6. 1. Три войны одного полка. Часть 1

                Три войны одного полка. 
(26 - й Донской казачий полк в трёх войнах императорской России). Часть 1.               
Оглавление.
  Введение.
 Глава 1.  В русско-турецкой войне 1877-1878  г.г.               
1.1. Для казака война - дело привычное.
1.2. Лето 1877 года. Полк в авангарде отряда генерала Гурко.
1.3. В зимних боях на перевале Шипка.
Глава 2. В русско-японской войне 1904-1905 г.г.
2.1. От донских станиц до степей Маньчжурии.
2.2. Сторожевая  и разведывательная служба.
2.3. В составе казачьей конницы при набеге на Инкоу.
2.4. 1905 год. Боевые дела казаков.
Глава 3. В годы 1- Мировой войны 1914-1917 г.г.
3.1. 1914 год. В  боях на просторах Галиции.
3. 2. 1915  год. От кавалерийских атак -  к «окопным сидениям».
3.3. Окопы. Окопы. Окопы… До самого конца войны.
3.4. Дела лихие, дела партизанские…
3.5. Полковая история закончилась так.
  Источники, использованные при написании данной книги

Введение.
   26-й Донской казачий полк это воинское формирование Русской императорской армии,  на долю которого   выпала участь  пережить   удивительную боевую историю. Этот полк  принимал участие в трёх войнах императорской России. В русско-турецкой 1877-1878 г.г., русско-японской 1904-1905 г.г.  и 1-й  Мировой войне (для России это 1914-1917 г.г.)
    Вот почему к его истории столь пристальное внимание. И ещё одно обстоятельство вызывает большой интерес. Прямо или косвенно, 26-й Донской казачий полк достаточно широко представлен в архивных источниках, военно-мемуарной и военно-исторической литературе. Дело оставалось за малым - объединить всё это под одной обложкой, или хотя бы на одной странице в международной электронной сети,  вооружить нынешнее поколение казаков, особенно тех, которые проживают на территории 1-го  Донского округа, современного нам  Войскового казачьего общества  «Всевеликое войско Донское»,  сведениями о героических боевых делах их земляков за период трёх вышеназванных войн.
   26-й  Донской  казачий  полк считался преемником полка, именовавшегося по фамилии своего командира Платова второго.
   11 ноября 1831 года императором Николаем I полку,  за отличное мужество и храбрость,  было   всемилостивейше  пожаловано знамя с надписью «За отличие в турецкую войну 1828 - 29 годах»
   За оказанные подвиги мужества и храбрости в турецкую войну в 1877-1878 годах  полку № 26  2 августа 1878 года императором  Александром II  был всемилостивейше  пожалован георгиевский штандарт с надписью «За двукратный переход через Балканы». (1)    
   В период  трёх войн, участие 26-го  Донского казачьего полка в которых  описывается в этой книге, полк формировался в 1-м Донском округе Области войска Донского. На службу призывались казаки из станиц: Багаевской, Богоявленской, Великокняжеской, Денисовской,  Есауловской,  Ермаковской,  Кобылянской, Константиновской, Мариинской,  Нижне-Чирской,  Платовской, Потёмкинской,  Семикаракорской,  Чернышковской  и других.
   Характерна такая деталь. При упоминании фамилий  офицеров и казаков  в полковых и других документах,  почти всегда указывались и станицы,  из которых они поступили на военную службу. Это облегчит любителям донской истории  и  её исследователям работу по воссозданию генеалогических связей, по оформлению экспозиций краеведческих музеев и прослеживанию судеб уроженцев Донского края предыдущих поколений. Эта книга достаточно  трудная в восприятии,  поскольку полностью построена на исключительно фактическом материале, с многочисленными ссылками на архивные документы и научно-исторические труды с разнообразными   пояснениями   и примечаниями. Однако, наша славная история заслуживает  того, чтобы приложить свои усилия для её изучения. Быть добру!
Глава 1.  В русско-турецкой войне 1877 - 1878 г. г.               
1.1. Для казака война - дело привычное.
   Донские  казаки с малых лет знали о своём предназначении - защищать рубежи своего Отечества, великой России.
   В этой книге неоднократно будут приводиться воспоминания о донском казачестве и о его участии в русско-турецкой войне 1877-1878 г.г. казачьего офицера Петра Архиповича  Дукмасова. О своём детстве  и подготовке к военной службе он вспоминал так:
   «Родом я  казак войска Донского, станицы, Усть-Быстрянской.  Здесь на берегу Донца я и получил своё первоначальное воспитание: в  десять  лет умел уже отлично скакать на неосёдланном коне, взятом прямо из косяка, по улицам станицы. В привольной степи недурно джигитовал, стрелял из отцовского ружья разных диких и свойских пернатых, хорошо плавал, смело делал гимнастику и ещё смелее дрался на кулачки…
    Родители мои были люди добрые,  простые и ни в  чём  меня не стесняли.  Я рос совершенно сыном степи и ещё ребенком усвоил твёрдо традиции казачества и своё боевое призвание. Особенно  сильное впечатление производили на меня рассказы старых казаков о разных походах,  сражениях,  о лихой их боевой жизни, полной невзгод и опасностей.  Они  то,  главным образом,  и бросили в мою впечатлительную детскую душу военную искорку,  любовь к коню,  к шашке и винтовке. Я мечтал о походах, сражениях, смотрел с любовью и умилением на оружие….» (2)
   К  своему предназначению воевать за Россию, за царя-батюшку  казаки  готовились тщательно, видели и понимали, что  тем же занимаются все их начальники - от наказного Донского атамана и до хуторского атамана. Объявление войны, вызов казачьего полка второй очереди на места боёв этой  войны, не были  чем-то из ряда вон выходящим и неожиданным. Так жили поколения, в том числе и то, которому  выпала  доля  воевать  в очередной войне с турками. Уже с начала 70-х годов девятнадцатого века, даже при минимальной информированности населения (в  станицу приходило 3-5 экземпляров газет), делая выводы только из приказов и распоряжений казачьего командования,  да многочисленных слухов,  казаки донских станиц прекрасно понимали - войны не избежать. И если в газете «Донские областные ведомости» подробно описывались  зверства турок на славянских землях, в болгарских и сербских селениях,  то обитатели казачьих куреней  ждали  одного - скорой мобилизации. И этот день пришёл.
   2 ноября 1876 года наказной войсковой  атаман  Донского казачьего войска генерал-адъютант Краснокутский Николай Александрович получил телеграмму о переводе  на военное положением десяти  казачьих полков второй очереди,  в том числе и полка № 26.
   Командиром 26-го Донского казачьего полка был назначен опытный казачий офицер - Краснов Даниил Васильевич. Родился он  17 декабря 1817 года  в станице Гундоровской,  в семье  простого донского казака. В семнадцатилетнем возрасте, в 1834 году  поступил на службу в Донской казачий № 34 полк, из которого в 1845 году,  по собственному желанию, был переведён в Донской № 28 полк, находившийся в то время  на Кавказе. Здесь он принял участие в делах с горцами. Во время Даргинской экспедиции был ранен и за боевые отличия 24 августа  1845 года был  произведён в хорунжие. В 1849 году  Краснов Даниил Васильевич, с Донским казачьим № 1 полком, участвовал в походе в Венгрию. За отличие в бою у села Георги был удостоен чина сотника и награждён орденом Святой Анны 4-й степени, а за взятие трёх неприятельских орудий в бою 28 ноября 1849 года получил орден Святого Георгия 4-й степени.
   В 1863 году, командуя сотней в Донском казачьем № 39 полку, Д. В.  Краснов принял участие в усмирении польского мятежа. Был ранен в стычке с повстанцами у деревни  Воля Градовская и награждён орденами Святого  Станислава 2-й степени с мечами и императорской короной и орденом Святой  Анны 2-й степени с мечами, а в 1864 году  получил золотую шашку с надписью «За храбрость». Также за польскую кампанию им были получены чины войскового старшины и полковника. С 1863 по 1877 годы  Д. В. Краснов успешно командовал различными Донскими казачьими полками. О нём очень тепло отзывались сослуживцы. По их мнению, полковник Краснов Даниил Васильевич был     исключительно честным, добродушным  и простым  казаком,  представляя  из себя очень симпатичный тип старого ветерана - севастопольца,  кавказца и участника других войн и кампаний.
    Беззаветная преданность долгу,  любовь к военной службе, к казаку и его другу - лошади,  тёплое, отеческое, а не сухое, официальное отношение к подчиненному, наконец, храбрость, отвага, со спокойным, твёрдым и ровным характером, все эти драгоценные для офицера качества совмещались в полковнике Краснове.
   Очень тепло о Данииле Краснове отзывался и его храбрый подчинённый, ставший в ходе русско-турецкой войны ординарцем генерала Скобелева Михаила Дмитриевича, казачий офицер Дукмасов Пётр Архипович. Удивительная и разноплановая  личность этого воина достойна самого подробного описания на страницах этой книги.
   Пётр Дукмасов  учился сначала с 1866 года в воронежской военной гимназии. Потом, через год, его перевели в Нижний Новгород в кадетский корпус. За драки с воспитанниками корпуса  его называли «профессором  мордобития»  и приезжим «донским дантистом». Воспитатель даже ему говорил:  «Если ты, братец, так же хорошо будешь бить неприятеля,  как своих  товарищей,  то из тебя непременно выйдет герой».
   В 1874 году  Пётр Дукмасов поступил в Варшавское юнкерское училище и в 1876 году его закончил. Был  выпущен в чине портупей-юнкера.  По имеющейся вакансии попал в полк № 6 , квартировавший в Плоцке Млавского уезда (на территории нынешней Польши). 
   В начале октября 1876 года  в полк пришла телеграмма о направлении офицеров для комплектования полков второй очереди. Портупей-юнкер  Дукмасов и три его  товарища, ставших уже к тому времени хорунжими, были направлены для прохождения службы в  полк № 26.
   Телеграмма  о комплектовании второочередных полков породила в обществе офицеров и казаков самые оживленные, воинственные толки. Припоминались прошедшие  войны с турками, рассказы стариков о тех зверствах и неистовствах, которые проделывали мусульмане с  ранеными и пленными,  соразмерялись российские  и неприятельские силы.
   Для казачьего полка № 26 сборным пунктом была определена  станица Нижне-Чирская. Здесь полковым офицерам  предстояло разбить  по сотням прибывших из станиц казаков,  строевых и обозных лошадей, проверить укомплектованность оружием и снаряжением и приступить к боевому сколачиванию  сотен, превращению каждой из них в слаженный боевой организм. Это было совсем не просто. Казаки, за время нахождения на льготе, несколько разучились строго подчиняться воинскому порядку, их неудержимо тянуло в свои станицы и хутора и они находили любой повод, чтобы повидать родных и близких перед долгой разлукой.
   Только в ноябре 1876 года  портупей-юнкер   Пётр  Дукмасов, со своими тремя товарищами, прибыл  на поезде  в донские края.
  По прибытии, все они  представились командиру казачьего полка полковнику Краснову  Даниилу Васильевичу, который принял их  очень радушно и сказал несколько простых, но тёплых, задушевных  слов:
   «Сердечно рад,  господа,  вас видеть и очень доволен,  что вы ко мне назначены. Вполне уверен, что вы честно и добросовестно исполните свой долг. Служили мы хорошо в мирное время. Теперь покажем себя достойными сынами Дона и под пулями. Докажем, что дух наших боевых предков живёт в наших сердцах,  что мы молодецки умеем драться за батюшку-царя и дорогую Родину и не пожалеем наших голов, если это потребуется, для пользы общего родного дела». (3)
   24 ноября 1876 года  в  полк,  с целью его инспектирования, прибыл  командир лейб-гвардии атаманского полка, флигель- адъютант, полковник Мартынов Андрей Дмитриевич.
   На смотре, в обязательном порядке, сначала проверялся уход за конским составом и его состояние,   и только потом,  личный состав. Понимать это следовало  так: навыки и знания казаков можно ещё подтянуть и в достаточно короткое время, а вот строевые кони требуют куда больше длительного внимания, да и без хороших лошадей казачья конница становилась пустым  звуком.
   Каждый православный казак показывал инспектирующим начальникам  крестик на гайтане и своеобразные походные амулеты - родительские благословения. В дни отправки полка на войну звучала молитва, заученная казаками наизусть:
«Боже! Русского царя храни и даруй ему победу над врагами!
Силой небесной его осени!
Боже! Царя  православного храни!
Многие! Многие! Лета!»
   26 ноября  1876 года было назначено днём  выступления полка по указанному штабом Донского войска  маршруту.
   По давней казачьей традиции,  полк выстроился в походном порядке за станицей Нижне-Чирской. Был отслужен напутственный молебен и длинная вереница людей и лошадей двинулась вверх по течению реки Дон.
   Путь был не близким. Сначала  до  железнодорожной станции  Калач и затем по железной дороге через Царицын, Грязи, Орёл, Курск и Киев полк добрался до Жмеринки. Оттуда, обычным маршем,  полковая колонна дошла до Ямпольского уезда Подольской губернии (ныне это Винницкая область, Украина).  Там стоянка полка длилась до начала апреля следующего, 1877 года  и затем, после переправы через  реки Днестр и Прут,  полк вступил на территорию Румынии. 17 апреля 1877 года полк № 26 оказался в первом   большом  городе  на своём пути -  это был румынский город  Яссы.
   Затем был город   Бухарест, где  полковые   офицеры узнали,   что бригада в составе полков  № 21 и № 26 поступила в состав Сводной кавказской   казачьей дивизии,  начальником которой был назначен генерал Скобелев 1-ый (Дмитрий Иванович),  а начальником штаба его  сын -  Скобелев 2-ой (Михаил Дмитриевич).
   Приказом Главнокомандующего русскими войсками,  великого князя Николая Николаевича (старшего)  № 77 от 23 мая 1877 года был объявлен новый состав Сводной  кавказской казачьей дивизии. В неё в качестве второй бригады вошла отдельная донская казачья бригада полковника  Чернозубова Григория Фёдоровича.    Только 21 июня 1877 года полк,  войдя в состав передового отряда генерал-лейтенанта  Гурко Иосифа Владимировича,  переправился на турецкую территорию у города Систов и через болгарские деревни Павло, ****и  и Трембешь дошёл до реки Янтра, нигде не встречая сопротивления.
   Генерал Гурко Иосиф Владимирович, о котором не раз будет упоминаться в этой книге,  к началу русско-турецкой войны 1877 года,  имел хороший послужной список. Правда,  в нём не было столь важного для офицера, тем более, генерала, участия в боевых действиях. Ни в венгерской кампании 1849 года, ни в Севастопольской 1855 года,  ему себя проявить не удалось. Однако это не помешало Иосифу Владимировичу  пройти последовательно ступени командования эскадроном, полком и дивизией. В начале русско-турецкой войны ему было поручено командовать передовым, Западным  отрядом действующей русской армии.  В этом соединении  насчитывалось четыре сводных кавалерийских бригады,  одна стрелковая, шесть дружин болгарского ополчения и три отдельных казачьих сотни.       
   24 июня 1877 года бригадный командир полковник Чернозубов Г.Ф.  получил от генерал-лейтенанта  Гурко И.В. приказание произвести рекогносцировку в сторону Тырново. Для этой цели от 26-го  Донского казачьего полка было назначено три сотни с двумя орудиями казачьей №15 батареи.
   Утром 25 июня 1877 года сотни,  под командованием полковника Краснова Даниила Васильевича,  двинулись на юг. Проведенной рекогносцировкой было установлено, что почти  до самого Тырново больших сил противника нет. Однако,  на подступах к древней столице Болгарии,   разгорелся бой. Сначала возникла артиллерийская дуэль между русской и турецкой  батареями, а потом казакам пришлось вступить в скоротечный бой с турецкими арнаутами.
(примечание автора: арнаутами на войне 1877-1878 г.г. называли   албанцев, а также  представителей других национальностей, в том числе и православного вероисповедования, которых турецкий султан поставил под ружьё для защиты своих интересов)
    В выпуске № 24 «Сборника материалов по русско-турецкой войне 1877-1878 г.г. на Балканском полуострове»  по боям  с 25 по 30 июня 1877 года приведены сведения,  на основании которых  можно составить общее впечатление об обстановке, сложившейся в районе города Тырново и вокруг него:  «25 июня 1877 года  по приказу Гурко (Иосифа Владимировича) командир  полка Краснов (Даниил Васильевич)  во главе 1-й, 2-й и 5-й сотен,  с двумя орудиями 15-й Донской батареи направился на усиленную рекогносцировку к городу Тырново.
   Перед Тырново,  в ущелье был послан разъезд во главе с сотником Павлом Чумаковым,  который  доложил,  что ущелье занято неприятельской пехотой и 4 орудиями. Отряд Краснова в бой с турками у ущелья не вступил,  а направился в обход Тырново на соединение с основными силами. 5-я сотня была оставлена для прикрытия артиллерийских батарей. Во время артиллерийского  боя казаки помогали вытаскивать ящики и орудия и выносить раненных артиллеристов. Как только артиллерийский  бой прекратился,  Краснов получил приказание от начальника отряда Гурко преследовать совместно с артиллеристами отступающего неприятеля. В ходе преследования были заняты мосты,  отделяющие болгарскую часть Тырново от турецкой части.  Выполнила эту задачу 2-я сотня под командой есаула Амплея Полухина. Вперёд был послан авангард под командой хорунжего Петра Дукмасова. С двух сторон, возле мостов,  снова возникла артиллерийская перестрелка.  Несмотря на то,  что турецкие части поспешно отступили, преследовать их совместно с артиллерией не было возможности,  поскольку артиллерийские  лошади были до того утомлены,  что ложились на месте во время пальбы.
   30 июня  1877 года  бои возобновились с новой силой. Целью отряда Гурко и соответственно полка № 26  стали селения Эссекчи и Новая-Махала. Опять 1-я, 2-я, 4-я и 5-я сотни под командой Краснова пошли в бой под этими селениями,  но на этот раз уже в пешем строю.  Эссекчи,  а позднее Новая Махала были взяты. Таборы турецкой пехоты отступили». (4)
 (Примечание автора: таборами в турецкой армии называли батальоны, примерной численностью до одной  тысячи воинов).   
   Именно при занятии Тырново казаки 26-го Донского казачьего полка  получили  первое боевое крещение и были по настоящему обстреляны.
     Пётр Дукмасов вспоминал об этом боевом столкновении так: «Здесь же, на позиции 15-й конной батареи я увидел   первые жертвы беспощадной войны. Турецкие снаряды своими осколками производили  ужасные раны между нашими бойцами и особенно тогда,  когда граната попадала в каменную ограду. Сноп чугуна и камня со злобным свистом летел в батарею и прикрытие,  сея вокруг себя смерть и страдание. На моих глазах одним удачным выстрелом (турецким) ранило трёх человек. Одному артиллеристу совершенно оторвало ногу,  других страшно изувечило. Несчастных отнесли шагов на пятьдесят  в сторону и здесь, под теми же выстрелами, раны их были осмотрены врачом нашего полка  Марком  Загроцким. Не смотря на опасность места,  беспрерывно осыпаемого пулями и снарядами, Загроцкий совершенно спокойно, точно у себя в госпитале, занялся осмотром ран и перевязкой» (5)
   Преследовать  отряд арнаутов казаки   не стали, оставшись удовлетворенными тем, что болгарский город взят только кавалерийскими силами, без привлечения пехоты. Генерал Гурко И.В.  поздравил казаков 26-го Донского казачьего с первой и такой, показавшейся им  не очень трудной, победой.
  На следующий день казаки снова отправились в глубокую разведку. Они первыми входили в болгарские селения.
    Вот как о встрече в селении Арнаутки  вспоминал Пётр Архипович Дукмасов: «Версты ещё за две до селения мы услышали колокольный звон и удары в тарелки,  а у самой окраины нас встретили жители -  болгары с радостными,   сияющими лицами,  в нарядных праздничных костюмах. Впереди толпы стоял священник в полном облачении, с крестом в руках. Несколько пожилых болгар держали образа и хоругви. Сняв шапки и сложив на груди руки, болгары при нашем приближении стали громко и восторженно кричать «Да живио Царь Александр, Царь Николай! Да живио  русское воинство!»
   Женщины и девушки,  в своих красивых национальных костюмах, с букетами и вышитыми полотенцами в руках, при проезде нашем осыпали казаков цветами и дарили им рукоделье. Жители повытаскивали на улицы ушаты с водой и вином, всевозможные фрукты, пироги, сладости и прочее. Но особенно трогательную картину представляла из себя группа стариков болгар, с обнаженными и седыми головами, с морщинистыми лицами. Они протягивали нам свои мозолистые руки и со слезами на глазах благодарили за спасение от ненавистных мучителей - турок, за освобождение от тиранства и позорного векового рабства. Невольно и у меня навернулись на глазах слёзы, при  виде этой торжественной, глубоко патриотичной сцены». (6)
   Такая же встреча   была  устроена  и в селении Горные Раховицы.  На разостланных у церкви холстах,  женщины и дети разложили всевозможные угощения казакам: пироги, лепешки, жареных гусей, уток, кур, разные фрукты  и сладости. Мужчины носили исключительно водку и вино. Каждый болгарин, считал за особое удовольствие, держать казачьего коня и на каждую строевую лошадь было по десять заботливых болгарских коноводов.
    Долго наслаждаться такой пышной встречей болгарского населения своих освободителей не пришлось. Прозвучал сигнал полкового трубача и казачьи сотни отправились по древней  балканской дороге навстречу неизвестности. 



