудочный сок и слегка создавая пузатую талию.
-  И почему, милая, ты всю ночь брыкалась? Шептала странные слова! Кто я? И что Я такое? Кем буду?  А почему у нас богатырь спит? Уже птахи все проснулись! Время идти, спасать страну.
       Герой, не открывая глаз, изрёк:
- Не во времени дело, а в том, что ты в это время делаешь!
      Подкинув тело, хрустнул раскрытыми лопатками, легко ступая, выплеснул крик ввысь. Чистый свет поднялся над героем, потянулся, так же зевнул и уселся плотно на плечи.         
- Ну и парочка со мной, один интереснее другого! - и девушка пошла к ручейку, умыться.
        Разумно или нет, но троица повернула совсем в другую сторону. В никуда смотрели глаза, ни во что шли ноги, и пусто было в голове. Хотелось радоваться светлому дню и не думать, как спасти не только эту страну, но и себя в этой сказке. Жаль, не хотелось только, подвигов! Не хотелось также иметь толику страха и трусливых животных инстинктов. В смысле, чур меня, я под ёлкой, и меня не трогать, чтоб не было потливых рук от перевозбуждения и чмокающих звуков за спиной. Опять проходить всё заново, как не пройденный урок, который ненавидишь всеми фибрами своей души, и от бессилия хотеть рыдать. Вот сейчас высокий какой-нибудь не человек, может, невидимый и от этого противно- невкусный, будет пугать, заворачивать в своё покрывало, отворачивать от прямой дороги и отводить глаза. Святозар глухо вздохнул и, поправив перевязь с мечом, изрёк:
- Если поставили капкан, то идём в правильном направлении. Будем так двигаться, чем больше будет препятствий, тем правильнее! -
       Роне было всё равно, куда шагать, с его черепашьим панцирем можно скользить по любой местности, закрыт – любоваться нечем.
 Ни красивых жестов, ни балетной грации! Одним словом, зверь без шерсти, только слегка умный.
       Пение птиц не предвещало плохого похода, только что-то проплывало около кустов и пряталось за деревьями, похожее на плотный трепещущий воздух. По телу бегали холодные, крупные мурашки, как ожог – прикосновение, прокол – разрыв кожи и вздувается красным шариком водный пузырёк.
- Ааааа! Я весь чешусь! У меня кожа разрывается!! - Святозар от ужаса понесся, не оглядываясь, через кусты.
       Опомнившись, вернулся, схватил Ласку на руки, тараном врубился в лес. Стронг, печатая шаги, с искринкой в глазах, глядя только на пятки героя, скакал сзади. Святозар, боясь от боли потерять своё сокровище, прищурившись, стиснув зубы, бежал то боком, то семимильными прыжками. Перепрыгивал корни деревьев, ухая, имея цель выскочить из этой колючей паутины. Торопился, стыдясь своего вопля, укусов, всплеска крови. Девушка висела через плечо, похожая на сломанный коврик, боясь шмыгнуть или закричать от боли. Боль вгрызалась в тело, впивалась и, улюлюкая, лопалась. Ласке было больно и жалко себя, своё недавно прошедшее боль тело. Опять испытание, опять плохо! За что? Почему?
     А герой, нёсся, ничего не видя и не слыша, лишь бы выбраться, лишь бы не закричать.
   

                Глава 23.   Страж времени.
         
         Старик стоял около реки, на уступе, весь объятый водным паром. Он колдовал. Взмах – и тяжёлый пар поднимался в воздух,
закрывая деревья и окутывая вокруг простор, и не видно было облаков. Рубаха с широкими рукавами скрывала худую высохшую фигуру, серая борода была ниже пояса. Лысинка с ямкой, похожая на запятую, заканчивала весь его портрет. Только завеса пара мешала рассмотреть, что делал старик у воды. Кого звал, о
чём просил, было непонятно со стороны, но шаманством попахивало за версту. Колдовство распространялось, срываясь с рук. Спрыгивало и неслось по кустам, цепляясь за ёлки, провисая до земли и созревая, как плод. Неслось дальше, кусая всё движущее и бегущее. Даже листва то свирепела, свёртывалась в трубочку, то умоляла не трогать нежную зелень, морщась и изгибаясь и в итоге ломая свой основной стебель. Кусты стали отрываться и сплющиваться, тонким серым листом ложась на землю. Стволы деревьев, скрипя, опуская ветки и охая, роняли зелень. Корни, удивлённо выскакивали, и тут же, усыхая, замирали. Наступишь – труха. Всё превращалось в серый налёт! Пар стелился и полз, потихоньку занимая позицию, замирая солдатом и закрывая плотно всю панораму.
      А старик всё махал и махал, подняв своё высохшее лицо в небо, не прерывая бормотанья, в экстазе забывшись и слегка взлетая. Но силы были уже не те: устал дух, и тело шмякнулось об уступ. Крякнув, потёр колени, хмуро глянул вниз и решил заняться продолжением своих действий. Но старое тело, которое давно не выходило на белый свет, не могло разогнуться. Со злости старик ухватил себя за бороду и долго тряс её. Не то слова забыл от боли, не то перепутал телодвижения, но встать и взмахнуть рукавами уже не получалось. Не было полёта.  Двигая от досады стёртыми дёснами, скрипя суставами, сам похожий на засохший пенёк, засеменил  в свою пещеру, из которой его вытащили и заставили вспомнить древнее колдовство.
     Пар осел, как и не был, капли воды впитались в землю. Шаг – и нет укусов и причмокивания, только жжение по всему телу, кровь
из ранок. И отчаянно хотелось видеть! 
      Стронг, дубася кусты, проорал: - За мной, ужаленные, рядом река!- И первый, с разворота, влево, ну… так ему захотелось, плюхнулся в воду. Река обдала прохладой, и не хотелось выходить из воды. Нырнув и открыв глаза под водой, животное в задумчивости опёрлось челюстью о передние лапы, постучало когтями по клыкам, булькнуло пузырями и всплыло. Ласка вынырнула:
- Ронь! Принеси белых лилий, будем лечиться, - и ушла под воду.
       Тишина окутала речку; только слышались из пещеры глухие бормотания, похожие на ругательства.
У героя было видение, опухшие глаза ловили картинки из-под ресниц. Боль отходила и создавала иллюзию.
      На поляне лежали двое, заваленные белыми лилиями. Разные тела, разные судьбы, они попали в одну страну, оба не по своей воле. Прошедшее било по глазам, кадр за кадром, ловя прошлое. Кто-то сильный, смеясь, шалил и любовался своим баловством,  подсовывая своё - небесное. Не утолить жажду познания: ведь только раззадориваясь и двигаясь вперёд, убыстряешь ритм. Когда закрылись раны, ушли картинки, закончился фильм. Пошалили и будя! По подсказке шагать, конечно, легче, но потом можно перепутать дороги и пройти длиннее путь. А всякий путь имеет окончание, заканчивается точкой! Всякая точка не расширяется, а имеет сужение. Можно остановиться не там, опять же по подсказке, можно шагнуть не туда, заблудившись у самой точки. Эта маленькая точка, у большой кавычки, имеет очень большое значение для этих троих. Попасть бы сразу туда, не зная куда, найти, отдать и уйти! Всего-то дел, раскрыться ветру и протопать, любуясь своими подвигами!      
      Стронг держал в зубах зажаренного индюка, шевеля хвостом, как бы призывая подкрепиться. Слегка причмокивал и впитывал
умопомрачительный запах жаркого. Ждать пришлось недолго:
из-под лилий четыре руки метнулись за мясом! Маленькие ручки не успели, как тростинки заколыхались на ветру и упали. Две других, жилистые, перекрученные мышцами, зажали дичь и исчезли. Послышался хруст, смачное чмоканье, потом сопение, извинение за свою жадность, ломающий хруст, и ножка полетела с
криком:
- Лови!
        Лебёдушкой всколыхнулись нежные руки, затем они вцепились в добычу и с нею мгновенно исчезли.
Вздохнув, решила, что у героя и так всё заживёт, как на собаке, а ей нежной, без восстановления тела, ну, никак! Наевшись, Ласка тихо ласкала лилии, мяла их пальцами, прикладывала к лицу и к больным местам, приговаривала:
 - Красным красна заря! Я – о красном молю, зарёвые листья в кровь изрублю…
    Подумала и добавила:
 - Заря, озарись! В лист вселись! Яриловым листком в рану вцепись, высоси яд. Будь заговор свят!   
      Тело защипало, заворочалось, покрылось коркой. Ещё добавка с пряником - третий повтор заговора, и как заново родилась,  розовая и пахучая, умная и красивая. Как бабушка просила, так и вышло.
Нескончаемо время, когда лежишь, а когда идёшь и разговариваешь, уплывает, торопясь к другому замереть, постоять, и хочется времени остановиться вовсе. Роня двигал время, прошмыгивая вовнутрь, прищуривался, томясь перед дверью, подныривая между косяком и створкой, и назад: то с лилиями, то с едой. Не говоря никому ни слова, только шлёпаясь и пробуя на вкус и цвет другой замер, всячески лишал себя удовольствия не топать громко и не рыкнуть, боясь, что надо будет платить за свой разгул. Посопев, просмотрел местность, заглянул промежду прочим к старику – колдуну и не нашёл опасности. Вприпрыжку взлетев на пригорок, произнёс:
- Пора, иначе непогода застукает!
      Роня подстегнул лежебок и, подталкивая своим могучим лбом, заставил идти, не лениться.
    Таран сзади был сильный и могучий! Идти пришлось недолго, только впускать не хотели, да и двери не было. Роня посопел,
покатался колесом, растянулся на земле и змейкой полез через закрытое. Ласка, держась за его хвост, поползла следом. А герой, ну, что герой? Пятками вперёд, чертыхаясь, полез в темноту. Прикрыв на всякий случай глаза, влезая во что-то мягкое,  цеплялся мечом за стены и вдруг, повис. Одна голова торчала и не хотела заходить в неизвестное. Вспотел, рубашка прилипла к телу, но настырная голова не желала прятаться. Затылок вздыбился и мешал, волны страха отчаянно держались за ушами. Не завидуя тем, кто сзади, перекосил лицо, цепляясь одним мизинчиком за уступ, рванулся, и, скользя, стараясь унять вопль, он покатился. Где-то  вдалеке застучало, и, чем ближе скатывался, тем сильнее был этот звук. Ухнув вниз, растопырился и заскользил:
 - Экий неловкий, весь стол развалил! Твои друзья десерт уже доедают, а ты всё ползёшь…
     Тряхнув головой, Святозар пытался увидеть и в то же время нащупать меч.
- У, какой беспокойный, ты б присел и повернулся лицом, а не этим местом. Здороваться как будешь?
       Стронг над ухом лязгнул:
 - Слышь, герой, каморка маленькая, не мельтешил бы, а поклонился б – Стражу Времени! Буркни что-нибудь приятное. Ласка уже спит, а ты всё никак не угомонишься.
-  Жарко тут у Вас. Здрав будь! Не вижу никого…
-  А и не надо! Поешь и отдохни. Время терпит.
-  А что с погодой?
- Там полный бардак: кого-то месят, чью-то маму вспоминают! Не советую пока выходить.
       Святозар прислушался: земля ходила ходуном, кругом стонало и просило о пощаде! Удары сыпались, учащаясь, стремительно набирая ритм. Создавалось впечатление о большой руке, которая с размаху плашмя стукала и тем самым выражала своё недовольство. Кто-то визжал и сопротивлялся. Так и не поняв ничего, Святозар, держа в руках меч, полуприсев и раздвинув колени, вслушивался, что происходит наверху и что рядом. А рядом во сне сопела девушка, и клацал клыками стронг, создавая свой ритм, и больше никого.
-  Ну и дни пошли, один страннее другого! Не успеваешь подумать, уже спать пора. Время летит…
И кто-то рядом: - Да ты прав, время летит! А может, стоит?
- Кто здесь? - шепотом, с придыханьем, спросил герой.
- Ты спи, герой, здесь нет врагов!

                *  *  *

       Конечно, знал бы, где упасть, соломки постелил бы. Не умеем радоваться покою, затишью, не желаем радоваться спасению.  В чём-то подозреваем тех, кто помог, ищем врага вокруг и не видим перед носом ангела - хранителя. Кто мы после этого? Что воздастся? Зашкаливает от тупых мыслей, сворачивается энергия в бублик с дырочкой, и не видно просвета впереди. Одна серая мгла на глазах и слёзы. В бесконечности нет пространства, только ёжики бегают и утрамбовывают лужи своими колючками.… Какие …ёжики? Ёжик его знает... Всхрапнув, Святозар боднулся и, обняв меч, уснул.
    
                *  *  *
      
       Светлый день влился в мир с опозданием, решив никого не будить. На цыпочках прокрался, хмыкнув своим мыслям, он прищурился и растёкся по земле, выталкивая ночь в овраг, жмурясь от тепла, которое нёс. Сопел от трудов, дул в ямки и будил живность, щекоча носы, дёргая за хвостики пичуг, складывая черноту в гармошку. Любуясь проделанной работой, постучался,
пустив соловья в небо. 
    - Кто там? - последовал вопрос. Никого за дверью.

                *  *  *               
      
          Непонимание или незнание не прощаются никогда, их принимают за тупизм или леность. Кто чем дышит? Что-то в разгуле с природою соединяется и отползает, исчезая в каплях, ложась ровно, как ковёр на пол. Жужжит кто-то около уха, щёлкнуть бы зубами, да лень на пороге. Исчезнуть бы ей, да невмочь тем, кто не хочет, не в силу тому, кто тяжело встаёт, легко падает и долго спит.
Роня: - Ласка! Проснись! Пора вставать! Птички чирикают, а мы ещё не ели!
- А как мы наверх попадём?
 - Зачем утруждаться? У героя под пяткой лаз, мы через него и нырнём.
 - Был бы выход, а дверь всегда найдётся! 
Покряхтев, приподняв крышку, Святозар выдавил:
 - А я думал, откуда сквозило?! 
 

               
               

                Глава 24. Ворон.

      Рассвет жеманился, прыгал зеркальными зайчиками по реке, дразнил пену у берега, пузырился, пугал рыб, лопался около ушей глухарей. Ковырял тонкими пальцами муравьиные домики, подмигивал одинокому шмелю, тараща глаза на цветы, хлопая длинными ресницами. Щекоча сонных сов и извиняясь, конопато краснел, становясь похожим на божью коровку, и заставлял петь утреннюю песнь солнцу.
      Звенели колокольчики, покачивались ягоды, танцевала листва. Всё светилось и пело песнь рассвету! И рассвет плыл по Земле, будил краски, а главное Жизнь!
      Ласка увидела качели, тонкие нити соединялись с радугой, взрезая воздух, и звали, звали взлететь ввысь! Забыть о горечи и печали, стать птицей, распахнуть душу и мечтать о звёздах.
Святозар разминался, рубился с невидимкой, заставляя кровь урчать и пениться. Суставы с трудом подчинялись силе и духу плоти.
     Роня расшалился: щёлкал челюстью, гонял бабочек, нюхал цветочки, облепляя тело пыльцой и пухом одуванчиков. Только хвост антенной торчал вверх, выпуская свои сигналы, тикая часами предупреждения! - Мол, не я, а он добр к вам. А я всем враг, берегитесь и бойтесь!
      На небе, вдали, показался ворон; он парил, ловя воздушный поток.
                *  *  *
    
      Остановилось время, ждать пришлось долго, усталость проваливала в сон, роняла руки, но хрустальный шар был чист.
- Ну, что? Видишь? Скажи!
       Глаз не хотел видеть, а второй и подавно. От свечей остались одни огарки. Дым стелился по полу, оставляя чистым только стол и
кресла, он боялся и огибал их, не выходя за границу дозволенного. Табу висело росписью по всем углам, вязью капало на пол, попадая на дым, который с шипеньем пузырился и ругался, бурча на себя за то, что он есть. 
      Лучше бы никто не приходил, не толкал эту дверь, не мешал плавно текучим мыслям! Прервали, остановили, заставили заняться древним способом выслеживания. Думал, семечко - оказался кокос, а время уходит! Тот, кто пришёл, плоский и незаметный, сам не справился, скрипит металлом или злостью, ненавидя всех и вся.
Найти троих, не спрятавшихся, не волшебников: один из них - зверь невиданной породы, второй – лапотник-герой, третья – просто девчонка. Задача легче лёгкого, только нет! Облазил всю страну, а шарик оставался чистым и гладким - ни искры, ни грома!..
 - Их нет в стране, или они в другом измерении,  - сказал колдун, по имени Ворон, наклоняя голову вниз.
      Почесав темечко крепким синим ногтем, колдун задумался: честь падала на глазах, уменьшалась, заковыркой прячась под стол. Крякнул, подрыгивая челюстью, сощурил правый глаз, присев и поджав колени, каркнул на луну, закружился, дымом окутался, перьями оброс и - взлетел вороном!..
- Премилая полянка! Простые людишки, а с ними никто не может справиться. Подняли такой шум! А интересно, где же эти бесята прятались всю ночь, что даже я не узрел? Вон как резвятся, с виду
такие весёлые и добрые. Старого Ворона обманули, вот тебе и простые.
      Ворон, сидя на ветке, поблёскивал глазами, в задумчивости чистил клювом перья. Разрешить им идти, значит ослушаться. Поставить преграду, осилят ли? Вся страна ослабла, сопротивляться не может злу, надо найти выгоду: из двух половинок сложить целое. И честь при тебе, и страна может спасибо скажет! Два - то ножа при ней, - значит, не так проста дева. Кто кому помогает, никто не выяснил, но двери сами не открываются. Может быть, помогает Сквозняк? На ладошках прилип, он любитель попутешествовать, или Виденье на ресницах в
переплёт играет? Дела! Почему же им открывают двери? А мне! Великому! Одну маленькую узкую щель открыли! И то, если б Сквозняк не чихнул, не вошёл бы. Крикнув с досады, полетел к себе думу думать.

