-Ну, как же холодно! – стучала зубами Юлька, когда они с Геннадием натягивали на каркас теплицы пленку.
- Что ты, дорогая, это ж только конец осени.
- Да-а, а пленка стоит «колом» как в мороз.
Каркас для теплицы помог купить знакомый прораб. Так что к зиме они успевали соорудить пленочный гараж и купить «буржуйку».
- Слушай, а почему бы тебе раньше не уйти от Аркадия? Разозлился бы, когда еще тепло было.
- Ты же знаешь, что русский мужик долго запрягает, да быстро ездит. Вот только Аркашка запряг быстро и поехал, не успел я и опомниться.
- Слышь, ты, мужик, как здесь стыки заделывать будем?
- «Да мы уж как-нибудь, да мы уж где-нибудь…» Так заделаем, что ночевать можно будет здесь и буржуйку топить можно здесь, а не дома. Мы же не аристократы с тобой чтобы работать в одном месте, спать - в другом, обедать - в третьем.
- «Блажен, кто верует, тепло ему на свете».
- Будет тепло, не сумливайся.
Гараж действительно соорудили очень быстро и поставили печку, сделали из фанеры ворота, принесли кровать.
Наступила зима. После прошлой зимы, когда жили в промерзшем фанерном углу на чердаке, снег совсем не радовал. Но и теперь морозные ночи под пленкой были тяжелым испытанием и утренние переливы снега в лучах солнца потеряли свою прелесть. Казалось, что эти разноцветные искорки пронизывают насквозь, насмехаются над теплолюбивыми, серыми от усталости и безысходности, людьми. А пушистое снежное одеяло выглядит зловещим саваном. Работы почти не было: мало, кто знал, где сейчас обитает Геннадий. «Куриные хозяева» распространяли слух, что он вообще больше не работает. А уж мастера, охочие до Генкиных клиентов и подавно направление поиска не давали. Им теперь никто не мешал приманить их к себе. Те, кто поддался – разочаровались. Клиентов воспринимали, как источник денег и только. Геннадию было интересно разобраться с каждым, научиться чему-то новому. То, что умел – делал очень добросовестно. Те, кто соглашался быть подопытными, в результате были более чем просто довольны. Но все они – там, а он с семьей – здесь. Хорошо, что дети могут поспать у бабушки, да и поесть.
Днем зимнее солнце так нагревало гараж, что жизнь казалась праздником. Генка, этот усталый, замученный Генка был рядом. Юлька не переставала удивляться и радоваться этому. Ведь он теперь с ней все 24 часа, а мысли о недоедании, неустроенности, холоде – мимолетны. Они как осенние листья – облетят и уступят место совершенно новым. Да и потом, кто сказал, что начинать легко? Правда, годы уже не юношеские, зато чувства совсем не стариковские. Геннадий устал от этих испытаний, но почему-то стал больше похож на мальчишку. Разгладились морщинки, исчез землистый цвет лица. Казалось, что именно теперь он счастлив. И это чувство разливалось вокруг. Знакомые, что приходили к ним не знали, почему их так тянет в это подобие дома. Не понимали, почему тяготы жизни этой пары помогают справиться им со своими проблемами, а не давят на плечи удручающей тяжестью. Юлька радовалась каждому новому дню, который они проведут вместе. Радовалась тем клиентам, которые мужественно решались оставить свою машину мастеру и отступить от нее на два шага, чтобы выпить предложенный хозяйкой чай.
Так день проходил в хлопотах. «Буржуйка», оправдывая свое название, была ненасытной, рассчитывать на тепло от солнца можно только в ясные дни. А, намерзшись, тепла много не бывает. Но вот день истощал свои запасы радости и постепенно переходил в вечер. Даже если не было поздних посетителей, у Геннадия все равно забот хватало: нужно протереть инструменты и разложить их по местам, сделать новые полочки, приспособить шкафчики. Напилить дров, тягая на другом конце двуручной пилы, Юльку пока она шутила, и все пыталась попасть в такт и приложить необходимое количество усилий в этой все еще незнакомой работе.
