По окончании летнего сезона некоторые люди своих преданных сторожей – собак, просто бросают на даче. Иногда их оставляют на привязи и тогда весной, в саду возле будки можно увидеть высохшие трупики, или уже на мусорной куче - жалкие скелетики с обрывками веревки на шее. На этот раз поступили лучше – просто вывезли кобелька, сучку и щенков за город.
Геннадий и Юля слышали где-то незнакомый собачий лай, но самих собак не видели. Оставляли вдали от своего дома хлеб, когда могли. Собаки уже не верили людям, и появляться не спешили. Но длительная зима – это суровое испытание. От голода страх перед людьми немного ослабел. И вот наступил день, когда он отступил и тогда Геннадий увидел это.
В снегу, в нескольких метрах от него, что-то шевельнулось. Он пригляделся, прислушался и едва уловил тихий стон и негромкое ворчание. К нему двигалось, оставляя борозду в снегу что-то белое с черными пятнами. Он пошел осторожно навстречу. Это что-то остановилось. Замедлил шаг и Геннадий. Но уже можно немного различить, кто это. В снегу, повизгивая, еле-еле топтался маленький щенок. Ему было очень страшно видеть, как надвигается огромный человек. Но убежать он не мог: сзади его подталкивал взрослый пес. Это был его отец, белый с черными пятнами и гладкой короткой шерстью. Вернее, когда-то с гладкой шерстью, а теперь это был обтянутый кожей скелет. Он уже не мог стоять на своих лапах, но полз и толкал носом впереди себя своего маленького сына-щенка. Глаза собаки и Геннадия встретились. В этот миг псу было уже не до страха, и он посмотрел вверх, на человека, тусклыми, невыносимо грустными глазами. Но то, на что едва надеялось это существо, было отчетливо видно в глазах человека: сострадание, любовь, участие. Глаза собаки короткой вспышкой заискрились радостью и … закрылись навсегда. Геннадий немедля ни минуты, засунул малыша за пазуху и погладил взрослую собаку. Тельце собаки, казалось, окоченело еще при жизни и теперь только оставалось найти ему место постоянного покоя. Это почти человеческий поступок и похоронить хотелось почти по-человечески. И не важно, что задыхающемуся от астмы, человеку придется долбить глубоко промерзшую землю. Эти собачьи глаза все перевернули в его душе. Никакие доводы о примитивном разуме, о горькой, но собачьей доле не могли помешать разгореться в сердце этого человека любви. Но сначала Геннадий решил узнать, откуда эта странная пара и где мать малыша.
Он пошел вдоль борозды, проложенной умирающим отцом и сопротивляющимся щенком. Соседский забор не был препятствием, скорее условной границей участков. След привел к садовому домику. Маленькое убежище садовода-огородника встретило его тихим рычанием. Геннадий вошел. Вход в дом едва прикрывала занавеска, но снега там все же не было. Но была собака. Такая же белая, с черными и серыми пятнами и такая же истощенная. Разница, правда, была очевидна: у этой собаки, гирляндой красных, потрескавшихся сосков, свисало вымечко. Это была она, мать того щеночка, что притих у теплой груди Геннадия. Но рядом с изможденной, даже не пытающейся подняться мамкой, лежали 4 закоченевших трупика. Господи, сколько ж перенесли эти Божьи создания! У каждого из них было сердце. И ведь эти сердца могут так самозабвенно, даже не рассчитывая на взаимность, любить людей. Облегчать их беды и горести, дарить радость, лечить души и, что очень странно, брать на себя грехи людей. А сколько несчастных, одиноких больных людей даже не знают, что здесь погибли, не достучавшись, пять самых чистых сердец и еще два – на пороге смерти. И пусть рычит и защищает свое убежище эта псина, пусть попробует укусить, - Геннадий все равно постарается ее спасти.