1.2. Лето 1877 года. Полк в авангарде отряда генерала Гурко.      
   28 июня 1877 года 26-й  Донской казачий полк  занимал аванпосты по направлению к болгарскому городу Габров,  а  на следующий день,  29 июня 1877 года,  двинулся через деревню   Калофер  к  Шипкинскому перевалу.
  В донесении командира полка № 26,   в котором описывались бои на подступах к болгарским перевалам,  раскрыта тактика действий казачьих сил в составе полка, дивизиона и сотни:
   «30 июня 1877 года, в четыре часа утра, форсированным маршем полк направился вправо от деревни Дольный Мост по ущелью в распоряжение генерал-майора Рауха Оттона Егоровича (в это время он был помощником генерала Гурко И.В.)
   В восемь часов утра, полк первым из отряда,  перешёл хребет Балканских гор, расположившись биваком перед ущельем, в двенадцати верстах   от выхода из горного массива  до деревни Хаинкиой.
   1 июля 1877 года,  в шесть часов утра, полк двинулся по ущелью к деревне Хаинкиой и, не доходя до подошвы горы версты две,  на рысях двинулся вперёд,  затем  при выходе из ущелья, перешёл на правый берег ручья и по над горами направился к деревне Новая Махала.
   Командир 1-й сотни сотник Евдоким Родионов, с одной полусотней, возле  деревни  Новая Махала, перехватил бегущих жителей, со всем своим имуществом, по дороге на Казанлык.
2-ю  сотню, под командой дивизионера, штаб-ротмистра барона Корфа (Александра Николаевича) командировал для занятия деревни Эссекчи. С 5-й сотней я направился вокруг деревни,  где завязалась перестрелка с рассыпанными по хлебу турками. В этой перестрелке был убит трубач Поликарп Рассказов. Часа через полтора, усмирив и забрав вооружённых жителей в плен,  собрав обоз:  скот и лошадей,  брошенных отчасти  местными жителями.  Всю добычу отправил начальнику отряда. Рогатого скота было отбито голов около двухсот,  лошадей штук семьдесят, а из числа обоза один воз был нагружен оружием, набранным у жителей.
Штаб-ротмистр барон Корф (Александр Николаевич),  перейдя со своей 2-й сотней в деревню  Эссекчи и, имея перестрелку с жителями при переходе реки,  был встречен огнём засевшего на высоте табора турецкой пехоты.  Отступив назад,  сотня эта до самого вечера наблюдала за турками,  которые отступили на деревню Балабондчио. Из этого табора турецкой пехоты был взят один пленный,  который показал,  что их табор из числа войск Египетских». (7)
     (Примечание автора: офицера, командовавшего  дивизионом из трёх казачьих сотен называли  дивизионером).
    В то время, при совершенно не развитой сети дорог,  Балканские горы можно было преодолеть по  четырём разведанным проходам  через перевалы.  Самым удобным для прохождения считался Шипкинский перевал.
    Однако, сначала генерал-лейтенант  Гурко И.В.   решил овладеть  Хаинкиойским перевалом,  а затем стал штурмовать Шипкинский.
   Казаки 26-го Донского казачьего полка,   под командованием полковника Краснова Даниила Васильевича,  были оставлены на Хаинкиойском перевале для его защиты, чтобы турки не ударили во фланг основным силам отряда,  продвигавшегося   на шипкинском направлении. Краснову пришлось выполнять очень важную функцию прикрытия работ конно-пионеров (сапёров), которые на высшей точке Хаинкиойского перевала (близ деревни Паровцы), проделывали проход в горном ущелье для основных сил отряда генерала Гурко И.В. Сам этот проход  на перевале турки называли «Хаин-Богаз»,  то есть предательский проход.
    К исходу 1 июля 1877 года  полк № 26  был уже в шести верстах от деревни  Хаинкиой, которую,   по сведениям, полученным от местных жителей, занимал незначительный турецкий отряд.
26-му  Донскому казачьему полку  предстояло выполнить такой сложный приём боя, как дебуширование, что  предполагало  выход из узкой теснины на равнину и развёртывание  наступающих сил на виду у противника.
   Бригадный командир полковник Чернозубов (Григорий Фёдорович)    2 июля 1877 года послал на разведку  в деревню Эссекчи хорунжего Петра Дукмасова. Тот,  будучи по природе бесстрашным воином,   взял с собою всего двух казаков и пронёсся через всё это село на полном скаку. Турки, приняв  скачущих казаков за авангард целого полка,  спешно бежали к реке Тунджа, но там они были атакованы группой    казаков  полка № 26, которые подходили  к  деревне Эссекчи с другой стороны. Турки бросились с крутого берега в реку и  там турецкие солдаты,  либо становились отличными мишенями для хорошо стрелявших казаков,  либо шли на дно быстрой горной реки под грузом оружия и амуниции. 
   В  той войне особым благородством и состраданием обе воюющие стороны не отличались. Вот как оценивал  Пётр Дукмасов концовку боя под Эссекчи:  «Не могу вспомнить без содрогания этой ужасной картины! Люди превратились в каких-то диких, бешенных зверей, которые рвут и мечут  без разбора всё, что попадается им на пути. Куски человеческого мяса, точно листья, летали по воздуху, русская сталь обильно обагрилась мусульманской кровью».
  Или такой эпизод: «На одного из турок казак налетел верхом и с силой вонзил свою пику ему в грудь, другой, соскочив с коня, выхватил из рук опешившего турка ружьё  и,  прикладом его же собственного оружия, разбил ему череп, мозг так и остался на крепком ложе турецкой магазинки». (8)    (примечание автора: магазинкой казаки называли, находившуюся на вооружении у турок,  магазинную винтовку).
   А вот как те же  события под деревнями  Эссекчи  и Твердицы были  описаны в донесении командующего 1-м дивизионом  полка № 26 штаб-ротмистра барона Корфа (Александра Николаевича):
   «3 июля 1877 года  1-я и 2-я сотня полка,  входившие в 1-й дивизион,  проводили рекогносцировку у деревни  Твердицы.  Разъезд под командой хорунжего Льва Платонова   заметил неприятельскую кавалерию и завязал с ними перестрелку.  Противник занимал, численностью до трёх таборов, деревню  Оресари,  а кавалерия, численностью 300-400 человек, стояла за передовой линией,  высылая подкрепления.
    2-я полусотня 2-й сотни, под командой есаула  Амплея Полухина. выдвинулась на линию боевого соприкосновения,  но противник открыл огонь из орудий,  находившихся на весьма выгодной позиции.  Соединившись с другими частями отряда,  в том числе, с уральцами,  бросились в атаку.  В этом бою отличились: есаул  Амплей Полухин,  командир 2-й сотни, сотник Евдоким Родионов, командир 1-й сотни,  сотник Павел Чумаков  и хорунжие Василий Филимонов,  Лев Платонов и Василий Сердюков.
   Кроме исполнения своего долга,  храбростью и  личным примером (они) ободряли людей,  которые смело вели себя истинными молодцами,  в чём ваше высокоблагородие впоследствии имели случай лично  убедиться». (9)
   

Позднее   барон Корф (Александр Николаевич) представил казаков, своих ближайших помощников - ординарцев к боевым наградам. Представления на награды звучали так:
«От командующего 1-м дивизионом 26-го Донского казачьего полка флигель-адъютанта, барона Корфа.
                Рапорт.
   Находящиеся при мне ординарцами, приказные 1-й сотни Федот и Варлам Дергачёвы и дивизионный трубач, приказный Тимофей Гульцев,  в делах при городе Тырново,  под деревнями Эссекчи и Твердица   и в городе Эски-Загра, отличились примерной храбростью и точностью исполнения всех моих поручений, при самом сильном огне. Донося вашему высокоблагородию,  покорнейше прошу вашего ходатайства о награждении всех трёх приказных именными знаками военного ордена.
Деревня Хаинкиой. 24 июля 1877 года». (10)
   В штабы были направлены боевые реляции, представления на награды, донесения о потерях и захваченных трофеях. Были среди этих документов и ходатайства о  повышениях в чинах.
 Есаул Николай Греченовский,  командир 1-й сотни полка № 26,  в своём рапорте на имя командира полка  отмечал качества одного из своих подчинённых так:
  «За отлично усердную службу,  знание строевой службы, примерное поведение и грамотность, прошу ваше высокоблагородие вверенной мне сотни Кобылянской станицы Авакума  Ирхина  произвести в урядники». (11)
   Овладев Хаинкиойским проходом, передовой отряд генерала Гурко И.В.,   в котором находился 26-й  Донской казачий полк,  двинулся по долине  реки Тунджа к городу Казанлык.
  3 июля 1877 года две  сотни полка № 26 (5-я и 6-я) получили распоряжение произвести рекогносцировку города Ени-Загра.
  В нём располагалось около табора пехоты и два эскадрона черкесов.  А по дороге от Эски-Загра до Ени-Загра, у железнодорожной станции, стояло ещё два турецких табора.
(примечание автора: черкесами на русско-турецкой войне 1877-1878 г.г. называли представителей горских народов Кавказа, которые воевали на стороне Турции).
Общую команду сотнями 26-го  Донского казачьего полка осуществлял ротмистр Мартынов Пётр Михайлович,  адъютант военного министра. По всей видимости, адъютант генерала  Милютина Дмитрия  Алексеевича   был не  из робкого десятка,  раз напросился сам на такое дело. Кроме того,  не считаясь с силами противника,  Мартынов  решил произвести взрыв  железнодорожного  моста  и испортить телеграф. (Ени-Загра лежит на железной дороге из Филипполя и Андриаполя в Ямболь и железнодорожная станция находится у самого города).
  На передовые позиции был выдвинут 2-й дивизион 26-го Донского казачьего полка и его командующий ротмистр  Мартынов Пётр Михайлович.
   4 июля 1877 года он доложил по команде: «Согласно приказания,  3 июля (1877 года)  была совершена усиленная рекогносцировка по направлению к городу Ени-Загра,  с целью порчи телеграфа и железной дороги.  5-я и 6-я сотни выступили в направлении Ени-Загра и на подходе увидели поезд,  идущий  к городу и  вагонов 35,  нагруженных регулярною пехотой.
  Проходя через деревню Кавликиоф (Евлияни),  я захватил турецкий транспорт заграничных патронов (80 ящиков).  Показания местных жителей чрезвычайно разногласны: одни говорили,  что войск в городе нет,  другие,  что город занят довольно сильным отрядом.  Не упуская из виду цель моей рекогносцировки,  я послал полусотню 6-й  сотни, под командой хорунжего Ивана Ретивого, другую же (полусотню)  влево от города,  при сотенном командире Николае Греченовском и хорунжем  Петре Дукмасове,  с тем,  чтобы испортить полотно железной дороги и телеграф, и тем самым, изолировать совершенно город Ени-Загра. Сам же остался с 5-й сотней в резерве. Хорунжий  Иван Ретивов,  не смотря на  ружейный огонь неприятельской цепи,  успел сорвать проволоку телеграфа на шоссе от Ени-Загра к  Эски-Загра,  но не смог пробиться далее к железной дороге. В то же время, есаул Николай Греченовский,  оттеснил к городу неприятельскую цепь,  но видя невозможность дойти до железной дороги,  в виду подходящих турецких сил,  отступил и присоединился к дивизиону. Понимая всю важность прерывания железнодорожного сообщения и  основываясь на сообщениях местных жителей о том,  что у них нет совсем кавалерии и артиллерии (у турецких войск),  я решился, во что бы то ни стало,  испортить железную дорогу,  для чего и повёл весь дивизион на рысях правее города Ени-Загра,  к полотну железной дороги.  Между тем,  неприятель открыл ружейный огонь, который был поддержан 6 футовой пешей батарей разрывными гранатами. Видя невозможность дойти до железной дороги,  столь сильно защищенной,  я немедленно скомандовал отступление и отступал в порядке  восьми  вёрст маленькой рысью,  под сильным ружейным и артиллерийским огнем.  Численность войск,  выставленных против нас была:  3 батальона пехоты,  одна артиллерийская батарея и до двух сотен черкесов. Предполагаю,  что там они другими силами не располагали. Донося о сём,  считаю своим долгом представить на благоусмотрение вашего высокоблагородия примерно храбрый поступок хорунжего  Ивана Ретивого,  снявшего телеграфную проволоку на 75 саженях, под сильным ружейным огнем.
   Есаула Греченовского Николая, оставшегося во время отступления с тремя казаками Симановым,  Солодковым и Грошевым для взорвания неприятельских патронов и присовокупить,  что все офицеры:  есаул Николай Греченовский,  командир 6-й сотни, сотник Иван Алубаев - командир   5-й сотни,  сотник Фёдор Чернышов, хорунжие  Пётр Дукмасов,   Иван Ретивов и  Иван Чеботарёв, своим хладнокровием и храбростью,  показываемым во всём примером нижним чинам,   дали возможность совершить такое трудное отступление». (12)
   Казаки 26-го  Донского казачьего полка проходили через земли,  на которых чередовались селения с турецким и  с болгарским населением. Вековая вражда чувствовалась на каждом шагу и иногда прорывалась в очень жестокие действия, причём и  с той, и другой стороны. Вот как об этом вспоминал хорунжий Пётр Дукмасов: 
    «7 июля (1877 года) я был послан со своей полусотней в горы севернее Казанлыка для реквизиции у турок, жителей деревень Гусев, Хаскиой, Янина, всего имеющегося у них оружия.
Сопротивления нигде турки не оказывали и беспрекословно выдавали свои,  большей частью старинные,  ружья, ятаганы, кинжалы и прочее. Но   в     одной из деревень (названия не помню) около 60-ти  вооружённых турок заперлись в мечети и как только мы показались на площади,  открыли по казакам ружейную  пальбу.
   Через болгарина я им предложил сдаться и сложить оружие,   обещая им полную амнистию и свободу, но все предложения мои  оказались напрасными и турки видимо решились отчаянно защищаться…
   Несколько казаков по моей команде спешились, подкрались к мечети и стали закладывать окна и двери соломой и дровами и обливать это всё дёгтем (весь материал нам доставили жители - «братушки»).  Турки,  видя эти приготовления и поняв,  что я хочу поджечь мечеть и выкурить их оттуда,   решились наконец сдаться. Оружие было сложено у мечети и толпа в шесть десятков  здоровенных,  преимущественно пожилых турок,  со зверскими,  фанатическими  лицами,  вышла на площадь при радостных восклицаниях «братушек»,  которым я разрешил разобрать сложенное оружие.  Меня тотчас же окружила громадная толпа болгар и,  видимо возбужденная,  с криками, жестикулируя, стала указывать на некоторых из бывших в мечети турок, обвиняя их в разных преступлениях, зверствах, убийствах и грабежах. А некоторых даже  в том,  что они убивали беременных болгарок, распарывали ятаганами у них  животы и вынимали оттуда живых младенцев… Страшно возмущённый этими рассказами,  этим неслыханным варварством и зверством, я,  под впечатлением минуты негодования,  исполнил  просьбы болгар и отдал им на расправу этих преступников. Не прошло и десяти минут,  как я узнал, что их постигла очень печальная участь и тяжёлая кара: все они, то есть тринадцать  человек были повешены!...
 «Смерть за смерть! - злорадно говорили обрадованные  болгары…
  Оказалось, что эпизод с повешенными турками сделался известным  генералу Гурко  и на другой день я был потребован для объяснений к начальнику отряда…
 Строго  распёк он  меня за самоуправство. Отечески дал затем несколько тёплых наставлений  и предупредил, что если впредь,  повторится что-либо подобное, то без колебаний, отдаст меня под суд и я буду расстрелян…» (13)
   Достаточно быстрое продвижение передового отряда Гурко вызвало  большой переполох в турецких порядках. Сам же начальник отряда подвёл итоги своей боевой работы в  приказе от 9 июля 1877 года по подчинённым ему  войскам таким образом:
«Войска передового отряда!
В течение одной недели,  начиная с 30 июня 1877 года, вы,  при помощи божьей,  совершили чрезвычайно трудный переход через Балканские горы и в делах при Хаинкиой, Конар, Оресари, Уфлани, Казанлыке и на высотах Шипкинского перевала разбили  и рассеяли 23 турецких батальона, причём взяли 2 знамени, 13 пушек и 800 человек пленных  и тем самым,   открыли путь через горы для остальных войск русской армии.
Спасибо вам, молодцы, за вашу геройскую службу! Честно и лихо сражались вы за кровь христианскую,  несколько веков проливаемую турками. Вы показали, что русский штык также страшен врагу,  как и прежде!» (14)
   Кроме благодарности генерала Гурко офицеры и нижние чины 26-го Донского казачьего полка получили награды.
   За отличие в июльских боях 1877 года почти все полковые офицеры   получили награды.  Орденами   Святой  Анны были награждены:  войсковой старшина Николай Греченовский, есаул Евдоким Родионов, есаул Амплей Полухин, есаул Иван Алубаев, сотник Павел Чумаков, сотник Фёдор Чернышов, сотник Аполлон Дубовской, сотник Степан Пашков, сотник Евграф Строганов, сотник Василий Филимонов, сотник Иван Ретивов.
  Ордена Святого Станислава были удостоены:  есаул Амплей Полухин,
 есаул Иван Алубаев,  сотник Павел Чумаков, сотник Фёдор Чернышов,  сотник Аполлон Дубовской,  сотник Лев Платонов,  сотник Иван Чеботарёв,  хорунжий Пётр Дукмасов,  хорунжий Василий Сердюков,  ветеринарный врач Александр Калмыков. (15)
   10 июля 1877 года 6-я сотня полка № 26 была включена в отряд генерал-майора  Столетова Николая Григорьевича.   В отряд входили Казанский драгунский полк, взвод 16-й конной батареи и дружины болгарского ополчения. Отряду была поставлена задача  захватить проход к городу  Эски-Загра  через Малые Балканы и обеспечить,  таким образом,  передовому  отряду Гурко И.В  путь к его дальнейшему наступлению в долину реки Марица. За полдня было преодолено расстояние в 22 версты. Потом, на  самое жаркое время, был объявлен привал. У поставленных палаток и расстеленных ковров собрались казаки, драгуны, артиллеристы и болгарские ополченцы. Интересный факт. У них было около чего привлекательного и притягательного   собираться.  В той войне денщики возили с собой в обозе самовары и при первой же возможности раздували их,  чтобы порадовать собравшихся горячим чаем, а были ещё и такие приспособленные самовары, которые имели два отделения и в них можно было готовить,  кроме чая, ещё и кашу.
  Казаки во время привала успели искупаться в находящихся у подножья гор  горячих источниках. Они при этом   шутили, что пользовались  возможностью поправить   здоровье за счёт турецкого султана.
   В Эски-Загре казаки провели два дня - 10 и 11 июля 1877 года. Хорунжий Пётр Дукмасов успел даже побывать в доме местного турецкого бея и зайти в оставленный им гарем, где находилось под присмотром бдительного евнуха тридцать его обитательниц. Уроженец станицы Усть-Быстрянской,  казак Дукмасов вёл себя в этом месте очень достойно.  Но всё же,  как и герой знаменитого фильма режиссёра  Владимира Мотыля  «Белое солнце пустыни»,  не устоял перед соблазном увидеть лица прекрасных восточных красавиц и попросил евнуха,  чтобы тот приказал  каждой женщине откинуть   чадру, что и было сделано. Молодой хорунжий даже запомнил, что среди обитательниц гарема было две блондинки. Но ему не удалось уделить внимание,  ни блондинкам, ни брюнеткам,  ни шатенкам. Наверно сказалось предупреждение генерала Гурко об отдаче его под суд с последующим расстрелом.
   12 июля 1877 года  отдельный отряд продолжил движение в направлении станции Каянджик,   имея цель  разрушить  железную  дорогу на линии Филипполь - Андрианополь, при этом взорвать железнодорожный  мост,  прервать телеграфное сообщение,  уничтожить запасы,  то есть  нанести как можно больший ущерб противнику. Во второй половине дня 12 июля 1877 года бойцы отряда,  вместе с казаками, приступили к разрушительной работе. Были разобраны рельсы, срублены телеграфные столбы, разобраны  сторожевые будки, разбиты телеграфные аппараты и сожжено само здание станции. Динамитными патронами были уничтожены водокачка и мост через реку Марицу.
   Описание боевых действий  у станций железной дороги  было представлено в донесении командующего 2-го дивизиона ротмистра  Мартынова в таком виде:
       «11 июля 1877 года 6-я  сотня (полка № 26),   при двух орудиях, выступила с целью портить  железную дорогу на станции Каяджик.
6-я сотня шла в авангарде.  По прибытию на ночлег до деревни  Окендуми,  сотня оберегала бивак отряда разъездами.  Разъезд,  посланный 12 июля (1877 года)  к деревне  Саатлар, под командой урядника Ефима Грошева,  наткнулся на партию башибузуков в 60 человек,  оттеснил их,  убив шесть человек и захватив в плен семерых. Хорунжий Дукмасов (Пётр Архипович)  с 10 казаками,  уехавший вперёд с левым разъездом,  испортил железную дорогу и телеграф в трёх верстах от станции и затем отправился на станцию Каянджик,  которую занял до прибытия драгун,  которые по прибытию, докончили капитальную порчу железной дороги.
Есаул  Иван Алубаев  выступил 15 июля 1877 года к деревне  Кара-Ахмеджи,  где увидев,  что со всех сторон он  окружён неприятельскими разъездами и что было бы безрассудно  идти дальше,  но не желая вернуться, не исполнив возложенного на него поручения, он отыскал болгар, которые согласились пробраться до деревни  Кручешми,  где испортили телеграф на расстоянии 3 вёрст, доставивши, в доказательство,  проволоку и стаканчики.
   Считая свою задачу выполненной,  есаул  Иван Алубаев  вернулся 16 июля 1877 года вечером к биваку под городом Ески-Загра,  не потеряв ни одного человека,  ни одной лошади,  пройдя 165 верст за три дня.
Донося о сём вашему высокоблагородию,  считаю своим долгом поставить на вид примерно храброе поведение господ сотенных командиров есаулов  Николая Греченовского и Ивана Алубаева и субалтерн офицеров:  сотника Василия Сазонова, хорунжих  Петра Дукмасова   и Ивана Чеботарёва и всех нижних чинов. (16)
 (примечание автора:
1. Башибузуками (или «безбашенными»)  во время русско-турецкой войны 1877-1878 г.г. называли завербованных турецким правительством албанцев и представителей наиболее воинственных племён  из Малой Азии,  имевших на вооружении только копья, сабли, кинжалы и пистолеты.
2.Субалтерн-офицерами во время войны 1877-1878 г.г. именовали всех младших офицеров состоящих на службе в подразделениях (ротах, эскадронах, батареях, сотнях).
   Казаки 26-го Донского казачьего полка дрались на полях сражений  бок о бок с болгарскими ополченцами. О таких боях свидетельствует  штабной документ от 25 июля 1877 года,  в котором начальник болгарского ополчения генерал-майор Столетов Николай Григорьевич  доложил в  полевой  штаб действующей армии в таких выражениях:
  «Бой под Эски-Загрой показал, что болгары могут драться и умирать героями. Для жаждущей освободиться Болгарии, во всех отношениях,  важно будет иметь в своих рядах милиции части, которые действовали вместе с русскими войсками.
На основании опыта позволяю себе доложить,  что из болгарина можно сделать в короткое время хорошего боевого солдата». (17)
   Интересна характеристика сотенным командирам,  которую дал хорунжий Дукмасов  Пётр Архипович в своих воспоминаниях:
  «Есаул Греченовский (Николай)  был человек среднего роста, средних лет, около сорока,  брюнет, очень любезный, вежливый и разговорчивый.  Образование он получил университетское, что так редко встречается между нашими офицерами, и был прекрасный товарищ и вместе с тем, отличный начальник.
При всём этом, он был вовсе не создан для военной службы и более походил на мирного гражданина и административного деятеля,  чем на природного воина казака. Той лихости и отваги, что присущи нашим степным сынам,  у Греченовского не было в натуре. Ретивов (Иван) был ещё совсем молодой  офицер, простяк, весельчак и добряк. Любил очень уединение, за что мы его звали «волчком» и «зеброй». (18)
   С 17 по 19  июля 1877 года 26-й Донской казачий полк оказался на направлении главного удара со стороны турецких войск под командой Сулейман-Паши, который поставил перед собой цель отбросить прорвавшиеся через перевалы войска генерала Гурко и закрыть образовавшиеся проходы в перевалах своими,  наиболее боеспособными воинскими частями. В боях под городом Эски-Загра казакам полка пришлось действовать и в конном,  и в пешем строю, при этом  не раз производить быстрые налёты на турецкие войска, изводя их залповой стрельбой с положения «На конь». Всего город Эски-Загра обороняли около  четырёх  тысяч русских воинов  и болгарских ополченцев,  а турецкие войска насчитывали около 25 тысяч бойцов. При более чем шестикратном преимуществе противника  русским и болгарам пришлось отступить. Казаки полка № 26 находились в арьергарде отступающих войск. Полковник Краснов Даниил Васильевич через неделю после начала отступления от города Эски-Загра представил донесение в штаб передового отряда. В нём он сообщал:
   «19 июля (1877 года),  при нахождении на биваке у города Эски-Загра,  в 6 часов утра,  я получил донесение из цепи, что неприятель  наступает. Приказав 2-й сотне занять цепь на завале, а 6-й сотне - на правом фланге нашей позиции, которая тут же встретила густую цепь черкесов, из которых убила 18 человек и 4 лошади. После чего,  неприятельские цепи отступили за опушку леса к большому кургану, расположенному по дороге на Текье, где неприятель поместил несколько орудий. У подножия этого кургана начали строиться неприятельские силы в количестве 30 таборов пехоты и нескольких полков кавалерии. В 9 часов утра я привёл в боевой порядок 7 рот болгарского ополчения и 4 горных орудия.
   Более 5 часов продолжался бой, как сильным батальным оружейным, так и артиллерийским огнём до двух часов дня, когда стрелки болгарского ополчения, повыстрелив свои патроны, два раза сражались в штыки и оттеснили неприятеля. Не видя дальше возможности держаться, я, посоветовавшись  с полковником Депрерадовичем (Фёдором Михайловичем, командиром 1-й бригады болгарского ополчения)   приказал отступить только тогда, когда город был зажжён в двух местах неприятельскими гранатами и на левом фланге от нашей цепи был занят неприятельской цепью». (19)         
    Там то,  во время тяжёлого отступления под городом Эски-Загра,  казаку Петру Дукмасову,  насмотревшемуся на картины кровопролитных боёв и пришли в голову мысли,  не обратить внимание на  которые, особенно   в нынешних условиях, совсем нельзя. Уж очень актуально:
   «И зачем всё это? – думалось мне. Какая польза нам от этого? Освободить «братушек»? Да хорошо если они будут верными  друзьями нашими, не забудут этих благодеяний и десяток тысяч погибших из-за них жертв! А если нет, если заплатят нам чёрной неблагодарностью и сделаются нашими недоброжелателями, зачем тогда вся эта бесполезная бойня?» (20)
   Отступление русского отряда продолжилось до 22 июля 1877 года. Сулейман-Паша не решился ударить всей своей  силищей по войскам  отряда  генерала  Гурко, у  которого боеспособных войск, даже после усиления  дополнительно  приданными частями, едва насчитывалось  четвёрть от турецких.
    В ночь на  22 июля 1877 года Пётр Дукмасов был послан с разъездом в десять казаков на разведку окрестностей города Эски-Загра. Хорунжий по возвращении доложил,  что турки подвергли полному уничтожению все болгарские деревни в окрестностях города Эски-Загра и расположили свои таборы в долине реки Марица.
    В конце июля 1877 года отдельная донская казачья бригада в составе полков  № 21 и № 26  была   выведена с линии боевого соприкосновения с турками и направлена на отдых и доукомплектование в деревню Ново-Никуп, севернее города Тырново.   
    Война,  между тем,  продолжалась  и  казакам было прочитано очень важное распоряжение командования:
«29 июля (1877 года) в деревне  Демирджелер был найден, страшно изуродованный турками труп, рядового Камчатского полка,  около которого на платке лежала куча груш.
Солдат этот,  во время бывшей 27 июля 1877 года рекогносцировки,  по видимому,  отстал от своей роты с целью собирания груш,  (был) застигнут вооруженными жителями - турками и ими убит.
В предупреждение подобных случаев,  на будущее время, предписываю  командирам частей иметь самое строгое наблюдение за тем,  чтобы при движении команд в районе расположения,  люди не смели отставать и отделяться от своих частей.  Нижних чинов,  замеченных в самовольном отделении от фронта,  подвергать самым строгим взысканиям». (21)

   Конечно,  больше всего казаков погибало в открытом бою. Штаб полка № 26  вёл строгий учёт потерь и  скорбный список выглядел так:
Какой станицы. Кто именно  и  когда убит. 
Потёмкинской. Урядник Василий Манцев, 4 июля 1877 года.
 