               



               
                Глава 25. Баба – Яга.

      - Я делала всё возможное, чтобы отыскать третий нож, но он как в воду канул. Нет его в земле, нет в воде, нет и в болоте. Он может быть в небесах? Как его почувствовать? Лёжа на плаще и разглядывая небо, понимаешь, что мечта без действия  мертва. И надо встать и идти! Но, перевернувшись на другой бок и посмотрев на своих помощников, думаешь: – Может, птица прилетит и спасёт страну? Ведь был клык – нож у дракона? Был.… Почему не быть клювом? Ах, как хотелось бы, чтобы эта мечта сбылась! Не сходя с места, лёжа на боку, надо взять лук, натянуть стрелу и сразить то, что предначертано. Машинально, не вставая, вдруг стрела запела, и дичь упала  перед носом Рони. Он всхрапнул, легко подул огоньком, так, чтоб без перьев, аккуратно обсосал вокруг стрелы. Не успел позавтракать, как вокруг него попадали птицы, одна толще другой. И он решил, что сегодня праздник лени. Объевшись, решил, что пора и ребят накормить. Но птицы всё падали и падали, не успев махнуть напоследок крылом. У Ласки осталась последняя стрела, последний шанс осознать, где искать нож и как действовать.
Когда раскрепощаешь разум, мысль роднит с природою. И природа, отдаёт с лихвою свою любовь, и ты начинаешь купаться в красоте и в своём предназначении. Не от меня мысль, а она ко мне. Ещё тёплая, только сплетённая, как кружевная салфетка. Полу- прозрачная, легко подлетает и шапочкой поглаживает твои  взлохмаченные волосы, твой вздёрнутый носик, твои
миндалевидные глаза. Всё подсказывает, что делать и где искать! Главное - поверить и войти в согласие с природою, и тебе откроется любая правда, любая истина. И Ласка поняла, где искать третий нож. Резво встав, не говоря ни слова, вприпрыжку полетела, лёгкая и грациозная, с воздухом соединимая. Святозар дремал и не думал вставать, а лосёнок, то есть Роня, объевшись птицы, не мог поднять живот от земли. Подкинув хвостом утку и бросив в человека, живность слегка рыкнула. Получив в лоб, герой, вцепившись в меч, вскочил, ладонью отряхивая лицо от перьев.
 Молниеносно определил, что надо бежать, за неунывающей Лаской. Схватив плащ, Святозар махнул Роне, мол, лежи, не дёргайся, без тебя тут. И понёсся наш герой за еле видной точкой.
Шагнув в подвиг, всегда думаешь: – Это последний?  Или будет сложней?
      Но никто не поможет, кроме тебя, никто не подскажет, где подложить перинку. Сколько у тебя времени? Никто не погладит по голове и не скажет тёплых слов. Только пыль и нет ответа.
Догнав девушку, Святозар опустил руку на худенькое плечо, вышел вперёд, закрыв своей грудью лучницу.
     На поляне стояла избушка, и Баба–Яга, греясь на солнышке, позволяла солнечному зайчику щекотать за ухом. Всплеснув руками, узнав героя, шагнула вперёд, но, нахмурив лоб, остановилась, увидев девушку.
- Здравствуй, Баба-Яга, вот и встретились!
- Здравствуй, милок, я тебе рада, только не пойму, кто за спиной
твоей прячется? Не то сокол, не то девушка?
- Моя…подруга. Я ей помогаю в трудную минуту. Вот к тебе в гости зашли. Как твои дела?
- Ко мне не в гости, ко мне за зельем приходят.
        Ласка опустила лук, торопливо извинилась и представилась. Святозар пожал плечами, познакомил, неосознанно ограждая более юную.
Яга, прищурив один глаз, согнув спину, спросила:
 – Куда путь держите? Или зелье какое желаете?
Но тонкий голосок твёрдо сказал:
 – Отдай, бабушка, нож, который спрятала в своей метле, и мы уйдём.
     Метла, стоявшая около крыльца, тихо шелохнула ветками, подплыла к Яге.
– Э, деточка, да ты не проста, как кажешься! Нет, чтоб покушать попросить, баньку затопить. Небось, на перине давно не отдыхала?
      Метла сделала круг вокруг Яги, пригнувшись к голове хозяйки, и,  как будто посоветовавшись, подплыла к девушке. Два ножа
выплыли из чехлов и скрестились, тихо звякнув. Метла встала в ступор и не отходила от Ласки. Баба-Яга заволновалась, щёки её покраснели, окостенелые пальцы с грязными ногтями упёрлись в грудь Святозара и толкнули его. Мужчина упал, не пытаясь встать. Единственное, что он мог - с усилием воли держать открытыми глаза. Девушка почувствовала сильный волновой удар, слегка согнулась. Ножи ринулись на Бабу - Ягу, кружась вокруг её головы. Хитрая старушка, ощерив рот, произнесла:
 – Если хочешь нож, давай меняться! Ты мне обруч с головы, а я тебе нож.
     Пальцем показала на её лоб, а другой решила ускорить процесс мышления. Тепловой волной надавила на грудь героя. Святозар стал задыхаться, на шее вздулись мышцы. Руки его плотно лежали на земле, и он засипел. Девушка сняла с головы золотой обруч Любви, протянула Бабе-Яге. Нож из метлы сам метнулся в третий чехол, а два других, выбивая искру друг о друга, отлетели к своей хозяйке. Ласка, с кривой улыбкой глядя на бабушку, прошептала:
« Он создан для большой и вечной любви»…
- Любовь! Как я хочу, чтоб меня любили…
    Схватив обруч и быстро одев на голову, с глаз пропала. Только ветер показывал дорогу да скорость шевелящейся листвы.         
Треск и топот заставил оглянуться. Роня тяжело пробирался через кусты, ломая ветки и разглаживая  траву своим толстым животом. Увидев счастливую Ласку и посиневшего героя, животное сообразило, что из-за своего обжорства прозевал интересный момент.
- Третий! Хорошо. Куда теперь? – Роня расплылся в довольной улыбке и упал с тяжёлой отдышкой на траву.
               
               
                Глава 26. Разлука.

       Стронг вжался в землю, прикрыл глаза. Боль ударила внезапно, закружилась голова и захотелось тишины. Пополз, нюхая воздух, к берегу.  Вот она расплата за виденье, за лишний шаг! Голова
гудела, рвались сосуды, не хотелось двигаться. Казалось, ещё шаг - и взорвётся голова!
    На берегу увидел валун. Разрыв под ним ямку, сунул голову, придавил её, затих. Почуяв беду, Ласка, позвав героя, пошла на шевелящие кусты. Странная картина: большой зверь, непонятной породы, поскуливал и плакал.
      Герой подошёл и впервые взял на руки серо-зелёное создание. Полуослепший зверь рыдал, покорно свесив хвост и лапы.
- Положите что-нибудь холодненькое и тяжёлое! Я не могу больше! - канючил Роня
    Герой отнёс в речку больного. Вода, щекоча, закипала, пыталась отхлынуть, но не было ветра, неоткуда было ждать помощи. Природа застыла, только стон, пар и пыхтенье разносились по реке. По телу Рони стали увеличиваться бугорки и шипики, а на голове проросли четыре вытянутые вперёд рога. Тупые бугры превращались в выпуклые гребни. Цвет кожи менялся, переливаясь, становясь цветом темнее ночи.   Крупные пластинчатые чешуйки, перемещаясь по телу и ногам, давали возможность соединиться с крупными ороговевшими чешуйками. Гребешком вздувались от головы до хвоста конические бугорки, превращаясь в острую кость. Веко сузило зрачок. Зверь встал на дыбы и кинул ввысь рёв. 
     Стронг был силён и могуч, его мать по сравнению с ним, была букашкой. Солнце било по глазам, хвост от возбуждения ходил ходуном.  Рептилия, меняя цветовую гамму, шагнула к пещерам. Прохлада освободила от боли, темнота помогла глазам не ослепнуть.  Стронг, издав грозный рык, исчез...
- Кажется, мы потеряли друга! 
 - Скорее он оставил нас, чтобы не зажарить…      

 Глава 25. Баба – Яга.

      - Я делала всё возможное, чтобы отыскать третий нож, но он как в воду канул. Нет его в земле, нет в воде, нет и в болоте. Он может быть в небесах? Как его почувствовать? Лёжа на плаще и разглядывая небо, понимаешь, что мечта без действия  мертва. И надо встать и идти! Но, перевернувшись на другой бок и посмотрев на своих помощников, думаешь: – Может, птица прилетит и спасёт страну? Ведь был клык – нож у дракона? Был.… Почему не быть клювом? Ах, как хотелось бы, чтобы эта мечта сбылась! Не сходя с места, лёжа на боку, надо взять лук, натянуть стрелу и сразить то, что предначертано. Машинально, не вставая, вдруг стрела запела, и дичь упала  перед носом Рони. Он всхрапнул, легко подул огоньком, так, чтоб без перьев, аккуратно обсосал вокруг стрелы. Не успел позавтракать, как вокруг него попадали птицы, одна толще другой. И он решил, что сегодня праздник лени. Объевшись, решил, что пора и ребят накормить. Но птицы всё падали и падали, не успев махнуть напоследок крылом. У Ласки осталась последняя стрела, последний шанс осознать, где искать нож и как действовать.
Когда раскрепощаешь разум, мысль роднит с природою. И природа, отдаёт с лихвою свою любовь, и ты начинаешь купаться в красоте и в своём предназначении. Не от меня мысль, а она ко мне. Ещё тёплая, только сплетённая, как кружевная салфетка. Полу- прозрачная, легко подлетает и шапочкой поглаживает твои  взлохмаченные волосы, твой вздёрнутый носик, твои
миндалевидные глаза. Всё подсказывает, что делать и где искать! Главное - поверить и войти в согласие с природою, и тебе откроется любая правда, любая истина. И Ласка поняла, где искать третий нож. Резво встав, не говоря ни слова, вприпрыжку полетела, лёгкая и грациозная, с воздухом соединимая. Святозар дремал и не думал вставать, а лосёнок, то есть Роня, объевшись птицы, не мог поднять живот от земли. Подкинув хвостом утку и бросив в человека, живность слегка рыкнула. Получив в лоб, герой, вцепившись в меч, вскочил, ладонью отряхивая лицо от перьев.
 Молниеносно определил, что надо бежать, за неунывающей Лаской. Схватив плащ, Святозар махнул Роне, мол, лежи, не дёргайся, без тебя тут. И понёсся наш герой за еле видной точкой.
Шагнув в подвиг, всегда думаешь: – Это последний?  Или будет сложней?
      Но никто не поможет, кроме тебя, никто не подскажет, где подложить перинку. Сколько у тебя времени? Никто не погладит по голове и не скажет тёплых слов. Только пыль и нет ответа.
Догнав девушку, Святозар опустил руку на худенькое плечо, вышел вперёд, закрыв своей грудью лучницу.
     На поляне стояла избушка, и Баба–Яга, греясь на солнышке, позволяла солнечному зайчику щекотать за ухом. Всплеснув руками, узнав героя, шагнула вперёд, но, нахмурив лоб, остановилась, увидев девушку.
- Здравствуй, Баба-Яга, вот и встретились!
- Здравствуй, милок, я тебе рада, только не пойму, кто за спиной
твоей прячется? Не то сокол, не то девушка?
- Моя…подруга. Я ей помогаю в трудную минуту. Вот к тебе в гости зашли. Как твои дела?
- Ко мне не в гости, ко мне за зельем приходят.
        Ласка опустила лук, торопливо извинилась и представилась. Святозар пожал плечами, познакомил, неосознанно ограждая более юную.
Яга, прищурив один глаз, согнув спину, спросила:
 – Куда путь держите? Или зелье какое желаете?
Но тонкий голосок твёрдо сказал:
 – Отдай, бабушка, нож, который спрятала в своей метле, и мы уйдём.
     Метла, стоявшая около крыльца, тихо шелохнула ветками, подплыла к Яге.
– Э, деточка, да ты не проста, как кажешься! Нет, чтоб покушать попросить, баньку затопить. Небось, на перине давно не отдыхала?
      Метла сделала круг вокруг Яги, пригнувшись к голове хозяйки, и,  как будто посоветовавшись, подплыла к девушке. Два ножа
выплыли из чехлов и скрестились, тихо звякнув. Метла встала в ступор и не отходила от Ласки. Баба-Яга заволновалась, щёки её покраснели, окостенелые пальцы с грязными ногтями упёрлись в грудь Святозара и толкнули его. Мужчина упал, не пытаясь встать. Единственное, что он мог - с усилием воли держать открытыми глаза. Девушка почувствовала сильный волновой удар, слегка согнулась. Ножи ринулись на Бабу - Ягу, кружась вокруг её головы. Хитрая старушка, ощерив рот, произнесла:
 – Если хочешь нож, давай меняться! Ты мне обруч с головы, а я тебе нож.
     Пальцем показала на её лоб, а другой решила ускорить процесс мышления. Тепловой волной надавила на грудь героя. Святозар стал задыхаться, на шее вздулись мышцы. Руки его плотно лежали на земле, и он засипел. Девушка сняла с головы золотой обруч Любви, протянула Бабе-Яге. Нож из метлы сам метнулся в третий чехол, а два других, выбивая искру друг о друга, отлетели к своей хозяйке. Ласка, с кривой улыбкой глядя на бабушку, прошептала:
« Он создан для большой и вечной любви»…
- Любовь! Как я хочу, чтоб меня любили…
    Схватив обруч и быстро одев на голову, с глаз пропала. Только ветер показывал дорогу да скорость шевелящейся листвы.         
Треск и топот заставил оглянуться. Роня тяжело пробирался через кусты, ломая ветки и разглаживая  траву своим толстым животом. Увидев счастливую Ласку и посиневшего героя, животное сообразило, что из-за своего обжорства прозевал интересный момент.
- Третий! Хорошо. Куда теперь? – Роня расплылся в довольной улыбке и упал с тяжёлой отдышкой на траву.
               
               
                Глава 26. Разлука.