Она долго болела, но выжила. Ее маленький сынок не смог выжить. Но когда болезнь отступила вместе со страхом, появилась благодарность и преданность. И не только. Эта собака, которую назвали Белкой, научилась улыбаться. Во весь, так называемый, рот так, что сомневаться в этом было совершенно невозможно. Иногда казалось, что она даже похохатывает «в тему», особенно когда Геннадий и Юлька весело дурачились. Так собак стало у них еще больше. Они охраняли дом, охраняли машины клиентов. Охраняли самих клиентов от искушения взять что-нибудь, пока хозяин не видит. Гена и Юля еще не раз после этого были «собачьими спасателями». Были еще и «кошколечителями». Было много у них и другой работы.
- «Хватит удовольствие растягивать, ешь быстрее. Через 10 минут машина приедет».
Голос звучал в голове Геннадия. Это так привычно, когда в голове роятся разные мысли. Мало ли что в голову придет.
Но машина, действительно приехала через 10 минут, и пришлось оставить недоеденный горячий суп.
– «Опять не успел пообедать. До вечера можно и не дотянуть – будет душить астма». Пока Гена раскручивал винты, снимал воздушный фильтр, в голове крутился вопрос: «Откуда он мог знать, что приедет машина? Тем более так точно. Почему частенько, в этой самой его голове, появляются незнакомые слова, непривычное построение фраз? Может быть это телепатия? А кто доказал, что она вообще есть?» Возле ног Геннадия улегся пес. Это было так привычно, что не стоило обращать внимания. Разница была только в том, что собаки уходили в сторонку, когда приезжал кто-то ремонтировать у мастера свою машину. Они, обычно, встречали посетителя лаем. Потом Боцман, как вожак стаи, лаял в сторону дома и звал, таким образом, хозяев. Работать они никогда не мешали. Разве что клиент «свой, в доску» мог погладить вожака, потрепать его по холке, почесать за ухом. Дворовые собаки брали угощение из рук посетителей, виляли хвостами и были такими добрыми и пушистыми. Но стоило приехать к мастеру, когда его нет дома, эти старые знакомые собаки становились очень сердитыми. Угощать их было бесполезно. Напоминать о дружбе – бессмысленно. Взяток они не брали.
Вряд ли кого-то удивит такое поведение собак. Их повадки давно изучены. Их организм давно исследован. Они были, как подручный инструмент: лопата, например, или молоток. Или мягкая игрушка. Их просто использовали: когда для души, когда для тела, когда и для дела. Но предположить, что в голове этого четвероного друга могут быть мысли – не мыслимо! Геннадий, как и все люди, не мог в это поверить и решил понаблюдать дальше и сопоставить факты.
Когда разговариваешь с людьми и потом мысленно попросишь собаку лечь в строго определенное место, - собака слушается редко. Нужно сделать паузу, вспомнить, как обращается к тебе пес, настроиться на него и попросить. Тогда собака выполняет самые невероятные просьбы. Конечно, в рамках действительности. На это открытие Геннадий потратил не мало времени. Но работа не ждет, работу в сторону не отодвинешь. На нее тоже нужно настроиться, если хочешь научиться всем тонкостям. А учиться в жизни нужно до последнего вздоха. Пока живешь среди людей, не стоит забывать, что каждый человек тебе учитель. А мир вокруг - еще больший учитель. Нужно только пошире открыть глаза. (Забавное выражение. Ведь, у японцев глаза от природы узкие, как не открывай, а мир дарит им больше возможностей, чем европейцам. Чукчи столько лет живут в гармонии с суровым миром).
Но рассуждать об этом во время работы некогда. Зато очень удобно этим пользоваться. Боцман может, не отвлекая клиента, «заложить» малышку Оку. Она сама не признается, что утащила ключ 9 на 11 к себе в будку. А что тут такого? Он нужен не часто, поэтому такой блестящий. Если хозяину нравится, то почему ей не должен понравиться? А что с ним делать - лучше разбираться без посторонних, в будке. Но кто-то проявил оригинальность и поставил нестандартные гайки на карбюратор и ключ понадобился. Собаки могут подсказать, что на дороге застрял клиент, только что уехавший от мастера. Тогда Геннадий берет нужные инструменты и едет к потерпевшему. Вопросы: «откуда узнал?» - никогда не задают в стрессовой ситуации. Могут передать Гене образ того клиента, что приезжал в его отсутствие. Тогда можно созвониться или обрадоваться, что этот клиент его не застал. Мелочь, а удобно.