Нижне- Чирской.  Трубач Поликарп Рассказов,  2 июля 1877 года.
Чернышковской.
  Казак Фатей Дубенцев,  2 июля 1877 года.

Нижне-Чирской. Казак Макар Дундуков,  24 сентября 1877 года.
Есауловской. Урядник Василий Павлов,  30 августа  1877 года.
Казак Артём Кашаринов,   19 сентября 1877 года.
Урядник Алексей Коняев, 19 сентября  1877 года.
Урядник Алексей Копцев, 19 сентября 1877 года.
Казак Артемий Камышников, 19 сентября 1877 года

Чернышковской. Казак Матвей Павлов,   16 сентября 1877 года.

Кобылянской. Казак Аверьян Попов,  4 января 1878 года.



(22)
   20 августа 1877 года пришло распоряжение кавалерии,  стоявшей в Ново-Никупе,  направиться на присоединение к русским войскам, расположенным  у   Плевны и Ловчи.
   22 августа 1877 года отряды Скобелева и князя Имеретинского взяли штурмом Ловчу. Ожидался удар турок со стороны Плевны. Утром 23 августа 1877 года хорунжий  Пётр Дукмасов  был отправлен с разъездом в десять человек на разведку в направлении деревни Зилково,  расположенной на  шоссе по пути  к Плевне.  Пётр Дукмасов  и начальник второго разъезда хорунжий Лев Платонов  достаточно быстро определили, что в окрестностях  шоссе,  в направлении на Плевну, сосредоточилось около шести тысяч турок. Хорунжий Дукмасов П.А. отправил подробное донесение командиру 26-го Донского казачьего полка Краснову Д.В.,  а тот,  с тремя сотнями казаков,  на рысях, двинулся в тыл наступающим туркам и приказал сотне Ефрема Сизова  теснить противника  с фланга.
   Но при появлении  турецкой артиллерии,  развивать далее  атаку уже  стало  рискованно и полковник Краснов принял решение - скрыть основные силы полка в лощине,  вне поля видимости противника.
   Казаки рвались в бой,  предлагали зайти в тыл к туркам и разгромить многотысячный отряд.  Но так  не сложилось. От стремительного кавалерийского удара пришлось отказаться.  Краснову не дали для развития успеха, ни три сотни резервного 21-го казачьего полка,  ни хотя бы два орудия казачьей батареи,  для артиллерийской  поддержки конной атаки. В тот день стороны так и разошлись без серьёзного боевого столкновения.
     С 24 августа 1877 года 26-й  Донской казачий полк был отведён к Плевно-Ловичскому шосее, в деревни Зилково и Сотово для несения караульной и сторожевой службы и обеспечения охраны транспортных коммуникаций русских войск.
   Лето заканчивалось и становилось ясно, что победит тот,  кто до наступления зимы выйдет с большими войсковыми силами на равнину, на оперативный простор.
    С 26 августа 1877 года  казачий полк № 26  принимал участие в битве под Плевной на Зелёных горках. После двух неудачных попыток 8 и 18 июля 1877 года  овладеть Плевной и разбить армию Османа, русское командование стало накапливать силы для решительной атаки. Именно для участия в такой атаке  прибыли под Плевну казаки 26-го Донского казачьего полка,  входившие на тот момент в бригаду полковника Чернозубова.
   27 августа 1877 года на позициях сотен,  которые занимали казаки полка № 26,  побывал генерал Скобелев (второй)  Михаил Дмитриевич. Он похвалил казаков за боевую доблесть при взятии редутов,  занятых вражескими войсками, но  дал не всем понятную  команду вернуться обратно на позицию,  рассыпать людей и подобрать всех раненых русских воинов,  но  атак  пока не производить.  При таких обстоятельствах и  состоялась встреча  на передовой  хорунжего Дукмасова  с  генералом Скобелевым.
Дукмасов Пётр Архипович  дельно выполнил все указания боевого генерала и,  по видимому,  своей храбростью и деловитостью  понравился ему.  Уже через день,   28 августа 1877 года он стал ординарцем у Скобелева.
   Есть одно место в воспоминаниях Дукмасова П.А.,   которое как раз касается времени пребывания 26-го Донского казачьего полка на позициях у Зеленых горок перед Плевной. Речь идет о  том,  как Скобелев руководил войсками и при этом не забывал заботиться о нижних чинах.  Бывший ординарец позднее вспоминал:
« Дукмасов, обратился вдруг генерал ко мне, поезжайте сейчас ко всем командирам частей и объявите им, чтобы к завтрашнему дню они непременно пополнили свои патроны. А в батареях снаряды. Чтобы везде была приготовлена горячая пища и непременно по полтора фунта мяса на человека. Я строго взыщу с командиров, если замечу отступление от этого».(23)
    (Обращает на себя внимание норма выдачи мяса, которую установил Скобелев М.Д для нижних чинов в боевой обстановке – больше 600 граммов. Таких  размеров  мясного пайка  никогда не было ни до, ни после скобелевского указания   в  воевавшей в Болгарии  русской  армии. А во время боёв на Шипке солдатам,  казакам и офицерам  вообще пришлось голодать)   
     За боевые отличия в боях под Плевной  орденом  Святого Владимира был награждён войсковой старшина Николай Греченовский.  Ордена  Святого Станислава получили: есаул Ардамон Крюков, есаул Ефрем Сизов,  есаул Иван Алубаев, сотник Аполлон Дубовской,  сотник Иван Ретивов, старший врач Карл Загродский. (24)
   За бои под Плевной были представлены к наградам и нижние чины. С каждой сотни поступило по одному рапорту с ходатайствами о награждении. Вот пример одного из таких рапортов:
   «В делах против турок отличились свой храбростью и смелостью   23,  27 и 30 августа 1877 года:
урядники Артём Никишин,  Иван Чернышков, Александр Шерстюгин,  Иосиф Фандеев,  казаки Андрей Лагутин, Иван Калмыков,  Герасим Янов и Василий Рябухин. Покорнейше прошу Вашего ходатайства о награждении  знаком отличия ордена Святого Георгия.
Командир 3-й сотни полка № 26  Есаул Ефрем Сизов».(25)
   Полковой адъютант регулярно представлял сведения о произошедших боях, безвозвратных и  санитарных потерях среди личного состава полка:
   «Во время боёв 19 сентября 1877 года  с турками:
убиты урядник Есауловской станицы Алексей Копцев и  казак Артемий Камышников.
Тяжело ранены:
- портупей-юнкер Николай Сергиенко,
- трубач Кобылянской станицы Тимофей Лескин,
- казаки Василий Акользин, Филипп Жуков,  Василий Калитвенцев Чернышевской станицы, Филимон Гульцев Нижнечирской станицы,  Николай Горячев и Герасим Янов Есауловской станицы,  Леон Матюхин  Михайловской станицы,  Яков Исков и контужен трубач Никита Черножуков Чернышковской  станицы.
Лошадей убитых  6,  раненых 12.
23 сентября 1877 года».(26)
  Командиры всех степеней   воспользовались передышкой и привели в порядок не только документы общего свойства,  но и  наградные. Помогали им,   как всегда,  в этом деле писари,  полковые и сотенные.
  В годы русско-турецкой  пишущих машинок в полковом звене   ещё не было и  всю тяжесть переписки несли на своих плечах,  а вернее на своих пальцах,  военные писари.  Но и они за это, хоть и не часто, но всё же, награждались.
Примеры тому есть:
                Рапорт         
 Походному атаману Иррегулярных войск действующей армии.
                24 октября 1877 года.
   Вверенного мне полка штатные писари: урядник Нижне - Чирской станицы Владимир Дёмин, урядник той же станицы Пётр Шмелёв и младший  урядник Нижне - Чирской станицы Никифор Афанасьев  во всё время военных действий и до того, со дня сформирования полка, не смотря на все трудности и лишения,  во время походов,  в особенности через Балканские горы и в действиях против  неприятеля,  постоянно и со всею ревностью выполняли все канцелярские работы  в точности,  за каковые труды они вполне заслуживают поощрения и поэтому покорнейше прошу ходатайства вашего превосходительства о награждении их по вашему усмотрению.
                Генерал-майор Краснов».
    (27)

1.3. В зимних боях на перевале Шипка.
   Осенью 1877 года казаки 26-го  Донского казачьего полка в боях почти не участвовали. Командование не посчитало нужным бросать казачьи части в битву под Плевной, надеясь овладеть этим важным рубежом турецкой обороны и затем, прорвавшись на равнину,  пустить в ход застоявшиеся кавалерийские полки. Но, как известно,  этот замысел не был реализован и на долю казаков достался чрезвычайно тяжёлый,  а порой и гибельный,  переход через Шипкинский перевал. Причём, происходило это  не в самом удобном месте и более того,  в крайне неблагоприятное время - лютой зимой.  События сначала развивались так.
   Сводная  Донская казачья бригада в составе 21-го  и 26-го Донских казачьих полков  16 октября 1877 года  двинулась через деревни  Горный Дубняк и Телиш для того,  чтобы выполнить задачи по прикрытию коммуникаций русских войск, входивших в отряд генерала Гурко И.В. С 1 ноября 1877 года полки  в составе бригады  снова были зачислены в отряд  генерала Гурко и направились по софийскому шоссе на встречу неприятельскому отряду Сулейман-Паши.
   До 7 ноября 1877 года полки попеременно осуществляли движение  в авангарде колонн  до деревень   Големий-Болгарская и  Извор,  но неприятеля нигде не встретили.
    15 ноября 1877 года казаки полка № 26 произвели рекогносцировку в окрестностях города   Тетевен.
    О боях в те дни красноречиво свидетельствует такое донесение:
   «Командир 5-й сотни 26-го Донского казачьего полка,  командиру того же полка, 19 ноября 1877 года, № 232,  город Этрополь.
17 числа (ноября 1877 года),  по распоряжению вашего высокоблагородия, я, с вверенной мне сотней, был командирован при  2-м батальоне лейб-гвардейского Гренадёрского полка для занятия Златинского перевала. Дойдя до Блангауса,  остановился,  откуда послал разъезд по распоряжению командующего означенным батальоном капитана Засулича. Пройдя два часа, услышал, что фланг нашей цепи достиг неприятеля  и завязал с ним перестрелку, о правом фланге нам ничего не было известно, где он находится.
   Я же, с вверенной мне сотней, по распоряжению батальонного командира, бросился по дороге, идущей на перевал, сейчас же на перевале, направо от лесу, достиг неприятеля и выбил его из оного. Но когда неприятель выбежал из леса на чистое (место) и залёг в скалах и каменьях, я, видя невозможность действовать на лошадях, приказал спешиться, рассыпал цепь и, несмотря на сопротивление неприятеля и усилившийся оружейный огонь, державшийся около двух часов, выбил его из занятых им скатов. Пройдя более двух часов,  прибыли и те две роты, которые были посланы  на правый  фланг. С нашей стороны потери:  ранена только одна лошадь, с неприятельской же стороны убито более десяти человек. Донося об этом вашему высокоблагородию, покорнейше прошу ходатайствовать  о награждении особо отличившихся казаков: Савву Малахова, Феопена Басакина, Ивана Кожанова. Фёдора Полякова и Фёдора Кудинова.
Есаул  Иван Алубаев». (28)   
   С середины ноября 1877 года зима на болгарских перевалах уже полностью вступила в свои права. Пехотные и казачьи полки, артиллерийские батареи  оставили у подножий гор  обременяющие их   обозы.  Все запаслись десятидневным сухарным запасом и стали медленно продвигаться к проходам в Шипкинском перевале. При этом казаки успешно выполняли задачи попутной разведки и добывали «языков». Пленные турки становились всё разговорчивее. В штабных документах того периода военных действий  можно найти такие записи: «Два пленных турка 23 ноября 1877 года дали показания,  что сами из мустахфиза, приведённого из Малой Азии. Несколько сот кавалеристов прибыли из Малой Азии, но  им не дали обещанных мундиров и дали только оружие. Ружья винчестер. Лошади их в дурном виде.  Многие из полка разбежались.   Войска, находящиеся  в горах,  собраны из редифа и мустахфиза и вооружены ружьями системы «снейдера».  Из Софии зажиточные турки бегут. Ожидают прибытия русских войск». (29)
(примечание автора:  редиф  это обученные резервные войска, а мустахфиз это   войска  турецкого ополчения).
     30 ноября 1877 года  в  штаб отряда генерала Гурко поступило  ещё одно  донесение о допросе  турка,  захваченного в расположении русских войск:
   «Имя беглеца Сулейман-Неби.  Семейный. Имел свидетельство,  что служит в мустахфизе  и ещё молитва из корана от головной боли  (это теперь общая болезнь у турецких солдат). По должности  он трубач. Бежал он из своего расположения потому,  что бьют палками и его в особенности за то,  что плохо трубил. Но в тумане заблудился, так как не знал окрестностей  и блуждал целый день, пока при ясной погоде не набрёл на драгунский пикет.
Он показал, что продовольствие у солдат хорошее. Получают хлеб и муку из Софии и ежедневно мясо. Водки и вина никто не получал.  Солдаты не расположены к продолжению войны и не всегда охотно исполняют приказания.  Поэтому их на месте бьют палками,  равно как и беглых пойманных». (30)
   Казаки шутили, что пропишут туркам всеобщее и действенное средство от головной и прочей боли: голову с плеч и к лекарям обращаться не надо. Про получение водки  и вина в донесении указано лишь по аналогии с русскими и болгарскими войсками. Мусульмане, как известно, водку и вино не жалуют, а в боевых условиях тем более. 
   Лютые морозы и затяжные  бураны  одинаково сковывали боевые действия русской и турецкой сторон. Всем хорошо известна картина-триптих  русского художника-баталиста  Верещагина  Василия Васильевича «На Шипке всё спокойно». Совсем не по погоде одетый солдат,  изо всех сил борется с холодом,  не покидая  своего поста даже тогда, когда из сугроба стал выглядывать один только кончик штыка.   
   Никакого специального зимнего обмундирования или горного снаряжения казакам не полагалось. Не полагалось даже валенок и тулупов. Как же выходили казаки из такого  положения?
 За неимением тёплого обмундирования казаки резали на куски шерстяное сукно,  отбитое у турок,  проделывали  отверстие для головы,  а ещё одним  куском обматывались  в районе пояса.  Поверх сапог также наматывали куски шерстяной ткани.  Так становилось  хоть немного теплее,   особенно это было важно  для часовых.
    Но если бы задачи состояли только в охране проходов на перевалах  мобильными группами казаков и наблюдении,   можно было бы справиться. Организовать места для обогрева, разработать систему сигнализации и оповещения,  наладить  связь с помощью посыльных.
   Задача была куда сложнее. Казакам нужно было не только пропустить свои войска в заранее проделанных проходах, но и поддержать  огнём,  из перестающих стрелять от мороза ружей и защитить фланги, остающиеся открытыми по условиям местности.
  О том,  как  это делали казачьи сотни,  подробно изложил в своём донесении войсковой старшина Греченовский Николай:
   «Командиру 26- го Донского казачьего полка 2 декабря 1877 года. № 43.  Город Этрополь.
30 ноября (1877 года) генерал-майор Курнаков  лично приказал мне (стать) на левом фланге отряда у деревни Челопец и присылать ему донесения о движении неприятеля.
   Прибыв туда, я с несколькими  казаками удалился далее от цепи для лучшего ознакомления  с местностью (на случай атаки). Казаки заметили эскадрон турок, маневрирующий на противоположной горе, в далёком довольно расстоянии от нашей цепи, другой же эскадрон башибузуков, в скрытой местности, был  на  недалёком расстоянии, не замеченный сначала казаками.
   Турки, увидев, что казаки находятся дальше цепи и что наша цепь немногочисленна, и,  желая отрезать путь от цепи, кинулись с гиком на них. Казаки, видя против себя массы неприятельской кавалерии, должны были отступить, но, когда башибузуки приблизились, сотник Сысоев, заведывающий цепью, совместно с подоспевшим небольшим резервом 6-й  сотни под начальством сотника Ретивова, смело и храбро с казаками бросились на скакавших башибузуков и вступили в рукопашный бой  и метким огнестрельным оружием обратив неприятеля в бегство, заставили  его удалиться в свой лагерь  и оставить на месте более десяти тел и столько же лошадей.
Потери с нашей стороны: 1 казак убит и ранены  казаки 6-й сотни: Аксён Ромашкин, Аникий Крылов, Григорий Рагошкин. Особенно же отличились в деле урядники:  Григорий Муругов, Потап Попов и Сафон Скобцов.
  О чём вашему высокоблагородию честь имею донести. Войсковой  старшина  Греченовский». (31)
   Казаков полка № 26 с октября 1877 года водил  в сражения   уже не генерал-майор Краснов Даниил Васильевич, а новый командир полка полковник Фролов Николай Александрович.
   Краснову Д.В. за его боевые заслуги была пожалована очень высокая на той войне должность походного атамана казачьих войск, но вступил он в неё гораздо позднее и  в штабах не отсиживался. Водил в бой казачьи полки, а также  приданные к ним артиллерийские подразделения и дружины болгарских ополченцев. Почти всегда в боевых порядках этих сводных отрядов были и казаки 26-го  Донского казачьего полка.
   Генералу Краснову Д.В. была поставлена задача взять под контроль господствующую над местностью гору с красноречивым названием Баба. О том,  как это происходило,  Краснов доложил 13 декабря 1877 года начальнику 2-й бригады 3-й пехотной дивизии генерал-майору  Дандевилю Виктору Дезидериевичу   
    «Кавалерия дошла до перевала к шести часам вечера. Пехота ещё не подошла.  Артиллерия с батальоном не в состоянии подняться из долины Малого Искера. Снег очень глубокий - от одного  до полутора аршин. Надо слегка расчистить дорогу и потом поднимать на болгарах,  на салазках. Поскорее бы поднять два орудия 19-й конной батареи. Пехоту посылайте как можно ранее,  чтобы она пришла во время.  Пехота должна двигаться 8 часов. Главная задержка - снег. Шиндарник ещё занят. Видны люди. Сейчас получил сведения,  что пехота остановилась в двух с половиной     верстах от перевала по причине утомления людей». (32)
   Как  вспоминали потом участники боевых действий на перевале Шиндарник,  направление  кавалерийских лошадей  вперёд и вверх по крутому склону  принесло огромную пользу. Лошади протоптали дорогу и тем самым облегчили транспортную работу болгарам. Затем, проходившая пехота,  настолько утоптала путь,  что до непосредственного подъема на гору артиллерия прошла этот отрезок  без особых затруднений.
   Поднимающиеся в горы казаки, артиллеристы, пехотинцы и драгуны столкнулись с тем, что отроги горы Баба имели совершенно разную крутизну. И в одном месте получалось организовать подъём личного состава и вооружения  и тогда в штабы отправлялись  посыльные с донесениями о том,  куда дошли передовые отряды. А было и так, что войска топтались на  месте по нескольку дней перед почти отвесной кручей.
   Казачий генерал Краснов Д.В. сразу же, по прибытию на перевал, осмотрел горный массив  Шиндарник. На одноимённой горе были видны большие огни.  Это были костры,  разведённые в турецком лагере.
   Генерал-майор  Дандевиль Виктор Дезидериевич (сын французского военнопленного времён Отечественной войны 1812 года)    хоть и имел иностранную фамилию и происхождение,  тем не менее, основы чисто русского общения и обхождения уже усвоил. Вот что он написал в полевой записке,  направленной генералу Краснову Д.В. в  3 часа утра 14 декабря 1877 года:
   «Два полка и болгары с лопатами,  волами и санями выступают сегодня в 7 часов утра.  Другой батареи пока не беру.  Надобно поднять хотя бы 19-ю конную казачью батарею.  Везу и соломы и сена. Исполать (что означает хвала, слава),  что на Бабу (???) влезли. Два полушубка и тёплых шапок достал. Красного Креста два доктора приехали. Можно ли будет показать туркам Кузькину мать?» (33)
   19-й Донской  казачьей  батареей  командовал войсковой  старшина  Титов, Он  в тот же день, 14 декабря 1877 года,  доложил Краснову:
«Ваше превосходительство.  Один  взвод на последнюю высоту поднимается с большим трудом. Волов нет. Болгар нет.  Роты устали и лошади (тоже). Употребляю все усилия. Орудия разобраны». (34)
   14 декабря 1877 года в 7 часов утра из  Этрополя выступила основная часть  красновского отряда.  В полдень  генерал-майор  Краснов Д.В. отправил казаков и драгун в сторону деревни Буново  для раскрытия сил неприятеля.
   Казаки,  находившиеся в разведке,  получили от местной жительницы - болгарки записку на болгарском языке, в которой «братушки» просили не стрелять по укреплениям турок у села Буново,  так как там турки заставляли их работать на строительстве укреплений.
   Появление наших войск на недоступных высотах заснеженной  горы Баба  на  перевале Шиндарник,  стало полной  неожиданностью для турок.  В турецком лагере поднялась страшная суматоха. Казалось,  ещё один казачий налёт и противник кубарем слетит с охраняемых им перевалов. Но тут вмешались силы природы.
      В окрестностях  Шиндарника набрал силу   такой буран,  что всего  за один  час были занесены  все костры на биваке казаков. Приказано  было сменять часовых через каждый час,  так как сильная стужа и постоянная вьюга сделали длительное  пребывание казаков «на часах»  невозможным.
   Вот как описывал   бурю,  разразившуюся  в шесть часов вечера 16 декабря 1877 года  генерал-майор  Дандевиль Виктор Дезидериевич:
  «Буря всё усиливалась и усиливалась.  Снег покрывал войска всё более и более.  Всю ночь солдаты и казаки бились,  чтобы не замерзнуть и не утонуть  в снегу. Что делалось в это время на перевале,  было поистине ужасно. Без костров,  без укрытий,   батальоны стыли,  но не покидали своих мест. Почти половина людей уже потеряли сознание. Многие медленно умирали.
Полузамерзшие солдаты старались спасти их от гибели и среди ужасов неумолимой природы откапывали и оттирали своих товарищей. Офицеры, показывая образец истинно русского мужества, подбодряли людей и делали распоряжения.Трудно представить себе все те страдания,  которые перенесли войска в ту ночь и перенесли их с великим мужеством,  достойным глубокого удивления.
   На рассвете 17 декабря 1877 года одному казаку удалось доставить приказание об отходе с перевала. Около 11 часов  дня  длинные вереницы полузамерзших людей потянулись с перевала. Сотни людей были принесены на руках.  Хотя и вьюга уменьшилась,  но всё-таки она была настолько сильна, что на расстоянии десяти  шагов ничего не было видно. Костры на биваке исчезли под толстым слоем снега. Всё это вынудило отвести войска в город Этрополь.
   Двум сотням казаков (26-го Донского казачьего полка)  под командой войсковых старшин  Николая Греченовского  и Василия Евстратова  было приказано оставаться на перевале до тех пор,  пока все,  кого можно было спасти,  не будут отправлены с перевала.
   17 и 18 декабря 1877 года войсковые старшины с казаками проникали на перевал и выводили людей. Ими было спасено около 420 человек нижних чинов, три офицера и священник.
Многих нижних чинов пришлось откапывать из-под снега. Они хоть и не погибли,  но отморозили себе руки и ноги. Казаками было найдено много трупов,  которые они перенесли в город  Этрополь.
Достойное самопожертвование войсковых старшин  Николая Греченовского,   Василия Евстратова и сотника  Сысоева,  с казаками и болгарами, выше всякой похвалы.
Два дня они,  рискуя сами погибнуть,  работали день и ночь, отдавали страждущим и свой кусок хлеба, и одежду, и кров. Многие казаки и болгары,  спасая других, отмораживали себе члены.
   Отогрев 18  декабря (1877 года)   людей в Этрополе,   я 19 декабря  двинулся на Златицкий перевал, по которому 20 и 21 декабря 1877 года перешёл за Балканы».
Закончил  своё донесение генерал-майор Дандевиль В.Д. словами: «Гора Баба останется навсегда памятником не только гибели многих героев, но и честного исполнения русскими войсками священного долга на славу русского оружия». (35)
   Даже в условиях буйства снежной стихии, казаки продолжали выполнять поставленные задачи. Войсковой старшина Николай Греченовский  19 доложил от подножья горы Баба генерал-майору Дандевилю:
   «Орудия доставлены благополучно, но передки нельзя было доставить по случаю замети на горе и сильного холода. Прошу прислать болгар для вывоза передков. Разъезды к Шиндарнику и на Буново посланы казачьи. К Миркову иду с драгунами». (36)
   В «Сборнике материалов по русско-турецкой войне 1877-1878 г.г.  на Балканском полуострове»   приводится страшная статистика последствий от урагана,  разразившегося на горе Баба.  813 человек выбыло из строя.  13 офицеров  получили,  как тогда писали,  «ознобления» и по оценке врачей   не могли вернуться в строй  до конца кампании,   53 нижних чина погибли.  23 из них были похоронены, а остальные даже не были отысканы.   
  Как только утих буран,  21 декабря 1877 года доблестный казак гундоровец,  генерал-майор  Краснов Д.В.   спустился с перевала и бодро доложил генерал-майору   Дандевилю В.Д. 
   «Турки прошлою ночью из Златицы ушли. Я у Златицы, куда вызываю драгун. Предполагаю преследовать по следам, но не знаю ещё, куда турки удрали».  (37)
   Самые трудные места на перевалах были пройдены и казакам предстояло выполнить своё главное предназначение в той войне - стать мобильной силой для довершения окончательного разгрома турецкой армии.
   Уже через два дня после событий на горе Баба,  казаки снова  были брошены в бой. Результаты их набегов  отражены в таком донесении:
    «21 декабря  1877 года  21-й  и  26-й Донские казачьи полки, действуя совместно,    захватили неприятельский лагерь под селением Пирдон, по дороге на Лыджене.  Был также  захвачен отряд из 12 неприятельских повозок.  8 турок было убито  и 18 взято в плен.  Непосредственно  преследуемые казаками,  турки  бросились отступать по дороге,  бросая ружья,  амуницию  и  даже шинели. Причём было убито до 15 человек и взято в плен 49. Неприятельский транспорт состоял из 42 подвод и был нагружен ящиками  с патронами, сухарями, мукой и ячменём. Кроме того, был найден и неприятельский бунчук какого-то турецкого начальника.  Всего за этот день казаки 21-го и 26-го полков  сдали коменданту Златицы:  72 пленных турка, 10 женщин,  4 ребёнка и  100 ящиков патронов. Убито турок до 80 человек. Потерь среди чинов этих полков и приданных им  частей не было. Лошадей убито  в полку № 26  три.  У самого Лыджене казаки напали на неприятельское прикрытие транспорта». (38)
   Заканчивался 1877 год. Казаки провели столь любимый ими праздник Рождества Христова на болгарских перевалах. Вряд ли им, при сухарном скудном рационе,  удалось даже разговеться. Но казаки прекрасно понимали, что  конец войны близится и время праздников придёт.  Турки уже перестали  так же отчаянно  сопротивляться,    как они это делали  ещё за несколько недель до рождественского сочельника.   
   30 декабря 1877 года,  в 12 часов дня,  генерал-майор Краснов Д.В. доложил  генерал-майору Дандевилю:
  «Сейчас прибыл в Банью (Баня).  Турки перед рассветом выступили в количестве, как говорят,  8 таборов по направлению к  Татар-Базарджику. Дорога проходима и для артиллерии. Ожидаю приказаний». (39)
   Приказания отряду Краснова были простыми - вперёд и только вперёд. А как по другому, если  прозвище у генерал-лейтенанта Гурко Иосифа Владимировича, данное ему подчинёнными, было красноречивым: «генерал «Вперёд!» Опыт,  полученный Красновым  в ходе русско-турецкой и предыдущих войн,  в которых он участвовал, позволили боевому генералу   умело руководить всеми подчинёнными ему  родами  войск. В боях под Карагачем его сметка казачьего офицера   особенно пригодилась.
    По итогам боевых действий на завершающем этапе русско-турецкой войны генерал-майор Краснов Д.В. доложил генералу Гурко:
   «3 января 1878 года я получил приказание от вашего превосходительства с драгунскою бригадою при 4 конных орудиях (двух 16-й конной батареи и двух,  гвардейской  казачьей  конной батареи) переправиться через реку  Марицу и ставши на Филиппольско-Станимакском шоссе, преградить неприятелю путь отступления.  Обходное движение исполнено благополучно,  но брод через реку  Марицу неприятель защищал несколькими таборами пехоты,  при четырёх  орудиях
Я завязал артиллерийскую перестрелку и просил вашего превосходительства присылки пехоты для форсирования переправы.  Наступившая темнота вынудила меня отложить форсирование переправы до утра 4 января (1878 года).    На рассвете 4 января (1878 года) неприятель,  защищавший переправу,  отступил и  я приступил немедленно к перевозке пешей бригады на правый берег реки  Марицы на лошадях  драгунской бригады и возах,  взятых у болгар.
    В 4 часа дня (4 января 1878 года) кавалерийские разъезды отряда открыли неприятельскую колонну,  двигавшуюся  под горами от Караджа (Кара-Агач).    Драгунской бригаде я приказал  занять фронт вправо от шоссе и четырём  орудиям открыть огонь. Огонь артиллерии вынудил противника прекратить движение.
   К шести часам вечера 4 января (1878 года) 1-я бригада 3-й гвардейской  дивизии успела подтянуться  к кавалерии и я приказал ей немедленно построить боевой порядок и остановить неприятеля у деревни Карадж.
Главная атака была направлена на правый фланг неприятеля и, несмотря на огонь неприятельской артиллерии,  увенчалась блестящим успехом. Неприятель бросил всю артиллерию и бежал в горы.  Донося о сём вашему превосходительству, считаю моим долгом засвидетельствовать о геройском поведении лейб- гвардейского Литовского полка  и о блистательном выполнении  Екатеринославским  и Астраханским драгунскими полками  роли охранителей флангов наступавшей пехоты, а также не могу нахвалиться действиями четырёх  конных орудий вверенного мне отряда,  выдержавшими 4 января бой с превосходными силами неприятеля. У неприятеля в бою 4 января 1878 года было отбито 19 орудий и до 200 повозок разного обоза. На поле сражения турки оставили около 800 человек убитыми и ранеными. В плен захвачено 70 человек». (40)
   За умелое руководство войсками, что обеспечило разгром значительно более многочисленного противника, генерал-майор Краснов Даниил Васильевич был награждён  орденом  Святого Георгия третьей степени.
   В этих же боях, только на неделю раньше,   26 декабря 1877 года отличился другой воспитанник 26-го Донского казачьего полка хорунжий Дукмасов Пётр Архипович. 
   «При спуске с Балкан отряда Скобелева, у селения Иметли, один из батальонов 64-го пехотного Казанского полка, ушедший слишком вперед, был отрезан и окружён турками. Отстреливаясь, люди батальона залегли в углублённой дороге. Около  ста  человек турок, взобравшись на гору у самой дороги, начали поражать казанцев на выбор. «Дукмасов, - крикнул тогда Скобелев, - возьмите молодцов и выбейте турок,  во что бы то ни стало!». Дукмасов, во главе двадцати  казаков, смелой атакой во фланг, заставил турок отступить. 13 июня 1878 года за этот подвиг Пётр Архипович Дукмасов  был награждён орденом Святого  Георгия 4-й степени».(41)
   С начала января 1878 года, в донесениях,  представляемых начальниками  боевых отрядов,  появилась фраза: «турецкие войска,  проходящие через селения,  их не жгут». Это означало только одно - накал боевых действий спадает и турки, не веря в свою победу, опасаются мести русских войск и болгарских ополченцев.
   По боевым делам 4 - 5 января 1878 года генерал-лейтенант Гурко И. В. отправил,  как тогда говорили,  всеподданнейшее донесение Главнокомандующему русскими войсками, великому князю Николаю Николаевичу Романову  (старшему). На что был получен короткий ответ:
   «Передай нашим молодцам моё сердечное спасибо. Радуюсь, что моя старая команда продолжает отличаться на каждом шагу!» (42)
   Причисленные к старой команде Главнокомандующего  казаки 26-го Донского казачьего полка воспрянули духом  ещё больше. Но, правда,  отличиться в боях на той войне им уже не пришлось.
    С 4 января  1878 года казаки полка № 26 занимались охраной путей сообщения от города  Филипполя  до  города  Ихтимана.
   Командир полка полковник Фролов Николай Александрович    получил такое распоряжение от генерал-лейтенанта  Гурко:
« Старшие начальники обязаны обеспечить от нападения пути сообщения отряда (генерала Гурко). Собирать сведения о противнике, о бродячих шайках башибузуков и вооружённых мусульманских жителях. Последних,  стараться выдворять на места жительства, (предварительно отобрав оружие). Не позволять болгарам  притеснять мусульман. Я нахожу это лучшим способом успокоения края». (42)
   Радостная весть об окончании боевых действий на Балканском полуострове пришла 19 января 1878 года.  В приказе Главнокомандующего русскими войсками  было объявлено:          
   «Перемирие с турками заключено и подписано 19 января 1878 года,   а потому предписываю немедленно сделать распоряжения о прекращении военных действий по всем линиям и во всех отрядах». (43)
   В течение трёх последующих  месяцев казаки сводной  Донской казачьей бригады и входящего в неё  26-го  Донского казачьего полка несли очень важную сторожевую и охранную службу на болгарских дорогах.  Так незаметно подошло время празднования  великого  дня Пасхи.
   «Встреча Пасхи заключалась в следующем. К 12 часам ночи 15 апреля (1878 года)  собрались офицеры эшелона и командующий бригады генерал-майор Курнаков (Николай Васильевич)  в квартире командира полка № 21 полковника Мандрыкина (Алексея Григорьевича). Приказано было также собрать всех трубачей полка.  В 12 часов ночи трубачи пропели «Отче наш!» и «Спаси Господи! Христос Воскресе!» После чего офицеры перехристосовались. Поздравили друг друга с праздником Святой  Пасхи и началось разговение. Была освящена пасха, яйца, ветчина и много из чего  другого съедобного, заготовленного заранее, отправленными в Базарджик,  квартирьерами. Четыре походных стола было уставлено водкою, разными винами и закусками. Комната была ярко освещена свечами. Словом обстановка встречи в  походе  праздника Святой  Пасхи в несчастной лачуге мусульманина была роскошнейшая». (44)
    Больше в документах военно-учётного архива и  в «Сборнике материалов по русско-турецкой войне 1877-1878 г.г. на Балканском полуострове»  упоминаний о жизни и деятельности казаков сводной  Донской казачьей бригады под командованием Курнакова  Н.В. нет. Известно только,  что вывод войск с болгарских земель производился по эшелонно и 26-й Донской казачий полк отправился  на донскую землю,  в свой 1-й Донской округ, очень не скоро. Только  22 сентября 1878 года казаки полка, после проведенного заключительного смотра,   были  распущены по домам. До следующей войны.
      На память остались привезённые  из Болгарии ятаганы и кинжалы, развешенные на стенах чуть ли не в каждом казачьем курене, да боевые награды, которые свидетельствовали о подвигах офицеров и казаков 26 –го Донского казачьего полка.
 № п.п.
Чин. Имя  и фамилия. Дата на-
гражд. Чем награжд. За что
награждён.


