Лето. Москва 1966 года: уютная, приветливая, гостеприимная… Алевтина, сидя в трамвае, любовалась ею не в первый, но и не в последний раз. Здесь она была в командировке. Вот теперь надо дочкам сапоги зимние присмотреть. Народу в трамвае много. Маршрут популярный – несколько промтоварных магазинов на пути. Сидит Алевтина на задней площадке, а на несколько сидений впереди от неё женщина молодая устроилась, чем-то очень похожая на кого-то. На кого? Господи, да на Любу, Любашу. В Южно – Сахалинске вместе работали и дружили. Алевтина с острова уехала уже лет шесть назад, с Любой потом связь потеряла. Она? Не она? Светлые волосы уложены в модную «Бабетту», шея и плечи стройные. Сидит, в окно поглядывает. Алевтина кашлянула: «Люба, обернись!» Не слышит. А соседи по трамваю покосились на Алю. «Нет ли у вас ручки или карандаша?» - стала она спрашивать у рядом сидящих и стоящих пассажиров. Молодой парень ей из пиджака карандаш подаёт, видно, студент. А вот бумаги ни у кого нет. Есть трамвайный билет, и на нём Алевтина написала это волшебное слово – «Южно – Сахалинск». Попросила передать билетик вон той сидящей девушке. Передали. Та прочла, стала оглядываться, увидела Алю и начала к задней площадке пробиваться. Узнала подругу. Добралась. Обнялись, поцеловались и вышли на первой же остановке, чтобы людям не мешая, поговорить.
Да хоть и рассмотреть друг друга. Сколько лет минуло! Люба здесь, в Москве, уже пять лет живёт. «Помнишь Сахалин, к нам тогда бригада инженеров из Москвы на строительство приехала. И с нею – мой будущий муж Степан Афанасьевич Смирнов. Невысокий такой, худощавый. Не помнишь? Ну, конечно, ты тогда с маленькой дочкой занята была, да и с острова вы с мужем уезжать собирались. Где ты? Как ты? Как Женечка? Уже и Маша родилась? И всего год и два месяца разница?! Здорово! А мы вот со Степаном пока никак не родим, хоть бы одного ребёночка. Да, это правда. Дела, работа отвлекает, за мужем и свекровью нужно ухаживать. Да и Москва «засасывает» - не до детей. Да, уже 31 год. Но надежды я не теряю. Ну, а как муж твой, Руслан? Где вы после Южно – Сахалинска жить стали?» - расспрашивала Люба. Аля ответила: «В Костроме. Небольшой областной город, живём в учебном городке сельскохозяйственного института. В аптеке уже не работаю, химию преподаю». «А я в этом трамвае вообще сегодня случайно оказалась, - смеётся Люба, - просто не было настроения, решила немного по Москве прокатиться. И тебя вот встретила. Вот так случай! Ну, это неспроста!» - щебетала Люба. Алевтина больше слушала, чем говорила. Расстроилась, что Люба никак не родит. А в Москву Аля следующей зимой с семейством собирается. Муж сюда приедет на два месяца на курсы повышения квалификации в МГУ. Ну и я на неделю с девочками. Им в школу надо. Маше в первый класс, потом придётся с ней дополнительно заниматься. А Женя тоже хорошо учится.
Обо всём этом они поговорили, уже сидя в уютном кафе на ближайшей от остановки улице. Договорились зимой обязательно встретиться, целый вечер у Любы со Степаном провести у них дома. И с девочками познакомиться нужно, большие уже. Потом Люба Алю в лучший, какой знала в этом районе, магазин отвела, вместе выбрали сапоги девочкам. Через пару дней Алевтина уехала домой, на прощанье позвонив Любе с вокзала. Опять договорились о встрече зимой. Адресами и телефонами они обменялись ещё в кафе. Написали на салфетках тем карандашом, что вежливый молодой москвич Алевтине дал.
Вот уже и зима. Снова Москва. Семейство Гуровых устроилось в общежитии МГУ. Руслану здесь жить ещё полтора месяца. Алевтина с Женей и Машей по музеям и театрам ходят, времени не теряют. Через неделю – домой. Фотографируются на Красной Площади, в общежитии. Евгении запомнилось – в фойе, в воздухе надутые воздушные шары. Это Джомба, африканский аспирант подарил. Он явно неравнодушен к маме, всё бегает в комнату к Гуровым в чём попало одетый, чаще в одних трусах и всё говорит, говорит. Смешно по–русски говорит. Папа ревнует маму. А мама только смеётся. Сегодня вечером все они идут вместе в гости к Смирновым. Степан по просьбе Любы встретил их на трамвайной остановке и привёл к себе домой. Дома Люба встретила их, обняла, поцеловала. «Какие большие девочки!» - восхитилась. Познакомила со своей свекровью.
Садятся за стол. А стол накрыт, как в книге, и хрусталь везде. Люба дала девочкам пока её шкатулку с украшениями и драгоценностями посмотреть, а там – серебро, золото, бриллианты. Богатая московская семья. Но Люба всё о детях говорит. Видно, для неё это больная тема. А свекровь Любу успокаивает, мол, и без детей неплохо, поживите пока для себя. Аля думает: «Бедная Люба. Погрязла в этом мещанстве. А сейчас или никогда надо им со Степаном ребёнка родить. Обязательно буду писать ей и в желании этом поддерживать». Гуров думает: «Как надоел этот африканец. Побыстрее бы они уезжали. Сразу почувствую свободу. В буфете общежития симпатичная девушка работает, надо познакомиться». Женя думает: «Как красиво, вкусно. А как вчера здорово было в Большом театре – балет «Спящая красавица» с Майей Плисецкой в главной роли. Обязательно продолжу балетом заниматься, когда в Кострому вернёмся». Маша думает: «Как богато всё, красиво. Почему у нас этого нет дома? В первый раз вижу хрусталь. А на этой брошке, тётя Люба сказала, настоящий бриллиант вместо глаза у птички. Приеду домой, буду у мамы серёжки с бриллиантами просить. Пусть все завидуют!» Посидели в гостях хорошо, не хотелось расставаться…
Лето 1967 года. Сёстры Гуровы гуляют во дворе с друзьями. Маша убежала ото всех девчонок и в укромном месте делает секрет. Никто, кроме неё не должен знать о нём. В песке выкапывается ямка, туда красиво укладываются цветочки, листочки, веточки, ягодки и, самое главное, - эта брошка в виде птицы с бриллиантовым глазом. Потом всё это накрывается стёклышком, делается как бы рамка вокруг рисунка. Засыпешь песком – ничего нет. Потрёшь пальчиком – а под песком – стёклышко с секретом. Подумаешь, птичку у богатых москвичей взяла, никто и не заметил. У этой Любы и других бриллиантов много. Никому не скажу!»
Люба в Москве месяца через два заметила, что одной брошки в шкатулке не хватает. Наверное, девочки Алевтины взяли. Наплевать, не обеднела. Главное – уже три месяца… Ещё через полгода Гуровым пришла телеграмма: «Мальчик. 3,85 кг, 52 см. Назвали Илюшенькой. Целуем. Смирновы». То-то радости и у Гуровых было! «Ножки обмывали» шампанским. Счастливых билетиков тебе побольше, подруга!