Спартаки
Первое, что я осознал, когда пришёл в себя, это противная боль в горле, будто мне раздавили кадык. Дальше по ощущениям звук мотора и лёгкая тряска. Попытался пошевелить руками – связаны крепко. Маски на мне нет, шлема, имитирующего волосы, тоже. Я просто облокотился затылком о стену, вернее это борт бмки, чтобы это понять. В ней ехали трое мужчин и одна дамочка, правда, другая. Ту из бункера я на респ по ходу отправил.
– Очухался, клоун? – спросил мужчина с мясистым лицом. Все на меня смотрели с интересом. Правда, тот, которому я приложил приклад в скулу, зыркал зло.
– Вы кто? – я еле выговорил эти слова, сел и уставился на них. – Что вам от меня нужно?
– Нас то же самое интересует, кто ты такой. Зачем вампы за вами устроили такой вояж? – ответил тот же мордатый, видно он тут старший. – На базе из тебя всё выпытаем. А мы – спартаки, если что…
– Да я и так всё расскажу. А как вы меня нашли?
– Ну, так тот, кто тебя привёл в бункер, нам и сообщил. Он на нас работает, поставляет нам кое-что из Земель черепов. Он за тебя нормально получит. Столько за три поездки в Земли черепов не заработает.
– А что он поставляет оттуда?
– Не, не! Это мы тебя сейчас допрашивать будем, а не ты нас! И запомни: в нашем мире меньше знаешь – крепче спишь!
Дальше все молчали. Бойницы в бмке открыты, я стал смотреть, где мы едем. Сначала мимо мелькали деревья, а потом мы въехали в город. Вид его был удручающим. Витрины магазинов, окна в квартирах почти везде были разбиты, стены домов испещрены отметинами пуль, будто здесь были бои. На тротуарах было полно всякого хлама: телевизоры, шкафы и другие предметы обихода. Кустарники и травы уже заполнили всё, что только можно. На многих зданиях мох всевозможных оттенков покрывал стены до самых крыш, отвоёвывал в своё господство даже тротуары. Поржавевшие машины ютились на обочинах, в скверах их были целые свалки. Дорога же была чистой, будто её заботливо прибирали. Пару лет назад здесь сновали люди, торопясь по своим мелким делам, которые им казались чем-то важным. Семейные разборки, эти дуэли на дырявых носках, казались тогда людям значением с гору Эверест, на деле же оказалось всё пустым. Силы люди тратили на простой быт, забыв о главном, для чего живёт человек. Хотя, сейчас я сам сомневаюсь уже, есть ли вообще смысл в существовании, после того, что я тут увидел. Раньше думал, что главное – это прийти к совершенству, а теперь… надо разобраться в этой новой жизни и понять, что тут всё-таки происходит. Как сказал один старый-престарый персонаж, когда его в неспокойные времена спросили в шутку: когда же ты умрёшь. Вот когда увижу, чем этот бардак закончится, вот тогда и умру, ответил он. Так и я, хочу увидеть, чем этот бардак закончится.
Наконец мы подъехали к пятиметровой массивной стене, проехали настолько мощные ворота, которые не сломит и танк. Над ними красовалась надпись: Стой! Дальше только смерть!
На стене бойницы, из которых торчали орудийные стволы. Даль находился парк, в котором стояли две машины ПВО, ракетные установки и несколько установок залпового огня. Возможно, что это тоже ПВО.
Бмка остановилась у двухэтажного здания, меня повели внутрь. Мы прошли два длинных коридора, которые были полны вооружённых людей. В каждом стояло по крупнокалиберному пулемёту, которые были окутаны силовым полем, словно кокон. Выходит, что силовое поле одностороннее, потому что никаких отверстий для стрельбы в нём не наблюдалось.
Спустившись по ступеням, мы оказались в огромном помещении, по уровню в подвале. Здесь дорогу нам преградила массивная дверь. Она открывалась скрытым двигателем, похожую дверь я видел в одном из банковских хранилищ. За ней оказался проход, ведущий вниз, по которому в ряд промаршируют десять человек. Железные ступени покрашены в серый цвет, но по центру краска уже стёрта подошвами, даже железо блестит от света ламп, которые над нашими головами.
– Добро пожаловать в бункер! – недружелюбно процедил тот из спартаков, которого я чествовал прикладом.
Шагов через двадцать упёрлись в аналогичные двери. Дальше ещё одни, лишь после них мы вышли на уровень, где в нос ударил спёртый запах: определить, каков он, было невозможно. Мы встретили в этих коридорах первых людей. Здесь шла своя жизнь: сновали женщины, несли что-то, куда-то торопились по своим бытовым делам, из боковых дверей был слышен детский говор и смех. По ходу это был жилой ярус. Насколько он простирался, было неясно.