1. Полковник Николай Александ-
рович Фролов. 17 ноября 1877 года. Золотым   оружием. За дела против турок у  города  Лом  в августе и октябре 1877 года  в сост. Рущукского отряда.

2. Войсковой старшина. Николай Греченовский. 4 июля 1877 года. Чином  войсков. старш. За дело при Уфлани.




 
25 сентяб-ря 1877 года. Орденом
Св. Анны 3 степени с мечами и бантом. За  дела 18-19 июля 1877 г. под дер.  Эски-Загра  и Ени-Загра.

25 сентяб-ря 1877 года. Орденом
Св. Влад. 4-й степени с мечами и бантом. За дело 30 августа 1877 года под городом Плевна.







12 апреля 1878 года.  Орденом
Св. Станислава 2-й степени с мечами и бантом.
.  За дела 12 и 16 окт. 1877 года при Горном Дубняке и Телише.









3. Есаул. Амплей
Полу-
хин.
14 июля 1877 года.  Орденом
Св.  Анны 3-й степени с мечами и бантом. За взятие Тырново.
25 сентяб-ря  1877 года. Орденом
Св.  Станислава 2-й степени  с мечами.
.
За дела 18 и 19 июля 1877 г. под дер.  Эски-Загра  и Ени-Загра.


4. Есаул. Ардамон Крюков. 25 сентяб-ря  1877 года. Орденом
Св. Станислава 3-й степени  с мечами и бантом.
За дела 18 и 19 июля 1877 г. под дер.  Эски- Загра и Ени- Загра.





25 сентяб-ря  1877 года. Орденом
Св. Станислава 2-й степени  с мечами.
За дела 30 августа 1877 года под городом Плевна.











28 апреля 1878 года. Орденом
Св. Анны 3-й степени  с мечами и бантом.










За дела 12-16 октября
1877 года  при Горном Дубняке и Телише.









Есаул. Ефрем Сизов. 12 октяб-
ря 1877 года. Орденом Св. Станислава 3-й степени с мечами и бантом. За дело 30 августа 1877 года под городом Плевна.

Есаул. Евдоким Родионов. 
 
25 июня 1877 года. Чином  есаула. За взятие Тырнова.
25 сентяб-ря 1877 года. Орденом  Св. Анны 3-й степени с мечами и бантом. За дела 18 и 19 июля 1877 г. под дер. Эски- Загра и Ени- Загра.




1 декаб-ря 1877 года. Орденом   Св. Станислава 2-й степени  с мечами.
За оборону Шипки с 9 по 14 августа 1877 года.

Есаул. Иван Алубаев  25 июня 1877 года. Чином есаула. За взятие Тырнова.

25 сентяб-ря 1877 года. Орденом
Св. Станислава 3-й степени с мечами и бантом.



За дела 18-19 июля 1877 г.  под  дер. Эски- Загра и Ени-Загра.


12 октября 1877 года. Орденом
Св. Станислава 2-й степени  с мечами. За дело 30 августа 1877 года  под городом Плевна.




28 августа 1878 года. Орденом
Св. Анны 3-й степени с мечами и бантом. За дела 12 и 16 октября 1877 г. при  Горном Дубняке и Телише.

Сотник. Павел Чумаков. 14 июля 1877 года. Орденом
Св. Анны 4-й степени с надписью «За храбрость». За взятие Тырнова.








25 сентяб-ря 1877 года. Орденом
Св. Станислава 3-й степени  с мечами и бантом. За дела 18 и 19 июля 1877 г.  за дела под дер. Эски- Загра и  Ени-Загра.











28 апреля 1878 года. Орденом
Св.  Анны 3-й степени с мечами и бантом. За дела 12 и 16 октября 1877 г. под Горным Дубняком и Телишем.


Сотник. Федор Чернышов.       14 июля 1877 года. Орденом
Св. Анны 4-й степени с надписью «За храбрость
За взятие Тырнова.




 
25 сентяб-ря 1877 года. Орденом
Св.  Станислава 3-й степени  с мечами и бантом. За дела18 и 19 июля 1877 г.  под  дер. Эски-Загра и  Ени-Загра.

Сотник. Апполлон Дубовской.
25 июня 1877 года. Чином сотника. За взятие Тырнова.


25 сентяб-ря  1877 года. Орденом
Св. Анны 4-й степени с надписью  «За храбрость». За дела 18 и 19 июля 1877 г.  под дер. Эски- Загра и   Ени-Загра.













12 октября 1877 года. Орденом
Св. Станислава 3-й степени с мечами и бантом. За дела 30 августа 1877 года  под городом
Плевна.








Сотник.












Степан Пашков.  25 сентяб-ря 1877 года. Орденом  Св. Анны 4-й степени с надписью «За храбрость».








  За дела 18 и 19 июля 1877 г.  под дер.  Эски- Загра Ени- Загра.





Сотник. Евграф Строганов. 
25 сентяб-ря  1877 года. Орденом
Св. Анны 4-й степени с надписью «За храбрость». За дела 18 и 19 июля 1877 года  под дер. Эски-Загра и Ени- Загра.
Сотник. Василий Филимонов.  25 сентяб-ря  1877 года. Орденом
Св. Анны 4-й степени с надписью «За храбрость». За дела 18 и 19 июля 1877 года  под дер. Эски-Загра   Ени-Загра.

12 октября 1877 года. Чином сотника. За дело 30 августа 1877 года под Шипкою.

Сотник. Лев Платонов.  14 июля 1877 года. Орденом
Св. Анны 4-й степени с надписью «За храбрость».  За взятие Тырнова.

30 августа 1877 года. Чином сотника. За дела под городом Плевна.



25 сентяб-
ря 1877 года. Орденом
Св. Станислава 3-й степени  с мечами и бантом. За дела 18 и 19 июля 1877 г.  под дер. Эски- Загра и  Ени-Загра.



28 апреля 1878 года. Орденом
Св. Станислава 2-й степени
с мечами и бантом.
. За дела 12 и 16 октября 1877 г. под Горным Дубняком и Телишем.

Сотник. Иван Ретивов.
 
9 августа 1877 года. Чином сотника. За дела 18 и 19 июля 1877 г.  под  дер. Эски-Загра  и Ени-Загра.

25 сентяб-ря  1877 года. Орденом
Св. Анны 4-й степени с надписью  «За храбрость». За дела под городом Плевна.
















28 апреля 1878 года. Орденом
Св. Станислава 3-й степени
 с мечами и бантом.
За дела 12 и 16 октября 1877 г. под Горным Дубняком и Телишем.

Сотник.







Александр Кумшацкий.  22 марта 1878 года. Орденом
Св.  Станислава 3-й степени с мечами и бантом. За дело 30 августа 1877 года под городом Плевна.



Сотник.  Иван Чеботарев. 14 июля 1877 года. Орденом
Св. Анны 4-й степени с надписью  «За храбрость». За взятие Тырнова.

30 августа 1877 года. Чином сотника. За дела под городом Плевна.




25 сентяб-ря 1877 года. Орденом
Св. Станислава 3-й степени  с мечами и бантом. За дела 18 и 19 июля 1877 г.  под дер. Эски- Загра и Ени- Загра.

Хорунжий. Пётр Дукмасов.
14 июля 1877 года. Орденом
Св. Анны 4-й степени с надписью «За храбрость». За взятие Тырнова.

25 сентября 1877 года. Орденом
Св. Станислава 3-й степени  с мечами и бантом. За дела 18 и 19 июля 1877 г.  под дер. Эски- Загра  и Ени-Загра.

12 октября 1877 года. Орденом Св. Владимира 4-й степени с мечами и бантом. За дела под городом Плевна.








Хорунжий. Василий Сердюков.  25 сентяб-ря 1877 года. Орденом Св. Станислава 3-й степени с мечами и бантом. За дела 18 и 19 июля 1877 г. под дер.  Эски- Загра и Ени- Загра.
28 апреля 1878 года. Орденом
Св. Станислава 2-й степени с мечами и бантом.    За дела 12 и 16 октября 1877 года под Горным Дубняком и Телишем.



Хорунжий. Василий Попов.  22 марта 1878 года. Орденом Св. Анны 4-й степени с надписью «За храбрость». За дела 30 августа 1877 года под  городом Плевна.

Хорунжий.






Антон Брызгалин. 4 декаб-ря 1877 года. Чином хорун-жего. За отличие и храбрость
оказаные
против неприятеля под  Шипкой.
Старший врач. Карл Загродский.
  14 июля 1877 года. Орденом
Св. Станислава 3-й степени с мечами.
. За взятие Тырнова.






25 сентяб-ря 1877 года. Орденом
Св. Анны 3-й степени  с мечами и бантом.
За дела 18 и 19 июля 1877 г. 
под  дер.Эски- Загра  и Ени-Загра.


25 сентяб-ря
1877 года. Св. Станислава 2-й степени с мечами.
За дело 30 августа 1877 года  под городом Плевна.

Ветеринарный врач. Александр
Калмыков.  25 сентяб-ря 1877 года. Орденом Св. Станислава 3-й степени  с мечами и бантом.

За дела 18 и 19 июля 1877 г.  под дер. Эски- Загра и Ени- Загра.


  Таблица составлена по источнику: Российский Государственный военно-исторический архив, ВУА  фонд 846, оп. 16, д. 7790, л.56.