Тепло неотвратимо покидало это пленочное убежище. Пламя в буржуйке еще горело, но грело уже только рядом с ней. Остывал и Юлькин запас бодрости. Мороз прокрадывался все дальше в гараж, проникал под одежду, вползал, казалось, в самую душу. И он выхолаживал мысли и надежды, заменяя мрачными прогнозами и опасениями. Такой же холод вполз, наверное, в души многих людей очень давно и остался там. (Не тот холод, что государство подкинуло в многоэтажные дома через несколько лет после событий в этой маленькой семье, а холод человеческих душ.) И теперь эти люди говорят, что в мире все плохо и будет еще хуже, стараются заморозить души других и вынудить их свернуться в клубочек под своими одеялами и ничего не делать до страшного суда. Эта неотвратимость нужна только ледяным сердцам, которые не способно уже отогреть ни утреннее солнце, ни весеннее торжество жизни. Юлька верила, знала, что будет утро, будет весна, а пока мороз вынуждал тело встать в «приморскую стойку», когда не хочется шевелиться, а только еще больше напрячь все мышцы. И чем больше сопротивляешься холоду, тем крепче его хватка. Только усилием воли можно заставить себя расслабиться и заставить кровь двигаться быстрее. Как в жизни: чем больше прячешься от проблем, тем больше их соберется и когда-нибудь обвалится.
Попрыгать, чтобы согреться? Ну уж нет, силы оставлены там, где прошел день. Да и всю ночь не попрыгаешь. Так что когда Геннадий забирался под одеяло, там его ждал замерзший, испуганный комочек – все, что осталось от веселой, заботливой Юльки.
Тепла у Геннадия хватало на двоих, и жена начинала оттаивать и журчать:
- Ген, а давай эту дырку над головой заделаем, а то снег в лицо сыплется.
- То не сыпался, а теперь посыпался.
- Он сыпался еще вчера, но мы были под одеялом. Оно промокло, и я повесила его на ворота.
- Так давай я его сниму и принесу.
- Нет, оно еще не высохло и ворота от ветра к тому же защищает. Сегодня поэтому я укрыла нас пленкой поверх этого одеяльца.
- То-то, сверху что-то шелестит, и коты на нас спать не ложатся. Ладно, пойду, принесу зонтик. А завтра что-нибудь придумаю.
Юлька уже согрелась и к приходу мужа начала доставать свои идеи сонным голосом. Геннадий слушал эту колыбельную болтовню и постепенно засыпал. Сонным языком все же вставил немного реплик:
- Родненький, а представляешь, как мы дом построим?
- Угу.
- Сделаем там камин. Настоящий, красивый. Будем смотреть на огонь вечерами. А то в этой «жестянке» огонь горит, а дверцу открытой держать дымно.
- А ты сможешь сама сделать камин, фантазерка?
- Если ты хочешь, то я буду искать книжки про печки. Разберусь постепенно. Может, печника найдем и спросим. Денег много, наверное, надо, чтоб сам нам сделал. Зато родным будет.
- Кто? Печник?
- Нет, камин.
Наутро ворота с трудом открылись, снегу намело очень много.
- «Хорошо, что дети у бабушки – там даже на полу спать им тепло» - подумал Геннадий, расчищая подходы и подъезды.
Машины приезжать не спешили. Видно, считали, что по доброй воле никто с самого утра махать лопатой не захочет. Все о других судят по себе. А Геннадий расчистил дорогу и пошел к дальнему забору. Там ветром прибило кусочек жести. Как раз чтобы подлатать крышу рядом с трубой от печки. Пленка там расплавилась, и поэтому снег сыпался прямо на них. Войлочные ботинки «прощай молодость» не рассчитаны на глубокий снег, а возле забора его намело много. Значит не надо проваливаться, нужно просто идти осторожно. Сзади заскулил Боцман, и Геннадий оглянулся: собака стояла в сугробе по самое брюхо. Но очень хотела не отстать от хозяина.
- «Бедолага, лапы проваливаются, опорная поверхность очень маленькая, - подумал Геннадий. - А у меня? Что – у меня? Я ведь не на лыжах!»