-  Да, кто знал, что у них другое виденье волшебства, другие возможности?
-  Ты чему учился столько лет? Кто вместо тебя справится с ними?
Почему им все помогают? А мне никто! Что в них такое особенное, чего нет во мне? Ответь! Пошли им вдогонку воина зла.
      Но Ворон - колдун молчал, поблёскивая чёрными глазами, постукивая по столу ногтями, ритмично отбивая незамысловатый марш. Ему было не жаль это злое начало. Это плоское и чёрное, не подвластное времени.
             А в небесах летало нечто, вязко-прозрачное, похожее на медузу. Розовато поблёскивая, утопая в облаках, оно трубно пело на своём языке, никому не доставляя хлопот. Это была маленькая победа над людьми, дающая быстрый рост несбыточному триумфу.
 Ушёл зверь, его место всегда было под землёй, в темноте, а он сопротивлялся  из любви  ближним.
      Результат превзошёл все ожидания!  Ушёл Роня. Столкнувшись лицом к лицу с реальностью, он спрятал в пещерах своё безобразное обличье. Лучше б не слонялся по чужим дорогам, не открывал незнакомые двери! Сожалея о прошлом, стронг  уходил, забывая повороты и не меряя глубину пластов земли.
               
                *  *  *

      Тяжелы предсказания! Идёшь по колесу жизни и не знаешь, что впереди. Оступишься – сокращение на какой – то отрезок времени, уже меньше жить. Бьют по темечку, ручейком стекает пот, шагать труднее. Легче, когда стоишь или прячешься за бугорком, подставляя впереди идущего, аккуратно закрывая глаза на то, что надо переделать, и думая: авось обойдётся, или кто-то разрешит твою проблему. Нет, так нельзя! Осознаёшь, но проклятая, тихая жизнь засасывает, и топчешься на месте или шагаешь по кругу, роняя капли сожаления на гладкую поверхность земли.
Волшебство мешало везде, куда ни глянь: то там мелькнёт, то в другом месте крылом зацепит, то хоть чуть-чуть, но проявится. Вот опять кто-то тихо готовится к атаке, побрякивая металлом,
постукивая костями, но не решаясь выйти из укрытия! Бормочет под нос себе, пугая и ненавидя окружающее вокруг своего тела.                               
         Искры рассыпались, сжигая траву, приплясывали и жарили
землю.  Этот кто-то тяжело останавливался и бормотал указания (наверное, чтоб не забыть): по инструкции жить ведь легче, чем решать всё самому. Прыгнуть и умереть в схватке? Нет, лучше по указке, не думая, поскорее отчитаться, что всё кончилось быстро и безболезненно. Но что-то удерживало: то солнце, лучами преграждая путь, то земля, слегка сминаясь и становясь рыхлой, а потом вязкой. Рассыхаясь и меняя цвет, она светлела и засыпала сапоги.
     Сквозняк пришёл, чтобы помочь детям добра, сплетая картинку - картинку для зла. Он звал всех, кто мог помочь. Впереди выступило болото, благодушно покрытое травкой, а в центре ждала она – нимфа, искрясь на солнце золотыми волосами, переплетая свои косы дурман с травой.
      Воин зла остолбенело поглядывал на красу, вышедшую из дверей пространства. Она звала глазами, соблазняя губами и смехом.   
     День помогал, торопя события и не мешкая, расстилал ковёр, осыпая всё звонкими песнями птиц и прелюдией любви. Воин шагнул, сбрасывая с себя одежду. Болото лениво засасывало вещи, поглядывая жадно на ноги, но Сквозняк не торопил события. Он любовался картиной, жадно ловя и запоминая первую победу над злом, над тем, кто запер его и не выпускал так долго. И вот наступил миг расплаты: чудесно избавляясь от пут и сбрасывая последние оковы в болото, Сквозняк торжественно поднял прозрачные руки и взмахнул ими, вовремя исчезнув. Засосанный воин, в агонии любви, удивлённо раскрыв глаза, искал ту, что страстно оплетала его волосами и целовала, но не было ни прекрасной девы, ни белого тела. Только булькающий утробно, злорадно чмокающий звук. Покорёженное злобой лицо воина
исчезало вместе с болотом в воронке, уходя под землю.
     Двое вышли на широкий луг, где только что кипели страсти. Герой потоптался по голове утопленника, походил, сложив назад руки, хмыкнул что-то, а затем взял девушку за локоток и тихо отвёл совсем в другую сторону, подальше от неприятных событий.
 


                Глава 28. Биение сердец.


        Кому-то принимать решение легко, кому-то сложно. Думаешь, авось проскочу, ан нет, непонятное кругом. И тогда ждёшь кого-то, с кем пройти круг. Шагнуть в огонь, раскрылить руки, поднять
подбородок, гортанно крикнуть птицей! Но одно мешает: ты – человек, и идти надо по земле, не взлетая! Можно ползти, но это долго и тяжело. Можно по дереву, опять же неудобно: мозоли натрёшь. Плыть в воде, устанешь, да и страх отгоняет от тяжёлой, тягучей воды. Остаётся идти или ехать, есть смысл кого-то запрячь и понукать, слегка придерживая узду.
- Нам бы пару коней, вот было бы подспорье! – в раздумье сказала Ласка.
- Да, но частый отдых оттягивает конец пути.
- Не умничай, Святозар! Лучше б посвистел, может кто-то и откликнется. Жалка дорога без Рони. 
-  Ну, что ты говоришь? Вот дойдём до опушки леса, свернём, может, где и переночевать сможем. О прошедшем пути не стыдно вспоминать.
        Вчерашняя дорога рябила перед глазами,  урывками напоминая о себе. Прошлое виляло и немного досаждало, заставляя свернуть с правильного пути. Тело шатало.  От напряжения воздух накалялся, струйки пота затекали под рубашку и щекотали тело. Шлем пришлось снять и держать под мышкой. Другой рукой, он поддерживал уставшую Ласку, которая шла ссутулившись, еле-еле переступая.  Каждый бугорок ей казался огромным валуном.  Жгло подошвы, мозоли мешали мыслям.  Казалось, что за спиной тяжёлый рюкзак с кирпичами.
     Размять хотелось тоску и безнадёгу, утрамбовать жёсткую ночную кровать и во сне увидеть своё предзнаменование. Тихо, без шума и пыли, не роняя песок с ног, подойти и забрать ножи, и удружить стране, в которой оказался случайно или по велению свыше. Что я увижу боковым зрением и что растёт во мне? С кем встречусь в следующий раз? Что из этого получится? Что найду на своём пути?
       Побольше бы правильных мыслей, и ответ, лежащий на поверхности, зацепится и потянется нить.
       Издалека гул казался водопадом, он шёл из большой пещеры.
Перед ней двое остановились. Темнота не пугала, а притягивала, приближая звук изнутри. Шаг, ещё шаг. Сужение, поворот. Чёткость ритма увеличивало беспокойство, но что-то заставляло, подталкивало, шепча на ухо о великой миссии, о необходимой помощи. Лягушачьими прыжками скакали на выступы. Подсознание работало на внутренний покой: приближалась разгадка шума. Поднявшись по внутренней стене, оказались перед узким входом. На четвереньках поползли вперёд. Трещины пружиной рвали стены, а чёткий гул приближался. Парочка вывалилась из тоннеля, заскользив, кувыркаясь по насыпи, состоявшей из чёрных мягких камней. Их пушистость смягчала падение.
     От яркого света слепило глаза, слёзы застилали их, непроизвольно лились по щекам. Герой хмуро с трудом надел шлем, натянул на лоб.  Поправил перевязь меча, подхватил Ласку, и осторожно, слегка пригнувшись, пошёл.
               
                *  *  *
        Толпа несла к полупрозрачной стене подношения из драгоценных камней. На всех была одежда из сусального золота.  Шурша, она создавала свою мелодию. Мужчины несли на огромных подносах самоцветы, женщины – золотые кувшины и украшения. Песнь лилась, гипнотизируя. Стена вибрировала, зазывая народ, сияла золотом.
-  Какой-то праздник, день подношений…
- Да, здесь не соскучишься! Отдохнуть бы… 
      Но толпа вкрутила двоих и поднесла к подношениям. Каждый прикасался к стене, торопясь, убирал руки и отскакивал, как мячик.
Стена вибрировала, как никогда, меняя гамму цвета, предвкушая приближение необычного, долгожданного.
    Ласка стала плакать навзрыд, полуослепшая, отталкивая от себя
драгоценности и пытаясь выйти из водоворота событий. Святозара
оттеснили, слегка стукнули о стену, примяв. Рукой проведя по шероховатой поверхности, локтём себя придерживая, он прикрыл глаза. Замерев, внутренним чутьём, определил хнычущее создание, выхватил из толпы, пододвинул к себе, стал спиной к толпе, найдя ладонями опору, буркнул: « Хочешь камушков погрызть или золочёный наряд? А то твой обтрепался, на цыганку стала похожа!»
Смахнув слёзы и вытирая кулачком глаза, Ласка опёрлась о стену и …стала в неё всасываться, покрываться слюдой, захлёстываться золотыми ветками.
    Зазвенело у всех  в ушах, только слышен был мужской крик и звонкие удары меча. Крушил герой подарки, пытаясь разбить стену. Народ, упав на колени, ждал появления королевы. Наконец-то закончилось проклятие, кара за ошибки, откроются небеса для подземных жителей! Дети будут бегать по траве, загорать на солнышке, собирать цветы.
      Всем было хорошо, кроме одного рыдающего героя. Удары сыпались один за другим. Трещинами покрылась стена.   Народ отходил от проблем: лица обратились к освобождению, а жрецы уводили его к свету. Улыбки и слёзы объединили людей. Казалось, что пустыня  ахнет и затонет в море счастья, но природа открылась внезапно холодным днём и чистым песком до горизонта. Где лучше? В темноте? Без солнца или на воле, но в неизвестности? Ради детей? Воля ради неба! Свобода! Желанье жить уводило от пещеры людей. Пришла тишина. Чёрные камни переворачивались, вздыхали, поправляя свою пушистую поверхность. Они закупоривали дыру, из которой вылезли двое и освободили народ. Ох, и влетит же им за сонливость от королевы Коэньи!
Быстрое развитие событий мешало камням думать. Слишком долго они лежали, никого не трогая. И их никто не брал в руки, не играл с ними, не приказывал что-то делать. Содержание, помещённое в
форму, не давало покоя. Извилины трещали, создавая
электричество, треск стоял оглушительный. Молния ударила ввысь, отправив послание.   
     Святозар методично рубил стену. Мелкие осколки, отлетая, прилеплялись к одежде, к шлему. Казалось, что разгневанный бог Солнца пришёл с мечом - завоёвывать подземный мир.
Сзади героя послышался мелодичный, похожий на падающий звон монет, звук. Камни раздвинулись, образовав лестницу. Монеты скатывались, образуя горки. От шелеста платья герой вздрогнул и опустил меч, исподлобья взглянув на диво.
     Королева спускалась, жеманно держа подол. Червонное золото стекало с волос и каплями капало на пол, превращаясь в монеты. Изумрудом светились глаза. Этот цвет повторял контур шеи и рук, перетягивал талию, любезно подставляя себя для нежных ног.
Не сняв шлема и не поклонившись, Святозар устало спросил:
 - Зачем пришла, красотой смущая? Захотелось посмотреть, как мужчина плачет? 
- Я не напрашивалась! Ты позвал, а слёзы мне неведомы…
      Шелохнув платьем, щёлкнув пальцами, присела в кресло, созданное из воздуха. Подумав, перекинула камень с руки на руку, образовав, таким образом, жилище, жестом пригласила к столу. Свод засветился изнутри янтарём, пол покрылся болотным цветом змеевика. Лазурит шептался с пиритом, стекая с кресел. Благородный нефрит стоял на столе в виде посуды, а столик, похожий на огромную черепаху, приглашал вкусить яства.
- Ей всё подвластно! Я в её руках,  - подумал герой, присаживаясь.
- Если ты будешь говорить свои мысли вслух, мне будет удобней с тобой разговаривать. 
- И мысль ей подвластна,  - подумал он и закрылся музыкой.
- Зачем отвлекла меня? 
- Ты разбудил камни, которые спали тысячи лет. Ты разрушил свод, который держал основу пещеры. Ты освободил народ, который
приносил мне дары. И ты ещё в претензии?!
       Перекинув ножки, стукнула кулачком,- и изменила всё в кроваво- красный цвет. Не осталось покоя, только ветер гулял и свистел в волосах, да глаза стали тёмной ночью. В руках треснула чаша, осколки полетели в человека.
- Уймись, хозяйка! Не я освободил народ, а моя спутница. Она теперь в твоей власти. Я не думал, что стена - основа основ и что на этом держится твоё королевство. Отдай мою спутницу, а я стену отремонтирую. Стенка - то никчёмная, золото с испанским шпатом,  а здесь другой состав нужен! 
      Волосы успокоились, опустились до полу, цвет платья стал прежний. Носком ноги откинув разбитое кресло и щёлкнув пальцами, остановила ветер, присела в новое кресло и ответила:
- Не я придумала эту игру, не мои законы существуют! Я здесь для охраны свода и камней. А кому понадобилась твоя спутница, мне неведомо! Обратись к камням, они старше меня.    
    Святозар поклонился даме, слегка коряво, ну как мог, отвернулся - и забыл о ней…
первоисточник всех бед! Присел на корточки и выхватил один из них. Пульсируя, пушистик то съёживался, то расширялся.
- Зачем вам то, что мне дорого? Зачем живое существо? Кто теперь освободит вашу страну от зла? Хотя зло вам неведомо…
     Впервые у них спрашивали! Никогда к ним не подходили, никто не удосуживался подойти и преклонить колени! Захлестнуло волнение и пошло по кругу, ловя искру, образуя человека-близнеца.  Скрип и скрежет резал уши. Голос извне рокотал в пещере и чёрными клубками падал, растекаясь, собираясь как ртуть в единое целое:
- Поздно повернуть время, но исправить можно! Основную стену ремонтируешь, возвращаешь народ, и мы поможем тебе.
- А другой путь?
- Ты ищешь путь, а если он ошибочен? Как узнать, какой из них истинный? Тебе решать! У нас есть желание: соединиться с огнём и быть с людьми, не мешая друг другу. Исполнишь?
-  Согласен. 
        Вскинув руку, подбросив пушистика вверх, близнец сипло произнёс:
- Идти будешь по его сигналам! Затухает - пошёл не в ту сторону, и наоборот...
       Герой поймал на лету комок чернее ночи, спрятал за пазуху, поближе к сердцу, и, не оглядываясь, пошёл. Всё равно стучаться в ту же дверь. Зачем оглядываться и кому махать рукой?
     Близнец стоял, искрясь изнутри, вздохнул тяжко, с внутренним всхлипом, и проворчал: « Кое-что тебе суждено достичь, только противясь судьбе!»  - и, быстро съёживаясь и рассыпаясь на мелкие камни, исчез.
        Тихо стало в пещере, только в глубине шуршало платье да позвякивали монеты.

                *  *  *

          Идти можно долго и близко, шагать не торопясь  или пробежками. Биение сердца соединилось с ритмом камня, да будет так!
    День и ночь, пробираясь через всё, через что можно и через чего нельзя, нёсся наш герой. Он вприщур зрил встречу с неведомым, вспоминая образ той, что исчезла. Память возвращала картинки, нацеливаясь на сердце и разум. Главное - путь, течение жизни, правильное направление, и ты у дверей врага. Встреча не сулила хорошей беседы, только бой или хитрую игру, похожую на манипуляцию. Кто выиграет сейчас, ферзь или король?
        Ворота открылись. Сад освежил душу, ослепил красотой.   Безумство красок очаровало героя, на сердце стало жарко, побаливало в груди. Огромная веранда открытая для света.
Солнечные лучи играли с виноградной лозой и плющом. Бассейны и фонтаны охлаждались каплями воды, напевая и пузырясь. Статуи, дублируя животных и сказочных птиц, выглядывали из-под каждого куста пышных цветов. Миф о райском саде был реален, осталось найти хозяина всей этой прелести. Боль в груди увеличивалась, и телу стало зябко.  Ладони стыли, нос покраснел, уши замёрзли. Ощущение зимы приближалось, остановить натиск холода было невозможно. Согнувшись, охватив руками грудную клетку и пританцовывая, герой подошёл к хрустальной колонне, увитой золотыми ветками. Присев и облокотившись о парапет, Святозар застонал. Зубы его стучали, выбивая дробь, голова упала на грудь, а ресницы склеились. И он затих.
- Хозяин! Ваше желание исполнилось! Герой замёрз. Можно сделать ещё одну колонну.
- Цыц, Ворон! Раньше времени не каркай. Мне эти двое хуже занозы. Конца не вижу, жду отдачи и неприятностей. Пойдём, отдохнуть надо!
               
