19 апреля 1973 года, Азик - одногруппник по гидрофаку Кишиневского сельхоза , пригласил на день рождения...
Подарок, к счастью, долго выбирать не пришлось. Долговязый, довольно бюджетный Дон Кихот, сделанный из покрытого темной краской металлического сплава, очень напоминал Азика не только фигурой.
Присутствовало и печальное выражение трагически-иронической уверенности. Твёрдой такой убежденности в полном непонимании окружающими его тонкой интеллигентной натуры.
По длинным и тёмным коридорам института нашего Дон-Кихота обычно сопровождали, в отличие от оригинала, сразу двое услужливых и фанатично-преданных Санчо.
Гришку Гака - добряка с беспокойным взглядом, можно было назвать, например, Санчо, а Вовчика Гойхмана - брюнета с большими выразительными печальными глазами - видимо, Панса.
Они управлялись Азиком бессловесно, наверное, по ещё неизвестному в те времена, WiFi-ю.
Всем троим эта игра нравилась. Окружающие к ней привыкли настолько быстро, что и дня не могли себе представить, когда бы приятели не разыгрывали по нескольку уморительных импровизаций.
Стоило только Валерке часто-часто заморгать. А это могло означать все, что угодно - от нарастающего нетерпения до демонстрационного непонимания чьей-то неловкой фразы или поступка, как они верными псами, выдрессированными мучительно-ожесточенной взаимной конкуренцией, наперегонки мчались то в буфет, то в библиотеку, то в деканат, то к черту на кулички.
Хотелось им , от всей души желалось, как можно лучше удовлетворить все бесконечные и разнообразные пожелания своего Шефа. Великого и Ужасного знатока Литературки, Иностранки, последних слухов Голоса Америки и сплетен о Табачуке и Атамаляне - игроках местной футбольной команды Нистру...
Добираться до Азика на его день рождения нам с Сашкой Серебринским было недалеко. От маленьких халупок по улице Фрунзе 24, где мы снимали комнатки у старого еврея Мойше-Мордхэ, что жил рядом с памятником Котовскому, до троллейбусной остановки у железнодорожного вокзала, было всего метров триста.
Затем минут десять езды до скромной пятиэтажки тихой улицы Христо Ботева, буквально утопавшей в весенней зелени. Вокруг неё процветал красавец - белокаменный район Ботаники с Долиной Роз. Широкими проспектами, высоченными многоэтажками, некоторыми архитектурными изысками он, выгодно отличаясь от других, слыл самым престижным, красивым и обеспеченным районом Кишинева.
Я механически всучил обалдевшему Азику длинную фигуру Дон Кихота, под крики и аплодисменты однокурсников прочёл для именинника небольшой стишок собственного приготовления и сразу выпил грамм сто коньяку многолетней выдержки.
На столе красовались разнообразные закуски, начиная с редких. От настоящей Московской колбасы, сервелата и консервированной импортной ветчины, до «банальных» севрюжно-осетровых и икры: красной, чёрной и самой, что ни на есть, баклажанной.
Веселый, добрый, юморной отец Азика, занимавший неплохую должность в советской торговле, мог позволить себе понемногу прикладываться к святая-святых - кладовым Дефицита и Импорта, вызывавшим у простых советских людей, и священный трепет, и волчий аппетит.
Для студентов , кормившихся в сети общественного питания, это было настоящим испытанием. Стараясь, из приличия, есть как можно медленнее и благочиннее, мы, соответственно, быстро набрались спиртного, опьянели и сильно расслабились.
Мишка вовсю кружился в танце с Фирой, Валерка - с Нелей. Я же , отплясывая то с Ленкой, симпатичной яркой брюнеткой - родственницей Азика, то с Мариной , его синеглазой и белокурой соседкой по дому, никак не мог окончательно определиться.
Красивые, очень и очень соблазнительные чертовки, нравились сильно и одновременно. От танца к танцу, от рюмки к рюмке, они становились все более и более притягательными.
Однако матери Азика - симпатичной интересной женщине и успешно практикующему психотерапевту, удалось отвлечь и увести меня в соседнюю комнату, от греха подальше.
Там она небезуспешно попыталась выяснить некоторые детали романа ее "наивного" Валерки и потенциальной "хищницы" и похитительницы, мирно танцевавшей с ним в соседней комнате.
- Мы, женщины, часто бываем излишне изобретательны, хитростью овладевая мужчинами,- начав издалека, заметила она.
- Мой Валерка, несмотря на довольно высокие интеллект и начитанность, по сути своей, очень наивен. Он вполне может проглядеть умело расставленные ловушки, которые, со временем, превратятся в большой и герметичный семейный капкан.
Быстро попав под воздействие ее гипнотического взгляда и профессиональной способности к убеждению, я вышел из комнаты с самым твёрдым намерением - помочь другу.
- Но не тут-то было !,- По дороге в соседнюю комнату, я сам угодил в ловко расставленную ловушку. Соблазнительная Ленка, неожиданно снявшая кофточку, осталась в чем-то очень и очень прозрачно-открытом. Она коварно пригласила меня на медленный, медленный, очень медленный танец.
Воспользовавшись моей наивностью, как и предупреждала мудрая Валеркина мама , Ленка привлекла меня к себе так крепко, что полностью, без остатка, немедленно завладела моим жадным вниманием.
Напрасно бедная мама Азика пыталась отвлечь меня красноречивыми взглядами и жестами. Музыка кончалась и начиналась снова, а мы с Ленкой медленно, как во сне, танцевали, танцевали и танцевали.
- Как гром среди ясного неба! ,- Неожиданное страшное известие о скором прекращении движения городского общественного транспорта прозвучало в этой идиллии как приговор и повергло весь танцпол в полнейшее уныние.
Сашка, которому с напарницей не так повезло, грубо и жестоко вырвал меня из нежных соблазнительных объятий, силой вытолкав на свежий воздух, напоённый буйными весенними ароматами, мелким приятным дождиком и бесконечными надеждами.
С тех давних пор, мы с Валеркой Айзенштейном встречались и встречаемся с редкой, но завидной регулярностью. Прошли, и сорок лет, соизмеримых, разве что с блужданием наших предков по Синайский Пустыне, и ещё несколько незаметных годиков.
Но тот удивительный вечер, когда перед нами безгранично расстилалась целая жизнь, когда мы стояли на великом распутье, когда родители и многие наши близкие были ещё живы и довольно молоды, мы всегда вспоминаем с пронзительной теплотой..
-Азик, дорогой, с Днем Рождения! До ста двадцати! Лэ Хаим! ( За Жизнь, иврит)