Внезапно до него дошло, что что-то в этом не так и он озадачено остановился. Так же внезапно он провалился в глубокий снег. Это был совершенно нормальный, рыхлый от мороза, снег. И сейчас этот снег вел себя как положено. Собака успокоилась и ждала хозяина.
- «Значит, скулил пес тогда по другой причине. Ну, вот, допрыгался. Ладно, эксперименты оставим «на потом». А сейчас нужно возвращаться к обычной схеме: жесть – дыра в крыше – Юлька – печка – завтрак. А может лучше сейчас разобраться? Потом снег не тот будет или времени не будет».
- «Что-то долго он снег чистит, как бы не придавила его астма. А выбираться из-под одеяла так не хочется! Но Генкино тепло под одеялом не очень долго держится, вставать все равно придется», – думала Юлька, подставляя лицо утреннему солнцу, которое скромно поникало в их обитель сквозь прозрачную, пленочную крышу. Она оделась и выглянула во двор.
Лопата для снега уже стояла у двери, а любимый мужчина был у забора. Он входил осторожно в сугроб, проваливаясь по колено, выходил, что-то мерил. Опять возвращался туда же и отпрыгивал. Трогал снег руками сначала осторожно. Потом бил по нему. На приступ астмы это никак не было похоже. Скорее это напоминало какое-то тихое снежное помешательство. Рядом с ним крутился, повизгивая, пес. Юля решилась подать свой голос, но он получился почти как у Боцмана. В это время Геннадий как раз сжимал руками снег и прислушивался к чему-то там. Он, как ужаленный, подпрыгнул и начал озираться вокруг. Вид жены в дверях с открытым ртом, видимо, вылечил его от «снежной болезни» и он с довольным видом победителя зашагал по снегу к ней.
Снежное одеяло укрыло за ночь не только землю, но и машины, и они неохотно выбирались из-под него, несмотря на суету спешащих по своим привычным делам, водителей. Они наверняка, чертыхаясь, откапывали свои сокровища и пытались завести поскорее и выбраться на расчищенные дороги. Так что Геннадий и Юля не очень-то рассчитывали сегодня на визиты и могли спокойно растопить печку. Попить чайку после завтрака и обсудить свою новость.
Сначала новость так удивила ее, что кипяток из чайника никак не попадал в чашку, а норовил попасть на коленки мужа. Потом муж взахлеб рассказывал о своем открытии и чуть не захлебнулся чаем. Хорошо, что пол у них был земляной и с радостью принял на себя все эти возлияния. Так что утро принесло радость всем, даже травке, что зеленела уже возле теплой буржуйки.
- Ну, Ген, ну вспомни, как, ты это делал, - не унималась Юлька.
- Я, правда, не помню. Решил не набирать снег в ботинки и не набрал, вот и все.
- Нет, ты точнее вспомни. Что чувствовал?
- Точнее? Я решил стать легче, чтобы не проваливаться в снегу. А что из этого вышло - ты уже знаешь.
- Это как с твоим весом? Ну, когда ты его менял. Я ведь тогда так и не поверила, что это не фокус. А вообще, я тебе скажу, милый мой: врать надо меньше. Тогда не придется доказывать, если вдруг надумаешь сказать правду.
- Да-а, я такой, хозяин своего слова: слово дал – слово взял. Что хочу, то и делаю. Еще говорят: «не соврешь – не расскажешь».
- Так ты все наврал? А чего же ты там топтался? – Юлька просто плюхнулась на стул от разочарования и, наверное, от обиды. Слезы сверкнули на глазах, и капелька скатилась по щеке.
Геннадий залюбовался, как в лучах утреннего солнца красиво переливаются капельки на ресницах жены, золотят кудряшки ее волос на висках.
- «Ой, что это я, дурак! Занесло меня в этой брехне! Ну, надо же, и не подозревал, что это может так ранить. И, наверняка не только ей достается от этого. А говорят, что приукрасить рассказ нужно, иначе не интересно будет, и совершенно безобидно. Но сейчас я ведь ничего не рассказывал, просто сказал, что делал в снегу. Не даром говорят: единожды совравшему – нет веры».
Он придвинул свой стул к отвернувшейся жене и прижал ее к себе.