Глава 2. В русско-японской войне 1904-1905 г.г.
2.1.От донских станиц до степей Маньчжурии.
     Русско-японская война 1904-1905 г.г. стала первым серьёзным  испытанием донской казачьей конницы в начале двадцатого века. По боевому расписанию того времени от Донского войска на малозначащие театры военных действий направлялись льготные полки второй и даже третьей очереди. Вот и для участия в   разрешении разгоревшегося  на Дальнем Востоке русско-японского конфликта было запланировано отправить 4-ю Донскую казачью льготную дивизию, в состав которой входил 26-й Донской казачий полк. Его тоже в оперативных документах именовали льготным.  Сразу после нападения японской эскадры  на корабли русского  флота  в Порт-Артуре 26 января 1904 года, пошли разговоры об отправке дивизии на войну. Но разговоры, разговорами,  а казачья жизнь шла своим чередом. В станицах 1-го Донского округа,  из которых мобилизововалась 4-я Донская казачья дивизия,  успели провести сев хлебов и сенокос, высадку «огородины», которая  в придонских селениях была одним из видов надёжного дохода, заняться  другими  полевыми  работами  и даже подготовить к возможным дальним походам строевых лошадей. Только 22 июня 1904 года последовало высочайшее повеление о переводе  на военное положение 4-й Донской казачьей льготной дивизии. Сборным пунктом была назначена  станица Константиновская.   В том же высочайшем повелении было указано,  что первым днем мобилизации следует считать  20 июля 1904 года.  И ещё очень важное для казаков предписание было связано  с выдачей каждому призванному на военную службу  единовременного  пособия от казны в размере  ста  рублей.  Это пособие выдавалось под личную расписку казака  или же под расписку родителей (старших членов семьи)  и расходовать эти деньги позволялось  исключительно по прямому назначению, ни в каком случае,  не обращая это пособие на уплату числящихся за казаками каких-либо долгов и станичных недоимок.
    Подготовка к службе у казака, как известно,  начиналась с приобретения строевой лошади, на неё как раз  и выдавалось пособие от государственной казны. Недостающих лошадей  нестроевых и обозных  было приказано   поставить по военно-конской повинности из   1-го Донского и Черкасского округов Области войска Донского.
   Раскроем газету «Донские областные ведомости»   от 20 июля 1904 года, то есть за тот день, который был объявлен первым днём мобилизации. В разделе «На японской войне» описаны  события под городом Нью-Чжуань,  когда присутствовавшие в Маньчжурии стороны,  никак не могли договориться о том,  какой флаг должен был над этим городом  развеваться: японский, китайский или русский. Спустя полгода, именно в окрестностях этого города, будет  ночлег казаков и произойдёт арьергардный бой при отступлении казачьих частей  после   набега на железнодорожную станцию Инкоу. (45)
   Мобилизацией казаков полка № 26 занимался его командир,   войсковой старшина  Михаил Васильевич Багаев (станицы Золотовской). Чин полковника он получил уже в пути на театр военных действий - 5 октября 1904 года. Поскольку вверенный ему  полк  был льготным, то и комплектовался он  достаточно возрастными офицерами. Командиру полка Багаеву М.В. к тому моменту  исполнилось 48 лет, примерно таким же был возраст его ближайших помощников. У командиров сотен средний возраст составлял 45 лет  и даже  у младших полковых офицеров  этот показатель был равен 30 годам. Среди младших офицеров самого  солидного возраста – 42 лет достиг  подъесаул Попов Харитон Иванович, а самым молодым из этой категории был сотник Хрещатицкий Борис Ростиславович – ему было только 23 года.
   Три полковых штаб-офицера и 31 обер-офицер приступили к своему привычному делу - комплектованию 26-го Донского казачьего полка, переводу его на военное положение.
   Офицерский состав полка был таким:
Войсковые старшины:
Мержанов Владимир Васильевич (станицы Александровской).
Леонов Николай Александрович (станицы Новочеркасской).
Командиры сотен.
Есаулы:
1 сотни - Евсеев Андрей Николаевич (станицы Николаевской).
2 сотни - Ермаков Василий Максимович (станицы Николаевской).
3 сотни - Дулимов Михаил Кузьмич (станицы Великокняжеской).
4 сотни - Араканцев Ликариан Андреевич (станицы Романовской).
5 сотни - Чекалов Василий Васильевич (станицы Чертковской).
6 сотни - Текучёв Александр Ефимович (станицы Верхне-Курмоярской).
Младшие офицеры.
Подъесаулы:
Поликарпов Иосиф Александрович (станицы Мариинской).
Дубенцев Ипполит Филиппович (станицы Николаевской).
Крюков Василий Кириллович (станицы Ермаковской).
Земцов  Павел Александрович (станицы  Николаевской).
Скачков Пётр Иосифович  (станицы Чернышковской).
Попов Харитон Иванович  (станицы Кочетовской).
Савин Александр Григорьевич (станицы Кочетовской).
Михеев Григорий Александрович (станицы Клецкой).
Степанов Леонид  Иванович (станицы Кременской).
Кумсков Иван Степанович (станицы Раздорской).
Слюсарев Михаил Михайлович (станицы Новочеркасской).
Чеботарёв Илья Фёдорович (станицы Новониколаевской).
Денисов Александр Варламович (станицы Луганской).
Сотники:
Золотарёв Даниил Николаевич (станицы Семикаракорской).
Шульгин Владимир Пантелеевич (станицы Багаевской).
Шебанов Алексей Александрович (станицы Новочеркасской).
Тарарин Николай Иванович (станицы Новочеркасской).
Кучеров Николай Матвеевич (станицы Пятиизбянской).
Кучеров Василий Матвеевич (станицы Пятиизбянской).
Попов Павел Георгиевич (станицы Нижне-Кундрюческой).
Миронов Филипп Казьмич (станицы Усть-Медведицкой).
Хрещатицкий Борис Ростиславович (станицы Новониколаевской).
Хорунжие:
Агарков Яков Александрович  (станицы Верхне- Кундрюческой).
Гумилевский Григорий Николаевич (станицы Новониколаевской). (46)
   В начале двадцатого века газета «Донские областные ведомости» регулярно публиковала исторические статьи популярного в то время на Дону историка Евграфа Савельева. Так совпало, что   25 июля 1904 года появилось ещё одно его историческое исследование на тему «Проводы казака», оказавшееся таким актуальным для тех дней. В статье были помещены строки из народной казачьей песни:
Путь дороженька пролегала здесь.
Как по той дороженьке,
Да на службу шёл молодец.
Провожали его отец,  мать родные,
Жена милая, все приятели.
Тихий Дон шумел, он поклон ссылал
Своим детушкам в дальнюю сторону.
Степь зелёная, сады, рощицы
В грустной думушке улыбалися.
 Кто же,  кто же  тебя,  добра молодца,
Из похода, да встречать будет? (47)
   Прямо скажем,  не очень оптимистическое  окончание  для провожальной песни. Но такова была старая донская традиция - напоминать на проводах,  что не все вернутся из военного похода  и не все дождутся своих кормильцев.
   По боевому расписанию  26-й  Донской казачий полк  в 1904 году в основном комплектовался казаками из станиц: Богоявленской, Денисовской, Золотовской,  Ермаковской, Камышевской, Константиновской, Мариинской,  Николаевской, Семикаракорской,  Платовской и других. 
   Особого внимания заслуживают боевые офицеры старшего поколения, которые водили в бой полк № 26.  Один из таких офицеров  командир  2-й бригады 4-й Донской казачьей дивизии  генерал-майор Абрамов Фёдор Фёдорович (первый). Был ещё и второй Абрамов, также Фёдор, сын первого, понятно с каким отчеством. Ну не признавали в этом древнем казачьем роду других имён. А зря. 
   Как  было указано  в военно-историческом исследовании капитана Ростовцева Ф.И. к началу войны генералу Абрамову Ф.Ф.  уже исполнилось 56 лет, но он  и до такого возраста сохранил бодрость тела и духа,  был носителем старых донских традиций, человеком  с благородным сердцем и честной душой. Он, уроженец станицы Митякинской Донецкого округа,  изучил казака глубоко и всесторонне. Его уважали  за мужество и героизм, проявленные в военных конфликтах  и  знание казачьей службы, распорядительность и такт. Строевой казачий конь был для него главной  заботой  и первым другом.  Небрежного отношения к коню генерал-майор Абрамов  не мог простить никому и никогда. Если ему доводилось участвовать в смотрах личного и конского состава, то на этот случай у него был почти цирковой трюк  с моментальной остановкой перед начальником, проводившим смотр,  причём конь  красавец «Благородный»  буквально садился на задние ноги. Такая лихость только приумножала его авторитет и среди казаков и среди офицеров. (48)
   По установленному порядку,  сразу после получения телеграммы о мобилизации,  стал вестись журнал военных действий полка. В одной из первых записей на его страницах,  полковой писарь, не без доли  личной фантазии,  позволил себе оставить такое наблюдение:      
   «Утром 20 июля (1904 года)  в городе  Новочеркасске на всех улицах, в  переулках и во всех домах,  только и было разговоров о том, что,  наконец,  была объявлена,  давно ожидаемая,  мобилизация 4-й льготной дивизии. Большинство офицеров,  с радостными лицами,  мчались на извозчиках или пешком:  кто в магазин,  кто в склад,  а кто просто к знакомому поделиться новостью о том,  что он попал на войну и послушать его соболезнования».
   Также, не без собственной  выдумки,  штабной интеллигент описал события, которые происходили в дни мобилизации в окружной станице Константиновской, на  сборном пункте 26-го Донского казачьего полка:
   «20 июля (1904 года)  станица Константиновская ожила и заволновалась.  По всем направлениям скачут конные вестовые,  разнося     по хуторам и станицам мобилизационные летучки.  Быстро разносится весть людскою молвою из хаты в хату о мобилизации. Засуетились казаки,  засуетились казачки. Бросаются пашни,  поля,   необмолоченный хлеб  и будущие участники славных боёв в Маньчжурии спешат к своим очагам. Один готовит снаряжение или ищет себе боевого товарища  - коня,  казачка готовит  харчи, шьёт бельё и прочее. Работа закипела повсюду». (49)
   Вот как в  газете «Донские областные ведомости» были описаны  проводы  казаков на русско-японскую войну:   
«Станица Богоявленская.
18 июля (1904 года) в 10 часов вечера объявлена была мобилизация казакам второй очереди. Первый день мобилизации назначен на 20 июля. В этот день казаки нашей станицы, все до одного,  111 человек явились в станицу Богоявленскую,  где им был произведён смотр  и здесь же была произведена поставка лошадей по военно- конской повинности.
   22 июля (1904 года)  в 10 часов утра, зазвонил большой колокол,  призывающий к молебну. В 11 часов (утра)  были вынесены хоругви и святые иконы на площадь, где собрались казаки,  отбывающие на Дальний Восток  и много жителей станицы,  которые для этого оставили свои полевые работы. Перед началом молебна, священник отец Павел,  сказал казакам прочувственное слово о том,  как нужно себя вести на военной службе,  куда их призывает государь. По окончании молебна с коленопреклонением было провозглашено  многолетие  государю императору…
Священник на память от церкви повесил каждому казаку образок. Станичный атаман,  после окончания молебна,  пригласил казаков откушать станичной хлеб - соли. Священник с крестом в руках,  хоругвями и святыми  иконами провожал казаков далеко за поселение станицы,  где распростился с ними и возвратился обратно. А казаки, сев снова на коней, тронулись в путь,  провожаемые станичниками до соседнего  хутора,  (а уже) вышедшие жители этого хутора провожали их дальше». (50)
   По прибытию казаков из станиц на сборный пункт, тут же начиналась работа по медицинскому освидетельствованию казаков,  осмотру лошадей, проверке вооружения, обмундирования и амуниции.
   К 1 августа 1904 года все полки 4-й  Донской казачьей дивизии  прибыли в Персиановские лагеря.  В начале августа,   после обустройства лагеря,  казаки приступили к  занятиям  по заведённому для  такого случая  порядку.  Если заглянуть в расписание занятий полка № 26,  то в нём  такие темы:  взводные и сотенные учения, отработка тактических приёмов казачьей службы,  таких как  способы конной атаки, развёртывание в лаву, несение сторожевой и разведывательной службы, пешие учения и строевые занятия, преодоление препятствий, практические стрельбы и рубка. Всё это проделывалось многократно и при предыдущей  службе в первоочередных полках. Но тогда,  в августе 1904 года,  в  Персиановских лагерях,  в жарком летнем воздухе витало одно - это пока учение и стрельбы по мишеням,  совсем скоро будет по другому.
   Кроме восстановления боевых навыков,  офицерам полка нужно было подготовить казаков к высочайшему смотру. А они хорошо знали, что за точное исполнение церемониальных предписаний можно и чин  и должность получить куда быстрее,  чем на поле боя.      
   Провожал казаков  4-й  Донской казачьей дивизии на театр военных  действий сам российский  император Николай II,  прибывший в Новочеркасск 16 августа 1904 года.
   Российского  императора со свитой, в  сопровождении  великих князей  Михаила Александровича и Николая Николаевича,  с хлебом солью встречал донской наказной атаман Константин  Клавдиевич Максимов, представители войска донского, дворянства и торгового общества.
   После прохождения войск церемониальным  маршем, император обратился с приветственной речью и отметил,  что во всех войнах,  какие вело  Отечество,  донские казаки принимали деятельное участие.
О событиях того памятного дня в дневнике царя Николая II была оставлена такая запись:
«16-го августа (1904 года). Понедельник.
В 10 часов приехали   в казачий лагерь близ Новочеркасска. На платформе была встреча от донского казачества  и торгового сословия. Сел на лошадь, и  прощаясь,  благословил части иконами.  Поехал к выстроенной тут же 4-й донской  дивизии и 3-му донскому казачьему дивизиону. Пропустил их два раза. Казаки представились молодцами на отличных лошадях. Впечатление они произвели самое лучшее.
   В 12 часов  уехали. Дивизия выстроилась вдоль пути: многие казаки скакали рядом с поездом и очень ловко джигитовали. Максимович доехал до границы области, которую  мы переехали в 7 часов (вечера)».(51)
   На большое событие - участие государя императора в смотре 4-й Донской казачьей дивизии откликнулась и войсковая пресса. В «Донских областных ведомостях тоже господствовали верноподданнические настроения. А как по другому?
«Выразив своё удовольствие,  что войско Донское так охотно откликнулось на призыв  его величества и сбор дивизии совершился с такой быстротою и тщательностью,  государь император высказал уверенность,  что отправляемая на Дальний Восток дивизия и ныне поддержит старую боевую славу  донских казаков».(52)
   После императорского смотра,  кроме благодарности, монарх пожаловал каждому казаку по одному рублю. Тем, кто имел шевроны (младшим командирам) по 3 рубля, а имеющим знаки отличия военного ордена (георгиевские кресты) по 5 рублей. На золотой пятирублёвик претендентов было мало. Как раз за георгиевскими крестами и отправлялись казаки на Дальний Восток.
   На следующий день после высочайшего смотра,   17 августа 1904 года, началась посадка  казаков в эшелоны  и отправка их на Дальний восток. До театра военных действий добирались очень долго -  47 дней. Полк № 26   погрузился 24 августа 1904 года,  а прибыл  на территорию южной Маньчжурии, в город  Мукден (ныне это город Шэньян, в северо-восточной части Китая)  только  9 октября 1904 года.
   При такой длительной поездке самое трудное было удержать дисциплину в эшелонах. Офицеры упражнялись в такой последовательности: карты, выпивка, закуска. Начиналось всё с давно осуждённого,  но неистребимого в офицерской среде,  пристрастия к азартным играм. Кстати, отношение к карточным играм даже отражалось в служебной аттестации офицера.  Нижние чины также  дурели от скуки и от неё не спасали никакие занятия по словесности и читки газет, которые офицеры покупали на ближайших станциях. Волей не волей,  всех посещали мысли о предстоящей войне и её особенностях. В краях  на Дальнем Востоке никто  из офицеров полка и тем более,  нижних чинов,  до этого не был.
   Выгрузка в Мукдене  и хлопоты по обустройству походного быта  отвлекли на время  от разных мыслей. Начиналась очередная боевая казачья  страда. Впереди было 517  дней пребывания на маньчжурской земле и каждый день   для любого офицера и казака второочередного  26-го казачьего  полка мог стать последним.

2.2. Сторожевая  и разведывательная служба.
   26-й  Донской казачий полк  попал на равнинную часть мукденской провинции.  Окружающая  обстановка в ней  чем-то напоминала донские степи. Но были и особенности. Кругом росли невиданные растения,  такие как  гаолян -  исполинское просо,  достигающее высоты 5 аршин (3 метра 55 сантиметров),    стебель и листья которого   очень напоминали  кукурузные. Чуть меньше выделялась чумиза,  уже больше похожая  на наше просо, только стебель выше. Казаки тут же разобрались, что из  чумизы гонят самогонку, которая называлась  ханшин, но из-за её особой вонючести, пить этот напиток  можно было только подогретым или,  что делали офицеры, разбавленным розовым маслом. У нижних чинов такой парфюмерной добавки, разумеется,  и в помине не было.
   Приказом командира 4-й Донской казачьей дивизии  генерал-майора  Телешева Михаила Николаевича № 25 от 10 октября 1904 были установлены строгие меры противодействия китайским лазутчикам и шпионам, работавшим на японскую разведку: 
   «Японцы имеют в своём распоряжении подготовленных ещё до войны шпионов из числа местных жителей китайцев. Эти шпионы  выучены подавать сигналы,  давая знать о малейших передвижениях наших отрядов. Сигналы подаются с помощью флагов, зеркал,  а ночью цветными фонарями.
… Необходимо,  перед тем как занимать деревни, выгонять оттуда всех без исключения китайцев, или же можно брать заложниками старшин, или более влиятельных, из местных жителей.   Зачастую китайцы показывают,  что в деревне нет японцев. Следует крайне осмотрительно относиться к таким показаниям  и,  решаясь войти в деревню, следует брать с собой китайца,  давшего показания». (53)
   14 октября 1904 года  командующий 26-м Донским казачьим полком   полковник Багаев Михаил Васильевич  доложил в штаб дивизии,  что полк выступил в направлении деревни  Тасудяпу. (54)
   На следующий день,   15 октября 1904 года начальник поста № 1,  подъесаул Чеботарёв Илья Фёдорович прислал донесение:
   «На посту № 1 от 4-й сотни  26-го Донского казачьего полка  в течение ночи происшествий не случилось. Расставлены посты летучей почты». (55)
   Связь с помощью летучей почты представляла собой конную эстафету нарочных или посыльных, перевозивших пакеты. Пакеты, в зависимости от  степени срочности, помечали крестами. Один крест это движение всадника переменным аллюром, два креста  -  как можно скорее и три креста - не останавливаясь.
   Устным порядком, иногда  добавляли, что  надо нестись сломя голову, но это наверно  тогда, когда  лошади от   великой спешки падали и при этом  калечили всадника.
   В делах военно-учётного архива по русско-японской войне есть письменные обращения офицеров к друг другу. Они изобилуют устаревшими, уже тогда, оборотами: «соблаговолите прибыть», «нижайше прошу», «ваш верноподданный слуга», «не откажите в приёме для объяснений». Но были замечания и почти юмористического  свойства. Например, такие: «Прошу словесных донесений не посылать, ибо их отправители сами будут посланы  по известному адресу».(56)
   Офицеры, не имея точных топографических карт, по старинке,  чертили карандашами  кроки местности и, как могли,  соблюдали масштаб и направление. Что же касается правильного написания названий деревень, непривычных для слуха русских людей, то штабы специально выпускали разъяснения,  как их обозначать на картах. Топографическая подготовка  и пользование картами  были одними  из самых слабых мест в русских войсках. Расхождение между данными на картах и действительностью, достигало порой нескольких  вёрст. Для  пехотного,  кавалерийского или артиллерийского  полка  это совершенно недопустимо. А если прибавить к этому,  почти непреодолимый языковой барьер и полное отсутствие приметных, ясно различаемых  ориентиров на местности, то становится понятно,  почему русские войсковые части и подразделения нередко  попадали в окружение и подвергались разгрому.    
   В рапортах и донесениях того времени командиры и подчиненные не стеснялись описывать свои действия и даже чувства,  весьма литературным языком.  Иногда доходило до анекдотов. В донесении сотника Краснянского Тихона Петровича  Гундоровской станицы,  временно прикомандированного   к  полку № 26,  можно прочитать  такие строки:
«Усилить сотню остатком людей нельзя,  в виду того,  что лошади жалуются на ноги, будучи не коваными.  Жду ваших распоряжений». (56)
   О том, каким образом  жаловались лошади,  храбрый казачий офицер гундоровец не обмолвился, но своих лошадей он действительно берёг и они пригодились ему  при смелых налётах на японские укреплённые пункты.
   17 октября 1904 года 4-й Донской казачьей дивизии, в составе 19-го, 24-го и 25-го полков и 3-го артиллерийского дивизиона, было приказано усилить разведку и беспокоить противника на его левом фланге. Рано утром донские сотни собрались у деревни Сюлютбай и отсюда двинулись на деревни Ямандапу, Фудядуанзу и Лидиантунь.
   26-й Донской казачий полк выполнял задачу охраны флангов  продвигающихся войск и при этом осуществлял, при необходимости, глубокую разведку. 
   Сотенные командиры направляли донесения о том, что удалось выяснить о противнике. Вот одно из таких донесений:
  «Днём японцы охраняются только часовыми,  которые для наблюдения выбирают места на крышах фанз,  на деревьях,  устраивая  что-то вроде вороньих гнезд,   в которых часовой скрывается совершенно,  оставляя только одну голову. Японские часовые отличаются наблюдательностью и дальнозоркостью,  вследствие чего,  от них не ускользнёт ни один человек.  Ночью японцами в местах нахождения выставляются секреты. На каждом посту у них была собака, которая оповещала дежурящих о приближении незнакомого человека. Как только японский часовой обнаруживал  что-то,  он тут же давал свисток и по всей передовой (раздавались)  переливы свиста».
(Примечание автора: фанзы – простейшие, в основном  глинобитные дома китайцев)  (57)
   В условиях начавшихся очаговых боевых действий, как нельзя лучше, пригодились навыки казаков  в ведении разведки, в  охране коммуникаций и транспортов, в организации связи между различными родами войск. Была внедрена  такая форма  ведения разведки, как применение конно-охотничьих  команд. Это когда казачий разъезд вплотную подходил к китайским деревням и на виду у противника начинал маневрирование. Как только выяснялся  примерный состав сил неприятеля и их расположение, сразу же  отправлялся посыльный казак, со сведениями для командира полка.   
   В журнале военных действий за  первый период пребывания полка № 26 в Маньчжурии  были оставлены  такие записи:
   17 октября (1904 года).
   Сегодня, в 3 часа 10 минут (ночи),    полк выступил в деревню Тасудяпу к 6-му  Сибирскому корпусу (это был второй переход к этому населённому пункту). В 5 часов 20 минут утра полк прибыл на место и остановился у перелеска к северо-востоку от деревни,  в ожидании дальнейших приказаний.
   Через 4 часа, в голове колонны 6-го Сибирского корпуса полк двинулся на деревни Тайцзыинь, Саокишинпу, Тхоусянтунь и Мизантунь. В эту последнюю деревню донцы прибыли в 2 часа 15 минут дня и здесь расположились квартиро-биваком. Таким образом, 26-й Донской полк прошел в течение суток около 40 вёрст.
   18 октября (1904 года).
   От полка взято 6 казаков в сборную сотню разведчиков, которая сформирована при Главнокомандующем подполковником Дроздовским (Семёном Ивановичем). Подъесаул Степанов (Леонид Иванович)  и сотник Хрещатицкий (Борис Ростиславович)  взяты в штаб Главнокомандующего в качестве офицеров-ординарцев.
   19 октября (1904 года).
   1-я  сотня командирована в полном составе для производства фуражировок по берегам реки Хуньхэ.
   20 и 21 октября (1904 года).
  Полк на месте. Довольствие полка производилось покупкой продуктов у жителей и затем с котла посотенно. Фураж доставали  в окрестных деревнях: зерно (ячмень) получалось от интендантства,  по шесть фунтов на лошадь.
   22 октября (1904 года).
  В 9 часов 40 минут утра 26-й полк (без 1-й сотни)  выступил с отрядом Мищенко (Павла Ивановича)  в деревню Тхандзюа, куда прибыл в 12 часов дня. У деревни Калиндзыузы полк был встречен начальником отряда, осмотрен и затем при  криках «Ура!» под музыку, полк прошёл между полками: 1-м Читинским и  1-м Верхнеудинским. Оба эти полка стояли в пешем строю по обе стороны дороги. Так произошло первое знакомство донцов с забайкальцами. Составом полка генерал-адъютант Мищенко (Павел Иванович) остался очень доволен.
   23 октября (1904 года).
  В 1 час 45 минут дня 1-я сотня возвратилась с фуражировки.
   24 - 26 октября (1904 года).
   Полусотня 2-й сотни ходила для ближайшей охраны разъездами главной квартиры Главнокомандующего и вернулась обратно.
  Генерал от инфантерии  Куропаткин (Алексей Николаевич) переезжал из деревни Хуаншань в деревню Гуцзядцзы. 26-й полк представился отлично. Генерал Куропаткин (Алексей Николаевич)  благодарил начальство за молодцеватый вид людей и отличные тела у лошадей.
   27 - 29 октября (1904 года).
   Полк на месте. Идёт заготовка фуража, постройка вьюков, которые должны будут заменить двуколки в случае похода в горы на левый фланг армии.
   30 октября (1904 года).
  26-й  полк перешёл на новую стоянку в 10 верстах от старой, в деревню Кучензы.
   31 октября (1904 года).
   Полк устраивает свои квартиры.
    2 ноября (1904 года).
   Смотр Главнокомандующего.
В 8 часов утра весь отряд генерал-адъютанта  Мищенко П.И. построился для смотра Главнокомандующего. Генерал от инфантерии  Куропаткин (Алексей Николаевич) прибыл в 9 часов 30 минут утра, объехал полки отряда по фронту и по рядам. Затем вызвал новых георгиевских кавалеров перед серединой фронта, которым и раздал знаки отличия. Отряд был пропущен церемониальным маршем и получил благодарность генерала Куропаткина, который остался (довольным)  видом людей и лошадей.
   Все офицеры были приглашены на завтрак к генералу Мищенко, был и Главнокомандующий. Пили за здоровье генерала  Куропаткина, после чего раздалось неистовое «Ура!» Генерал Куропаткин заметил:
« Начинаете, господа, безобразничать, прекратите!»
   3 - 16 ноября (1904 года).
   26-й полк на месте. Учения, заготовка фуража.
   17 ноября (1904 года).
  Смотр генерал-лейтенанта Грекова (Митрофана Ивановича).   
В 10 часов утра, по приказанию Главнокомандующего,  генерал-лейтенант Греков (Митрофан Иванович) осмотрел полк, опрашивал у казаков претензии, осматривал помещения и людей. Смотр окончен в 4 часа дня.
   Генерал-лейтенант Греков М.И.  нашёл: «полк расположен квартирно-бивачным способом в деревне Кучинзы. Люди помещены по фанзам, лошади частью по сараям, частью под навесами из гаоляна. Казаками возобновлена оклейка окон, устроены пирамиды для ружей и шашек или набиты полки для винтовок. Люди спят на полах на чумизной соломе, накрытой брезентом.
   На полк имеется две прекрасные бани. Полк за убылью в командировки может вывести по 14 рядов во взводе. Вид людей бодрый, здоровый, настроение отличное, жаждут боя.
   Довольствие людей. Каждая сотня имеет походную кухню. Мясо и хлеб всегда были в должном количестве.
   Довольствие лошадей. Лошади получают по 6 фунтов ячменя по 6 фунтов гаоляна и чумизы. Солому частью гаолянную,  частью чумизную.
   Сношения с родиной. Письма офицерами и казаками получаются вполне аккуратно и жалоб на неполучение писем не было.
   Отношение к китайцам добросердечное и внимательное. Лучшей характеристикой служит то, что китайские женщины и дети остались в деревне».
   К этой же записи можно присовокупить донесение, которое направил  генерал-лейтенант Греков (Митрофан Иванович)  в штаб Главнокомандующего:
   «В полку лошади осмотрены на выводке. Сорт лошадей, внешний вид и тела отличные. Выделились 1-я и 2-я сотни,  станиц Николаевская и Богоявленская.
   Обмундирование казаки имеют:  папаха, мундир, двое шаровар,  сапоги, рубашка,  полушубок, шинель и по две смены белья. Папахи вполне удовлетворительны. Мундиры желательно бы поберечь, заменив их рубашкой или курткой верблюжьего сукна. Шаровары прекрасного качества.  Сапоги, деланные дома отличны,  а поставленные через комиссионеров,  порвались и требуют замены.
....Пики,  шашки и винтовки найдены мною в отличном состоянии,  вполне в боевом виде. Шашки отточены хорошо.  Каждый казак имеет на себе двойной комплект патронов  в количестве 120 штук».
   18 - 24 ноября (1904 года).
   Полк на месте. Фуражировка производится также насильственно, как и раньше, о чём свидетельствует один из офицеров очевидцев. Каждую ночь командиры сотен высылали на дороги перехватывать китайские подводы, бежавшие в Мукден. На этих подводах китайцы везли зерно чумизы и гаоляна. Зерно это отбиралось,  едва ли за щедрое вознаграждение.
   24 ноября (1904 года).
   Полк откомандирован в 8-й армейский корпус, только что прибывший на театр войны из России.
   Полк расположился в деревне Цхоцхуантунь. Вопрос фуража здесь затруднён. Соломы лошади не получали целыми сутками. Казаки ходили по полям и собирали по былинке остатки китайской жатвы своим боевым товарищам…  Приходилось рубить толстые палки гаоляна и давать их лошадям вместо сена или соломы.
   От скуки и бездействия казаки  - офицеры кутили и проигрывали деньги в карты.  Деньги потеряли здесь цену. Сотни почти ежедневно производили конные учения.
 