– А не боитесь, что вас тут закроют, как крыс, внизу-то? – спросил я.
– Наивный ты, – с чувством превосходства ответил старший, – у нас более двадцати выходов на поверхность. А может и сорок. И газом нас не травануть, и не взорвать. Да мы и на поверхности богуем на сорок километров вокруг. А ракетами достанем и на все сто. Так что мы почти бессмертны!
Мы спустились ещё ниже, здесь располагались какие-то лаборатории, мастерские. Пройдя их, мы сели в подобие электровоза и помчались по каким-то тёмным тоннелям. Ехали минут десять, вот тогда меня и поразили масштабы этого бункера. Безусловно, мне морочат голову, только для чего, непонятно.
– Слушайте, а зачем такие сложности? – спросил я, когда мы вошли в очередной коридор. – Могли бы повязку мне надеть и всё!
– Чтобы ты карту не срисовал. А да, я ж забыл, ты ещё всё по канонам старого мира живёшь.
В этом коридоре было ужасно накурено, хотя вытяжка воздуха имелась, поток воздуха медленно двигался. Но тут наверняка жили тысячи людей, а может, десятки тысяч. Улавливался запах пищи, похоже, где-то варят большой количество сюрпы, да с перцем. Так вдруг захотелось варёного мяса, да хлебушка быпожевать, пусть даже чёрствого.
– Заходи, – старший указал на двери, на которых красовался красный медицинский крест.
В комнате был мягкий всепроникающий свет, какой бывает в операционных. За белой ширмой два стола с хирургическими инструментами, хотя белой её можно назвать символически: она сплошь испятнана кровью, как и хозяйка этой комнаты. Она была в джинсах и майке, которые также были в крови пациентов. Видно, с гигиеной тут плохо. Больных штопают, а потом они регенятся сами. Там же за ширмой стояли две каталки.
– Осмотри этого типа, – сказал старший.
Желтоволосая врачиха, тёмные соски которой дразнили меня через майку, посветила мне в левый глаз, долго там пыталась что-торассмотреть. Затем провела светящимся сканом от макушки до ступней и озвучила моё состояние здоровья:
– Недавно вакцинирован вампами. Самое странное то, что он чист. У него нет ни караны, ни трозы. И ещё, он не шабашил никогда.
– Всё ясно, – подытожил старший, затем скомандовал мне: – Иди за мной!
А вот мне ничего не ясно! Ладно, нет у меня непонятных слов-диагнозов, а вот что такое шабашить? Спрашивать не буду, не особо мне тут пока объясняют.
Мы двинули по коридорам, затем прошли пару мастерских и опустились ещё на один уровень. Как ни странно, тут сновало множество военных, это не могло вязаться с логикой. Военные должны быть ближе к верху. Меня просто запутывали, причём искусно, чтобы я не прорисовал карту. Но скорее всего тут есть удобные лифты, которые выносят на поверхность за считанные секунды. С другой стороны: чем глубже, тем безопасней. Как я предполагаю, этот бункер будет не меньше, чем большое метро. Даже в моё время технологии позволяли нарыть сотни километров ходов и сотворить помещения в короткие сроки.
Мы вошли в просторный коридор, который оказался военным штабом. Остановив меня возле двери, на которой был нарисован незамысловатый красный флаг с двумя перекрещенными мечами в верхнем углу, старший вошёл в помещение, прикрыв за собой дверь. Два часовых в лёгкой броне уставились на меня будто я ископаемый динозавр. Где-то дальше по коридору глухо играла музыка, кто-то хрипло матерился, ещё один тип орал от боли. Пытают что ли кого?
Наконец старший выглянул и позвал меня. Комната оказалась просторной, справа находился грандиозный пульт на всю длину стены, с тремя большими экранами. По бокам пульта стояли два охранника в силовой броне и с тяжёлым оружием, по ходу импульсным.
Центральный экран включен и с него на меня, бедного, смотрела голова волевого человека, судя по его лицу с массивной нижней челюстью и почти квадратным лицом. Затем изображение чуть отдалилось, стало видно, что Спартак одет в военную форму-песочного цвета. Грузный, немного лишнего веса, но мощный. Такой может на арене делать вещи. Взгляд тяжёлый, глаза под сведёнными бровями смотрят, будто сверлят.
– Сам расскажешь или будешь злить?
– Я-то расскажу, но руки затекли. Могу отвлекаться, – сказал я иронично. – Мне скрывать нечего, приговорили аки ягнёнка на заклание, ввели укол, смертельный якобы. Было это шестьдесят три года назад, когда ваш папаша ещё пешком под стол ходил. И тут пару дней назад меня разбудили – оказывается, я всё это время был усыплён.