- Не плачь, дуреха. В этом я врать тебе не собираюсь, а в остальном – виноват, исправлюсь. Вернее, постараюсь не врать.
Юлькино горе вырвалось наружу рыданием. Она тыкалась мокрым лицом в плечо, грудь любимого, дорогого человека и выплескивала наболевшее.
- Ты ведь не такой, как все. Так зачем тебе врать, сочинять? У нас в жизни столько наворочено, что фантазии не хватит придумать такое. Да и сам потом запутаешься где правда, где – нет. Привыкнешь врать людям, - будешь врать и самому себе. Такая каша завариться! Мы вместе чтобы разобраться со всем этим, а не запутаться окончательно в этой жизни.
И, уже успокаиваясь и потихоньку всхлипывая, пожаловалась:
- Знаешь, как обидно неожиданно оказаться в дураках?
- Да, без подготовки трудновато – успокоил ее Геннадий. – Я ведь и, правда, не знал, что это обидно. Не думал, что для тебя эти мелочи так много значат. Ты ведь не сердишься уже? Нужно меньше верить людям и не будет обидно.
- Знаю, но к ним я осторожно отношусь. Ты ведь – не они. Я с тобой хочу жить с открытой душой, сердцем. Ведь у нас получается?
Как ласковый щенок она заглянула в глаза мужу с невыразимой надеждой. Ну, как променять их близость душ и доверие на более красивый, чем на самом деле, рассказ?!
- «Ну, уж нет!» - Геннадий решил избавиться в своей жизни ото лжи. И от маленькой, и от большой, и от той, что говорят «во благо». Нужно научиться молчать, если не можешь сказать правду. И не спешить с выводами, когда еще мало фактов. И с этим феноменом нужно разобраться самому.
- «Прежде всего, будь искренен со своим Я, и тогда, как ночь следует за днем, не сможешь солгать ни одному человеку». «Кто это сказал? Не помню. Может быть просто народная мудрость? Но как вовремя всплыла эта мысль! Видимо, раньше она не нужна была, вот и осела глубоко в подсознании». – Размышлял и копался в памяти Геннадий. И «накопал» еще одну фразу: «для человека, который прокладывает себе дорогу к счастью, обстоятельства, вместо того, чтобы быть препятствием, становятся карьером, где он берет камни для этой дороги».
Так и для них дыра в крыше привела к неожиданным результатам: ветром прибило необходимый материал для ремонта крыши, научился ходить по снегу, задумался, что врать очень даже вредно. И это только утро! А в этот же вечер он узнал, что людям знать об этом не надо.
19. Адам.
К мастерской подкатила «копейка». Из машины вышел маленький неприметный мужчина. На нем был надет важный вид и рубашка с галстуком. Геннадий не любил подразделять людей на богатых и бедных. Сегодня богатый, а завтра бездомный нищий. Не интересовала его и национальность. Но не учитывать национальные черты характера и поведения не стоит. Этот как раз был еврей. С характерной прической из тщательно подстриженных волнистых и густых волос. Чистых или не чистых кровей – не важно. На первый взгляд казалось, что его раздирают противоречия. На второй – это оказалось именно так.
Поздоровавшись, первым делом он начал перечислять, кто кому приходится, кто кем работает и какие должности занимает.
-Стойте, стойте – опомнился Геннадий. – Какое отношение эти люди имеют к вашей машине?
-Ну, я же говогю, что Агтугчик делал у вас свою машину, а ему подсказал вас найти Дима. А Дима – дигектог магазина.
-Причем здесь директор? – пытался уловить суть Геннадий.
-Машину-то вы ему сделали. А в дгугих местах не смогли. Он ездил к «кгутым» мастегам, в автосегвис, к Андгею, который возле складов габотает. Даже – к Гоше, котогый только иномагки делает.
-Я ему машину сделал не потому, что он директор. Так уж получилось, что я всем делаю – остановил красноречие Гена. – По секрету скажу, что иномарки ремонтировать – одно удовольствие, только вот дураком себя чувствуешь: все за тебя продумано и придумано.
- Так вот я и говогю: я в тогговле габотаю. Так что, если что-то нужно – сделаем. Только спгосите Адама.