Манипуляции с собаками вызывали интерес у посетителей, но до определенного момента. Они пробовали нарисовать в уме картинку того действия, которое должна сделать собака. У некоторых получалось. Они удивлялись, пробовали еще и еще раз. Гена тогда спокойно занимался их карбюратором. Но на попытки некоторых гостей собаки глухо рычали и ничего не делали. И Геннадий все пытался доказать людям, что мир вокруг не такой примитивный, как они думают.
Дома коты такие перлы выдают, что можно смеяться до слез. Однако все, что выходит за рамки обычных трюков просто отключает восприятие. Геннадий и сам был таким же совсем недавно. В деревне, у бабки, вся «живность» была для чего-то конкретного. Коровы дают молоко. Собаки охраняют. Свиньи нагуливают мясо. Попробуй поговорить со свиньей? Как потом резать к празднику своего друга? В городе и того проще. Не место в квартире зверью. А если у кого блажь возникнет, то можно завести себе игрушку: кошку или собаку. Но обязательно с хорошей родословной. Своей-то родословной нет. Все – дети пролетариев. «Графьев» и «князьев» истребили, родословные аннулировали. А кто остался – научился стыдиться дворянских корней. Властью стали безродные. А вот собаки нужны им породистые, хоть и бесполезные. Капризные в еде, зависимые от ветеринаров, требующие сюртучки и штанишки. Изводящие хозяев непредсказуемым поведением. Этакая элита собачьего общества. И никому нет дела до того, что эти собаки на самом деле могут, что знают. Их не может испортить чинопочитание, бесконечный и извращенный секс, перешагивание через друзей и родных ради высокой должности. Все это приходило Генке в голову здесь, где нет сварливой тещи, вечно чем-то недовольной первой жены. Эта, «новенькая» жена рада Генке с зарплатой так же, как и без нее. Она не скажет, что отдала тебе лучшие годы своей жизни, а ты принес мало денег, не починил кран в кухне, не похвалил новое платье ее подруги. Не будет злиться и ругать, что пришел с разрезанной на работе рукой, когда надо срочно идти в гости. Он и в это долго не мог поверить. Хочется забыть все те годы, вздохнуть полной грудью, увидеть небо над головой, деревья вокруг. И не нужно втискивать себя в рамки обыденности и примитивных взглядов на жизнь. Суетные мысли день ото дня быстрее покидают голову. А освободившееся пространство заполняют новые идеи открытия. Попробовав чистый глоток истины, не забудешь его никогда. И, если не откажешься от поиска, то найдешь, то, что ищешь. Истина не растет пышным цветом на всех дорогах. И не стоит так дешево, что можно купит в любом киоске. Но если тебе дали возможность узнать истину, то и в бурьяне увидишь ее тонкий стебелек. Конечно, легче принять истину от мудрого и загадочного старца в какой-нибудь загадочной стране. Или найти тайную комнату со свитками сокровенных знаний в этих непонятных пирамидах. Но жизнь там такая же, как здесь. И неожиданно оказывается, что простая работа карбюраторщика становится очень интересной. Удивительные вещи происходят с простыми механизмами. И, почти каждый карбюратор – это маленькая детективная история. И, оказывается, что кто-то уже заметил, насколько не прост этот приборчик – карбюратор. А Геннадий открывает для себя его тайны, капля за каплей. А люди едут и едут. Ищут его и ждут.
Геннадий с радостью делился знаниями. Ему не было нужды прятать тайны своего бизнеса. По большому счету – эта работа не бизнес. И не только эта. Грустно, когда делают деньги на чьем-то незнании.
«Сколько лет молния ослепляла, а гром оглушал людей в тщетной попытке привлечь их внимание ко всепроникающей, грандиозной энергии электричества. Но залп небесной артиллерии наблюдали и слушали лишь глаза и уши, исполненные ужаса, пока Франклин простым экспериментом не доказал, что молния является всего лишь одним из проявлений неодолимой силы, столь же изобильной, как воздух и вода. Подобно многим другим, его считают великим потому, что он наиболее полно использовал возможность, общую для всей человеческой расы».