                *  * *
       Пушистик толкнул сердце, а сердце забилось и толкнуло кровь, так что остановка была временной. Слабость, стекаясь, освобождала мозг и падала с пальцев, испаряясь. Герой поднялся, нахлобучил шлем, выхватил меч, и, перепрыгивая через ступеньки, понёсся, как лось, на звуки шагов. Взмах - и от колдуна полетели перья! Герой шёл, не торопясь, на съежившегося человечка.
     Он был безобразно толст и мал, бородавки лезли из него, как мухоморы, одна на другой, мешая мелочи. Меч скользил по мраморному полу, выбивая искру. Неприятность стояла очень близко, с лицом обмороженного героя.
Единственное, что пришло в голову толстозадого, завопить:
- Я отдам тебе Ласку!
Меч щекотал волосатую ноздрю, хотелось чихнуть, но можно и порезаться.
- Где она?
- Я покажу… - засипел человечек и, семеня ножками, пошёл к колонне.
- Я только охранник. Мне её оставили, сказали, что там женщина и, если кто придёт, сообщить Ворону, и он распорядится, а распорядился – ты. Теперь я не знаю, что делать!
       Крысиные глазки из-под опухших век смотрели злобно и пронзительно. Что-то смущало героя. Хотелось снести голову, не
раздумывая, но показалось, что вместо одной головы вырастет две. И странное желание увеличивало бег крови по жилам: такое впечатление, что толстяк сам нарочно подставляет голову под удар. Опасность витала над головой и щипала щёки, меч рванулся вниз, стукнул колонну, выявляя Ласку. Как запомнил её, непонимающий взгляд, скрещённые руки, такой и осталась! Статуя качнулась, мгновение показалось, что шагнёт, но нет, только показалось.
Обняв статую, Святозар почувствовал толчки сердца: её золотое сердце билось! Вытащив пушистика, герой стал вытирать им лицо девушки.
   Держа меч у горла человечка, интуитивно сунул опять чёрный комочек ближе к сердцу. Три биения сердца вошли в ритм, подталкивая друг  друга. Волна ударила золотым светом, озарив пару, искрой вошёл чёрный комочек в тело. И вдруг две души Святозара, одна - маленькая и трусливая, другая - большая и смелая, соединились воедино. Сбылось предсказание гадалки… 
Тоньше, тоньше свет и… вспышка озарила двоих стоящих друг против друга! Соприкасаясь пальцами, искрясь божественной радугой, свет пульсировал. Дёргал руки, заставляя изгибаться мостиком, не отрывая ног от земли. Чёрный комочек вытек из тела, вздохнув последний раз, упал на землю и превратился в лужицу, мгновенно повторив ту траву, на которой зацепился. Лучше так, чем стать никем!
 Статуя качнулась, оттолкнув Святозара. Пахнуло запахом цветов, и Ласка охнула, распрямив плечи, и упала на грудь своему герою.
   - Ты меня нашёл! - захлёбываясь от слез, пропела Ласка. Святозар уводил от неё боль и тяжесть перенесённых дней…
- Да я вообще не причём! Пушистик растопил тебя, а я так, погулять вышел. Пойдём, у нас путь очень длинный, - отвернувшись от охранника и взяв на руки невесомую нежность, быстрыми шагами уходил герой, не зацикливаясь на опасности сзади: главное - та, что нёс, а не тот, кого оставил. Быстрый уход - тоже решение проблемы!..

               
                Глава 29. След.

         Очнувшись от страха, охранник, размяв тело и покрякивая, облокотился о лавочку, толкнул одну из ножек. Открылся люк и он стал спускаться. В тёмном помещении, хлопнув ладонями, пробормотал нечленораздельно некие слова, похожие на речь дельфина. Сомкнув в кулак пальцы и вывернув их наизнанку, медленно приподнимая руки над головой, раскрыл пальцы и  тряхнул руками, до хруста! Завопил громко и требовательно. Расплёскивая комья, из-под земли выползло нечто. Нависнув над головой, впитывая всю злость от этой мелочи, вытекло и, пригибаясь, нюхая следы, поползло за людьми.
      Путь лежал через место, где гудела земля, где трещал воздух. Вдыхая, горячий воздух, обжигая лёгкие, пара шла, понуро опустив головы. Разомлев, с постукивающей пульсацией в голове, шли вперёд. Земля хрустела и рассыпалась, морщась от ожогов. Влаги нет, тени нет, зелени нет, только пыль и жара. Стало всё раздваиваться, сердце гулко трепыхалось. Какая-то тяжесть наваливалась, не пуская дальше. Холмы волной уходили вдаль, требуя к себе внимания. Вдали темнел проём. Или глаза туманило? Непонятно, что впереди! Было бы хоть знамение, или шёпот услышать… Ничего, только звон в ушах и страх потеряться.   
- Раньше здесь были ручьи и пели птицы, - выдохнул Святозар.
- Угу, возможно, - сглотнув слюну, просипела Ласка.
      Оглянувшись через плечо, герой, поправив перевязь, зачем-то погладил камень на мече, сказал, как выдохнул: « Впереди должна быть пещера, там и отдохнём»
- Хорошо, - прошелестело в воздухе. Какой-то скрип постоянно отвлекал от пустоты в голове, кто-то рвал землю, сопел, пытаясь себя не выдать.
Ласка почуяла другого:
- Кто-то хочет подойти, но не хочет общаться! Лишь бы нас не трогал!
А герой высказал свою мысль:
-Да, похоже это ему не нужно. Сомневаюсь, что не к нам, скорее за нами, чем с нами!
      Увидев пещеру, возникшую внезапно, прошли внутрь, получив прохладу и внезапную пустоту впереди. Люди упали покрасневшими лицами на землю.
        Сквозняк, приоткрыв внизу потайной ход, пустил ручеёк и кинул скатерть с корзиной. Повернув головы, но уловив только холодное покалывание, двое успели разглядеть щелчок по камням и качающуюся корзину. После приятной трапезы, мысли прискакали, и захотелось поговорить.
- Ты освободил меня. Теперь ты кому-то что-то должен, или обещал?
- Обещания в моей власти. Не думай об этом! Одно я исполню, точно.
      Привстав и впитав воздух, чему-то поморщившись, бережно приподнял Ласку, повёл по извилистым местам, слегка пригнув
голову и убирая паутину. Скрежет усилился, невнятное бормотание продолжало мешать и отпугивало мысли. Сквозь просвет, струящийся сверху, предстала толпа, копошащаяся на полу, тихо стонущая, похожая на серую однородную массу. Слышались шлепки и слёзы. Массовый психоз заставлял всех ворчать или отталкиваться друг от друга.
- Кто это? - спросила девушка.
- Это я и ищу. Надо накормить и напоить. Немного огня не помешает, - сбегав за корзиной и водой, Святозар, пройдя круг, занял позицию у входа.
     Ласка пыталась нежно убрать злость, подбрасывая тёмные шары и кидая их в тёмный проём. В темноте продолжалось чмоканье: кто-то всасывал, выпячивая губы, наслаждаясь злостью. Деликатесы подплывали, - подпрыгивая, сталкивались, искрясь, уходили, и чуждая сила тянула их как насосом, не прекращая трудиться.
          Народ, вставая, подходил к герою послушать, садился в полукруг и терпеливо ждал конца священнодействия. Стариков и грудных детей не было: по кратким рассказам, выжили сильные. Уйдя из пещеры, народ разделился. Шли пешком, днём закрыв глаза тряпками. Иногда пережидали, не зная природу, и уничтожали себя изнутри. Горстка больных людей пришла в эту пещеру, всем хотелось вернуться  в свои жилища и найти тепло там и огонь.
      Чмоканье прекратилось. Затихая, послышался уползающий шипящий шелест. Народ раболепно смотрел в рот герою и ждал помощи. Святозар держал речь, и она была ёмкой и краткой:
 - Путь долгий, неблизкий! Нам пора, друзья, на своё старое место, где тепло и уютно.

                *  *  *
         Если повнимательней посмотреть на небо, то увидишь нимб над солнцем. Он полыхает, поднимается и, опять трепеща и шевеля
радужной оболочкой, успокаивается.  Плюя чистыми искрами,  окутывая и с яростью сжимая облака, опять отбрасывает свет в тайные уголки неба. Он теребит пышное покрывало, разлюбезно утрамбовывая и вспенивая озорство и шалость. Смешивает ветер и песок, создавая бурунчики, и заставляет летать самых ленивых на прогретой солнцем земле.
- Тепло…
- Да уж!
- Сейчас бы сквознячку появиться, охладить темечко…
- Неплохо бы!..
     Внезапный напор ветра заставил пригибаться и закрывать рот рукавом и, прищурившись, идти к своему дому. Какая сила гнала людей? Кто стоял сзади и твердил, что надо идти? Не видно! Только вздох подстёгивал и шелест песка. Воздух плясал и дразнил, пытаясь внушить ужас дороги. Строил рожи, теребил волосы, вспыхивая в глазах. Слёзы текли по подбородку, оставляя дорожки, и с шипеньем высыхали, раздражая кожу. Сквозняк ждал на границе, раскачивая ветки. Оазис с водой, родившейся из недр земли, притягивал людей запахами чистоты и неги. Отдых помог восстановить силы и сократить путь. 
   

                Глава 30.  Стена

        Пещерный дом ждал, звал взглядом: когда дорога идёт домой, то клубок уменьшается, и ты знаешь, где конец. Быстрее хочется попасть к себе и не выходить больше никуда. Приятна твоя постель, твой стол и твои стены. 
    Народ знал, что дом ждет, и он поймёт и простит твои ошибки и поможет угнездиться. Люди разошлись по своим домам, воин и Ласка держались за руки, соприкоснувшись с разрушенной стеной.
Девушка увидела просвет боковым зрением, и, ловко манипулируя тонкими пальцами, поиграла, как на пианино, по блестящей поверхности и выдвинула камень. В небольшой пещерке лежал нож, к которому никто не мог прикоснуться – это лишь его отблеск
был пойман глазами. Всего один неправильный шаг  в сторону
помешал двоим найти причину проблемы. Всё было буднично и без истерик. Плечи героя обмякли. Хотелось рявкнуть на всю огромную пещеру, раскрошить до основания этот мирок, разровнять с землёй.  На шее вздулись желваки, глаза злобно сузились. Схватив камень в руки, смял в пыль.
- Пробуешь, что подойдёт для строительства стены, мой герой? – пропело рядом.
    Стремительно повернувшись, шагнул тигром.  Воин сурово тормозил глазами, выхватывая красоту частями. Не понимал, что сия краля для него наряд одела, для него в косы жемчуг вплела. 
- Ты? – выдохнул он.
- Других нет!
 - Я своё дело сделал.
- Не дело, а полдела, даже четверть! Стенку обещал укрепить, а то нечисть разгулялась.
- Постой…
- Да?
- Мне бы камней блескучих, да поярче: говорят, помогает от злых сил!
- Бери любые, здесь всё для тебя!
        И поплыла, исчезая. Герой, повернув голову, остолбенел. На него глядела вздыбленная кошка, сверкая чёрными зрачками, утробно пофыркивая и готовясь к бою. Удивительно, как меняется человек, чуя соперницу. Релаксация!
Увернувшись от когтей, Святозар брякнул:
 - Я насчёт картошки - дров поджарить…
   И потом немного нежнее сказал: - Будем строить кузню, плавить металл! А ты, женщина, щец бы сварила.
      Уворачиваясь от нежных рук, пошёл в пещеру. На утро гвалт от людей стоял несусветный. Много странных глаз смотрели на работу людей. Никто ничего не понимал, но с удовольствием исполняли все просьбы. Осталось задействовать пушистиков. Преклонив колено, герой протянул руки. Чёрные комочки доверчиво прильнули к ладоням, шорохом и треском создавая пульсацию.
- Я обещал вас соединить с людьми и огнём, да будет так! – и пошёл к кузне.
     Соединив несоединимое, чиркнул друг об друга два комочка. Перемешав горячее с холодным, раздобыв огня людям, Святозар  стал колдовать в кузне. Стена лепилась медленно, нехотя поднимаясь. Искрилась в замысловатом узоре, ещё не понимая своей мощи и своей значимости. Узор составляла Ласка, бормоча под нос заговоры, нехотя подчиняясь и входя в ритм работы. Пушистики, перекатываясь друг за другом, создавали дорожку, и поочерёдно, соединяясь с огнём, плавили металл. Всем хотелось поучаствовать в работе. За стеной, бормоча проклятия, Нечто скользило вокруг стены, отплёвываясь. Ох, опоздало Нечто, совсем немножко! Ну, совсем капельку!   

                *  *  *

        Вытирая о фартук руки, герой в задумчивости смотрел на свое первое творение. Вдыхал свет и красоту, любовь и мощь стены.  Нравилось ему всё: не прибавить, не убавить! Всё в дело ушло! Всё творимое зажигалось медленно и нехотя, рассеивая свет в глубь пещеры, освещая уголки и ту, которая приказала, и он послушался.
Не раб, но послушник, не муж, а работник.
        Сколько камней ушло! Почти все запасы великой красоты. Камни в лучах сверкали, отражая печаль и потерю. Прощание приблизилось, толкнув спину. Хотелось плакать, но, сдержав порыв, гордо подняв голову, королева Коэнья подошла к Святозару. Чуть-чуть прикоснувшись к рукам, заглянула в глаза и, бездонно втянув их теплоту, с придыханием сказала:
- Благодарю, работа великолепная! И маленькая дверца с защитным слоем, с причудливым замком. Всё мне нравится! Твоя подруга взяла святой нож и не превратилась в пушистика. Я и то не смею к нему приближаться! Возможно, это и хорошо, что его не будет у нас: меньше проблем, больше спокойствия. Не смотри, что твоя женщина такая маленькая и такая худенькая. Силы в ней неисчерпаемо! Нахлебаешься с ней ещё горя. Не ходи, останься здесь! Для тебя всё будет, и всё в твоём  будет подчинении.
      Патока лилась в уши, заставляя закрыть глаза и подчиниться. Медленно входя в столбняк, Святозар почувствовал оковы, сахар на губах… Слабость прошлась по телу. Медом покрываясь с головы до ног, мужчина запыхтел и стал покрываться потом. Стало жарко, прелюдия любви или равноправия сквозила вокруг. Тембр голоса согревал душу. Хотелось обнять, прижаться и укутаться этим теплом. Наклонив голову, Святозар краем глаза уловил какое-то движение. Механически отклонил тело, скинув лень, поймал летящее тело в воздухе, кувыркнул Ласку. Кусающее существо, дрыгая ногами, зашипело и, обмякнув в руках, позволив себя перекинуть через плечо, заголосило:
- Дел полно, а он в сюсюканьки играет! Слюни подбери и пошли дальше!             
        Пока суть да дело, исчезла хозяйка. Сказать прощальные слова некому! Почувствовать близость или соврать - не получилось, только люди кругом и в глазах понимание и тоска. 


               
                Глава 31.  Странный лес.