 25 - 26 ноября  (1904 года).
   Полк на месте.
   27 ноября (1904 года).
   9 казаков 26-го полка командированы в распоряжение начальника Южно-Маньчжурских съёмок в городе Телин.
   27 ноября - 18 декабря (1904 года).
   Полк на месте.
   19 декабря (1904 года).
   Полусотня 5-й сотни под командой подъесаула Савина (Александра Григорьевича)   командирована в распоряжение начальника Сухудяпуского продовольственного склада для конвоирования транспортов.
   25 декабря (1904 года).
   Рождество. Отслужен молебен и произведён полку парад. С 2 часов дня полк готовился к походу на Инкоу.
   Возвратилась из командировки 6-я сотня. (58) и (59)         
   1904 год заканчивался. Казаки заблаговременно поздравили своих родных с Рождеством Христовым. Приготовились к нему и сами. Разговелись посотенно и как смогли,  отметили праздник стопкой ханшина.  При этом каждый наверняка загадал очень важное желание: отмечать следующий такой же праздник  дома,  в своих станицах и хуторах.
 
 2.3. В составе казачьей конницы при набеге на Инкоу.
   23 декабря 1904 года пала крепость Порт-Артур. Это потрясающее по трагичности событие всколыхнуло всю Россию. В войсках, в том числе и казачьих, воевавших в Маньчжурии,  пошло глухое брожение. А тут ещё и несколько затихли боевые действия. Нужно было показать, что уныние и отчаяние не заразят офицеров и нижних чинов, не обезоружат их морально.  И, конечно, следовало  провести хоть какой-то акт возмездия. Так родился военно-оперативный план набега на крупную железнодорожную станцию Инкоу (сейчас это городской округ в провинции Ляонин,  на северо-востоке Китая).
  Под начальством генерал-адъютанта Мищенко Павла Ивановича  был сформирован  конный отряд численностью в   семьдесят две  сотни и эскадрона, 4 конно-охотничьих команды,   при артиллерии в количестве  22 орудий. Общая  численность  личного состава отряда  достигала  семи  тысяч человек. Отряду были  поставлены  задачи: произвести основательную порчу железной дороги в районе Хайчен – Дашичао - Гайчжоу, чтобы задержать перевозку войск японского генерала  Ноги (Маразуке Китена)  из Порт-Артура. Захватить Инкоу, уничтожить собранные там японцами запасы и посеять   панику в тылу японской армии. В состав этого временного оперативного  соединения вошёл и 26-й Донской казачий полк. Боевой состав полка на 23 декабря 1904 года,  на момент придания отряду Мищенко, был таким:   
Штаб-офицеров - 2,  обер-офицеров - 25, урядников - 7,  приказных и казаков - 530. Нестроевых  чинов - 30. Лошадей строевых - 667.  Рядов во взводах - 12.
   Как было отмечено в журнале военных действий, перед  выступлением  в поход было получено  такое  распоряжение генерала Мищенко:
«1. Возвратить всех офицеров из командировок.
2. Слабых казаков оставить дома и в набег не брать.
3. Равно и слабых лошадей.
4. Иметь на момент выступления во вьюках казаков суточную дачу сухарей, крупы, вареного мяса  на семь суток, чаю и сахару. Люди должны быть одеты во всё тёплое и  чистое. Иметь по 200 патронов и котелки. Кроме сего, ничего больше не допускать с собой». (60)
   27 декабря (1904 года) командующий 4-й Донской казачьей дивизией генерал Телешев (Михаил Николаевич) определил порядок движения колонн и выставил в левый авангард дивизии полк № 26.
   В тот же день,  при  выдвижении казачьих сотен полка  в сторону Инкоу,  отличился вахмистр Власов Иван Иванович (Ермаковской станицы).
   «Будучи  высланным с передовыми  казаками в разведку, он   раскрыл систему обороны неприятеля,  состав  пехоты и кавалерии и доложив начальнику разъезда, тотчас же повёл атаку на неприятеля. При выбытии офицера из строя,  он взял командование  разъездом (на себя)  и довёл его до предположенной цели». (61)
   28 декабря 1904 года,  когда голова колонны  бокового охранения 26-го полка  подошла  к деревне Мядявопу, она была встречена огнём противника, засевшего в фанзах. Командир полка № 26 приказал двум сотням,  находившимся в боковом отряде,  действовать с фронта, сам же,  с  четырьмя  сотнями,  пошёл в обход противника через реку (Тайцыхе) для действий с запада. Этот обход заставил противника отступить сначала к деревне Мяодягоу и далее под натиском 6-й сотни  полка,  к деревне Ротова.
   Весь отряд был остановлен на привал. Во время этого привала  полк продолжал свои действия против хунхузов. Противник – хунхузы под предводительством своего вожака  Тулисана и часть спешенной японской кавалерии снова открыли огонь из-за большого вала между деревнями Ротова и Чатоза.  Деревня Джанганза была занята 1-й сотней  полка № 26. Противник угрожал сотне фланговым огнём. В помощь 1-й сотне была выслана полусотня 5-й сотни. Командующему полком  была прислано указание от начальника  отряда (генерал-адъютанта Мищенко Павла Ивановича): «Не увлекайтесь преследованием противника. Заставьте его отойти,  а затем продолжайте исполнять вашу задачу, как левый авангард нашей колоны». (62)
(Примечание автора: хунхузы - члены организованных банд, действовавших в конце девятнадцатого, начале двадцатого века  в Северо-Восточном Китае (Маньчжурии) и  на территориях российского Дальнего Востока,  Кореи и Монголии).   
   Самый первый убитый  во время русско-японской  военной кампании  появился в 26-м полку 28 декабря 1904 года. Это был младший  урядник Григорий Репников (станицы Николаевской), погибший в бою с хунхузами возле  деревни  Мяодягоу.  В этом же бою были ранены старший  урядник Михаил  Каракорсков (станицы Богоявленской) и  казак Пётр  Щепелев (станицы Николаевской).  (63)
   29 декабря 1904 года было получено  донесение от  сотника Попова (Павла Георгиевича): «Японцы засели в кумирне (молельня, религиозно-культовое сооружение),    которая была обнесена двойной стеной и взять её сразу приступом было нельзя. Кроме того, китайцы стреляли из своих дворов. При входе с восточной стороны  в город  Ньючжуань,  мною был отбит гурт скота голов 150. Японцы от стада бежали,  а китайцы отказались гнать. Скот был препровожден мною в полк». (64)
   В тот же день, 29 декабря 1904 года, в полк № 26 поступил приказ продвигаться самым высоким темпом к цели набега - к станции  Инкоу.
   Генерал-адъютант   Мищенко (Павел Иванович) отдал распоряжение: «Колонне генерала Телешева (Михаила Николаевича)  выслать эскадрон охотников для порчи железной дороги, не ожидая особого приказания.
В виду главной цели нашего движения на станцию Инкоу,  которую приказано разрушить, желательно не задерживаться в пути,  вследствие чего  обойти Ньючжуань и стать на ночлег между ним и станцией Инкоу». (65)
   Сам налёт на станцию Инкоу был совершён в ночь  с 30 на 31 декабря 1904 года. 30 декабря  (1904 года) в деревне Хоуцзяпфудза,  в 12 часов дня, состоялось совещание у генерал-адъютанта Мищенко (Павла Ивановича),   на котором он изложил свой план атаки на станцию Инкоу.    В  подписанной им диспозиции № 6 есть такая фраза: «Я решил атаковать станцию (Инкоу) и произвести в ней полный разгром».
   В разведку перед решающим штурмом был выслан разъезд под командованием сотника 26-го  Донского казачьего полка Миронова Филиппа Казьмича. Подробности тех событий  описал сам сотник Миронов  в своих воспоминаниях: «…подскакал волнующийся, растерявшийся командир полка Багаев (Михаил Васильевич)  и приказал с одним взводом идти к железной дороге  и, если можно, испортить её. При полку нет никаких сапёрных принадлежностей и инструментов. Такую же задачу получил подъесаул Слюсарев (Михаил Михайлович), который пошёл справа от меня. Дозоры донесли о присутствии японцев в разбросанных китайских фанзах, влево от движения разъезда. Японцы открыли по разъезду огонь. На месте остался лишь я,  урядник Максимов (Николай) и один казак. Я взял винтовку у казака и пустил по японцам пулю, но когда стал выбрасывать пустую гильзу, то затвор не работал от загрязнения и ржавчины. Наконец его удалось оттянуть назад,  но гильзы он выбросить не мог, её пришлось выковыривать пальцем. Второй пули затвор дослать не мог в патронник, винтовка в дело не годилась. Тоже испытал и Максимов  со своей винтовкой, хотя дела у него шли несколько успешнее. Такова была наша готовность. И это можно было с достоверностью сказать про весь полк. Сотенным командирам некогда было проверить. Они заняты каждую минуту выкладкою фуражных копеечек, а их антагонизм с младшими офицерами,  устранил последних от сотен,  от людей…Сумерки сгущались.. Зная, что 4-я и 6-я сотни  26-го полка с полковником Багаевым (Михаилом Васильевичем)  находятся в одной версте, я послал трёх, одного за другим,  казаков с докладом,  прося развернуть лаву и уничтожить эту роту (японцев) под покровительством наступившей темноты, но полковник Багаев (Михаил Васильевич)  предпочёл уйти назад». (66)
   Казачьим  полком  № 26  в  момент атаки на Инкоу командовал войсковой старшина Леонов (Николай Александрович). О своём участии в набеге он позднее вспоминал:  «Офицеры (подъесаулы) Попов (Харитон Иванович)  и  Поликарпов (Иосиф Александрович)    вели свои цепи. С общего желания всех офицеров,  я поднял казаков и охотников и двинулся вперёд,  через полотно, на видневшиеся впереди какие-то серые сараи и двухэтажные, с тёмными окнами здания,  перед которыми были видны рвы и насыпи. Молча двинулись охотники и донцы вперёд под сильным освещением пожара.  Прошли несколько десятков шагов и вдруг были осыпаны градом пуль, прямо с фронта. Без команды  люди легли и некоторые (из них)  стали отползать назад за насыпь. С такой ничтожной горстью людей,  под сильным огнём японцев,  нечего было и думать идти вперёд,  тем более, что вправо от нас, ближе к станции, атака не удалась. При обратном пути на донские сотни  был возложен почётный, но тяжёлый труд - нести раненых всего отряда. Казачьи пики здесь оказали неоценимую услугу.  При ограниченном числе носилок,  таковые пришлось сделать из пик,  натягивая на них полотнища палаток...» (67), (68)
   Во время этой атаки было убито 3 казака 26-го  Донского казачьего полка. А общие полковые потери во время похода на  Инкоу составили:  убито было 4 казака  и  20 ранено. Убито  было 3 лошади  и 18 ранено.
   Несмотря на мужество казаков 4-й Донской казачьей дивизии, включенных в отряд генерала Мищенко,  штурм станции Инкоу,  так как он задумывался,  не  удался. Ущерб,  конечно,  был нанесён серьёзный, и станционным постройкам,  и размещённым на станции грузам. Сводные сапёрные команды испортили железнодорожные пути и прервали телеграфное сообщение. Однако, завершить дело полным разгромом, как планировал Мищенко,  не удалось и  основные силы штурмующих были отведены на исходные позиции. 
   31 декабря 1904 года войскам рейдового отряда поступила команда тремя колоннами  форсировать реку Ляохэ и направиться к месту прежней дислокации.
   За мужество и храбрость,  проявленные  во время набега на Инкоу,  25 нижних чинов  были удостоены георгиевских наград и это при том,  что  за ту военную кампанию,  таких наград было удостоено всего  140 казаков полка.
   В архивных делах сохранились  описания подвигов храбрых казаков:    
   «Приказный Корольков Авин Петрович (станицы Константиновской).  Во время ночной атаки на станцию Инкоу сборными частями спешенной кавалерии,  наткнулся на поручика артиллерии Харанова, раненного в ногу и голову и не могущего двигаться. Вместе с  казаками 4-го Уральского полка  он вынес офицера  с поля боя. Затем, казаки,   сделав из ружей и полушубков носилки,  донесли офицера до коноводов на расстояние 3 - 4 версты.
   Нестроевой старшего разряда Павлов Филипп Никитович (станицы Константиновской). Ночью, во время отступления от станции Инкоу,  в темноте набрёл на сотника 26-го полка Кучерова (Николая  Матвеевича),  раненного в ногу и не могущего двигаться. Несмотря на сильный огонь неприятеля,  Павлов подошёл к своему офицеру, разрезал сапог на раненой ноге и,  обхватив офицера за стан,  пошёл с ним медленно назад. Казак 3-й сотни Корольков Агей (станицы Константиновской) помог ему донести раненого офицера к коноводам  за 3 - 4 версты, без дороги и по совершенно незнакомой местности». (69) 
   На основании   рапортов  офицеров и  опросов казаков выяснилось,  насколько понадобились в деле под Инкоу казачьи пики. Хотя ещё 30 декабря 1904 года, в восемь часов  утра,  было передано указание Мищенко, чтобы сотни 4-й Донской дивизии вышли на позиции для атаки без пик.
   Не только победные реляции попадали в архивные дела 4-й  Донской казачьей дивизии. Есть,  например,  рапорт совсем негативного содержания  полковника Свешникова (Николая Львовича),  который вместе с казаками 26-го  полка штурмовал  железнодорожную станцию Инкоу: «Отступление частей отряда от Инкоу было беспорядочное. Войска перепутались с обозом,  с ранеными,  со скотом полков.  Сотни искали свои полки, а полки своих начальников.  В ночной тишине раздавались ругань,  крики и подгоняние обоза. Так шли мы на наш ночлег. Не зная где ночлег,  некоторые части колонны сбились с дороги и на перекрёстке,  недалеко от места ночлега пошли не туда куда следовало». (70)_
   31 декабря 1904 года и 1 января 1905 года полк № 26 с арьергардными боями,  сдерживая наседающих японцев и китайцев,  отходил по направлению к переправе через реку Ляохэ.
   В 8 часов утра 1 января 1905 года полку было приказано присоединиться к главным силам колонны. Дальнейшие основные события развернулись у деревни Синюпученза. При отступлении в северо-западном направлении возникла паника, ведь впереди была река Ляохэ,  которую нужно было ещё преодолеть.
   Сотник Миронов Филипп Казьмич, оказавшийся в самом центре тех событий,  для автора военно-исторического исследования капитана Ростовцева Фёдора Ивановича, предоставил такое видение общей картины отступления от Инкоу: «Все сбились в кучу. Да и немудрено.  В небольшой деревушке расположилось пять полков и артиллерия. Что, если бы японцы знали, что такая масса конницы сосредоточилась на небольшом пространстве? На востоке от дороги уже загудели в ответ наши орудия, зачастил ружейный огонь обходной японской пехоты.  Взвод за взводом стал собираться полк.  Некоторые части уже отступали на запад,  а мы всё строились. Полковник Багаев (Михаил Васильевич)  растерялся окончательно и повёл полк в резервной колонне на обстреливаемом пространстве,  пока не увидел,  что все отходят на запад. Пули свистели над головами.  В задней шеренге 6-й сотни был ранен казак Коничев,  двумя пулями в таз. За ним был ранен калмык Амарханов в ногу и одна за другой четыре лошади. Колонна,  отстреливаясь, отступала.
   Снялась и стрелявшая батарея и под прикрытием 6-й сотни пошла на рысях догонять ушедшую колонну. Всё это было скорее похоже на бегство …
   Валялись убитые лошади, горела лазаретная линейка, зажжённая нами же, её  лошади оказались бессильными поспеть за колонной. Брошена вся добыча - скот и бараны, отбитые в наступлении на Инкоу. На рысях уходили не менее 10 вёрст и лишь у Пацдяо была дана маленькая передышка». (71)
   Казаки 26-го  Донского казачьего полка обеспечивали отход отряда генерала Мищенко П.И.  (колонны генерала Телешева М.Н.) и сооружали переправу по льду через реку Ляохэ.   Войсковой старшина Леонов Н.А. так доложил о выполнении этой задачи: «Переправу по льду устлал гаоляном. У деревни Ляутайцзы два переезда: один с крутым спуском,  другой с пологим. Переправа готова. Лёд в три с половиной дюйма». (72)
(Примечание автора: это всего лишь около 9 сантиметров, что очень мало для нормальной переправы войск)
   Причины  неразберихи и паники командиры стали выяснять с первого же дня отступления. В приказе по конному отряду от 1 января 1905 года  было сказано: «Сегодня, в первый раз за всё время движения,  была утеряна связь с одной из колонн. Прошу начальников колонн деятельно поддерживать связь. Надо помнить, что приходится идти по неверным и неточным картам, ожидая возможной встречи с противником. Разъездная служба ослабела, что выражается отсутствием донесений. Считаю это следствием утомления конского состава. Между тем, необходимо,  чтобы разъезды не   менее чем на 10 вёрст от колонн и от ночлега освещали местность. Следует сделать усиление». (73)    
   Спустя две недели после налёта на Инкоу казаки 2-й бригады 4-й Донской казачьей дивизии в составе 25-го и  26-го Донских казачьих полков приняли участие в   наступательной  операции в районе деревни Сандепу.
   Русское  командование прекрасно отдавало себе отчёт в том, что рано или поздно придётся отвечать и за падение Порт-Артура,  и за другие неудачи, в том числе,  и не закончившийся достижением заявленных целей,  набег на Инкоу. В штабах началась разработка следующей боевой операции. Направление главного удара для отряда Мищенко и входившей в него 4-й Донской казачьей дивизии было выбрано в сторону  неприятельских укреплений по линии:  Сандепу – Лидиутунь – Татай - Тияцзы и далее на Цулунянтунь - Тадусампу,  с конечной целью овладения высотами  южнее Шилихэ.
   Среди аргументов в пользу скорейшего начала активных боевых действий назывались крепнущие морозы. Дескать, японец их боится,  а русскому, особенно сибиряку,  всё нипочём (основная часть войск была отправлена на театр военных действий из Сибири и Дальнего Востока).
   Говорилось и о многочисленной  коннице русских войск, превосходящей японскую по конскому составу, обученности личного состава, уверенности в ближнем бою.  И  то, что при замерзшей земле, реках, ручьях и болотах, на ровной, как стол степи,  казаки готовы были наголову разбить японцев. Готовы были, но в очередной раз не смогли.
   Утром 12 января 1905 года  25-й Донской казачий полк  вступил  в  бой  у  деревни  Ланцгоу. В 11 часов 30 минут того же дня,   по приказанию генерала Абрамова (Фёдора Фёдоровича)  26-й  полк направился на восток для обхода деревни Уцзянганцза  и с ним пошли две сотни кавказцев с пулемётами.  Кроме того,  26-му  полку было приказано захватить транспорт,  идущий в восточном направлении  к деревне Пейдагоу, а также атаковать при случае и захватить два орудия, которые,  по имеющимся сведениям,  двигались к деревне Уцзянганцза из Пейдагоу.
   26-й  полк,  имея одну сотню в лаве,  а вторую в поддержке, двинулся рысью в западном направлении от   Уцзянганцза. Высланные вперёд разъезды под командованием сотника Миронова (Филиппа Казьмича)  и есаула Чекалова (Василия Васильевича)  не стали дожидаться основных сил и напали на японцев.
   О том,  как это было,  сотник Миронов рассказал на страницах военно-исторического исследования: «Заговорили об отходящих 2-х орудиях японских на нашем фланге. Генерал Мищенко (Павел Иванович)  прислал приказание о проверке этих слухов 26-му  Донскому казачьему полку.
   Японцы несколько отошли под выстрелами нашей артиллерии. Полк перешёл реку, откуда первоначально было приказано 6-й сотне найти орудия… Далеко впереди уходил японский обоз. За которым помчался бесстрашный казак Бадьма Шаргинов (станицы Платовской). Ему на помощь было послано ещё четыре казака. Лишь только Шаргинов подскакал к обозу,  (как) на него понеслись четыре  японских драгуна. Крикнув казакам о помощи, Шаргинов,  не слезая с коня, снял винтовку, изготовился и стал поджидать врага. Японцы подошли близко.  Шаргинов вскинул винтовку -  и один из японцев свалился, как сноп, убитый наповал. Быстрый,  как кошка, Шаргинов, не теряя присутствия духа, вскидывает винтовку во второй раз и тяжело ранит другого японца, свалившегося тоже к ногам своей лошади». (74)
   Это описание боя казаков с японскими драгунами хорошо тем, что оно наверняка было сделано по горячим следам и показывает, как  вели себя в ближнем бою казаки.
   Результатом действий разъездов сотника Миронова (Филиппа Казьмича) и есаула Чекалова (Василия Васильевича) стал захват обоза в составе 38 арб с продовольствием и имуществом и доставка в штаб полка двух пленных японских драгун. Что характерно, особого озлобления к пленным не было, если конечно, они не были причастны к разного рода злодеяниям по отношению к местному  населению и  к казакам. Об этом свидетельствуют фотографии в книге Фёдора Ростовцева,  где с абсолютно  спокойными лицами, без всякой тени запуганности или затравленности,  в окружении казаков сотен,  захвативших их в плен,  стоят пехотинцы и драгуны японских воинских частей.
   Во время боевых действий по  направлению к Сандепу,  26-й полк выполнял помимо задач по «освещению местности», а так тогда называлась разведка и рекогносцировка,   ещё и  задачу обеспечения  связи  между отрядом Мищенко и 1-м Сибирским корпусом.
   14 января 1905 года 2-я Донская бригада в составе 25-го и 26-го  полков атаковала деревню Цзюйцзяпу. Во время уличных боёв казаки понесли потери:  было убито 3 казака,  ранено 5 казаков  и  без вести пропал один. Ранение получил войсковой старшина Леонов Николай Александрович. Судя по тому,  что  его фамилия чаще всего упоминается  в журнале военных действий,  именно он был реальным  боевым руководителем полка. О полковнике Багаеве Михаиле Васильевиче можно прочитать другие отзывы: растерялся, заволновался, не распорядился. Такое тоже из архивных документов уже не убрать, как и описание храбрых дел других офицеров полка.
  Кроме того,  остались немыми свидетелями и страницы газет, которые  регулярно  размещали  любую информацию о подвигах донцев на Дальнем Востоке. Иногда и у простых казачьих офицеров получались настоящие боевые очерки, причём  не хуже чем у фронтовых корреспондентов. Пример тому   статья,  которую написал сотник 26-го  Донского казачьего  Миронов Филипп Казьмич:
   «Не успел 26-й полк   выделиться из отряда генерала Мищенко, совершившего поход на  Инкоу,  как его экстренно вызвали снова в тот же отряд,  с которым он участвовал в славных делах 12 - 15 января 1905 года.
12 января 1905 года отряд выступил на деревню Локанто и Шитозу.  Пронёсся слух,  что на этот день назначено общее наступление.  Каждый напряжённо прислушивался к беспрерывному гулу орудий,  доносившемуся глухим раскатом с востока. Тревожно бились сердца.
В 2 часа дня, 12 января (1905 года)  загудели орудия  нашего отряда,  возвещая о начале драмы кровавой.  Две сотни пошли лавою и попали под пулемёты. В этом движении тяжело ранен двумя пулями конь под красою 26-го полка, войсковым старшиной Леоновым, а сам он (был) ранен в ногу 14 января (1905 года).
   Сообщили об обходящих или уходящих двух орудиях неприятеля.  Первый взвод 6-й сотни послан для точного определения этого слуха. Впереди,  за полверсты по берегу реки Пухэ высокий вал. Разведчики взвода пошли вперёд широким намётом. Томительно (время) только до вала. Так и ждёшь,  что залёгший враг подпустит близко, близко и  - наповал! Вал пройден - ни звука. Взвод усиливает рысь,  чтобы скорее увидеть,  что творится там за ним. А оттуда уже довольный первым успехом казак Караичев Гавриил тащит японского драгуна и торопливо спешит доложить,  что японец три раза выстрелил в него,  но не попал.
Один (из урядников) Богатырёв Сергей кричит во всю мочь:
- Ваше благородие! Японца поймал!»
Подвигами  калмыка Бадьмы Шаргинова Миронов восторгался в лучших выражениях: «Да,  гордится станица Платовская,  что она вспоила   такого молодца!  Пусть в ней больше народится таких казаков как Бадьма Шаргинов!» (75)
  14 января 1905 года,  в 2 часа 30 минут дня,  26-й полк принял участие в бою деревнями Сюцзяопа  и  Субяйхао.
   Этот бой был больше пехотным,  чем конным. Казакам было приказано занять валы между деревнями и в сотенном  порядке  отразить   атаки японцев. Конная атака лавой, с гиканьем и леденящими душу криками,  не получилась. Японская конница уклонилась от встречного боя, а  частый огонь японской пехоты не позволил развернуть сотни 25-го и 26-го  казачьих полков и они вынужденно  вернулись на свои прежние позиции.
   Есаул Попов (Харитон Иванович),  посланный  со сводным разъездом от 1-й и 3-сотен  26-го  полка в тыл к противнику  доложил о своих действиях так:
   «Разрушил телеграфную линию, ведущую из деревни Сешьяу на деревню Лабатай и далее. Не доезжая деревни Лабатай,  нами было замечено отступление неприятельских обозов с прикрытием. Нами была поймана лошадь с сапёрным вьюком.  Продолжаем движение и наблюдение на восток» (76)
   С начала  1905 года газета «Донские областные ведомости»  стала публиковать письма и даже боевые репортажи с передовой русско-японской войны и в первую очередь с тех участков,  где воевала 4-я Донская казачья дивизия и соответственно,  26-й Донской казачий полк.
    Было опубликовано  письмо  командира 6-й сотни полка № 26  есаула Текучёва Александра Ефимовича:
« Я милостью всевышнего создателя остался жив,  но ранен 14 января при штурме деревни Сандепу. Ранен в левую ногу,  у самого колена. Пуля пробила кость, вышла в икру и пробила левый бок коню, где и осталась.
   Бой начался 12 января 1905 года.  На мою долю пал жребий перехватить неприятельский транспорт,  что я со своею сотней и исполнил.
Захвачено 38 повозок с разною провизией.  Почти до вечера я промучился с ними и ничего не мог доставить, так как лошадёнки измучены и не могли везти. Тогда я зажёг все повозки с провизией,  а лошадей забрал себе.
… Мои два казака поймали по одному конному японцу,  а калмык Шаргинов погнался один за 4-мя японцами, но видя, что их не догнать,  соскочил с коня и одного убил, 2-х ранил, а четвёртый соскочил с коня и убежал в лес.
Шаргинов  привёл трёх лошадей.  Это он всё проделал на глазах у всех.  За это я его представил к знаку Св.Георгия 3-й  степени… В общем для дела наших войск эти дни были очень хорошими.  Японцев наколотили очень много и забрали в плен. Может вы верите слухам, что армия голодает и холодает? Неправда! Мы здесь удивительно хорошо едим,  не смотря на бои. У нас сухари, чай, сахар не переводятся,  а мяса невпроворот. Были даже дни, когда нет боёв,  то мы едим горячую пищу три раза в день» (77)
   Боевая операция ещё не закончилась,  а военачальники уже стали подводить итоги и раздавать награды. Так,  через два дня после начала движения к Сандепу, 14 января 1905 года   был издан приказ № 4 генерал-адъютанта  Мищенко Павла Ивановича:
 «Сегодня прочёл с удовольствием нижеследующее извещение генерал-адъютанта  Гриппенберга (Оскара- Фердинанда Казимировича ):
  «Сердечно благодарю Вас и чинов вверенного вам отряда за молодецкие действия 12-го и 13-го  января (1905 года). Жалую по 5 знаков отличия Военного ордена на каждую сотню,   участвовавшую в атаках укрепленных пунктов.
   Представьте к наградам отличившихся офицеров и нижних чинов к именным знакам отличия военного ордена по статуту.  Достойнейших  обер-офицеров представьте к чинам»
   Счастлив объявить это по отряду. Предписываю исполнить согласно извещения и прочесть в сотнях, батареях и командах».  (78)
  Рождественские дни в 1904 году казаки провели в боевом походе. Святочная  неделя  тоже спокойной не получилась. Великий праздник  Крещение Господне отмечался совсем не так, как в прежние годы на Дону.  Мало того, что в местах стоянки 26-го  Донского казачьего полка не было подходящего и безопасного водоёма для водоосвящения,  так даже и простого  отдыха не получилось. Война есть война.
   14 января 1905 года,  в 5 часа утра,  сотник 26-го  полка  Миронов (Филипп Казьмич)  был послан с командой сапёров и охотников в количестве  35 человек  на юг,  для разрушения железной дороги в районе южнее Ляояна.
   Стоит  привести  описание  действий  этой команды охотников,  помещённое в военно-историческом исследовании капитана Фёдора  Ростовцева (причём Миронов вспоминает о себе в третьем лице и тогда этому никто не удивлялся): 
   «На привале в деревне Читайцзы 13 января  1905 года были вызваны вперёд офицеры 26-го  полка.  Командир полка объявил,  что получено распоряжение о вызове охотников из  офицеров  и казаков,  с целью набега в тыл японской армии для порчи железной дороги.  На этот вызов никто из офицеров не вышел. Сотник Миронов заметил командиру полка,  что нужно просто приказать.  На это  полковник   Багаев (Михаил Васильевич)  возразил:
- Приказано донести только об охотниках.
Тогда сотник Миронов сказал:
- Благословите,   господин полковник,  меня.
Охотник нашёлся.  Командиры сотен вызвали и  казаков  охотников.  Вышло  не больше 10 человек.  Из 6-й  сотни вышло только двое.
Командир сотни тогда обратился с вопросом к казакам:
-  Что так мало?
-  Мы не  знаем,  кто пойдёт из офицеров, - отвечали казаки.
Когда было сообщено,  что пойдёт сотник Миронов из 6-й сотни, то  вышло ещё семь человек.
Среди вышедших,  сотник  не нашёл Андрея Симонова,  на которого он уже раньше обратил  особое внимание,  как  на выдающегося казака.
- Что ж ты Симонов?
-  Мать, благословляя,  сказала: 
- От службы не отказывайся и на неё не напрашивайся, прикажете - пойду, - ответил Симонов.
- Симонов,  вперёд!
-  Слушаю!
Из полка вышло 35 человек.
Задание разъезду было дано такое: выступить   14 января 1905 года в 5 часов утра,  взорвать полотно железной дороги,  находящееся в пользовании противника. Место взрыва - по усмотрению начальника разъезда.
Заранее на привале было выработано распределение ролей. Шесть  разведчиков под начальством Симонова, не доходя одной версты до  железной дороги,  рассыпаются по фронту как можно шире и  выясняют обстановку у полотна железной дороги. Остальные охраняют сапёров от неожиданного нападения. Весь остальной разъезд, ядро, в полуверсте от железной дороги рассыпается дугой,   фланги которой соприкасаются с охраняющими… разведчиками. Луна поднялась из-за гор.  Около 3 часов 20 минут (это было уже 15 января 1905 года) один за другим взорвалось 6  патронов заложенных в разных местах пути». (79)
   15 января 1905 года,  в  9 часов 40 минут утра,  разъезд сотника Миронова (Филиппа Казьмича)  достиг деревни Читайцзы и продолжил свой извилистый путь для возвращения в расположение полка. Было пройдено за 16 часов более 70 вёрст. По пути производилась разведка неприятельского расположения и снималась со столбов телеграфная проволока. Особенно храбро вели себя  в этой боевой вылазке  разъезда сотника Миронова  урядники  Василий Паршин (Семикаракорской станицы) и Казанцев Панфил (Николаевской станицы),  приказный Белов и казаки  Симонов Андрей (Ермоловской станицы),  Батьенков Василий (Семикаракорской станицы),  Щучкин Георгий (Николаевской станицы). (80) 
   В эти же дни отличился офицер 26 Донского казачьего полка сотник Тарарин Николай Иванович. Он был во время боёв у Сандепу откомандирован в качестве офицера связи в 1-й Сибирский корпус. Благодаря его активным действиям не только поддерживалась постоянная связь между частями конного отряда и другими русскими войсками,  но и были доставлены ценные разведданные о расположении резервов противника. Характерно,  что по времени пробег (в одну сторону)  этого храброго офицера порой составлял до пяти часов, ведь доверенные пакеты следовало доставлять только кружным путём, а японцы, завидев одиночного всадника, обязательно устраивали за ним погоню. Ни телеграфа,  ни телефонов, а тем более радиостанций, ни в  корпусе, ни в дивизиях, ни тем более, в полках, тогда ещё не было. Оставалось только,  что и надеяться на быстроту и выносливость казачьих лошадей,  да  смекалку ординарцев и посыльных.
   21 января 1905 года от 26-го  Донского казачьего полка был выделен разъезд с 15 казаками и отправлен к Инкоу - Синминтинской железной дороге для проверки слухов о якобы  прошедшей колонне противника  вдоль границы Монголии в тыл к русским войскам. 22 января 1905 года разъезд возвратился и доложил,  что слухи были ложными и никаких вооружённых людей разъезд на своём пути не встретил. (81)