21. Опять этот Адам.
Геннадий вышел, услышав звонок и лай собак. Возле машины топтался знакомый уже еврейчик. Подкупала в нем детская простота. Он радовался разным историям и безделушкам. Умел удивляться и не обижаться. Очень любил похвастать, но в его жизни был такой штиль, что хвастать приходилось даже маленькой рябью.
-Ну, ты пгедставляешь, Гена? Спегли, сволочи! Совсем новую магнитолу из машины спегли. Я ее два года назад по случаю купил, и спегли. Ну, ничего, я новую купил! Видел я их!
Это было и приветствие и буря в стакане, одновременно.
-Адам, ты что, разбогател? Сегодня за ремонт заплатить уже сможешь? – спросил Геннадий.
- Ты извини, Гена, я позже тебе деньги отдам. Не могу же я габотать, когда в машине тихо! - не смущаясь, профессионально выкрутился Адамчик.
- Ну, в твоей-то машине не очень тихо. «Капиталка» мотору нужна.
- Не могу я сейчас. Семья, понимаешь, габота.
- Как знаешь, тебе жить,- тебе и ездить. Что случится – на меня не обижайся, я предупредил.
- А, что может случиться! Появятся деньги – поставлю на гемонт.
Деньги появились позже, гораздо позже того, как заклинило мотор.
Машину притащили «на галстуке» к Геннадию.
- Сволочи, обложили со всех стогон! – размахивал руками возмущенный Адам.
- Да кто эти сволочи? Говори уже, что случилось. – Геннадий уже немного лучше знал этого многоречивого клиента.
- Ну, ты подумай! Мотог накгылся, шеф деньги от геализации тгебует, жена – загплату. Детей в школу собигать надо. И все на мне!
- Редкопупоземельный вариант, - посочувствовал Геннадий, - Только, причем здесь дети и школа?
- Так ведь всем деньги нужны!
- Я-то у тебя денег не требую. Я тебе скажу, только ты не обижайся. Обмена у нас нет с тобой.
- Не понял. Объясни получше, а то меня сейчас «плющит и тагащит» от этих пгоблем.
- Я свои силы - энергию на тебя потратил, на ремонт твоей машины, а отдачи нет. Отдача у тебя в другом месте произошла. Магнитолу украли не случайно. За все платить нужно. Вспомни, ты был с «девочками» в командировке и развлекался. Вот «развлекалочкой» и поплатился.
- Да пгичем тут это? Да и кто тебе заложил, что я с бабами был?
- Да это я тебя просто «на пушку взял». А вообще дед Пихто заложил.
Адам задумался. Но ненадолго. Надолго задумываться у него еще не получалось.
- Мне надо мотог отгемонтиговать. Может, ты мой Москвич купишь?
- Я не собирался покупать другую машину. Мой Москвич еще на ходу.
- Да ты что? У меня Москвич кгасный, кгасный, и гогаздо лучше и свежей твоего. Мы на тгассе на нем летали ггуженые под завязку. Он и не ахнул! Вот увидишь! Он нас так выгучал, что мы с женой его «ласточкой» называли. Давай я тебе его в счет гемонта отдам?
- Не горячись, Адамчик, может, продашь его выгодно. Деньги получишь и заплатишь за ремонт.
- В этом все дело. Пгодать – это вгемя нужно. Я на габоте со всех клиентов деньги получил, а шефу сказал, что это они тянут с оплатой. Кгутится надо, пока не попался, нет вгемени пгодавать. Я ведь не дугак, эти деньги уже несколько газ пгокгутил. Сейчас вагон маленьких таких когобочек купил, но пгокгутить еще не успел. Думаешь, за что я эту машину купил?
- Я вагоны не толкал – не знаю. Но то, что ты черта продашь – это уж точно.
- Не льсти мне, - скрывая кокетство, ответил Адам, в тайне зная, что это так. – Так мы договогились?
Так машина Адама, оказавшаяся в плачевном состоянии, стала членом семьи Геннадия. А с ней, постепенно, и сам Адамчик.