      Свет жёг глаза, не давал идти! Хотелось спрятаться или лечь, а лучше зарыться, чтобы было, как в пещере, прохладно и спокойно. Кто-то противно  и постоянно наступал на пятки, торопя идущих, чавкал и хлюпал, не заботясь о том, что его узнают.
Кто-то пыхтел, пытаясь подпереть дерево и осуществить замысел леса. Дерево, столкнувшись с действительностью, вздыхало, скрипело стволом и, толкаясь ветками, пыталось подняться, вжиться корнями, выгибало себя змейкой, листвой поворачивая крону. Белесо смотря по сторонам, охая и ахая, встав на мостик, берёза перепутала, где верх, где низ. Воткнулась кроной в ямку и задрыгала корнями. Святозар подошёл, лениво погладил ствол, потом схватил его обеими руками, кувыркнул юлой и поставил корнями вниз. Дерево,  хихикая и поправляя макияж, отряхивалось от земли, ветками поправляло причёску. Подмигнуло листвой, и прошелестело:
- Покувыркаемся?
-  Не понял! Я думал тебе помочь…               
-  Мне это не в новинку! Хочешь попробовать со мной вместе? Я такая гибкая стала. Помолодела!
- Чокнутая, - буркнула Ласка, махнула рукой и, не оглядываясь, пошла дальше.
     Утрамбовав землю вокруг деревца, Святозар сорвал по дороге ярко-синий цветок. Стремительно преодолел расстояние, воткнув его за ушко девушке, вздохнул и пошёл дальше рядом.
      Они шли не торопясь, едино обнимая небо глазами, не роняя достоинства перед страхом, который полз сзади и постоянно давил на затылки. Хотелось убежать, спрятаться или лучше надеть каску,- ну так, на всякий случай! Приклеилось Нечто, как репейник: не оторвёшь, только пальцы исколешь да испачкаешься.
И вдруг - виденье, как вспышка! Ласка остановилась, потрогала лоб. Он был влажным, и огонь изнутри волной прошёлся, дойдя до темечка. Выплеснул наружу жар. Щёчки запылали,  подставляясь ветру, тело ослабло и опало, как засохший лист.
- Мне надо отдохнуть, – оседая на землю, прошелестела Ласка.
- Что случилось, девочка моя? Чем помочь?
- Всё нормально, я вижу карту! Она похожа на профиль мужчины. Волосы – это лес, глаза с закрытыми ресницами – город. Река
протекает через висок по щеке. Мы находимся около ушной раковины, выходим к виску и идём в … город. Там, среди ресниц, находится следующий кинжал!..
- Сложно тебя понять, дорогая, но лучше тебе действительно отдохнуть, – присев и закутывая плащом Ласку, сказал Святозар.               
       Обшарив окрестность глазами, присел рядом.

                *  *  *

      Солнце убежало, только след по небосклону. Что-то ёкнуло внутри: распри на небесах, не осилить; осталось лишь ждать маленьким людям. Потемнело вокруг, нахмурилось время, останавливая часы. Последний тик, скрипнув, утонул в водовороте солнечных хвостиков. Поднебесье вздохнуло, заскрипело, тормозя, не радуя глаз. Дождь стремительно и мощно выплеснулся на землю. Не спрятаться, не скрыться. Рыжий небосвод гас, убирая, как лопаткой, цветовую гамму. Фиолетовый, вскрикнув, накрыл ажуром последний свет, и темнота встала с земли, вылезла из теней, объединяясь и взмахнув крылом. Закрыв, как куполом, всё вокруг, зажгла темноту. Стукнувшись о камень, Святозар ругнулся, пытаясь нашарить что-нибудь знакомое.
     Ласка пискнула и захлюпала носиком, неожиданно наступив в колюче-режущее.
- Мамочки! Больно!
- Спокойно! Мне б найти того, кто шалит, я б поговорил по-мужски. Ласка, закрой глаза! Освободи мозг и слушай тишину.-
- Тебе хорошо, слушай, а я на кого-то наступила. Ай, ползёт и жжётся!
- Вечно ты куда-нибудь влезешь!
     Схватив Ласку на руки, смахнул кого-то с ноги, широким шагом, закрыв глаза, пошёл. С каждым шагом идти приходилось всё труднее: то заросли мешали, то неровности почвы. Под ногами чмокало и пузырилось, лопаясь с размаху. Нужен свет, хотя бы капельку. 
- Ласка! Давай, шамань что-нибудь. Вызови хотя бы светлячков!
 - Мне надо встать твёрдо на землю,
 - В чём вопрос, было б сказано!
         Поставив около себя лёгкое создание, придерживал за талию, ну так, что б не сдуло. Вздохнул, придержал дыхание сам, представив светлый призыв для самых маленьких. Вообще, помогая, тоже позвал.
    Девушка, махнув руками, стала топать и переваливаться с одной ноги на другую, приговаривая:
 - Цып, цып мои маленькие друзья! Помогите! Путь осветите! Затеряться мне нельзя.
     Тонкий свет пришёл, еле-еле освещая темноту. Как из семечка, стрельнул пыльцой, выпрыгивая, и вдоль тропинки освобождено затрепетал.
- Ну, вот, а ты боялась! Ушная раковина говоришь? Эх, мне бы хоть капельку твоих талантов. Я б как размахнулся! Не смотри, что мужик, тоже со способностями. Ну, что смотришь? Идём, поищем пристанище. Это я так, пофантазировал… 
       Святозар пришёл к большому дубу, пришлось лезть в дупло. Ласка всю ночь стонала, всхлипывала, звала бабушку. Под утро только засопела, сморилась. Такая маленькая, а столько беспокойства от неё и днём и ночью!
      Утром, исчезла красота.  Она капала, уходила в землю, стекаясь по стеблям, превращаясь в ручьи разноцветным ажуром и исчезая со своего пути.  Цвет рыдал, вытанцовывал и горбатился, вприщур поглядывал, скрипел жестью и коррозией. Повылазили сущности из тёмных оврагов, кривя рожи, и размахивая сухими ветками и колючками. Оголился лес, облезли цветы, стало сухо во рту, и хотелось пить.  Животный инстинкт предупреждал: не разговаривать, спрятаться, не торчать сусликом.
      Герой пригнул девушку, рукой нажал на темечко и сунул 
подмышку.  И вовремя! Чёрным крылом оторвалось в душе, затопило печалью. Завздыхало нутро, полезла горечь, пытаясь раздавить смешки и улыбки. 
- Неправильный день, – из-под мышки приглушённо выдохнула Ласка.
 - Закрой глаза и не разговаривай! - на ухо шепнул Святозар,  прикрывшись плащом и стараясь шлем нахлобучить на нос. Запахло палёным, плащ задымился. Хотелось выскочить и плюхнуться в речку. Плащ менял цвет: первым  ушёл чёрный, потом серый, белый не поднялся, немного серого упало назад. Лёгкая тень, в молочном облике, осталась, спиной загораживая от того, что происходит, или от того, что будет.
         Нахмурилось утро, жалобно заверещали птицы, ухнула от испуга сова. По лесу волной прошлась магия и схлынула, заклубилась, исчезая в водовороте и уносясь вверх. Сверху закрыли пробку и оставили всё, как в первозданном мире.
- Ладоньки, барыня, подъём! Красоту украли, выходи наружу. Допрятались! Кому-то всё надоело…
     Ветер вытанцовывал свой мерный танец, кружил листвой, утюгом гладя траву, гудел в ухо, мешал идти.
        Согнувшись, ссутулив плечи, пошли, не робея, искать последний нож. Мечта вернуться домой была реальна, и хотелось побыстрее закончить начатое.  Руками теребя пустой последний чехол, Ласка, стиснув зубы, пошла бочком, спряталась за широкую спину своего героя. Повторяла про себя:
 - Нам нет дела до леса, ну и нет…
     А у героя сжималось сердце от страха, от каждого куста или дерева шарахался. Видел, кто в нём. Видел ту сущность, что пыталась жить другой жизнью. Лукавя и подмигивая, пыталась зацепиться колючками или иглами. Стремительно изменяла форму, пытаясь вырвать ноги из корней, вытягивала ветки, хватая за плечи или шлем. Лес пугал своими лицами. Святозар прикрывая глаза, вприщур, громко топал, отпугивал прыщавых мухоморов, целенаправленно ломился через ветер и пугающий лес. Устав, герой из фляги напился воды, пролив несколько капель на землю. Отвернувшись от  ветра, уставился вниз.   
    И вдруг увидел как, смущаясь, робко вытянулся чистый стебелёк, потянулся вверх и раскрылся на глазах зелёной листвой, помогая выбросить из себя яркий цветок из земли.
- Тюю! Жизнь продолжается.  Смотри, Ласка, цветочек!
      Цветок стал набухать, расти, и веером раскрылся. Стал раздваиваться, мутя глаза, выбрасывать запахи, действующие на нос, глаза и мысли. Эхо вошло в голову, загудело, размягчив мысли и колоколом стуча по темечку. Движенье рук замедлилось. Бесконечное приседание растянуло время, и цветок, резким движеньем сомкнув лепестки, затанцевал. Двое отвели глаза и сели к нему спиной.
 - Твоё мнение? Что есть это? Порубить?
Ласка отрицательно замотала головой.
- Полить?
      Утвердительный кивок заставил парня вынуть флягу и всё перелить за спину.  Вспомнилась холодная зима и как помогла фляжка, не дала замёрзнуть. Жаль было расставаться с этим чудом, но всему приходит конец.
- Закрой глаза!
Шелест, скрип, пыхтенье, раздалось не только сзади, но со всех сторон.
- Можно открыть глаза?
Кто-то хихикнул, прошелестел: - Не ослепни от красоты!
        Разные бывают формы жизни. Но это! Весна неслась по земле, плескаясь, бравируя мохнатыми усами, цепляясь за серые стволы деревьев, и, топая, исчезала в лесу.  Она заталкивала ветер и бестелесность в овраги. Все, сталкиваясь, не церемонясь, заполняло пространство, уничтожало сущностей из леса.      
- Вот это да!
 Красота вернулась, её украли только на земле, а в земле её видимо-невидимо!
- Святозар! Это ты говорил, не ослепни?
- Нет! Я в жмурки не играю.
       Аккуратно повернувшись, двое уставились вниз. Из ямки торчали глаза, а между клыков была зажата ночная фиалка.
- Крассотуу надо беречь!
        И опять звон в ушах, раздвоение, полуобморочное состояние, и …только пустая норка. Было или не было, никто не видел, и никто не подтвердит! Да и фляжка исчезла, уволок подземный житель...
- Пора идти вперёд! Не тянуть время за хвост! – торжественно изрёк герой, выпростав вперёд руку, помогая  спускаться вниз через бугристую землю. Карта голограммой светилась в голове у Ласки. Вздохнув, хрупкое создание, подняв подбородок, пошло, не боясь спугнуть последний след.


               
                Глава 32.  Семеро.

       Зеркало вздохнуло, потревоженное личностями, выгнулось, осветив тёмную часть, где находились двое.
- Почему человек не ослеп? Эта девочка, вероятно, владеет какой-то магией!
- Или же спряталась подмышкой у парня: возможно, сильно развит инстинкт самосохранения!
- И откуда ей это ведомо?
- Их всего двое! А мы всю нашу магию на них израсходовали. Слепота не действует, темноты не боятся. Лютый лес прошли! 
- Осталось последнее, Арахли! – А где тот, кто следил за ними?
- Ослеп, слишком близко был рядом, попал в эпицентр
- Теперь - белый, как северный медведь, маятой прикрылся, в дупле живёт, белки его подкармливают. Вегетарианец!
- Так, отвлеклись. Как защищаться будем? Ведь смерть идёт, - болезни, грехи сердца разорвут! Не девчонка, а чёрт знает что!
      Писк из-под стола: - Может, измениться к лучшему, снять зависть, грехи сбросить, принять покаяние?
      Невидимая рука приподняла того, кто говорил, и рванула за ногу, подвесив вверх ногами.
- Что здесь делает ученик? Или мало работы у тебя?
- Это я разрешил, – встав из-за стола, старший Вернер щёлкнул пальцами, отобрал шалуна, по воздуху слегка помотав, кинул опять под стол.
- Бороться будем своими методами, магии у нас достаточно! Если объединиться, – Вернер сверкнул злыми глазами и поймал глубину страха каждого сидящего, - то защитим город, а будить Арахли – преждевременно!
       Не спрашивая ни у кого согласия, махнув мантией, вырезал взглядом середину стола.  Водрузил большую чашу туда.  Бормоча под нос заклинания, вперил в пространство глаза. Шестерым сидящим было видно, как магия сползает и опрокидывается в чашу. Предстал незащищённый старик с высохшими руками. Вернер, раскрыв ладони показывал, что ничего не припрятал, отдал всё.  Ссутулив плечи, от слабости поник и, пошатнувшись, сел в кресло, вовремя подставленное учеником. Потухшим взором глянул на чашу, пытаясь что-то сказать, но силы улетали, исчезала жизнь, оставив только белую синицу и одежду. Кольцо с чёрным камнем покатилось, пытаясь ускользнуть от быстрых, молодых рук, но пришло время молодой поросли. Парень легко поймал кольцо, но с натугой одел  его на средний палец. Простому глазу не было видно изменений. Ну, парень, ну, с кольцом. Но – все увидели, кто за ним
стоит и кто руководит. Зрачки исчезли, всё покрылось чернотой, и морщинка рисунком впечаталась на лоб. Парень присел на ручку кресла, слегка обалдев от своей наглости, и погладил камень на кольце. Осевшим голосом пробасил: - Помогать будете?
- Малыш далеко пойдёт!
- А может, отдать нож - и дело с концом?
 - Попробуй, а мы посмотрим!
- Ах, Вернер, Вернер! – только одна выдохнула сожаление. Сняв узкий золотой обруч с головы, Магида легко и бесшабашно сбросила, стряхнула с плеч всё колдовство и, махнув руками, кукушкой вылетела в окно.
    Холодный иней, осевший на чаше, соединился с лёгким тёплым воздухом и растаял. Первой каплей капнул на дно.
 - Пятеро! – услышал парень.
- Победишь всех, поможешь городу, – в голове звенело, мысли потекли в ухо, перетекая, оставляя информацию. Голова кружилась, хотелось петь. Нога у ученика сама стала постукивать, пальцы переплелись друг с другом, щёлкнули.
- Ну - тес, кто следующий?
         От неожиданности рядом сидевший вздрогнул, уронил голову, стал  распутывать с шеи цепи и цепочки, обереги и талисманы. Запутавшись, от злости дёрнул, звон растёкся, дошёл до стен и вернулся шелестом листьев.               
- Зззз! - загудел пчелой.  Пролетая над чашей, сбросив каплю мёда.
Подлетев к парню, восьмёркой протанцевал перед носом и, вжикнув, исчез.
        Соединив глаза в кучу, парень направил палец правой руки сначала вправо, потом влево. Поморгав, мысленно изрёк:
 - Четверо…
        Тяжко вздохнул и повернул голову в другую сторону.
- Прошу, наш великий! Вы – следующий! – и надел обруч Магиди, при этом ковыряя побрякушки, оставшиеся от  пчело-мага.
- Как коротка жизнь!  - воскликнул маг, воздев руки и в то же время поправляя красиво уложенную причёску.
- Так тебе уже не менее восьмисот лет, или я ошибаюсь?
с хриплым от волнения голосом изрёк молодой.
        На мага из чаши укоризненно смотрели шесть пар глаз.
- Сейчас, сейчас. Не дадут повздыхать! –  Скинув руны с шеи, маг вытянулся, темечко рвануло вверх, и душа поскакала зайцем.
- Так вот кто ел мою капусту! – подумал парень, но величие мешало шлёпнуть зайца или хотя бы дать ему пинка.
      Искра зажгла каплю.  Прогорев мгновение, вспыхнула синевой, углём рассыпалась по дну чаши.
- Не свихнуться бы! – сказал парень, кося глаза на следующего, а рукой хватая руны.
      Привстав с кресла, пятый кандидат в смертники снял пояс, аккуратно, тихо поглаживая, положил его на стол, вздохнул, крутнулся на каблуках и будто бы силой упал в чашу, а сам - незаметной ящеркой юркнул в щель.
      Опешив, ученик снял мантию и заглянул в глубину чаши. Ажиотаж заставил чашу вздрогнуть, крутнуться на месте. Смесь бурей рванула вверх, дошла до потолка, фейерверком взорвалась и упала ярким градом назад, потихоньку охлаждаясь.
      Юноша пытался сохранить солидность, но душа рванула тело под стол: стуча зубами, он ждал конца действия. Тишина мигнула и остановила чашу, прыснула в кулак оставшимся людям, вошла в уши. Будущий маг вылез, отряхнулся, погладил взъерошенные волосы и сел, краснея под суровыми взглядами старших.
Близнецы – раздвойняшки, держали друг друга за руки, не желая
расставаться. Смотря в глаза  друг другу, запоминали навечно черты.
- Мы встретимся.               
- Обязательно встретимся!
       Соединив руки и подняв их вверх, не отступали ни на шаг, в вихре поднимаясь от пола, с улыбкой прощались друг с другом. Мантии вздыбились парусом. Загудело. Затрещал дом, ходуном пошла мебель. Вихрь увеличивался в объеме. Рванули витражи и стёкла, затрещало зеркало, покрывшись лопинами. Сила двоих яркой струёй пронзила жидкость в чаше, взбурлив, приподнялась и соединилась, чёрным дымом окутав стенки. 
      Лицо юноши покрылось бледностью. Боясь открыть глаза, замерев, он ждал конца чуда, но, открыв их, зажмурил снова. Перед ним стояли невиданные создания: то ли кони, то ли люди!..
Один – ярко рыжий, другой - чернее тучи. Громыхая копытами, прошли друг за другом, фыркнув напоследок. Не закрыли за собой дверь, только две замысловатые ниточки остались висеть на креслах. Сникнув, слегка растёкшись по креслу, парень решил подождать. Ему почему-то захотелось покоя, и его не интересовала чаша. Слишком много впечатлений для него и того груза, который упал на плечи, не обещая ничего хорошего.
    Дым рассеялся, и глазам предстал камень зелёного цвета. Обруч с головы съехал, губы тряслись, и хотелось спрятаться под стол. Тяжела власть и безумие мыслей! Греховность народа не победить, не зажечь даже чистотой сердца.