2.4. 1905 год. Боевые дела казаков.
    1 февраля 1905 года 25-й  и  26-й  Донские  казачьи  полки были   включёны в  состав   конного  отряда генерал-лейтенанта  Ренненкамфа Павла-Георга Карловича, который сменил на этом посту генерал-адъютанта  Мищенко Павла Ивановича. Отряду генерала Рененкампфа было поручено произвести глубокую рекогносцировку и вклиниться на максимальную глубину в тыл противника. При этом начальники, отдававшие приказ,  прекрасно понимали, что при противодействии сил японцев это неизбежно выльется в новый рейд по тылам японцев. Так и получилось.
   Предполагалось трёхсуточное  безостановочное движение конного отряда. Из расчёта  на трое суток было приказано  взять  с собой сухарный  запас, соль,  сахар и по два  фунта вареного мяса на каждого казака.
   25-й  и 26-й  казачьи  полки попеременно высылали разъезды вперёд по ходу движения отряда и по флангам. За два дня движения по относительно спокойному пути всё равно были потери. В 26-м  полку был убит  казак Любимов Иван (Ермаковской станицы)  и убита одна лошадь.
   3 февраля 1905 года, в 10 часов  утра,  26-й  полк предпринял наступление на деревню Уцзяганцза. Штурмовали деревню в пешем строю казаки 1-й  и 4-й  сотен. Встреченные перекрёстным огнём японцев,  казаки были вынуждены отойти. Прикрытие им обеспечивал взвод под командой сотника Попова Павла Георгиевича.
   В тот же день полк был выведен из боевого соприкосновения  с противником и срочно отправлен походным порядком на север Монголии. Это объяснялось тем,  что 3 февраля 1905 года  от начальника Особого Заамурского пограничного округа  генерал-лейтенанта  Чичагова Николая Михайловича  были получены сведения о том,  что японцы сосредоточили в Монголии войска численностью до  11 тысяч человек и устроили там свою военную  базу. Непосредственной поддержкой для японских намерений были многочисленные шайки хунхузов. Поскольку  хунхуз   это,  прежде всего,  вооружённый человек и обязательно на лошади, то для предотвращения проникновения вражеских войск в долину реки Ляохэ,   была направлена  4-я Донская казачья дивизия, в составе которой находился  26-й  полк.
   С 3 по 10 февраля 1905 года 26-й Донской казачий полк был переброшен  походным порядком до станции Гунжулинь. За шесть дней было пройдено около 380 вёрст, то есть в день колонна 2-й  бригады 4-й  Донской казачьей дивизии проходила по 65 вёрст. (В архивных документах имеются и другие,  разноречивые данные). Это очень хороший результат,  даже для абсолютно мирной обстановки.  А уж в боевом походе,   когда приходилось выставлять по кругу боевое охранение и, опасаясь нападения хунхузов,  держать днём и ночью лошадей под седлом,   это вообще пример настоящего,  стремительного по тем временам,  марш-броска.
   10 февраля 1905 года генерал-лейтенант Чичагов Николай Михайлович  произвёл смотр 2-й  бригады 4-й  Донской казачьей дивизии на станции Гунжулинь. Смотр дал такие результаты:
  « … все строевые казачьи и офицерские лошади крайне истощены и утомлены. За поход в Гунжулинь пало от переутомления и разрыва желудка (непережёванный корм) в 25-м Донском казачьем полку две,  в 26-м Донском казачьем полку шесть  и в 3-ей батарее 3-го Донского артиллерийского дивизиона семь лошадей и выбыло из строя около 300 лошадей,  вследствие переутомления, разбитости ног и раскола копыт у венчиков (нижних суставов ног у лошадей).
  Генерал-лейтенант Чичагов Николай Михайлович  нашёл, что бригада неспособна к немедленному действию против неприятеля.   Лошади требуют отдыха, а артиллерия починки». (82)
   О людях в этом документе не сказано ни слова, но и так по косвенным признакам и выводам,  сделанным генералом,  всё  понятно. Дальнейшая экспедиция  в Монголию была  отменена.
   К 15 февраля 1905 года полк № 26 был доставлен эшелоном на станцию Талайчжоу. Там он вошёл в так называемый «летучий»  конный отряд   командующего 4-й Донской казачьей дивизией  генерал-майора Телешева Михаила Николаевича.  Приставка «летучий» наверно предполагала мгновенное перемещение его в случае нападения японцев,  хунхузов и примкнувших к ним монголов.
   21  февраля 1905 года 2-я  и 3-я  сотни 26-го  полка  под командованием есаула Дулимова (Михаила Кузьмича) были посланы   в деревню Фуланчень.  Оказалось, что там было всё спокойно и тихо, хотя за два дня до этого в штаб отряда поступили сведения,  что на этой территории, в окрестностях   Гунжулиня,   находилось пять  тысяч хунхузов,  четыре  тысячи монголов  и около тысячи  японцев.
   27 февраля 1905 года сотня под командованием подъесаула Кумскова (Ивана Степановича)  находилась в деревне Шулиганза. Оттуда он регулярно посылал разведывательные донесения  своему командованию. Одно из них было такого содержания:
    «Разъезды,  освещавшие местность до деревни Мудяза и на западе до границы с Монголией,  не обнаружили присутствия хунхузов, а также движения скота и обозов. Тайные агенты наняты и разъезды освещают местность. Жители к казакам расположены очень хорошо,  так как за всё платится по их желанию. В городе Куртугай противника нет. Все японцы и хунхузы конные. Артиллерии при них нет» (83)
   1 марта 1905 года был получен подробный  отчёт от направленного в деревню Таочжень разъезда под командованием сотника Миронова Филиппа Казьмича.  По дням было расписано,  когда и сколько солдат противника побывало в деревне,  что они там делали и как вели себя.  Филипп Миронов  очень хвалил своего помощника калмыка Бадьму Шаргинова за то,  что тот,  так вошёл в доверие к монголам,  что они   ему подробно  рассказали о всех передвижениях японцев и хунхузов. Миронову оставалось лишь грамотно изложить все сведения на бумаге.  На прощание монголы благословили Бадьму шлюном – монгольским образком.
   До 7 марта 1905 года в журнале военных действий летучего отряда генерала Телешева записи однообразны и свидетельствуют только о том, что постоянно высылались в сторону предполагаемого нахождения противника казачьи разъезды, а   командованию  представлялись от них  донесения.   
    Вот что  о действиях 5-й сотни 26-го полка доложил  8 марта 1905 года подъесаул Кумсков (Иван Степанович):
 «В 10 часов утра (8 марта 1905 года) выступил из деревни Шулиганза. На 25 версте от деревни Кадясы встретил более сотни  хунхузов и около 30 японцев. Дозоры наши были встречены залпами.  Взвод под командой подъесаула Дубенцева (Ипполита Филипповича) пошёл в обход, хунхузы бросились бежать,  а мы преследовали их около 12 - 15 вёрст до Мудяопа. Убито хунхузов 4 человека».
   Во время этого  боевого столкновения отличился  казак Даниил Шелякин.  В   донесении подъесаула Кумского (Ивана Степановича) от 12 марта 1905 года  это было описано подробно, если не сказать,  что даже красочно:
   «По выяснившимся сведениям,  казак Шелякин Даниил   (Ермаковской станицы)   отбился от сотни потому,  что погнался за хунхузом в красном одеянии,  которого он принял за хунхузского капитана. При приближении Шелякина к хунхузу,  тот прицелился и выпустил в него пять пуль и поскакал далее.  Шелякин за ним. Вдруг казак видит,  что на земле лежит затвор. Он решил,  что этот затвор выскочил из винтовки хунхуза. Лошадь  Шелякина от усталости почти стала,  но казак побуждал её всеми способами продолжать  бег. Наконец, казачий конь окончательно остановился.  Шелякин  соскочил с него, сбросил с себя полушубок и с винтовкой в руках побежал за хунхузом. Лошадь хунхуза сделала ещё несколько скачков и тоже остановилась. Хунхуз  соскочил с неё и стал целиться в казака из винтовки.  Шелякин находился от разбойника в 30-40 шагах и видел, что  у его винтовки нет затвора. Он закричал китайцу,  жестикулируя для пояснения:
- Брось винтовку,  моя, твоя, кантроми меюла,  лай, лай (что означало: иди сюда, я тебя не убью).
Хунхуз  не слушался.  Шелякин прицелился  и убил его на месте.  После этого он взял у китайца оружие,  седло, коня, отрезал косу и стал отыскивать сотню.  В тот же день Шелякин не напал на след сотни и переночевал у монголов.  На следующий день он попал на пост в  китайскую деревню.  Откуда с разъездом 5-й  сотни возвратился  из Шиулиганза. (84)
   А почему казак отрезал косу? Тому есть своё объяснение и оно вытекает из приказа  по конному отряду  генерала Мищенко № 24 от 3 февраля 1905 года. Приказом устанавливалось:
  «…чтобы  посты, при появлении противника, не отходили от мест, а открывали бы огонь с близкого расстояния, стараясь захватить раненых или убитых. Представлять в штаб отряда снятые с убитых вооружение, погоны, бляхи и амуницию. За всякий предъявленный предмет будет выдано вознаграждение». (85)
   Доставленная в штаб,  отрезанная у хунхуза коса,  вроде бы однозначно должна была свидетельствовать  о том, что хунхуз мёртв. Но потом стали замечать появившихся на  линии огневого соприкосновения  хунхузов без кос. Докопались до истины и выяснили, что хунхузы, оказавшиеся в казачьем окружении в деревнях,  отрезали   косы, демонстрировали их казакам  и бросали своё главное отличие  на землю, а потом  спокойно уходили от преследования. Казаки косы подбирали, в расчёте на денежное вознаграждение и георгиевские кресты, да  и оставались к тому же довольными, поскольку не пришлось  сгубить ещё  несколько душ иноверцев.
   9 марта 1905 года 3-я и 4-я сотни 26-го  Донского казачьего полка участвовали в составе бокового отряда в стычке с хунхузами у деревни Сяохатшитур. Хунхузы засели в угловых башнях деревни и вели оттуда прицельный огонь. Есаул Араканцев (Ликариан Андреевич),  руководивший действиями   казаков,  смог окружить деревню и выломал входные ворота в деревню.  Шесть  хунхузов сдались и были отправлены для допроса. В перестрелке был тяжело  ранен в живот  казак 3-й сотни Терехов Семён Васильевич. На следующий день он умер.
   Выйдя из деревни Сяохатшитур 3-я  сотня  сначала двинулась на запад,  затем повернула прямо к лесу и охватила его с севера и запада. После  перестрелки хунхузы ускакали. Во время этой атаки   было зарублено десять хунхузов. (86)
   19 марта 1905 года приказом  генерал-лейтенанта Чичагова Николая Михайловича  26-й  полк был отправлен из Тайлинпина на станцию Годзядянь  в распоряжение командующего 1-й  армией генерала от инфантерии Куропаткина Алексея Николаевича.
   24  марта 1905 года, уже на марше, в районе станции Годзядянь,  полку была уточнена задача и он должен был  поступить в распоряжение командира 4-го Сибирского корпуса генерала от инфантерии Зарубаева Николая Платоновича.
   25 марта 1905 года полк  перешёл  из Тханигоу в деревню Лидиаза,  в район расположения авангарда 4-го Сибирского корпуса. Местность,  на которой предстояло казакам  26-го  Донского казачьего полка выполнять боевые задачи,  выглядела как  холмистая  поверхность по обеим сторонам железной дороги,  которая окаймлялась горным пространством. А горы, как известно,  не самый любимый конницей рельеф местности, а скорее,  наоборот. 
   26 - 28 марта 1905 года полк производил усиленные рекогносцировки расположения противника.
   26 марта 1905 года, в 8 часов утра, конный отряд выступил из деревни Шахедзы на юг. Впереди отряда были посланы разъезды подъесаула Крюкова (Василия Кирилловича) и сотника Миронова (Филиппа Казьмича).
В час дня  мироновский  разъезд   был встречен огнём почти в упор. Стрельба велась   из деревни Сандагоу. Оказалось,  что японский разъезд стал быстро  удаляться на запад,  а вооружённые китайцы, как бы прикрывая его, стали отстреливаться. Население деревни бежало в японскую сторону, угоняя скот. Четыре китайца,  настигнутые с оружием в руках,  были зарублены шашками. Разъезд донцов действовал совместно с сотней 7-го  Сибирского казачьего полка под командой  подъесаула князя Накашидзе (Михаила Александровича). 
   Во   время  рекогносцировки были потери. Ранен в обе руки сотник Кучеров (Николай Матвеевич), контужен подъесаул Чеботарёв (Илья Фёдорович) и ранено 3 лошади.
   28 марта 1905 года смелую вылазку совершил разъезд сотника Миронова (Филиппа Казьмича). Этот разъезд был усилен.  С шестнадцати,  постоянно находившихся с сотником  казаков,  до тридцати. Целью рекогносцировки стал город Телин.   Возле этого города, в стычке с японцами отличился урядник  Паршин Василий Петрович (Семикаракорской станицы).    И снова есть смысл привести полностью описание действий Миронова  и его подчинённых:
   «Урядник Паршин,  когда увидел двух японцев,  бросился на них в карьер,  преследуя переднего. Задний из этих всадников ехал на китайском коне и оказался потом пехотинцем. Он живо соскочил с лошади и выстрелил в Паршина с 30 шагов, но промахнулся. Передний удирал во всю прыть. Однако Паршин его догнал. Тогда японец схватил карабин с плеча,  но ударом шашки карабин был выбит из рук.  Японец выхватывает саблю и защищается. Он царапнул лицо Паршина у глаза, но смелый донец со всего плеча разрубил  голову японцу. За Паршиным скакали Караичев Гавриил  и Титов Сафон.  Задний японец выстрелил в Караичева,  но промахнулся.  Караичев ударил его шашкой по голове, однако японец успел выстрелить и в Титова.  Титов наскочил на безумца и зарубил его». (87), (88)
   Вот такое описание даже не боя,  а мелкой стычки во время разведки местности. А сколько здесь страстей и крови!
   При разборке вещей убитых оказалось, что один из них был ординарцем, которого сопровождал посыльный,  везший казённые пакеты, газеты и частные письма. Разорвав пакеты,  сотник Миронов, к радости своей, увидел карты местности. Старший адъютант топографического отделения штаба 1-й армии капитан граф Игнатьев (Алексей Алексеевич),  препровождая копию этой карты  сотнику Миронову,  написал,  что карта «оказалась весьма ценной».
  За это славное дело сотник Миронов был награждён орденом Святого Станислава 3-й степени с мечами и бантом. А георгиевскими крестами 4-й степени были награждены урядники  Василий Паршин (Семикаракорской станицы), Николай Алентьев, Андрей Крикунов  и казаки Сафон Титов  и Гавриил Караичев ( все четверо Ермаковской станицы).
   Более красочно и подробно была описана вылазка разъезда сотника Миронова Филиппа Казьмича в газете «Донские областные ведомости»:
    «Бог (дал)  донцам свою особенность,  свои отличительные качества,  вложить их в общее дело армии при поисках врага и этим ещё раз доказать,  что донцы покуда  ещё не у прямого дела в Маньчжурии. А может, есть и другие причины их бездействия.
Разъезд в составе 3 урядников и 27 казаков в 6 часов утра 28 марта (1905 года) выступил из деревни Сынянпу,  получив задачу дойти до Телина (около 70 вёрст),  собрать сведения о противнике и захватить пленных. Не дрогнули сердца у донцов  и они с надеждой на бога пошли на опасное и трудное предприятие.
   Не доходя четыре  вёрсты  до деревни Кайюанченза,  разъезд уже был открыт и о его появлении сообщалось куда-то гелиографированием (сигнализированием с помощью цветных фонарей).
   Стало ясно,  что движение к Телину,  до которого ещё оставалось около 45 вёрст,  мимо деревень, занятых врагом, было  немыслимым  и начальник разъезда решил дождаться ночи. Глаза искали подходящую деревушку и остановились на четырёх  фанзах,  ютившихся между двумя большими деревнями Машинзою и  Сандизою, разделёнными пространством в четыре версты.Передние дозоры,  получив приказ осмотреть эти фанзы, пошли было на рысях,  но тотчас же, остановились. Они были предупреждены подбежавшим китайцем о том,  что обе названные деревни заняты японцами  и что в первой имеется  артиллерия. В это время справа скакал и преданный Линь (переводчик) кричавший:
-  Ваше благородие не ходи туда. Там везде японцы и нам будет ломайла (то есть побьют).
   А в это время казак Титов (Сафон),  бывший в правом дозоре прискакал с жалобой на то, что  казак Кабанов (в семье не без урода) струсил и не пошёл с ним схватить двух японских всадников, что они не далеко и их ещё можно поймать.
   Вызываются урядник Паршин (Василий) и казак Караичев  (Гавриил).  Втроём пошли в погоню. Не прошло двух - трёх  минут,  как раздались  один за другим,  три  выстрела и конь урядника Паршина,  гордо подняв голову,  носился без всадника.
   Стоявший наготове,  урядник Алентьев (Николай),  с четырьмя  казаками  помчался на выстрелы,  а через полминуты и весь разъезд шёл туда же.
На душе тяжело. Что там произошло? Вестники смерти звонко прорезали воздух и коснулись слуха. Мёртвого или раненого, а выносить нужно. Может быть,  из-за трупа придётся положить ещё несколько человек,  но таково правило товарищества и взаимной выручки в военной семье. На душе стало радостно и легко,  когда навстречу разъезду выехал верхом на своём боевом степняке, наделавший тревоги урядник Паршин,   с японским конём (на уздцах). Началась разборка вещей и на лице начальника разъезда расплылось довольство,  которого не смогли понять окружавшие казаки. Убитые японцы везли в трёх экземплярах карты  и кроки  местности,  приказания,  газеты письма и ещё какие-то важные документы.
   30 марта 1905 года командующий 1-й  армией,  через корпусного командира,  прислал начальнику разъезда орден Святого  Станислава 3-й степени  с мечами,  а нижним чинам  уряднику  Паршину (Василию), Крикунову (Андрею), Алентьеву (Николаю), казакам Титову (Сафону) и Караичеву (Гавриилу) именные георгиевские кресты». (89)
   6 апреля 1905 года полк произвёл усиленную рекогносцировку в сторону станции Чантуфу и деревень,  расположенных в долине реки,  протекающей параллельно железной дороге. Было выяснено  расположение сил японцев и хунхузов,  но активные действия на этом направлении командование предпринимать не стало.
  В первых числах апреля, по приказанию генерал-адъютанта Куропаткина Алексея Николаевича,  его ближайший помощник, генерал для особых поручений,  граф Бобринский Георгий Александрович   произвёл  смотр 26-му  Донскому казачьему полку. В результате чего он нашёл,  что в полку 75 процентов лошадей не способны к дальнейшей службе и нуждаются в отдыхе и поправке.
 В приказе  № 312 по 1-й  Маньчжурской армии от 20 апреля 1905 года  указывалось:
  «Полк,  имея в строю 5 сотен, вышел в составе: 1 штаб- офицер, 15 обер-офицеров,  491 казак и 493 строевых лошади.  Взводы имеют всего 8 рядов.
- конский состав весьма в плохом состоянии.  В общем, в полку 75 процентов лошадей очень худых. 3-я сотня имеет до 83 процентов таких лошадей,  2-я и 6-я сотни до 80 процентов,  а самая лучшая по составу,  1-я сотня имеет 60 процентов худых лошадей.
- седловка неудовлетворительна,  что объясняется плохими телами лошадей и вследствие этого много набитых спин.
- офицеры и казаки три месяца не получают содержание».
   В приказе было поставлено на вид командиру 2-й бригады  генерал-майору Абрамову Фёдору Фёдоровичу,  а командиру полка полковнику Багаеву Михаилу Васильевичу был объявлен выговор. (90)
   9 апреля 1905 года 26-й  полк прибыл  на станцию Сыпингай. И стал заниматься  привычным для всех военных делом: устранять ранее отмеченные недостатки. Их в вышеприведённом приказе было указано более чем достаточно. Одновременно  неслась сторожевая и разведывательная служба  шестью разъездами.
Начальниками разъездов были назначены:
1-й  сотни сотник Шебанов Алексей Александрович.
