Дуб
Словно змеи или гигантские земляные черви ползли в траве узловатые корни к основанию исполинского Дуба. Дуб всё ещё главенствовал над поляной, он всё ещё своим величием и тенью подавлял всякую растительную инициативу крупнее чахлого куста можжевельника, но стволовые кольца его судьбы были сочтены, потому как лесные твари подрывали тупыми рылами питающие корни, выгрызали в теле дыры, ослабляя а то и прерывая токи жизненных соков, обжирали мягкие внешние слои, а иные из самых мелких тварей прорывались к сердцевине, к связующей сути между Низменным и Возвышенным.
Пройдёт ещё совсем немного дремотных зим с морозами и снегом, со злыми ветрами, ломающими ветви, с холодным, мёртвым светилом и Дуб не сможет очнуться, не сможет накинуть на судьбу ещё одно стволовое кольцо. Вот и сейчас давно сошли снега, давно растут трусливые травы, дрожащие от легчайшего касания ветра, уж подняли свои пушистые головки цветы, подманивая букашек, глупых посредников любви, и даже завистники за пределами его владычества покрылись клейкими листочками, готовясь к жестокой битве, а Дуб всё не мог сбросить дремотное оцепенение. И виделась ему и чудилась ему Берёзка, облачённая в белые одежды будто красавица – невеста.
Он знал её с тех самых пор, когда проклюнулся из родового желудя и первые два листочка ощутили белый свет. Он был тогда не смелее тех травинок и вместе с ними дрожал на ветру. Дубку повезло. Его не втоптало в почву копыто лося, не съел пробегающий мимо заяц и даже мелкая гусеница, могущая в ненасытности своей оборвать его притязания на жизнь, оползла Дубок стороной.
К середине первого цикла, давшего Дубу первое и самое крепкое стволовое кольцо, среди младой поросли стали произрастать союзы и коалиции. И Дубок вступил в союз с Берёзкой, Клёном и нарядной Ёлочкой. Он был самым младшим в компании и боялся, что этим воспользуется ближайшая к нему Ёлочка, но природа Ёлочки, к счастью, оказалась не агрессивной, а конусной. И потом, ему покровительствовала Берёзка – самая старшая и сильная в их союзе.
Три цикла, три сезона, три важнейших стволовых кольца союз четырёх успешно бился с наглыми ростками, а на четвёртый цикл под их владениями не произрастало ничего кроме трав и цветов. На четвёртый цикл окрепший Дубок, сговорившись с Берёзкой, удушил Ёлочку.
Три последующие цикла были освещены битвой с Клёном, который никак не хотел сдаваться. Только совместным наступлением Берёзки с восходной стороны и Дубка с закатной союзники смогли накрыть Клён убийственной тенью. Клён зачах, проклиная предателей.
Следующие сем счастливых стволовых колец, семь счастливых сезонов пролетели как короткий вздох ветра. Дубок и Берёзка росли рядом, не мешая друг другу, не посягая на владения друг друга. И Дубку казалось, что он влюблён в Берёзку. Они перешептывались при посредничестве бесстыдника ветра, с букашками и паучками посылали друг другу знаки нежности и внимания.
На пятнадцатый цикл Дубок стал Дубом, а Берёзка превратилась в Берёзу. На пятнадцатый цикл Дуб приметил странное знамение: Берёза пустила в его сторону две ветки. На справедливый упрёк: «Что это она делает!», Берёза шутливо ответила, что, дескать, она желает лишь прикоснуться к любимому.
Ничего Дуб на это не ответил, а вскоре злые ветра сорвали последние обветшалые одежды и весь лес от мала до велика погрузился в зимнюю дрёму.
Дуб проснулся раньше всех и сразу принялся расти так, как он не рос до этого. Берёза очнулась, выпустив пушистые серёжки, и «ах, милый Дуб, зачем ты это сделал».
«Я сам тебя коснусь, Берёза», - и стали они сражаться за жизнь. На пятом цикле битвы стало ясно, что Дуб сильнее. Берёза молила, Берёза просила пощадить, но Дуб был неумолим.
Весной двадцать первого цикла Берёза выпустила в его сторону несколько листочков, последнее прости и тихо умерла. В тот же цикл осенью её мёртвое тело срезал бобёр и утащил гнить в подводных закромах.
В тот грустный цикл Дуб сам едва не зачах, в тот грустный цикл он накинул на судьбу самое тонкое стволовое кольцо. И наконец, в тот грустный год он чуть было не пропустил атаку со светлой стороны своего сородича, молодого, лишенного сантиментов крепкого Дуба.
