Это была любовь с первого чмока. Он полюбил ее с закрытыми глазами, а когда все же открыл, не разочаровался. В начале она присматривалась к Давиду, будто раздумывая, стоит ли открываться ему? Но не выдержала нахлынувших чувств и налилась любовью. Сися Молоковна, как говорится, была в самом соку, ее энергия била через край, немного подмачивая репутацию сожителя бюстгальтера. Иногда то ли в порыве страсти, то ли от злости на бесконечные газики, Давид кусал Молоковну. Она смеялась от щекотки поначалу, потом ей стало ощутимо неприятно и, когда появился первый зуб, она вздрагивала каждый раз при поцелуе, но понимала: кусает, значит любит.
Они были не разлей молоко: она – всегда готовая отдать последнее, он – нежно поглаживающий ее тело. С каждым месяцем его руки становились больше и увереннее, а встречи, такие частые по началу, сократились до пяти за сутки. Но ночью Давид прибегал каждые два часа, удобно устраивался рядом и, немного поговорив, засыпал.
Но мужчины коварны. Он изменил ей первый раз с цветной капустой, но тут же пришел, словно раскаявшись, и она простила. Он ходил к разлучнице всю неделю, но всегда возвращался назад. А потом Давил как с цепи сорвался: кабачок, брокколи, картошка с морковкой, яблоки и груши, каши-вертихвостки (беленькая и черненькая) – вот неполный список его любовниц. Они пытались заместить Молоковну в его мире. Она ждала его час от часу, день ото дня и тихо плакала, источая белые слезы, ожидая своего маленького принца. Их встречи становились все короче. Он уже не был таким нежным, мало интересовался делами, а после недолгого разговора убегал.
Молоковна жила воспоминаниями о счастливых днях, когда Давид долгими часами не мог с ней наговориться. Он часто предпочитал ее, сбегая от сестры-близняшки Титки Млечной. Причин не называл: то ли она была для него слишком правая, то ли недостаточно вкусная, то ли еще что. Но всегда с ней здоровался: забегал хоть на несколько мгновений для приличия, а потом сразу к любимой. Молоковна не ревновала: мужчина при любом раскладе остается в семье, пусть даже захаживает к родственнице, она же самая близкая и как две капли воды похожа на Молоковну, ну, может быть, немного полнее. Тогда Сися купалась в счастье, считая его вечным. Она отдавалась Давиду без остатка, с преданностью заглядывала ему в рот и безропотно любила.
Он уделял ей все меньше времени, объясняя это тем, что ему уже не хватает простого общения с ней, что ему нужны и ДРУГИЕ. Как страшно, когда вторгаются в семью ДРУГИЕ, весело щебеча и увлекая твою половинку за собой. Он уже не стеснялся признавать, что его новые друзья почти полностью заменили Молоковну, что она уже не актуальна и он ходит к ней лишь по старой памяти переброситься парой слов. Некогда востребованная она грустила в своей хлопчатобумажной темнице в ожидании полного забвения. Ее горячее жидкое сердце становилось все меньше, пока совсем не иссякло, понимая, что смысла продолжать ждать больше нет. Сися Молоковна умирала медленно и тихо, принимая этот мир и прощая свою любовь, подарившую ей счастье.