Приехала как-то на недельку в кубанскую столицу из апрельской, еще
по-зимнему холодной Москвы. Вышла в первое утро на балкон подышать
теплым воздухом, полюбоваться зелеными деревьями, чьи разлапистые
ветки – рукой дотянуться можно – до самого третьего этажа уже в начале
весны пытались заслонить собой солнце.
Где-то рядом запела-засвистела звонкая неведомая птица. Цви-цви-цви-
ииии… Да разве переведешь эти трели на человеческий лад? Я однажды
пыталась скопировать «разговоры» уток на пруду. Не получилось, не
нашлось в родном языке нужных звуков, так что наше «кря-кря»
чрезвычайно упрощенное понимание утиного общения.
Но кто так звонко сейчас рассвистелся? Соловей, малиновка, дрозд?
Нет, нет и нет. У этих птиц высокие ноты с низкими перекликаются, а
здесь одна звенящая высота. И на жаворонка не похоже. Что за неведомое
чудо спряталось в зеленых ветках?
Цви-цви-цвиииии – заливалась птица, обдавая меня потоком весенней
радости.
И вдруг - справа и слева, снизу и сверху одновременно в доме взорвалась
ревом бас-гитара, заявляя усилителями, что главней, чем она, в данную
минуту нет ничего на свете.
Откуда рев, из какой квартиры, кто в доме такой «музыкальный»?
-Да мальчик-квартирант под тобой поселился, роком увлекается, –
хмыкнула спускающаяся по лестнице соседка, довольная тем, что
убегала на работу.
Я – на второй этаж, где буквально висну на звонке вычисленной квартиры.
Звоню долго.
Наконец рок-звезда, худая и патлатая, открыла дверь (хотя правильней,
наверное, было написать худой и патлатый, но есть ли у этих артистических
натур деление на мальчиков и девочек?)
Ошалевший от собственного грохота, гитарист долго не мог понять, чего
от него хотят. Боже, да тебя, юное дарование, срочно надо за ушко да
на солнышко! Прогреть душу и тело, проветрить мозги. Захочешь ли после
этого утверждаться на Земле варварским способом?
Трижды прокричала ему в ухо, что люди, живущие вокруг, хотят тишины.
Наконец до него что-то дошло, и он пообещал убрать звук.
Обещание выполнил. Но птица во дворе уже не пела. Не конкурентка
искусственной среде.
Грелась я на кубанском солнышке недели две. Не раз слушала в хорошую
погоду веселый птичий гомон, но звонкого и пронзительного цви-цви-
цвииииии больше не повторялось.
Зато рок-концерты были через день, к чести соседа, уже не такие громкие.
И мне подумалось: что ждет музыкального товарища в будущем?
Стадионы вряд ли соберет, но поклонницы будут. Будут врать, что красивый,
а он будет верить.
Корпоративы станут частью его жизни, где пьяные люди под пьяную музыку
зажигают пьяные инстинкты. Родится цинизм, ибо видеть это ежедневно
ни одна живая душа не выдержит. Появится зависимость от денежных
вливаний.
Влюбится ли он когда-нибудь в хорошую девчонку или синтетический
азарт и плоская гитара заменят ему человеческие отношения? Я
почему-то со страхом всегда наблюдаю экстаз гитаристов, когда
они, забыв обо всем, рвут на сцене гитарные струны.
А может, выйдет однажды мальчик на балкон и ранит его в самое сердце
пение неведомой весенней пичужки? И поймет: вот она - настоящая
музыка, остальное – тлен и суета.
Размечталась. Вряд ли в ближайшее время выпустит «звезду» из своих
лап сотворенный бешеным ритмом бешеный искус подменять собой все
живое. Да и птичка-необычка, похоже, улетела навсегда.
(из сборника "От станицы до столицы")