Очнулся Дуб от горя своего, когда однажды в полуденное время убийственная тень легла на южный бок его. Два сезона битвы и Дуб ощутил неизбежность грустного конца. Соперник был просто сильнее. Скорей от отчаяния, чем лелея надежду Дуб стал отращивать корни в сторону Соперника; скорей от безысходности, чем имея план он рвал питающие капилляры врага, своими корнями оплетал и душил корни его. Соперник презрительно шелестел листвой, всё больше надвигаясь на Дуба своею тенью, но вдруг не ко времени пожухли и облетели листья на двух ветвях Соперника. В сплошной тени появилась прогалина, давшая Дубу свет и силы. И ещё прогалина дала Дубу понимания, что Соперника можно одолеть, хотя бы и способом не принятым среди благородных дубов и буков.
Всю зиму в полудрёме Дуб рылся в холодной земле к главному корню Соперника. И дорылся. Дуб очнулся даже раньше противных берёз. Двумя активными отростками Дуб вошел в главный корень Соперника и стал напрямую высасывать его жизненные силы. Когда Соперник проснулся от зимней дрёмы, кольца его судьбы были сочтены.
Соперник взывал к животворящему Свету, требуя справедливости, обращался к лютой Стуже, прося милосердия, но молчали божества бытия и небытия. Соперник усыхал и когда стало ясно ему, что конец близок, тихо попросил он Тень забрать его в свой призрачный лес.
Доктрина Роста, имеющаяся в каждом семени, отрицает наличия у Тени собственной сущности, но все, от безкольцовой травинки до могучей сосны, вершиной своей колющей небеса, все ощущали, что рано или поздно каждый окажется в царстве Тени, в призрачном лесу.
Обращения к Тени стало последним посланием Соперника миру и лесу и это было богохульством и за то он страшно поплатился.
Вобрав в себя корневище Соперника, Дуб стал сильнее – самым сильным в ощутимом пространстве. Но не только это. Из акта прямого каннибализма зародилось и созрело твердое как столетняя кора ощущение, что всё под этим небом произрастает парами: животворящий Свет и лютый Холод, бытие и небытие, Возвышенное и Низменное и только Тень одна на всех. Что Низменное так же важно как и Возвышенное и что в их единстве, равенстве и гармонии сокрыто великое таинство Роста.
Одиночество – удел владык. Дуб не нуждался в друзьях – у него не было друзей. Дубу не нужны были союзники – у него не было союзников. У него не было даже соперников – лишь жертвы: строптивые и близкие – они пали первыми, дальние и испуганные – и до них добрался Дуб.
Казалось бы он может возвыситься так сильно, что тенью своею накроет весь мир, казалось бы корнями он может проникнуть в самые сокровенные закрома матери-земли, казалось бы нет предела его могуществу, казалось бы...Но однажды налетела буря неведанной доселе силы и Дуб дорого заплатил за гордыню.
Сначала свет померк средь бела дня. Густая тень, предвестница беды, накрыла лес. И стало тихо так, как будто все до срока вдруг оказались в призрачном лесу. И грянул гром в той жуткой тишине, на мелкие осколки небо расколов. И из прорех небесных в бешенстве и злобе накинулись на лес ветра, листву срывая, ломая ветви и выдирая корни из матери-земли.
Два дня и две ночи бушевала буря. Многие, многие обитатели леса отправились, гонимые злыми ветрами, на бессрочное поселение во владения вечной Тени. Дуб сам не пережил бы бурю, если бы он вовремя не пожертвовал ненасытным ветрам самую большую свою ветвь. И всё же в низменном пределе его были расшатаны и частично порваны корни северного сектора. Уже уходя, буря послала Дубу последний поцелуй. Ударила молния и надвое расколола уже сломанную ветрами вершину. Дуб сгорел бы, если бы не был насыщен влагой сверху донизу, от чудом уцелевшего обглоданного гусеницей резного листочка до последнего питательного капилляра низменного предела.
В тот цикл зима выдалась крайне жестокой. Многие, многие раненые бурей деревья отправились с трескучими морозами в призрачный лес. Дуб пережил эту зиму, а весной он ощутил как копошится новая жизнь, как тысячи ростков укореняются на месте павших деревьев, как создаются союзы, сливаются коалиции и как душат они друг дружку своими жалкими тенями.
После этих печальных событий Дуб нарушил священную доктрину Роста, всему предпочёв стабильность. Белолицые берёзки и их подружки трепетные осинки за пределами его владычества насмешливо шептались промеж собой, что, дескать, стабильность Дуба-великана отдаёт гнилью. Ещё трижды на долгом веку Дуба на лес нападали ураганы, трижды за ураганами приходила лютая стужа и трижды основательно молодел лес.
Дуб дряхлел в своей стабильности и с каждым годом всё трудней и неохотней выбирался он из зимней дрёмы, дабы накинуть на судьбу ещё одно стволовое кольцо, и чуял он, что скоро навечно поселится в призрачном лесу. Ни о чем не жалел Дуб, а лишь мечтал, что в царстве Вечной Тени станет он Дубком рядом будет любимая Берёзка.
Словно змеи или гигантские земляные черви ползли в траве узловатые корни к основанию исполинского Дуба.