2-й сотни  сотник Тарарин Николай Иванович.
3-й сотни  подъесаул Попов Харитон Иванович.
4-й сотни  подъесаул Крюков Василий Кириллович.
5-й сотни подъесаул Дубенцев Ипполит Филиппович.
6-й сотни  сотник Миронов Филипп Казьмич.
   С 9 апреля 1905 года  и до 17 мая 1905 года полк стоял в окрестностях станции Чатанфу.
   От этой станции казачьи разъезды постоянно  ходили в дерзкие набеги по японским тылам. И об этом тоже писала газета «Донские областные ведомости».
  «10 апреля 1905 года у западной опушки деревни Сынянпу (станция Чантуфу) построились 6 разъездов 26-го  Донского казачьего полка  и его 2-я сотня,  две сотни забайкальцев,  два горных орудия и 4 конно-охотничьих команды. Этот летучий  отряд получил задачу усиленной рекогносцировки и захватить  пленных (добыча языка).
   В голове отряда пошёл со своими молодцами разведчиками и конно-охотничьей командой Барнаульского пехотного полка сотник Миронов (Филипп Казьмич),  назначенный в этот набег заместителем начальника отряда, по приказанию генерала Абрамова (Фёдора Фёдоровича).
Около часу дня был замечен неприятельский обоз под прикрытием пехоты.
… Разъезд широким фронтом понесся на врага.
(Обоз) спешил уходить и  возницы, отрубив постромки, погнали лошадей. Были брошены пять арб.
   На левом фланге широкого,  но жидкого фронта разведчиков разгоралась перестрелка. Там приказный Симонов Андрей (произведённый  в урядники за разведку),  казаки  Аввакумов (Николай), Землин (Аввакум) и Сизякин (Арсений) и один из конно-охотников напали на 12 пехотинцев  и захватили четырёх  из них в плен.
   25 апреля (1905 года)  были получены сведения от соседей по фронту,  что на них наступает три  или четыре  эскадрона при пехоте.
   Начальник  передовой  конницы 4-го  Сибирского корпуса молодой есаул Степанов (наш донец) приказал сотнику Миронову (Филиппу Казьмичу), с разъездом в 80 коней, осветить местность  на своём фронте. Результатом стал захват двух пленных.
   За месяц активных действий разъезд Миронова имел одну потерю - легко раненого в щёку георгиевского кавалера урядника  Николая Алентьева,   представленного  теперь к знаку отличия Святого  Георгия 3 степени». (91)
    Автором этой  статьи был  сотник Фёдоров Георгий Петрович (офицер 25-го Донского казачьего полка).
   8 мая 1905 года сотник Миронов Филипп Казьмич  совершил очередную свою лихую атаку на деревню Санянпу,  в результате  которой было убито пять японцев, два ранено и два  захвачено  в плен,  с четырёх  снято вооружение,   сумки и патроны.  Со стороны казаков тоже были потери: ранено три  урядника  и два казака,  убито две лошади.
   За выдающиеся дела сотник Миронов даже удостоился  персональной восторженной телеграммы от генерал-майора  Абрамова Фёдора Фёдоровича:  «Прошу передать доблестному сотнику Миронову мою душевную благодарность.  Орлам его большое спасибо за лихую атаку! Ура Ермакам!» (92)   
   В военно-историческом исследовании капитана Фёдора Ростовцева на странице  370 помещена фотография разведчиков сотника Миронова. Хорошо,  что названы все фамилии храбрецов и они навсегда останутся в истории. Это вахмистр Василий Паршин,  урядники  Дмитрий  Дмитриченко,  Фёдор Крикунов,  Аввакум Землин, Андрей Симонов,  Лаврен Цирульников,  приказные Фёдор Кузьменков, Арсений Сизякин, Фёдор Петров, Иван Шеповалов, Гавриил Караичев, Бадьма Шаргинов, казаки  Иван Гуреев,  Василий  Ларионов, Иван Денисов, Григорий  Хохлачёв.
   На той фотографии  сотнику Миронову всего  тридцать три  года. У него был непростой жизненный путь. Выходец из самых низов казачьего сословия, он смог закончить  только два класса Усть-Медведицкой классической гимназии. Дальше, из-за недостатка средств, можно было продолжить только домашнее образование.  Филипп Миронов отслужил действительную службу, по завершении  которой, поступил в  Новочеркасское  юнкерское училище и   закончил его в  1898 году. Дальнейшая  его судьба была навсегда связана с казачьей боевой службой и войнами, в которых он всегда стремился отличиться. Только за период участия 26-го Донского казачьего полка в русско-японской войне он получил четыре  ордена. Такого почёта в полку не  удостоился больше никто из офицеров.
   Оказывается,  ещё до войны,  26 апреля 1903 года он был избран обществом Распопинской станицы своим атаманом. С начала русско-японской войны Филипп неоднократно подавал рапорта с просьбой отправить его в Маньчжурию,  но ему отказывали и только в июле 1904 года он был мобилизован,  как и все офицеры, приписанные к 4-й Донской казачьей дивизии.
  На войне раскрылись его таланты, не только как боевого офицера и казачьего командира, отличавшегося особой дерзостью разведчика,  но и как человека способного описать боевые события,  дать им оценку и донести до читателя самое главное  - дух того боевого времени. Есть смысл почитать ещё один боевой репортаж,  написанный начальником разъезда сотником  Мироновым:
  «6  мая (1905 года),  в 12 часов 30 минут по полудни, начальнику передового отряда конницы 4-го Сибирского корпуса  (в составе  50 казаков и 52 конно-охотников  Омского пехотного полка) была поставлена задача открыть присутствие неприятельской пехоты.
   Дозоры наблюдают.  Курган западнее железной дороги занят.  Гребень перед деревней Сынянпу занят. Было принято распоряжение послать полусотню в противодействие обходившему взводу японской пехоты.
Курган был занят  японцами, перебегавшими по нему.  Скоро (со стороны противника)  раздалась ружейная стрельба и пули начали ложиться в цепи.
Передние дозоры под командой урядника Андрея Симонова (Ермаковской станицы)  пошли к кургану на рысях,   но встреченные огнём с  двухсот  метров,  отошли в балку,  не (теряя) врага из виду.
  Зная по своему опыту,  что японцы,  если их мало,  при энергичном наступлении, стараются бросать занимаемый пункт,   если к тому же он не окопан,  я,  развернув лаву от места восточнее деревни Тавайпунь, повёл её намётом. Охотники  перебегали бегом. Передний дозор урядника Симонова Андрея:  приказные  Аввакумов Николай,  Землин Аввакум, Шеповалов Иван, Дукмасов   Василий и казак  Сизякин Арсений  раненые падают с лошадей. Остальные дошли,  спешились и заняли курган,  открыв огонь по убегавшим японцам. Японцы потеряли двух человек убитыми и одного раненым». (93)
   19 мая 1905 года позиции 4-го  Сибирского корпуса были переданы войскам 2-й Маньчжурской армии,  а 26-й полк  был снова включён в состав 4-й Донской казачьей дивизии.
    21 мая 1905 года  полк перешёл по горным дорогам тридцать  вёрст в деревню Чаудигоу.
    22 мая 1905 года полк,  следуя в авангарде правой колонны 4-го  Сибирского корпуса,  перешёл  походом двадцать  вёрст в деревню Тудахоза.
   24 мая 1905 года к полку присоединились 1-я и 3-я сотни, ранее выполнявшие другие задачи командования.
   27 мая 1905 года получено известие о том, что  полк № 26  переходит в распоряжение командующего 4-й Донской казачьей дивизии. (94)
  Следующие записи об активных действиях полка появляются  в журнале военных действий полка  только 14 июля 1905 года.
  В этот день  генерал-майор Телешев Михаил Николаевич  написал, в довольно резкой форме,  распоряжение  полковнику Багаеву Михаилу Васильевичу:
  «До сих пор нет пленных. Необходимо знать какие части против нас стоят. (Необходимо)  достать пленного или мёртвого японца (с документами).  Сейчас же организовать это дело и задачу выполнить.  На случай наступления японцев приготовить небольшие засады, чтобы сейчас же захватить пленного и определить какие части наступают»
    В  7 часов вечера того же дня   командир 26-го  полка получил приказание от генерала Телешева выслать от полка разъезд на деревню Катядянь,  с целью определения  на скалисто-лесистом кряже положения окопов неприятеля и выяснения у  китайцев,  как далеко передвигаются японские разъезды и где именно они расположены. Для выполнения этой задачи командир  полка № 26  назначил подъесаула Поликарпова  (Иосифа Александровича)  с полусотней 2 сотни  (40 человек) при двух офицерах. Результатом этой рекогносцировки подъесаула Поликарпова были  вычерченные  по штабным правилам  кроки местности,   на которых были нанесены неприятельские посты.   Разъезд вернулся домой без потерь в людях, но  потеряв убитой одну лошадь.
   15 июля 1905года  командир дивизии генерал Телешев отдал такое распоряжение:
   «Главнокомандующий приказал всё время вести «малую войну»,  а потому ежедневно устраивать засады или что по обстановке будет возможно.  Собирайте сведения о японцах  у китайцев и всемерно старайтесь взять пленного или трофеи, какие окажется возможным». (95), (96).
   16 июля 1905 года разъезд сотника Шебанова (Алексея Александровича)  продвинулся по долине реки Каохэ на 6 вёрст. Заметив  противника, начал его преследовать  по пересечённой местности,  но пленного не добыл.
   17, 18 и 19 июля 1905 года в журнале военных действий появились  однотипные записи о  безрезультатных попытках поймать пленных японцев.
   20 июля 1905 года. От начальника отряда (генерал-майора Телешева)  получено подтверждение задачи добыть пленного японца.  Для чего вызваны от трёх сотен охотники  и под командой сотников Тарарина (Николая Ивановича)  и Шульгина (Владимира Пантелеевича) отправились в засаду. Дороги испортились до того, что в некоторых местах стали непроходимы. В виду несвоевременного распоряжения о покупке  скота для полка, начинается чувствоваться недостаток мяса.
   20  июля 1905 года. Полк сменён в сторожевом охранении 19-м  Донским казачьим полком. 
   21 июля 1905 года. Перемен нет.
   22 июля 1905 года. Перемен нет.  По распоряжению командующего армией, командированный для объезда передовых частей 1-й армии священник прибыл в полк.  Вечером был отслужен молебен.
   23 июля 1905 года. Перемен нет. Сильный дождь лил весь день. Отслужена была заутреня. Священник вёл душевную беседу с казаками.
   24 июля 1905 года. Перемен нет.  С утра отслужен священный молебен. Шёл периодический дождь. Мяса по прежнему недостаточно.  Приходится занимать скот в полку № 19,  или же,  как-нибудь случайно найти запрятанную китайцем корову.
   25 - 28 июля 1905 года. Перемен нет.
   30 июля 1905 года. В 7 часов утра японцы силою до двух батальонов  пехоты повели наступление  на наш правый  участок. (97)
  30 июля 1905 года  японцы начали наступление со стороны «мандаринской» дороги (так тогда называлось шоссе Пуландян - Кинчжоу - Порт-Артур).
  До 1 августа 1905 года 26-й Донской казачий полк  принимал участие в отражении атак японцев в долине реки Каохэ.
  Со 2 августа 1905 года полк в активных действиях  участия не принимал, а  9 августа 1905 года был сменён на передовой линии сибирцами.
   В этот же период сменилось командование 4-й Донской казачьей дивизии и 26-го полка. Документ, который цитируется ниже,  ни в коем случае не бросает тень на всех казачьих офицеров и казаков полка. Он просто даёт представление о постановке военно-административной работы в войсках и о реакции военачальников на недостатки.   
  «Приказ войскам 1-й Маньчжурской армии от 27 июля 1905 года № 609.
Одновременно с прибытием в состав армии 26-го Донского казачьего полка,  до меня дошли слухи,  что конский состав этого полка находится в таком состоянии,  что выдержать серьезной работы не может…
   Такое  дурное состояние  конского состава полка  объяснялось отсутствием заботливости о корме со стороны командира полка,  заведывающего хозяйством  и сотенных командиров.
  Приказом по армии от 20 апреля 1905 года за номером 312 было поставлено на вид командиру 2-й бригады 4-й Донской казачьей  дивизии  генерал-майору Абрамову (Фёдору Фёдоровичу)  за такое неудовлетворительное состояние конного состава.
     Командиру полка полковнику Багаеву (Михаилу Васильевичу) объявлен выговор с предупреждением,  что если он не поправит конского состава полка в месячный срок,  то будет отстранен от должности.  Помощник командира полка войсковой старшина Мержанов (Владимир Васильевич)  и командиры сотен:  2-й сотни есаул Ермаков (Василий Максимович) и 3-й сотни есаул Дулимов (Михаил Кузьмич)  были отрешены от занимаемых должностей.
   Расследование показало,  что,  несмотря на мой приказ по армии от 20 апреля № 312,  отрешенный мною от должности заведывающего хозяйством в 26-м  Донском казачьем полку войсковой старшина Мержанов (Владимир Васильевич) фактически продолжал исполнять эту должность до последнего времени. Из всего вышеизложенного усматриваю отсутствие со стороны командующего дивизией генерал-майора Телешева (Михаила Николаевича) наблюдения за ведением хозяйства в полках,  вверенной ему дивизии,  отсутствие заботливости о содержании конского состава в полках,  а также отсутствие надзора за боевой службой полков и наблюдение за точным исполнением моих приказов.
   В виду изложенного:  удаляю от должности командующего 4-й Донской казачьей дивизии  генерал-майора Телешева (Михаила Николаевича)  и во временное командование этой дивизией предписываю вступить командиру бригады генерал-майору Стоянову (Михаилу Павловичу).
   Командира 26-го Донского казачьего полка   полковника Багаева (Михаила Васильевича) за несвоевременное исполнение моего приказания об отрешении от должности заведывающего хозяйством войскового старшины Мержанова (Владимира Васильевича)  удаляю от командования полком». (98)
  Опустим такое уж, совсем невоенное: «до меня дошли слухи». Не будем удивляться тому, что смотр был в начале апреля, а кадровые решения были приняты только в  конце июля месяца. Главное другое: идёт война, настоящая, кровопролитная и казачьи войска,  в том числе донская дивизия и донские полки,  возглавляемые их опытными командирами,  крайне необходимы на фронте, но они отводятся в тыл и за старые грехи обезглавливаются. Конечно,  были и другие способы наведения порядка, но издавший этот приказ,  печально знаменитый, генерал Куропаткин Алексей Николаевич к ним не прибегнул.   
   5 августа 1905 года  состоялся приказ,  согласно которому войсковой  старшина  Галдин (Андриан Петрович)  был назначен командиром полка № 26.  Это, конечно,  было из ряда вон выходящее событие. Символично, что 26 августа 1905 года Андриану Галдину    исполнилось 60 лет. Он был героем штурма Шипкинского перевала во время русско-турецкой войны 1877-1878 г.г. и  удостоен высоких наград: ордена Святого Георгия 4 степени (1877), ордена Святой  Анны 3 степени с мечами и бантом(1877), ордена  Святого Станислава 2 степени с мечами (1879)  и Золотого оружия (1878). Боевой офицер получил под свое командование боевой полк. Жаль только, что по настоящему  Андриан Петрович Галдин проявить себя на полях битв на Дальнем Востоке уже не успел. Война быстро закончилась.   
  С 11 августа 1905 года  полк находился в городе Такаде, в непосредственном  подчинении командующего  1-й  армии.  Пребывание в Такаде,  отдых с внутренним  благоустройством  полка  и приведением  в порядок материальной  части и конского состава продлились до 20 сентября 1905 года.
   16 августа 1905 года.  В полки дивизии прибыли  конно-пулемётные команды,  укомплектованные  датскими пулемётами системы Мадсен.
   29 августа 1905 года.  В полк прибыло 28 человек  маршевого пополнения.
   31 августа 1905 года.  Получена телеграмма из штаба армии о подписании протокола о перемирии. (99)
   3 сентября 1905 года. От генерал- квартирмейстера 1-й  армии Марушевского (Владимира Владимировича)    было получено уведомление о том,  что 4-й Донской казачьей дивизии  назначен  новый квартирный район для предстоящей зимовки,  между станциями Бухай и станцией  Иоманхэ. Для рекогносцировки этого района было приказано немедленно выслать офицеров из полков.
   14 октября 1905 года. В 7 часов утра дивизия, в составе 19-го, 24-го и 26-го полков и 3-го Донского артиллерийского дивизиона,  выступила по одной дороге в сторону селения  Херсу. В 3 часа дня, пройдя к штабу 4-го Сибирского корпуса, донцы были встречены генералом от инфантерии  Куропаткиным (Алексеем Николаевичем), который пропустив мимо себя всю колонну, остался доволен видом людей и лошадей. Ночлег донцам был дан в селении  Херсу и в его окрестностях.   
  15 октября 1905 года. Дивизия перешла к Гунжулину и расположилась северо-восточнее станции. Внезапная перемена места дислокации объяснялась тем, что 4-ю Донскую казачью дивизию было  решено  отправить в Россию «в виду тяжелого внутреннего кризиса, переживаемого Отечеством».
Затем, отправление дивизии было отменено и 26-й  полк перешёл к деревне  Циандагоу, где и находился до самой отправки в Россию, на Дон.
   17 октября 1905 года. Войсковой  старшина  Галдин Андриан Петрович высочайшим  приказом был произведён в полковники.
   16 ноября 1905 года.  4-я Донская казачья дивизия принимала участие в смотре Главнокомандующего, вместе с войсками 4-го Сибирского корпуса. Генерал от инфантерии Куропаткин (Алексей Николаевич)  вручил награды офицерам дивизии.
    25 февраля 1906 года. Командующий 4-й Донской казачьей дивизией генерал-майор  Стоянов (Михаил Павлович),   на основании полученных указаний от командующего войсками на Дальнем Востоке генерала от инфантерии  Гродекова Николая Ивановича,  распорядился о сдаче всей материальной части конно-пулемётных команд полков: пулемётов, принадлежностей к ним, вьюков, сёдел и двуколок   со всей положенной при них вещевой укладкой. Всё это было  передано  в полки Забайкальского казачьего войска.
   3 марта 1906 года. Началась отправка 4-й Донской казачьей дивизии в Россию. (99)
   Перед  этим событием   генерал-майор   Стоянов Михаил Павлович  отдал приказ, в котором были коротко отслежены все вехи пребывания дивизии  и, соответственно,  26-го  Донского казачьего полка на земле Маньчжурии:
«Высадившись в Мукдене в октябре 1904 года,… с полной готовностью пожертвовать собой на благо родины, вступили полки  впервые в бой 17 октября 1904 года и с тех пор, беспрерывно переходили из одного отряда в другой,  туда, где требовалось выполнить серьёзную и тяжёлую задачу. Сторожевая и разведывательная служба на правом фланге армии в течение ноября - декабря месяцев (1904 года) против крепко засевших в деревнях и окопах японцев, декабрьский набег на Инкоу и …. наконец, крайне ответственная и честно исполненная служба по охране тыла армии со стороны Монголии.  Всё это создало  полкам дивизии доброе имя в армии и выдвинуло их как вполне готовые  и  надёжные для всякой работы и службы части». (100)
   15 апреля 1906 года. Последний эшелон 26-го Донского казачьего полка прибыл в город Новочеркасск.
  После прибытия на Дон все полки казачьей дивизии были демобилизованы.  Роспускной пункт был в Новочеркасске. 17 апреля 1906 года казаки  26-го полка  разъехались  по родным станицам и хуторам. При этом все предупреждались, что отпускаются на льготу только на два месяца,   чтобы по истечении означенного срока, в случае необходимости, можно было бы вновь призвать их на службу внутри империи.
   Но этого не произошло и в следующий раз казаки 1-го Донского казачьего округа понадобились для комплектования  полка № 26  только в июле 1914 года. Впереди было целых восемь лет мирной жизни на Дону.