                *  *  *

        Молодой маг катил камень по земле к воротам, к магической башне, сам пытаясь понять свой поступок. За что ему безумства людские покрывать камнем? Лучше бы маги остались живы и открыли ворота да покаялись в грехах своих.
     Но нет помощи! Никто не поймёт, и будет делать своё пакостное дело даже перед смертью. И вот она идёт и защита, какой-то камень. Никто из прохожих не помогал, даже не обратил на него внимания, обходили волной, и каждый шёл по своим делам, не интересуясь тем, что делается вокруг. Только пыль на сандалиях и на камне. Кое-как, с горем пополам, юноша докатил камень до ворот. Пытался стать суровым и волевым, но руки тряслись, магические вещи мешали. Присев на травку, стал снимать все, что повесил на себя: пояс, руны, обруч, цепи. Только две причудливо вязаные нити, доставшиеся от кентавров, и кольцо оставил у себя.
      Уморившись, остался сидеть, прислонив камень к стене. Сон сморил взбудораженную душу. Камень чуть поблёскивал из-под пыли, осталось ждать совсем немного. Не успеть магии помочь городу, не защитить род людской! Никто не закрыл ворота, маги ни о чём не предупредили народ. Только небо хмурило брови, сбрасывая предупреждающие знаки на землю. Вдруг дерево на глазах заставит расцвести, потом мгновенно – засохнуть, то запахом мёртвой плоти пронесётся по городу, теребя носы, то где-то завыванье собак выплеснется. Души у людей стали побаливать и стонать. Женщины  с более чувственной и нежной душой внезапно расплакивались и вытирали носы платочками. Заметно глазу, но не заметно людям: не умеют толковать знаки! Исчезли маги, предупредить некому.
     Кукушка задолбила кукованьем, но не выдерживали нервы, и все закрывали плотно окна. Пчёлы роем нападали, заставляя надевать сетки на головы. Только два кентавра бегали под стенами города, держась за руки и любуясь собой. Дремали куры, сидя в золотых клетках, а в навозных кучах копошились жар-птицы. Всё - как всегда: тихо, мирно и без предрассудков, каждый занят своим делом. 


                Глава 33.  Арахли


       Подойдя к городским воротам, со спящей Лаской на руках, воин посмотрел на юношу, который сладко посапывал, обняв камень. На камне сидела злая ящерка, замерев в нападающей позе, но слёзки выдавали её бессилие.
       Опустив девушку на траву, он подошёл к юноше, опустил руку на плечо и… встретился с пугающей бездной в глазах.
- Привет, молодой человек! – юноша шарахнулся.
- Не бойся меня, - держал клещами плечо и пытался остановить руки юного мага.
     Юноша вцепился в тяжёлый пояс, лежащий на траве, и им стукнул воина. Зашипев по-змеиному, воин отклонился, прокрутился на ногах и привстал. Защёлкнув пояс, парень нахлобучил обруч на голову, пытаясь выглядеть солидным.   Выставил носок вперёд и подбоченился, но на руках безвольно повисли обереги.
- Я напугал тебя, извини! Помощь нужна?
Юноша, одной рукой поддерживая пояс, а другой обруч, буркнул:
- Камень закинуть в центр башни надо. Видишь выемку?
- И всё?
      Приподняв его двумя руками, Святозар протанцевал на пятках, крутанулся вокруг своей оси, кинул камень точно в выемку, слегка развалив самую высокую часть башни. Двое мужчин невольно подняли руки, мысленно помогая камню, ровняя бешеный полёт. Заставили войти в выемку, впечатав волю семерых.
- Ух ты, получилось! – удовлетворённо ломким голосом прокричал молодой.
- Ты молодец! – сказал другой, - Не дал развалить строение. Протянув руку, как равному, представился: - Святозар!
Уронив обереги на землю, парень обречённо сказал:
- Арахли!
- Имя у тебя странное.
- В честь прадеда.
- Он у тебя был герой?
- Говорят, город в страхе держал, пока обманом не заманили в гору, завалили проход. С тех пор с нашим родом никто не общается.
- Твой прадед разбойник был?
- Вроде того, - посмотрев на Ласку, сказал: - Она красивая, твоя подруга!   
- Я её телохранитель.
      Послышался тихий шлепок, но никто не заметил, как с камня свалилась ящерка, потерянно дрыгая четырьмя лапами. От страха потеряв свой хвост, пыталась отползти подальше, чтоб не задавили, но голова кружилась, и лапы не двигались. Белая синица пискнула, позвав кукушку: вдвоём легче наблюдать за врагами. Обеденный сон на них не действовал.  Святозар взял на руки тихо сопящую Ласку, спросил:
- Не подскажешь, где можно на постой встать?                - Ты помог городу, я помогу тебе: если хочешь, у меня! Дом большой…стал. Я один.
         И пошел, позвякивая побрякушками за летящей синицей.
- Хороший дом! Только мусора многовато и запахи. Борщ варил? -
 спросил герой, перешагивая порог.               
- Нет, новое варево, варилось долго!
- Ага. Даже зеркало треснуло!
- Ты её положи на лавку, не потеряется, а сам присаживайся.
Смахнув со стола мусор на пол, присели.
Святозар оглядев юношу, изрёк:
- Ты бы пояс через десять колец застегнул, удобней будет!
   Парень опустил голову: - Здесь застёжка… 
- Давай помогу, - и Святозар ловко, не раздумывая, согнул звено и застегнул на тонкой талии пояс. Юноша вздрогнул, по телу потекла сила, защипала под рубахой.
     Распрямив плечи, уже уверенней попросил: - Может, обруч подправишь?
     Воин легко сжал в руках волшебство и, как из пластилина, вылепил бабочку из лишнего металла.
- Вот так будет симпатичней! И ровненько…
       Бабочка брызнула искрами.  Сверкнув огоньком, под обручем
взлохмаченные волосы распрямились и ровными чёрными прядями красиво упали на плечи.
- Ух, ты, как меняют человека вещи!..
     Юноша фыркнул и от растерянности уронил руны в руки, перекрутив тяжелое сопротивление в бесконечность. Легко смял,  пересортировав колдовство, одел на узкую руку. Руны печатались, не имея ничего другого, пытались уйти.  Потом задвигались, холодом пронзили сердце: при неравной борьбе покрылись инеем, остановив свой бег.   
        За окном вели беседу синица и кукушка, а заяц пытался запрыгнуть на окно, не забывая при этом хрустеть морковкой.


                *  *  *               

     - Спит моя лебедушка! Невинно чело, без единой морщинки. Как разбудить? Чем помочь? Может, вымоталась и просыпаться не хочет? А может, опять враг невидимый потряс её душу, а я прохлопал?  Испугалась, ушла в сон! Кто знает, что увидела? Что нависло над ней опять?
             Думы, пролетая, роняли голову, заставляли грустить.
- Ты, герой, раздевайся! Снимай меч и шлем. Стели плащи, вон их сколько у меня!
- Спасибо, Арахли! Я привык всё при себе держать, ничего не раскидывать, а то мыши утянут…
- Причём  здесь мыши, Святозар?-
- Так, к слову пришлось. После действия хочется покоя.
- А ты ложись, я не помешаю: я ещё маленький!
- Во, во - это меня и беспокоит!
- Что сказал? Я тебя не понял.
       Но герой, сидя, спал.  Одной рукой обнял Ласку, удерживая её голову на своих коленях, а другой - держась за меч. На цыпочках вышел Арахли из комнаты. Сила в нём бурлила, иногда искрясь на кончиках пальцев. Прибежала уставшая ящерица. Пчела около дома возилась в цветке, а за домом собирался почти полный совет, только кентавров больше сюда не заманить. В их глазах – действие, любовь!

                *  *  *

       Герою снится сон: стоит он на земле, а земля - и не земля вовсе... Чёрный лёд проглядывает, а на подошвах расцвели белые цветы, и из-под земли кто-то смотрит, в двойном обличье, как бы сам на себя. Видишь его со стороны, ты или это не ты вовсе? Непонятно.… И руки тянутся вперёд к холму. Холм с помощью рук заворачивается в конверт, тонким пластом вместе с травою, и откидывается в сторону, слева направо, слева направо…
 И раскрывается то, что нельзя всем увидеть: на серебряной цепочке, позвякивая, висит пятый нож. Когда Святозар во сне манипулировал руками и пласты складывал, вошли пятеро. Каждый нёс в ладонях, а кто и на хвосте каплю тягучей жидкости, похожей на чёрный ледок. Задача была обойти бойца и капнуть девушке в рот.
- Ишь, колдует, машет, старается! – прошелестело в комнате.       
         Жужжание пчелы во сне нестерпимо давило на психику, и Святозар хлопнул ладошками наяву. Тишина… Неожиданно кукукнуло. Не задумываясь, герой выхватил меч. И - полетели перья!.. Снизу прыгнул заяц….  Меч с радостью насыщался, исполняя волю хозяина! Маленькое толстенькое тельце окропилось кровью. Ящерица незаметно юркнула под стол и потихоньку стала карабкаться по лавке. Дело за малым, доползти до рта. Арахли наблюдал, мысленно подталкивал маленькое существо, желая, чтобы всё быстрее закончилось.
      Сон мешал Святозару, давил на грудь: ноги увязли в чёрной земле, чёрным льдом покрывалось тело. Ящерице осталось совсем чуть-чуть, и тут преграда: перед носом легла тяжёлая рука воина. Хрустнул кулак, испещрённый мелкими шрамами и ящерка, прикрыв глаза, прижалась к груди  Ласки.  Лёд надо отколоть с тела. Цветы на подошвах мигали лепестками, звали на помощь. Сон переплёлся с действительностью. А Арахли подходил всё ближе и ближе, бережно неся яд. Слова сами вырывались, шепот перешёл в бормотание. Он стал раскачиваться.  Плащ раздулся, как парус, обруч поднялся над головой. Волосы поднялись дыбом, тело меняло форму, закружив юношу юлой.
         Паук овладел телом, только плащ повис между клещей. Больше не было человека, только злость и ненависть: сам Арахли проявился и пытался убить воина. У ящерицы от удовольствия вывалился язык. Жаль, что злорадную ухмылку её никто не видел.
     Окоченелый герой пытался разжать кулак правой руки, той, что лежала на Ласке. Ящерица переползла через руку и была около её
шеи. И вдруг Святозар вздохнул, дёрнулся и разжал руку, прикрыв пол-лица лица девушки. Со злости, куснув его за палец, она злобно стала прыгать на руке, но ничего не чуявший Святозар замер, держа в одной руке меч, в другой  - рот Ласки.
       Гул земли потряс дом. Пол рвался, поднимая доски. Паук переполз на потолок, злобно щёлкая челюстью. Из-под земли появился подземный житель, он был огромен и зол. Своим ядовитым кончиком хвоста слегка дотронулся до ящерицы, мелочь искрой вспыхнула на руке героя и быстро погасла. Паук пульнул нить, пытаясь заклеить свирепому существу пасть. Ящер потряс головой и выдохнул пламя. Жар коснулся героя, не причинив боли. Только чёрная изморозь, покрывавшая его, стала таять, слюдой расползаться, темнея лужей под лавкой. Паук прыгнул в окно, пытаясь выбраться: забыл, что он не юноша и не тонок в талии. Застряв и лапами поворачивая тело по кругу, старался вырваться из
самим собою созданного плена. Ящер мигнул, не раздумывая, бабахнул огоньком, поджарив мохнатое существо и добавив в огонь яду с хвоста.  Глаза героя задвигались и увидели страшилище. При виде его он улыбнулся.
- Бррр! Как я замёрз! Привет, дружище, я рад тебя видеть!..
         При этом мизинцем отколупывал льдинки с уголков рта. Огромный хамелеон, нагнув голову, слушал давно забытый голос. Боясь развалить дом, тихо произнёс:
- Вот такой я загадочный зверёк! Я тоже тебя люблю. Что с Лаской?
- Уснула перед входом в город! Прыгала, как коза, собирала цветочки и сразу бац и… тихий час.
 - Дааа! Дела!
- Как ты нас нашёл?
- Твои пятки позвали…
- Пятки?
 - Ага, что будешь делать?
- Выходить из города!
 - Помощь нужна?
- Теперь сам…
       Посмотрев в обожженное окно, сказал:
 - Скоро утро, тебе пора!
      Внутренний, утробный рык неудовольствия соединился с булькающими позывами желудка. Икнув, Роня вздохнул и с грацией рептилии исчез в проёме. Прижав Ласку к груди, Святозар решил отступить, но временно, пока не проснётся девушка. Толкнув дверь, он вышел, держа в одной руке меч, а другой спрятав под плащ хрупкое создание.
       Синица, сидя на яблоне, наклонив голову, пропустила двоих, а потом, взмахнув крыльями, легко  прокрутив мёртвую петлю, точкой исчезла из города.
 