-Нужно. Причем прямо сейчас нужно.
Адамчик оживился и начал доставать записную книжку, шаря по карманам своего пиджака.
- Откройте капот: это все, что сейчас нужно, - многообещающе предложил Гена.
Наступил черед притормозить Адамчику. Он с трудом переключился с торговых отношений на технические и начал судорожно объяснять, что происходит с машиной. Геннадий терпеливо выслушал. Потом решил поближе познакомится с самой машиной и ее проблемой. Виновата была игла. Неисправность карбюратора вообще на 99% определяет игла. Иглы с резиновым наконечником демпфирующего клапана не долговечны. У них часто отслаивается резина. Демпферная пружина должна быть мягкая, но не должна западать. Если поплавок верху, а она внизу, когда переворачиваешь верхнюю часть карбюратора, то в этом случае уровень топлива будет ниже нормы со всеми вытекающими отсюда последствиями. Иглы не столько особо точны, сколько прецизионны. Исполненные в кустарных условиях или мелкими предприятиями иглы, необходимы для того, чтобы деньги в вашем кошельке стали более быстро растворимыми.
Мало того, был засорен воздушный жиклер переходной системы второй камеры, и при резком открытии дроссельной заслонки происходило «засифонивание» топлива. В этом случае оно вытекает, пока не закончится. Получается незапланированная дыра в семейном бюджете. Сильно давишь на газ или слабо – вытекает все время, как бы противореча законам физики. Забивается жиклер редко, но метко. Приметы этой неисправности такие: быстро уходит топливо. Машина «тупеет» или «дуреет». Это зависит от степени износа двигателя и от модели. При этом постоянно идет черный дымок из трубы, как нежный пушок на месте будущих усов или бороды, у подростков.
Адам гордился всем, что имел в наличии, даже тем, что уже давно не использовал. Он преисполнился важности, когда Геннадий рассказал ему о болезни его машины. Диплом технического ВУЗа оставил отпечаток в его памяти. Опять же, появилась тема для разговора. А поговорить Адамчик любил.
-Гена, а почему ты не возьмешь учеников?
- Я пробовал – не понравилось. Знаю такого, что взял учеников, потому, что работал на бойком месте, и не успевал всех принять. Потом сам перестал делать, ученикам доверил. Клиенты рассосались. Мастерство сейчас не в почете у молодежи. В почете купцы, с маленькой буквы и с большой (это которые с импортными названиями должностей: менеджер, супервайзер или хотя бы мерчиндайзер). Туда и тянет молодежь. Но опытные автолюбители ищут хороших мастеров. Странно, что и остальные тоже не хотят чинить свои машины у плохих мастеров.
Почему-то Адам решил, что это будет ЕГО мастер, и он будет к нему приезжать. Преисполнился гордости от слов клиента и сам мастер. Но, карбюратор штука коварная: даже если не раз удавалось быстро найти неисправность, то не стоит «почивать на лаврах». Эти карбюраторы чувствуют в людях самонадеянность и принимают меры по «устранению неисправности». Чаще, в сговоре с другими карбюраторами. Бывает, мастер, который принимал по записи и брал большие деньги, (что тоже небезопасно) вдруг теряет квалификацию. Клиентам нужно быть настороже, если мастер ругает таких же, как он, мастеров. Если он не одумается, то будет просто ремесленником.
Денег у Адама не «случилось» и он пообещал привезти их в другой раз. Он просто не ожидал, что ему сразу отремонтируют без предварительной записи. Адам собирался только познакомиться, договориться…
Солнце уже торопилось к закату, когда приехала еще одна машина. Геннадий работал с увлечением и жадно набирался опыта. Но какой же карбюраторщик будет работать молча? Тем более хозяин стоит рядом и смотрит на любимую машину, как на больного ребенка. Да и сами, автолюбители, «ребенки» в глубине души. Ведь мальчик от мужчины отличается только ценой игрушек. И разговоры при этом получаются такие:
- Вы бы своей девочке грамм 50 налили. Не пробовали? – спрашивает мастер.
- Нет. Она не пьет. – Отвечает клиент.
- Это вы о ком подумали?
