ИМЯ.
-Кииз *я сделаю сама - сказала Аслижан. Мать удивление скрыла. Уже продумывала она какие краски, узоры будут, что должна добавить к ним своё и ещё не знала - что, но надо придумать, надо, что был особенным свадебный подарок дочери. Всю любовь, все умение своё вложит и будет он украшать её новый дом, радовать входящих, оберегать её, надеялась мать.
Все невесты в ауле шли к ней с просьбой помочь. Знали - её руки, советы добавлят тепло, внесут краски радости в кииз - часть приданного, которое всегда будет рядом в новом доме. Тут родная дочь решила сама справиться с этой задачей. Да, она была помощницей, она умела видеть, руки были умные, уже могла выполнить всю работу, да. Но здесь мать хотела сама подарить его, своё киизом сказать дочери. Обидно немного, но и радостно. Значит, верит, что сможет.
Подбирала краски, чертила, смотрела, вновь чертила рисунки, подготовила шерсть, перемешивала краски, все разложила, все сама, и только, когда пришло время свалять, попросила помочь.
Ахнула мать, увидев кииз. Неуловимое, её рукам неизвестное было спрятано в перетекании красок, фигур, линий. В нем жила любовь, любовь обещала не уходит.
Все оттенки оранжевого тянулись друг от друга, друг в друга, за черными линиями - ветвями незримо созревали абрикосы, шло тепло от их цвета. Орнамент изменён, слегка нарушен, в краях переходит в невозможную волну, но это только украшает, останавливает взгляд, радует, волнует.
Свадьба отложилась, умер сосед у жениха, какие танцы, когда у соседа плач, какая свадьба без танцев, потом война, потом стук в дверь.
Открыла дверь Аслижан. Вошло в дом зло.
Было лицо у зла в детских веснушках, в пустых, бегающих глазках, в лающем голосе. С ним ещё двое солдат. Спрятанными глазами.
-Я никуда не пойду, что значит - переселяют, мой сын на войне, сыновья моего брата на войне, почему ты не на войне?
Зло ударило, ещё, отец упал, мать подбежала к Аслижан - сез айтма, бир сез айтма. ( молчи, только молчи)
-Вы будете наказаны - сказала Аслижан тихо и отчетливо, не поднимая головы.
Пришли эти слова, бессильные, опасные, только они.
-Что?
-Вы будете наказаны - повторила она. Тот, глазами бегающими, вытащил свисток, вбежали трое солдат.
-Заберите их, сказал он, мать упала на колени, не знала русского, повторяла - кечигиз, тиймегиз, не айтхансыз, не?
Кинулась следом, остановил солдат со спрятанными глазами.
-Нельзя. Не надо так кричать. Они сейчас вернуться. Собирайтесь лучше. Вещи теплые, еду, какая есть.
Увидев, что мать его не слышит, не понимает, не может двигаться, он подозвал двух мальчиков, которые из другой комнаты изумленно смотрели на солдата, сказал, что надо взять, стал помогать.
Уже подошли к грузовику, "Аслижаны киизи", закричала мать, бросилась в дом, он стоял в углу, он был не тяжелым.
В самые голодные, холодные дни в скитаниях,ветром уносившем силы последние, мать её кииз не расстелила, не обменяла на лепешки, мысль такая не возникла.
Без единой весточки, в чёрной неизвестности пропали отец и Аслижан.
Теперь только кииз носил её имя, жил в нем.
Есть у балкарцев определение - аны атын жюрютеди.
Его имя носит.
Есть проклятье - атынг айтылмайсын. Пусть имя твое не произносится.
Исчезновение полное, возмездие, смерть навсегда -жизнь, не закреплённая на земле именем.
Имя Аслижан жило только в киизе, и пережив то, что пережить невозможно, он со всеми вернулся домой.
Приехала из Ленинграда женщина в Балкарию, отправил её музей этнографический, должна была она найти кииз, в котором были бы краски особые, краски земли, народа на земле. Не сказать - какие. Только предугадать их, почувствовать.
Долго ездила, ходила по горным улочкам Елена Николаева.
Были и говорящие, и необычные работы, в каждой жила сила мастерства, любовалась она, вглядывалась, все хорошо, но не совсем то, и сказать не могла, каким должно быть то, что она ищет.
Как угадала старушка маленькая, вся в черном, с глазами улыбающими, но угадала.
Сказала она-знаю, что найти хочешь.
Это в другом селе. Не отдадут тебе, но увидишь хотя бы.
Назвала адрес.
Вышел навстречу мужчина, красив он был статью, лицом открытым. Пригласил в дом, выслушал.
-Кииз? Есть, но неприкосновенен он. Посмотреть? Спрошу у матери, может разрешит.
Вышла, опираясь на палку старая женщина. Посмотрела внимательно. Кивнула сыну.
Он вынес кииз, расстелил его. Обещание счастья, так его назову, подумала Елена Никалаевна. Без него не уеду.
Долгим был разговор. Сын переводил, мать слушала, потом встала, погладила по голове, сказала по русский - "не могу я", вышла.
-Он будет висеть в музее большом. Я поняла, что вам надо сохранить имя Аслижан, и оно будет, под ним написано будет имя, его увидят многие, за ним будут ухаживать, поговорите с матерью, я долго шла к вам, я хорошо заплачу.
Сын махнул рукой, о деньгах и не упоминайте, рассердиться, в такие времена она не могла продать, да я понимаю, но не сможет она отдать. Попробую, конечно.
Елена Николаевна приготовилась долго ждать, много говорить, просить, но сын быстро вышел.
-Согласилась. Поверить не могу. Не радует это, тревожит она меня в последнее время, но будем обедать.
Был тёплый хлеб, шёл от него запах легкий дыма, был сыр, после, за жизнь долгую побывав в разных странах, фанат сыра, она пробывала сыр этих стран и нигде не встретила больше такой. "Ах, не пробовали вы балкарский сыр", говорила к случаю и без. В нем был аромат незнакомых трав, в дырочках - воздух, почти без соли, а вкус густой, новый, пряный , к ним чай из трав...
Мать не прикасалась к еде, молчала, изредка смотрела на Елену Николаевну.
-Она вам поверила - сказал сын.
Свернул кииз, был грустен.
-Вы должны приехать в Ленинград, вы увидите, что у него будет имя, что будет он висеть в красивом зале, что будут смотреть на него люди...
...Если вы будете в Петербурге, зайдите в Этнографический музей России. Я собираюсь туда, но почему-то боюсь не найти имя Аслижан. Очень много прошло времени, много торжествующей глупости пришло с ним и в музеи.
Но нет, ошибаюсь, очень хочу верить, что ошибаюсь.
*Кииз- войлочный ковёр
В промытую шерсть белого, чёрного, серого барана брызнуть горячей водой, на коленях валять по земле, сворачивать, разворачивать, вновь горячей водой и в простых линиях — мироздание.
Незнакомая с грамотой женщина перекладывала полоски.
Круг. В центре квадрат. Не крест привычный, не крест всех религий - квадрат. Земля. Треугольники.
Новизна и сила символов в присутствии молящей, создающей молитву.
Солнце, круг солнца и 12 месяцев.
Тенгрианский календарь Мушел? Один из самых сложных в мире календарей упрощен, поскольку есть другая тайна .
Окружён календарь лабиринтом.
Разделённость слитного, неделимого, смерть в жизни и жизнь в смерти, их неотрывность, нет выхода, только повторения, возвращения...
Как?
Это к фотографии. Автор этой работы неизвестен.