                Глава 34. Пятый

           Солнце коснулось лучом шлема, пройдясь по плащу, уткнулось в кончик меча. Смущённо сверкнуло, торопливо скользя по земле, и провело небесную дорожку.
    Прочтя знаки на небе, Святозар свернул резко в проулок, выпятив подбородок, и решительно пошёл к воротам. От героя пахло угрозой и мощью. Народ отводил глаза от него и отходил резко в сторону.               
     На мосту, как всегда, жар-птицы ковырялись в навозной куче, а куры сидели в золотых клетках. Как всегда, кентавры скакали вокруг города, любуясь друг другом.
        Отойдя ещё дальше, почувствовал трепыхание под плащом. Ласка вздохнула, легонько дёрнулась, слегка посопела, но… не проснулась. Приближалась та поляна, на которой уснула девушка.  Положив её там, где нашёл, присел, свернув ноги калачиком. Почувствовав взгляд, упирающийся в спину, он выхватил меч, на всякий случай им махнул. Никого! Присел, опять…взгляд, твёрдый, прожигающий. Вскочил. Никого! Забеспокоившись, прикрыл глаза, двинул внутренний взор по пространству - и нашёл! Скала! Пещера и свет! Оттуда шёл взгляд - с призывом придти. Схватив Ласку, герой тронулся в путь.
        Пещера давила мощью и своим великолепием: загадочные рисунки плыли в воздухе, теребя сознание.  Святозар наморщил лоб и, не выпуская меч, двинулся в глубь. Потрескивание свечей заставило вздрагивать, по спине забегали знакомые мурашки. Волосы вспотели под шлемом.
      Центр отмечался кругом, облитый застывшим парафином, а рядом был прикреплён факел. В парафине было всё:  и птицы, и летучие мыши и более крупная особь,- ну, в общем, все, что слеталось на огонёк! Застывшие фигурки заставляли задуматься, зажигать факел или нет?
- Страшнее смерти зверя нет! – подумал наш герой и закрепил факел в середине круга. Отойдя подальше, ну так, на всякий случай, герой завернул в плащ Ласку, завязал тесёмочки у неё на шее. Уложил её между камней. Вспыхнуло маленькое пламя, разворачивая панораму прошлого.   Голоса перемешивались со щебетаньем и писком. Скрежет доводил до безумия, а лёгкое сумасшествие не спасало от смерти. Кто заходил, все превращались в парафиновые игрушки.
       Посмотрев на Ласку, Святозар, поймал у неё лёгкое беспокойство на лице.
– Ну, безумие мы проходили, боль тоже, да и смерть в кармане носим, - подумал герой и, ухмыльнувшись своим мыслям, решил подождать.
      Пламя оплавляло воск, из него лепилась голова, размеры которой поражали воображение. В глазницах отражался свет, он мерцал и подмигивал, звал поближе подойти. Воск тёк с головы, и создавалось впечатление, что с черепа сползала кожа. Из пустого чёрного рта выплёвывалась восковая слюна, которая мгновенно застывала, падая большими каплями на землю.
- Чёрт дёрнул меня придти на зов, – буркнул герой.
        На шёпот голова повернулась и упёрлась в черноту. Она плюнула, слюна покатилась, превращаясь в шар и вбирая падающий воск. Шар огромных размеров двигался на героя.  Святозар выскочил из укромного места, и шар погнал его по камням.
– Эх, не надо было брать факел! – Шар коснулся спины – Ой, не надо!
       Голова плевала и плевала, шипя от досады и разбухая всё больше и больше в размерах! И вдруг шар дальше не покатился, потемнело, не стало слышно шипения. Повернув голову, герой охнул: Ласка с факелом в руках стояла в центре головы и махала им налево и направо. Голова шаталась в такт движениям, то, вытягиваясь вверх, то сплющиваясь. Рот кривился и канючил. А девчонка орала,  приговаривая:
- Так тебе, пустая башка, не будешь бузить!
       Сморщенная голова, похожая на сушеное яблоко, пыталась плюнуть, но воск застрял во рту и запечатал его. Ласка, расплавив затылок монстра, легко спрыгнула с пьедестала. Плащ  тащился по
земле, сбрасывая парафиновые игрушки.
 Не успеешь заснуть, как ты вляпываешься во что-нибудь! – вполголоса проговорила Ласка.
- Я тоже тебе рад, как ты смогла войти в голову?    
- Легко, это же сказка. Представь, что она - дом, у неё есть дверь, и войдёшь куда угодно.
- Прикольно. Надо бы факел погасить.
- Не надо, прошу Вассс!
 - Кто здесь?
       Игрушки зашевелились и ожили, встали вокруг потухшей свечи. Прозрачные картинки поплыли по воздуху. Всё сводилось к соединению с факелом. То, что было монстром-головой, появилось в дымке полупрозрачности. Голова повторяла себя неоднократно, в уменьшенном состоянии, друг в друге. Эхо плескалось резонансом, повторяясь, доходя до самой маленькой головы.
- Монстр-матрёшка!
- Кто ты?               
- Я знаю тайну города, за что маги навечно поместили меня сюда, пока кто-то не спасётся и не войдёт в меня. Но если факел погаснет, то я вместе со своими братьями растаю, как воск!
- Какую тайну ты знаешь?
- А вы не погасите факел?
- Нет, если тайна стоит того.
- Жизнь города зависит от названия…
- Это как?
 - Если правильно поменять буквы, то город уснёт или умрёт. Опять же, если придёт тот, кто властен над ним.
 - Ты имеешь ввиду город Артритель?
- Да.
      Ласка легко укрепила факел, взяв за локоть героя и, повернувшись спиною к монстру, они вышли из пещеры.
- Покажи то место, где я уснула, и дай мне дойти до него!
- Это верное решение
 - Надо подумать над названием города, поменять местами буквы два раза, и всё соединится.
 - Ага, город или умрёт или уснёт, маленькая разница в перефразировке - и городу каюк!
      Перед глазами появились буквы, скользящие по воздуху. Полупрозрачная доска приготовилась помочь, мешая буквы.
 - Если я скажу Артель-три, то город, может быть, уснёт, а если Лети-Ртар, то будет очень плохо…
- Может ещё подумать?
- Всё «может», только где же найти нить правды?
- Может, добавить буковку?
- Попробуем, что создали! Мысль всегда материальна, остаётся надеяться на лучшее…
       И Ласка опустилась в позу лотоса, вдохнула землю носом, выдыхая небо. Зависла над землёй, подняв мизинец вверх, а большой палец вниз, произнесла, чеканя буквы:
- Артель-три, помоги! Избавь город изнутри, нож отдай тому, кто нужен. Город зри, ты сказке важен!
 - Во, завернула!
- Теперь надо бегом проверить…
        Святозар, не раздумывая, понёсся.  Сзади пропеллера не было, но как будто не было тех томительных полдня, когда он нёс Ласку, и не было борьбы с магами. Только лёгкий бег и быстро  приближающие городские ворота! Фактически ничего не изменилось, только песком засыпало улицы, да тишина и смерть гуляли, взявшись за руки.
- Ай, не то сказала! Ай, беда настигла, надо успеть вернуться своевременно, а то и нас засыплет!
       И Святозар, повернувшись, понёсся назад.

                *  *  *

      Девушка сидела в позе лотоса, равномерно покачивалась и,  улыбаясь в себя, плыла над землёй. Энергетические цветы невероятно огромных размеров и необыкновенных красок окружили Ласку. Водопадом стекая и капая на землю, цветы меняли форму и цветовую гамму. Мягкие линии вибрировали и замирали, удлиняли стебель или тычинку, переливаясь или обнимая лёгкое создание. Цветы убаюкивали всё и вся! Жизнь вокруг замерла.
- Кажется, я опоздал. Ласка! Очнись! Город умер! Не те слова, не те…
     Цветы стали осыпаться и всё пустоцветом, только одно огромное яблоко упало. Ласка подняла подбородок к небу, колесом изогнулась и крикнула птичьим криком. Энергетика плыла вокруг неё, переплеталась косою, теребила волосы и в виде лука натянула девушку. Оторванная от земли, она стала подниматься.
- Что делать? Как быть?
     Герой, выхватил меч, махнул вокруг неё, развернулся, пытаясь проколоть пустоту.  От досады, что выглядит дураком, рубанул зелёное яблоко, воткнул меч в середину и, не вынимая его, уставился в небо. Яблоко сморщилось, послало луч в лук, окружающий Ласку, пронзив его и выстрелив с другой стороны. Стебли качнулись, и энергетика распалась на мелкие разноцветные горошины. Цвет стучал по земле, растекался и впитывался, булькая с досады. Ласка взмахнула руками  - и полетела вниз! Схватив на лету своими длинными руками девушку, герой развернул её ногами вниз и твёрдо поставил на землю.
- Ну, что это мы делали? Объясни!
- Мне было очень хорошо! Я поймала струю любви и купалась в ней. Сам попробуй, очень даже неплохо!
- Угу, особенно хорошо ловить! Ты бы разбилась!               
- Но ты меня поймал!
          Ласка шагнула, впервые подняв голову и глянув со Святозаром глаза в глаза друг другу.  Герой шарахнулся, еле выйдя из бездны. Ему показалось, что цвет менялся в её глазах, органза серого – в  небесно голубой, перетекая в тягуче зелёный. Травмируя героя и ломая покой в душе, глаза искали и звали  за собой пройти путь  заново.
- У тебя какой цвет глаз?
- Не знаю, тебе лучше судить! Когда я спокойна или мне грустно, то серый, когда есть солнце, то голубой, а если злюсь, то зелёный. А что ты увидел?
- Так просто! Город умер от твоих частушек. Надо придумать, как вернуть всё к жизни и забрать нож.
- Да, в городе мало любви, только материальные ценности…
- Хорошо, ты это знаешь, я это знаю, Что дальше?
      Ласка отошла в сторону, хлопнула в ладошки, улыбнулась обеспокоенному герою. Соединила ладони рук перед собой и, прикрыв глаза, произнесла: - Сила земная, сила царская!  Город Тиларет не губи, а люби! Дай любви бесконечной, молодости вечной! И меня с героем сохрани!
     Посыл был сильный и мощный. Земля дрогнула, знойный ветер, подняв горячий воздух, пошёл волной на город. Ураган нёсся, всасывая мощными воронками песок, урча и лютуя. Героя сносило осенним листиком, тряся в воздухе, хоть он и держался за меч. 
Воронки с полным песком отходили от города и насыпали насыпи, - то белые, то чёрные.  Сами, тут же исчезая и тихо шурша, рассыпались от тяжёлой работы. Тринадцать цветных курганов окружили город со всех сторон. Только одна узкая тропа, ведущая к девушке, осталась в зелёной травке.
      Святозар, не ожидая тишины, шлёпнулся плашмя на землю. Со злости, чихнув и подняв глаза, посмотрел на меч, и ему показалось, что меч слегка ухмыляется. Соединив глаза в кучу, сказал:
 - Ты б могла и полегче: такое впечатление, что я был рыбкой в песке!.. Очаровательное чувство, тебя трясёт и растягивает одновременно.   
Девушка улыбнулась:
 - Я рада, что тебе понравилось. Ну, что разлёгся, как на привале? Пошли, мой герой!               
        И осторожно, мелкими шажками, стала продвигаться вперёд. Святозар резво вскочил с земли и побежал за ней, испытывая странное чувство.
       Перед настежь открытыми воротами, согнув спины в глубоком поклоне, стояли кентавры. Поклонившись, парочка неспешно вошла в город. Остановившись перед холмом, Святозар похлопал по плечу Ласку и отошёл. Присев, девушка думала:
- Последний нож, кончатся мытарства, проблемы! Появится бабушка, дом, брусничное варенье и пироги…и любимая страна Миления!
       Села прямо на травку, руками схватила большие пальцы ног и, придвинув их к себе, окостенела. Герою показалось, что Ласка превратилась в алмаз. Парень перевёл дыхание, всхрапнул, на всякий случай выхватил меч, и встал за её спиной. Прикрыв глаза и войдя в транс, девушка, взрезая как хлеб энергетическим лучом слой за слоем, мысленно раздвигала землю. Ласка аккуратно открывала тайники земли, перелистывая и шурша слоями, как страницами, тяжёлый грунт. Холм неохотно открывался, пыля частицами, крошась и скатываясь по траве. Нож неожиданно вывалился и воткнулся в землю. Цветной забор земли остановился и успокоился.
- Ну, вот и всё!
- Что там?
- Я говорю, последний нож взяла, можешь поворачиваться.
       Святозар пульсировал вокруг девушки, покалывали пальцы рук, и синева глаз улыбалась, отражаясь в морщинках лица героя.
 - Ну что, теперь домой? – буднично сказал герой.
- Да, только ножи отдам - и в путь!
      Непривычно было идти, держась за руки, и улыбаться людям, без цели. Ты знаешь, что тебе надо, и тебе легче, и душа поёт, и ясен ум, и хочется творить или бежать. Жаль, понимаешь очень поздно или вообще не осознаёшь, что нужно для решения, отсюда мытарства в душе, смута в голове. Ты же для чего-то родился! Реши, для чего, и действуй! 

                Глава 35.  Равновесие
    
         Небо, забывшись и опрокинув облака, стало создавать перевернутую чашу с чёрным дном. Зарр решил потешиться последний раз. Чаша увеличивалась, накрывая город и своим центром цепляя звёзды. Плотно опускалась на землю, не пропуская через себя даже мошку. Темнота заглушала звуки, но было гулко, как в пещере, когда кто-нибудь шёл в ней.  Святозара толкнуло, снося шлем, откинуло щелчком: он явно мешал. Тяжело дыша, Ласка опустилась на одно колено и ладонью ударила по земле. Язык завибрировал во рту.  Щёлкнув зубами, девушка опять нагнула голову, представив кувалду вместо руки, и резким толчком нанесла удар ладонью о землю. Гул прошёл, тряхнув весь город, волной отталкиваясь от песка. Космическая чаша, медленно вращаясь, всасывала в себя заново отлаженную жизнь. Ласка, как червь, выпав, скользнула на землю и опять тряхнула её. Земля отозвалась волной и трещинами. Землетрясение забилось, отзываясь в руках.
       Ждать обвала не было смысла, и Ласка, схватив шлем и нацепив его на голову герою, лежащему без сознания, попыталась спрятать свою голову от нахлынувшего песка, сыплющегося сверху. Чаша треснула, осколками разлетелась по сторонам, пробивая любое препятствие на пути. И взмолилась Ласка:
- Мать - Земля! Помоги нам! Отнеси ураган к вечным снам!
        Песок и земля засыпали город, не оставляя макушек. Святозар давно утонул, не дрыгнув даже коленом, а девушка всё ещё боролась за себя, испытывая досаду.
          И вдруг солнце выскочило из-за туч, смеясь и подставляя лучи дню. Слой земли зашевелился, образовав воронку, и двое грязных, но не побеждённых, появились на свет божий. Святозар, бодро затопав ногами, отряхнулся, как мог, и…загоготал во всё горло:
- Эге-ге-ге!..
 Эхом отзывались пустые дома, приглушая голос.
– Как ты, Святушка? – промурлыкала Ласка - Не ушибся?
       Парень, сняв шлем, почесал затылок и, глянув вприщур, сказал: - А что нам станется? Мы в огне не горим и в песке не тонем! Я думал, что приключения закончены, ан нет, кому-то мы мешаем и довольно крепко.
        Ласка любовалась героем, понимая, что без него пропала бы и затерялась в этой сказочной стране. Самое главное поняла, что сначала он ей помогал, а теперь наступил её черёд. Как бы не зацепить его гордость! - забилось в затылке.               
 - Как бы он не заметил твоей мощи! - мелькнуло в голове чужим голосом.
     Вздрогнув, Ласка остановилась, встряхнула грязными волосами и прошептала:
- Пойдём, тайный ночлег найти нужно. 
        И, прихрамывая, пошла из города, всемогущая и такая хрупкая!.. 
       Ночлег нашёлся очень быстро: за городом, в той же пещере, где герой чуть в свечку не превратился. Большой свечой закрыли проход, а маленькие горели по всей пещере, разбросав причудливые тени по потолку и стенам. Святозар, потянулся, хрустнув суставами, зевнул:
- Сейчас бы горячую ванну, ну и …пивка! Что-то я «уставше» грязный…
      Хрупкое создание решило из свечей сделать ванну: оплавляя края, накапывала и спрессовывала их, торопливо колдуя:
- Ты бы, добрый молодец, принёс воды! Огонь есть, да и ванна уже готова.
      Выпрямилась, чему-то улыбнулась - и подала два хорошеньких новых ведёрка!
- Ну, ты, мать, даёшь! Тык, брык - и всё готово! Ах, да сказка ведь, главное -  представить…
      Взял вёдра и пошёл в глубь пещеры, аккуратно переставляя ноги в темноте. Где-то капало. Мужик-матрёшка плавал по озеру, кружась и сам с собой разговаривая. Святозар боком, нехотя подошёл к воде, оценивающе глянул на расстояние - и плюхнул в озеро вёдра.
- Так вы вернулись? Чем помочь?
- Будь добр, не мешай и не появляйся! Мы пришли отдохнуть и
принять ванну, от тебя ничего не требуется.
- А может что…?
- Нет!
- А если я…?
- Нет!
        И герой быстрым шагом, ушёл от разговора. После купания хотелось спать, глаза закрывались, плащ серым крылом укрыл двоих. Ласка ушла в сон, снилось странное: за столом сидел коренастый мужик, он писал гусиным пером в очень толстой книге, не останавливаясь и не поднимая голову. Созданный из огня, слегка вспыхивая, мужик постоянно одной ногой подтопывал, вызывая всполохи вокруг себя. Сожжённая земля останавливала поток людей, которые стояли к нему в очереди. Заходя по одному в круг, вспыхивали огнём, проходили мимо него и уходили за круг, исчезая. За его спиной было много дверей, они открывались автоматически, всасывая и очередного человека, и опалённый воздух. Ласка неуверенно встала в очередь, пытаясь подумать, зачем ей это, но очередь подталкивала и торопила к началу конца.
 Что-то тяжёлое опустилось на плечи. Незримая стена встала перед глазами и не пускала дальше. Ласка, легко отодвинув препятствие одной рукой, как занавеску, шагнула внутрь чёрного круга. У человека дрогнуло перо. Он удивлённо поднял брови и махнул рукой, как бы отгоняя мух. Девушка вывалилась из круга, а толпа, рассосавшись молча и замкнув круг, пошла затылок в затылок.  Ласка опять влилась: дойдя до круга и отодвинув знакомую занавеску, вошла. Мужчина поднял голову, глянув водянистыми глазами, и открыл рот:
- Не будь такой бестолковой, не твоя параллель, тебе сюда ещё рано! – и махнул рукой.
        Легко как перышко, кувыркнулась в воздухе, пискнув, и проснулась, выпав из сна. Святозар облокотившись на локоть, нависнув, смотрел на вспотевшее создание:
- Опять плохой сон?
- Угу, – повернулась спиной к герою, утрамбовала место, свернулась калачиком и засопела, решив, что всё это от переутомления.   
        Утром послышался стук. Святозар ногой стукнул по свече, которая закрывала проход, и…солнце вошло в пещеру. Подземные жители стояли около входа, в руках держали свои остроконечные шляпки.
- Мы пришли за вами! Нас послали проводить под землёй к Маркеле, – и с поклоном ждали решения.
      Вспотевшая Ласка, стряхнув пот со лба, понюхала воздух, как собака, и прошептала: « Конечно, пора домой!» - и вышла из пещеры.
        И вдруг сверху огромная энергетическая рука, в голубоватом сиянии, нежно подставив ладонь, зацепила Ласку и унесла в облака. Святозар не успел моргнуть, а её нет на земле! Малыши повалились плашмя и зарыдали. Вой и крик разнёсся по земле, разрывая уши.
  Святозар, зажав голову, смотрел вверх, в отчаянии мотал ею и искал врага. Но слышались только щебет птиц и заунывное причитание маленького народа, и это мешало сосредоточиться.
- Заткнитесь! – в горе рявкнул герой и тоже повалился на землю.
                *  *  *