– Приложи ладонь к идентификатору.
Ломать голову не пришлось, пластина в форме ладони подсветилась жёлтым светом.
– Твоё имя и класс…
– Бонзой, класс эпикхантер.
– Назови координаты места, где тебя разбудили?
Мне уже старший освободил руки и, потирая кисти, я ответил:
– Почём я знаю? Где-то в скале. Дальше нас повели по лесу. Точно сказать не могу. Карту к тому моменту открывать ещё не научился, вернее не знал о ней.
– Скольких разбудили?
– Троих, больше не видел.
– Приметы, может, детали местности можешь сказать?
Я-то мог, но не хотел. Там святилище или место сборище кроков, найти мою бывшую гробницу несложно. Но… я пока не настроен был дружить со спартаками. Поэтому я сказал не то, что здесь хотели бы услышать:
– Ну… мы нашли не так далеко жилище кроков, где освободили троих пленников.
– Мы это место знаем! – недовольно сказал Спартак.– Нам другие ориентиры давай. Сколько вы шли до этого места?
– Километров двадцать! – я увеличил расстояние раза в три. Пусть ищут, если сильно нужно. – Знаете ли, чужой лес, местность. Да, виден был нам город…
– Очень информативно! Ладно, ясно всё с тобой!
Спартак склонил голову, будто набирал буквы на клавиатуре.
– Так… – задумчиво промолвил он. – Класс эпикхантер… Это интересно! Что бы такое с тобой придумать?
Спартак повернулся в сторону, спросил кого-то:
– Куда его определить?
– На проект он не годится,– раздался женский голос, думаю, будет интересно попытаться приобщить его к нам, он может пригодиться. – Дальше женщина говорила шёпотом, но я расслышал. – Привяжи его, заинтересуй.
– Будешь с нами сотрудничать? – спросил он. Если откажешься, мы из тебя сделаем настоящего вампа. Если согласишься – будешь идти к успеху, всё у тебя будет, что пожелаешь. Любую женщину себе выберешь, какая приглянется.
Выбора-то у меня не было, поэтому я сделал наивное и заинтересованное лицо:
– Любую говоришь? – не успел я театрально почесать затылок, как получил лёгкий удар в спину.
– Не борзей, – прошипел, будто змей, старший.
– Из свободных любую… если из занятых выберешь, придётся оспаривать. Побиться, так сказать… – Спартак уже решил вопрос со мной, поэтому говорил без интереса. – Всё, зачислите его в седьмой сектор, закрепите гида. – На секунду он замялся: – Нормального гида.
Экран потух, старший жестом приказал следовать за ним. Как я и предполагал, тут были скоростные просторные лифты. Когда мы зашли в один из них и лифт стал падать гирей внизЮ мне показалось, будто все внутренности переместились вверх, а когда лифт останавливался, я чуть не просел на ногах от неожиданности. Здесь коридор оказался таким длинным, что края его видно не было.
Подойдя к коммутатору и нажав кнопку, старший сказал:
– Дежурный, мы привели Бонзоя.
– Семьдесят шестой отсек, гид сейчас прибудет.
– Слыхал? семьдесят шестой. Ты здесь свободен, но покидать этот уровень тебе запрещено.
Кивнув, я двинул по коридору, разглядывая номера на дверях. Через каждые двадцать дверей наш коридор пересекал другой, на дверях которых тоже были цифры, но в них добавлялась аббревиатура одной буквы алфавита. Через каждые три коридора по двум углам находились лифты. На некоторых дверях красовались таблички душевых. Если есть в них вода, это будет счастьем.
Подойдя к своей двери, я воззрился с удивлением: как я раньше внимания не обратил, что на дверях нет ручек. Зато была пластина под форму ладони. Тут уж гадать долго не пришлось: приложил ладонь – двери уехали в стену, а когда я заходил, раздался синтетический голос:
– Идентифицирован новый владелец. Добро пожаловать, Бонзой.
Комната, отсеком это жильё называлось чисто символически, была раньше жилая: кровать заправлена чистым бельём, но на столе лежала исписанная тетрадка, ручка, пару вырванных скомканных листов. Над столом две полки – дань старине. Раньше их использовали под книги и статуэтки, сейчас на полке валялись ножницы, клей и фонарик. Возле дверей коммуникатор-разговорник, на радость есть туалетная комната, над умывальником на полочке паста, зубная щётка и мыло. Два полотенца: одно большое, банное. Что ж… быт налаживается, не так всё и плохо в этом мире, по крайней мере, пока.
Раздался короткий писк и синтетический голос объявил: к вам гид Леопанда.
– Я должен сказать впустить?
– Централь определяет любые слова. Если что-то непонятно, то всегда можно уточнить.