- О жене, конечно.
- Я не о жене говорю. У вас машина отсырела. Ей бы спирт или денатурат в бак добавить.
- Да, на улице стоит, бедолага, - с грустью, как о любимой, говорит клиент.
- У вашей жены волосы, кажется, рыжие и очень длинные.
- А вы откуда про нее знаете? Вообще-то она не жена. Жена у меня черненькая.
- Вы, когда встречаетесь с этой длинноволосой, держитесь подальше от машины, если открыт капот. В крайнем случае, к мастеру после этого старайтесь приезжать без жены.
- Причем здесь рыженькие, карбюратор, да еще жена? – удивился этой несуразице клиент.
- Просто если вы приедете с женой, и я достану, как сейчас из карбюратора длинный, явно женский волос, могут возникнуть вопросы. Вы легко «замнете» скандал?
- Это шутка такая?
- Какие могут быть шутки за деньги, здесь? Мне работа дорога. А жиклеры забились, так это бензин такой, ничего не поделаешь.
- Вот сволочи на этих заправках, что хотят, то и льют.
- А вы без греха? Совершенны? Так чего же вы ждете совершенства от других. Какая жизнь, такой и бензин.
Видимо в голове автовладельца происходила серьезная работа, может быть, даже заработала память и произошла переоценка ценностей. Хотелось бы в это верить. Но он замолчал и только с интересом наблюдал за работой. Говорят, нет ничего интереснее, чем наблюдать за льющейся водой, огнем, и за чьей-то работой. А Геннадий тщательно проверил все ненадежные соединения и отпустил машину, когда на улице было совсем темно.
Юлька вышла мужественно осваивать пилу, и они напилили на вечер дров. На длинный зимний, морозный вечер. В этот вечер не было больше посетителей, и Геннадий мог посвятить свое внимание печке, чтобы было подольше тепло. Юлька, наплакавшись утром, уже «клевала носом». Геннадий укрыл ее потеплее и решил незаметно уйти. Сегодня они заработали и на булочки к чаю для жены и на колбасу для Геннадия.
На ремонт своей машины денег пока не хватало, а то бы еще бензин пришлось заправлять. Но по такой погоде, когда успокоился ветер и мороз не пробирал до костей, можно пешком прогуляться полтора километра.
Из магазина Геннадий вышел с покупками и очень довольный: жена получит еще одну неожиданность, но на этот раз – приятную. Он так спешил домой, что решил сократить путь почти машинально. Ярко светила луна, и огни маленького магазинчика остались уже позади. Где-то громко разговаривали люди, спеша со своими покупками по своим домам. Но голоса удалялись и становились тише. Казалось, сама ночь вынуждает все звуки спать. Только под ногами скрипел, похрустывая, снег. Геннадий шел, прижав к себе сверток, глядя на мягко серебрящийся в лунном свете, снег. Это было сказочное завершение дня, мир вокруг был огромным и величественным. И эту прекрасную, тихую ночь взорвал залп крепкого русского мата. В один миг слетела с Геннадия вся умиротворенность, и он растерянно прислушался. Длинная тирада помеси матерного и разговорного объяснила, что случилось: одинокая, но уверенно шагавшая в этом направлении, фигура Геннадия убедила еще двоих посетителей магазинчика в том, что дорога здесь есть, и дорога эта расчищена. Они уверенно направились следом за ним, как за маяком. Может, они и поскрипели бы снегом у него за спиной и развеяли его идиллию раньше, но сразу за магазином и расчищенной площадкой был спуск. Рядом был кирпичный забор. Снег оказался здесь гораздо глубже, чем на ровном месте. Так что эффект оказался двойной: ноги провалились в сугроб, утопив их владельца по грудь, а голова закружилась от неожиданности. Вот из нее-то и выскочили все эти сакраментальные фразы в адрес Геннадия. Возня по вытаскиванию и отряхиванию продолжалась еще какое-то время. Недоумение, высказанное сразу в очень конкретной форме, они унесли с собой. Гена представил себя на их месте. Он смеялся почти до самого дома. А дома Юлька получила двойное удовольствие от гостинца и рассказа. Генка на это раз не врал!