         Всепоглощающая любовь окружила Ласку: тепло разлилось по всему телу, хотелось петь и урчать одновременно. Ласка сменяла свой облик, переходя то в лебедя, то в женщину, а то в букет звёзд.
       Разве так бывает? Лёгкость на душе и в теле? Радость и всепоглощающая любовь? Желание жить и дарить себя?
Новизна чувств захлестнула душу, мозги медленно оплавлялись, превращая безвольное тело в медузу. Она выгнулась и телом
впитала солнечные лучи, проходящие через огромную ладонь.
- Ласка! – шёпот вошёл, окутал и оторвал от пустоты и мечтаний.
- Ты нашла все ножи, которые я спрятал. Зачем?
Вопрос повис в воздухе, дымкой отражаясь в глазах.
Сквозь дремоту, ответила:
- Мне приказала Маркела, иначе из сказки не выйду. 
- Ты уже вне неё! Ты ушла от ответа. Что ты хочешь?
- Домой хочу!
- Это и так будет. Что ТЫ хочешь?
- Не знаю. Я не готова ответить на этот вопрос. Отпусти меня к моему другу, может, потом подумаю и скажу?
- Потом.… Будет ли продолжение?
       И нежно стал опускать её на землю, большим пальцем слегка поглаживая по голове и спине.
-Рано, ох рано меня опускают! Хотя всё равно надо доделать дело, а потом мечтать в облаках…
        Земля проносилась, изогнувшись пиалой.
- Вон мой домик, такой маленький…Я вижу бабушку! Бабушка! –
но только ветер в волосах - и мимо, мимо…
    Проносилась стена, замок Маркелы. Пошли горы, деревни, дороги и – чёткий профиль кучерявого мужчины вдруг осознанно вылепился из всей какофонии и буйства красок и деревьев!..
- Всё-таки я не ошиблась, это место похоже на профиль человека! Вон глаза – тёмное озеро, брови – густой лес, ресницы – заграждение вокруг города. Всё так! Я не ошиблась – это Нардания.
И вдруг стоп – остановка: ладонь вдруг остановилась, ветер утих, и раздался голос свыше:
- А давай сыграем в шарады!
- Зачем?
- Возможно, больше не будет общения, не попадёшь на мою параллель!
      И высыпал на землю кучу шаров! Ласка недоумённо поглядывала на них.
- Выбирай!
      Она нагнулась. Посмотрев птицей, прошлась вокруг, и толкнула это скопление. Куча рассыпалась, и Ласка из середины, вытащила один шар. Он слегка изнутри потрескивал и щекотал руки.
- Открывай!
      Девушка покрутила в разные стороны две дольки. Выпала записка, в которой было написано одно слово: « Равновесие».
Непонимающе остановился взгляд…
- Твоё подсознание ответило за тебя: что человек думает в глубине своего сердца, то и получает!
    Ладонь смахнула шары и толкнула их в воздух. Они рассыпались
фейерверком, хлопнули напоследок, написали в воздухе это слово и, рассыпаясь, цветами засыпали Ласку.
- Твой друг идёт к тебе, подожди! – щёлкнув пальцами, ладонь исчезла, не забыв оставить корзину с фруктами.
          Какое дурацкое слово: равновесие! Чего равновесить? Где равновесить? И зачем забирал меня? Только замутил душу, решив поиграть,… наверное. Кто бы мог подумать, что моё подсознание вместо меня сыграет в шарады. В подсознании чётко вспыхнул снова огненный мужчина и его бездонный взгляд. Не было б печали, так, слава богу, черти не накачали. Подождём другого мужчину!.. 

                *  *  *

          Святозар нёсся семимильными шагами, перепрыгивая буераки и холмики, к своей цели, к своей лебёдушке. Он понял, что самое ценное впереди - главное не прозевать, а то опять какой-нибудь лешак утащит её, ласточку! Мысль полетела вместе с ним, подталкивая и уничтожая вокруг себя свет и тени. Нимбом вспыхивала, потрескивая и кружась как заведённый моторчик. Гудение переходило в протяжный вой. Мысль тоскливо откликалась в душе и долбила, как дятел макушку, усевшись плотно, – не сбросишь! Святозар торопился, себе самому удивляясь: и почему героя так несёт?
- Где-то здесь её опускали на землю? Если встать на пригорок, то, возможно, увижу свою женщину, – подумал Святозар, рукой прикрывая глаза от слепящего солнца.
        Ласка лениво кушала фрукты и тут же сажала косточки в землю: авось, взойдёт росток. Издалека Ласкино тело светилось тёплым светом и внутренней чистотой.
- Ей бы трон, а она в земле ковыряется! Замарашка моя, ненаглядная!
     Оказывается, чтобы понять, надо отойти и оглянуться. К близости привыкаешь и думаешь, что перед тобой обыкновенный человек, а не богиня.
    Медленно подошёл, присел, хрустнул костяшками пальцев и небрежно произнёс:
 - Ну, как, покаталась? Что новенького наверху? И что за фейерверк? Это в честь приземления? Не ушиблась?
     Пока задавал вопросы, ел фрукты, и сок стекал по его рукам на землю.
- Сверху дорогу запомнила? Что молчишь? Рот склеился от сока?
       Ласка махнула в сторону ручья, показала на руки и забитый рот, опустила голову, впервые решила отложить разговор. Они шли медленно, каждый думая о своём, а сзади ростки, буйно взрывая землю, столбиками тянулись вверх. С шумом, лопаясь и распускаясь красно-зелёной листвой, пышными букетами оттягивали молодые ветки, превращая маленькое тихое место в райский сад.
       Впереди виднелся белый замок, лазурью переливаясь на закате. Двое посмотрели друг на друга, и оба вздохнули одинаково. Взявшись за руки, спустились в долину. Тропа вела, не сворачивая в сторону. В долине была власть Маркелы. Никто не мог, да и не желал, препятствовать им или как-то зацепить этих двоих. Только злобные вздохи и чужие глаза поблёскивали в лесу, пронзая спины и щекоча между лопаток...
       Перемен не было, в том же платье, что и при первой встрече, тот же зал и тот же сундук ждали Ласку. Девушка без вопросов, прихрамывая, подошла к сундуку. Не мешкая, вонзила по очереди ножи, легко поворачивая каждый в разные стороны. Как будто занималась этим делом постоянно и буднично. С пятым, зажав его в руке, приостановилась и, искоса посмотрев на повелительницу
добра, тихонько стала опускать его в прорезь. Маркела зажмурила глаза и, взяв в руки маленький ключик, прислонила его к губам и дунула в него. Свист разбудил сундук, его тряхнуло, вытянуло в длину. Пространство распахнулось цветком, лепестки его, кружась, опадали на пол. Только два лепестка остались.  Скользнул просвет, сложившись вдвое и прочно склеив последних два лепестка. Под сундуком раскрылась бездна, чернотой выявляя себя. Огонь вспыхнул и оплавил снизу сундук. Лепестки, лениво двигаясь по воздуху, создавали свой магический танец. Шурша, вплетаясь в венок, ринулись под сундук, создав запрет бездне. Огонь увял, дыхнул в последний раз дымом и отпрянул, прикрывшись своим оранжевым цветом. Закрылась бездна, сундук, изогнувшись гармошкой, принял свою обыкновенную форму.            
   Потекли знаки, закружив по залу. Ножи щёлкнули и освободились из замка, направляя свои острые лезвия на Ласку. Святозар схватился за меч, но один из ножей рванулся и остановился около переносицы героя. Маркела открыла рот, не тревожа даже воздуха, и перед её лбом взлетел другой нож, злобно блеснув сталью. Шёпот вылетел из сундука и коснулся уха девушки: « Слово скажи, рукой помаши! Ты не забудь, тебе предстоит ещё обратный путь!»
   Сундук стал открываться, подпрыгивая и щёлкая крышкой. Знаки вспыхивали в воздухе, загораясь и потрескивая, и окружали девушку плотной стеной. Гул разносился по всему залу! Задвигалась мебель, вылетели стёкла, у хозяйки замка волосы поднялись дыбом. Святозар хотел зубами поймать ненавистный нож, маячивший перед носом. Шепот настиг апогея, требуя слова, ураган из знаков поднялся до потолка, пробивая его. Штукатурка осыпалась, отскакивала от урагана и стукалась о стенки, делая в них огромные дыры.
- Слово! – в третий раз загремело в воздухе, и Ласка, недолго думая, произнесла: « Равновесие!»
      Прищурив глаза и подняв голову, увидела, что сверху на неё смотрит огненный мужчина из сна, от злости ломая перо между пальцев. Щёлкнув лезвиями, один из ножей взмыл и исчез из виду, догоняя по воздуху своего нового хозяина. Над головой Спички пронеслась смерть и воткнулась в трон. Святозару повезло: его нож, потеряв силу, проткнул только сапог. Ласка чихнула и закрыла нос: знакомый запах теребил ноздри. Роня тихонько постучался в дверь, не забыв вытереть лапы.
- Можно? – и с грацией хищного зверя нырнул в разбитый зал. – У меня мало времени, только заберу опасную игрушку и всё!
     Нежно, так ему показалось, прикоснулся к герою. Святозара от этой ласки шарахнуло на одно колено. Хрюкнув в сторону Маркелы приветствие и сложив передние лапы, дрогнув зрачками, Роня  потопал к девушке. Третий нож прилип к хвосту и медленно втёк в него.
- Я рада тебя видеть! – Ласка улыбнулась.
- Я тоже рад! Ты изменилась, стала красавицей. Ну, заходи, если что, – и, повернувшись аккуратно, чтоб не задеть никого, вышел и исчез в вырытом тоннеле. Четвёртый кинжал завибрировал, закружился вокруг своей оси и, пройдя пробитый потолок, соприкоснулся с энергетической рукой.   
          Тишина наступила на уши. Сквозняк хмыкнул, напоследок хлопнув дверью, и ушел, дуя на свои руки. Он был постоянно и незримо со своими друзьями: то, катаясь с Лаской на большой руке, то, несясь перед героем и остужая жаркое сердце, чтобы хватило ему дыхания. И теперь, когда уходил, ему было жаль, что больше в этой сказке не встретится никогда с ними. Он слегка оставлял свой ледяной след на зелёной тропе. Нагнувшись, Ласка открыла сундук, трое вытянули шеи и увидели книгу, лежащую на дне. Маркела решительно взяла её и, медленно листая страницы, прозревала, находя истину за истиной в простом и обыкновенном.
- А как же мы? – подумала Ласка, оторопело глядя на ссутулившуюся спину. – Не спасибо тебе, не здравствуйте! Всё как-то не по-людски.
       Хозяйка улыбнулась, печально подняла на двоих свои мудрые глаза и произнесла:
- Вам даётся шанс взять один нож на свою сторону в качестве компенсации за неудобства, полученные в этой сказке. Равновесие восстановлено, и сила добра будет преобладать очень долго над силой зла. Благодарю за помощь! – захлопнув нехотя книгу, хлопнула в ладоши и позвала незримых слуг, которые быстро счистили последнюю грязь и мусор.
        Святозар едва успел хлопнуть пару раз глазами, как появился лёгкий ужин на столе. Желудок квакнул и стал ждать, выделяя желудочный сок. Герой махнул небрежно ножкой курицы и с набитым ртом произнёс:
- Как Вы нас, уважаемая, перенесёте в наш мир?
         Маркела хрустнула пальчиками:
- Ну, если Вы очень хотите, то…
       Сделав в руках маленькую воронку и поднеся её ко рту, дунула. У Святозара осталось ощущение, что курица ожила и укоризненно на них посмотрела. Зацепив вилку под крыло, вместо ноги, кудахнула и… стала клевать в тарелке зелёный горошек! Горошек рассыпался и тёк по воздуху, воронкой отодвигая Святозара и Ласку от стола. У Ласки в двух руках таяли персики, уменьшаясь в размерах. Дрыгая по воздуху ногами, она удивлённо смотрела на уменьшающийся стол и довольную Спичку.
     Бабушкино крыльцо слегка скрипнуло под внезапной тяжестью двух упавших тел. Её голос тёк через открытое окно. Нож шлёпнулся рядом, в последний раз волшебно взглянув на двоих, и исчез в щели порога…   

                Конец.

2006г
















               
                СОДЕРЖАНИЕ:
               
                СКАЗКА
                Алхимия золотого сердца.


Глава 1   - Татуировка.                Стр. -  2
Глава 2   - Пролом.                Стр. - 9
Глава 3   - Задание.                Стр.- 14
Глава 4   - Первый нож.                Стр. – 19
Глава 5 -  Подарок. Манипуляция.                Стр. – 22
Глава 6 -  Город « Шолотль»                Стр. – 29
Глава 7 -  Меч.                Стр. – 36
Глава 8 -  Перевоплощение.                Стр. – 38
Глава 9 -  Родственные души.                Стр. -  46
Глава 10 – Чужой проток.                Стр. – 52
Глава 11 -  Отшельник.                Стр. – 55
Глава 12 -  Точка отсчёта золотого сердца.                Стр. – 60
Глава 13 – Танец жизни.                Стр. – 62
Глава 14 -  Алхимия золотого сердца.                Стр. – 65
Глава 15 -  Победа любви.                Стр. – 70
Глава 16 -  Творец.                Стр. – 72
Глава 17 -  Сикуб.                Стр. – 78
Глава 18 -  Озеро.                Стр. – 84
Глава 19 -  Прозрение.                Стр. – 86
Глава 20 -  Ожидание чуда.                Стр. – 88
Глава 21 -  Нож.                Стр. – 90
Глава 22 -  После сна не хочется боли.                Стр. – 94
Глава 23 -  Страж времени.                Стр. – 96
Глава 24 -  Ворон.                Стр. – 101
Глава 25 -  Баба – Яга.                Стр. – 103
Глава 26 -  Разлука.                Стр. – 106
Глава 27 -  Помощь.                Стр. – 107
Глава 28 -  Биение сердец.                Стр. – 109
Глава 29 – След.                Стр. – 116
Глава 30 -  Стена.                Стр. – 118
Глава 31 -  Странный лес.                Стр. – 121
Глава 32 -  Семеро.                Стр. – 126
Глава 33 -  Арахли.                Стр. – 130
Глава 34 -  Пятый.                Стр. – 135
Глава 35 -  Равновесие.                Стр. - 141