– Не держи гида за дверью!
Они сразу отворились, явив махающую в приветствии девушку, в венах которой текла наполовину азиатская кровь. На меня игриво уставились большие тёмные глаза, суженные к уголкам. Смоляные шёлковые волосы касались плеч, а тёмная блестящая блузка в сочетании с чёрными облегающими штанами делали из владелицы демоницу соблазнения, как её там… суккуба, кажись. Только рожков ей и не хватало.
– Привет! – она зашла и бесцеремонно плюхнулась на стул, кокетливо закинув ногу на ногу. Я твой гид в этом мире хаоса. Есть вопросы? Задавай. Есть пожелания?
– Пожеланий много, но сначала я бы хотел принять душ и выспаться.
На меня и впрямь навалилась такая усталость, будто я терпел, терпел и наступил мой апокалипсис.
– Ну… если я понадоблюсь, набери на комме цифру двести тридцать пять, а если забудешь, попроси Централь, она меня вызовет.
– Слушай, хотел спросить: ты знаешь, кто такие таны? Ну, эти, что воздействуют на психику. Знаешь, как им противостоять? Сказали, что это легко.
– Принцип простой: тебе нужно себя изначально представлять в энергетическом коконе, наружная сторона которого зеркальная. Мысль ведь материальна, пусть и не в нашем понимании. Тебе надо просто пройти курс бойца. Там тебе всё дадут, научат выживать даже на астероиде. – Она улыбнулась. – Я пойду. Высыпайся, но смотри, не пропусти шабаш. В девятнадцать ноль-ноль нужно быть у арены, а то пролетим.
– Тут что, ведьмаки все, чтобы на шабаш собираться? Что это такое вообще?
– Увидишь… – Леопанда как-то глуповато ухмыльнулась. – Это целый мир, цветной…
– А наш какой тогда?
Она взглянула на меня так, что я подсознательно съёжился. Была в этом взгляде такая ненависть, что меня пробрало.
– Наш мир чёрно-белый, – с этими словами она скрылась за дверью.
Прихватив мочалку мыло и полотенце, я двинул в душ. В коридоре проходило всего пару человек, душевая оказалась вообще пустой. Выставив температуру воды на пятьдесят градусов, я разделся и с остервенением стал смывать с себя пыль и грязь пройденных дорог. Мне казалось, что я не мылся очень много лет. И это было правдой! Падающие капли были приятны, теперь буду утраивать душики каждый день, если будет выпадать такая возможность.
После был сон, безмятежный и тёмный, будто я провалился в небытие.
Разбудил меня писк коммутатора, затем раздался встревоженный голос Леопанды:
– Бонзой, ты сдурел, что ли? Сколько спать можно? Надо успеть поесть и на шабаш не опоздать!
– Да, да! – ответил я сонным голосом, затем, вяло потянувшись, добавил: – через пару минут буду готов!
– Я через пять минут у тебя, – сказала она уже спокойно.
Вскочив и натянув штаны, я прошлёпал к умывальнику, почистил зубы и освежил лицо холодной водой. Вытираясь, разглядывал себя в зеркале: немного возмужал. Хотя… знаю я все эти возмужания! Старею, вот то слово, которое нужно говорить реально. Для меня было откровением, когда я узнал, что человек до восемнадцати лет растёт, а потом в организме начинается неумолимый процесс старения. Кстати, а как с этим обстоят дела в нашем новом мире? Дряхлеют здесь или нет? Нужно это узнать. Хотя… вечно жить в таком мире неинтересно. Может быть, неинтересно. Но чем больше я думаю об этом мире, тем больше мне хочется узнать, что же в нём творится. Ведь он большой, этот мир… под названием Земля. В нём много религий, народов с разными взглядами и обычаями. Можно исследовать долго в наше время, когда произошли такие изменения.
Сейчас я узнаю, что такое шабаш в современном понимании, а потом я постараюсь свалить отсюда. Что-то мне не очень понравилась фраза про наш чёрно-белый мир. Бывший владелец этой комнаты повесил над кроватью небольшую картину побережья. Наверное, мечтал о море, живя тут, понимал, чего мы лишились – своего настоящего мира, его прелестей и радостей. Так вот, эта картина красочная: голубое небо, приятная для глаз вода, зеленоватые горы вдали с белыми шапками.
Сейчас узнаю, почему наш мир для Леопанды не цветной…
Она уже ждала у двери. Была приветлива:
– Выспался? Пошли быстро в столовую, надо перекусить.
– Я не особо голоден. Если время жмёт, идём сразу на шабаш.
– Нельзя, надо съесть что-нибудь, а то вывернет и считай, что даром день прожил, вернее, отработал… на дядю.