— И как это мы с тобой до сих пор умудрились не пожениться? — сказал Пономарёв, лаская ладонью грудь Беаты. — Это было бы так естественно.
— Я сама удивляюсь. — улыбнулась лежавшая рядом с ним в постели женщина. — Столько лет знакомы, а вот, поди ж ты! Обходимся как-то без нелепых формальностей.
— Я тебя помимо всяких там справок и квитанций нежно люблю! — Кеша поцеловал Беату в висок и вдохнул аромат её волос. — Ах, милая, как же мне хорошо с тобою, как спокойно. Но ведь ты не выйдешь за меня замуж, нет?
— Даже не надейся. — ласково ответила Беата. — Ты же знаешь мой взгляд на это мероприятие. Твоё место, королёк, только в постели, ну, иногда у моих ног, для разнообразия.
— Да. — согласился, вздохнув, Кеша. — На большее меня и не хватит, откровенно говоря.
— Как мило с твоей стороны быть столь самокритичным! Это такая редкость в наши дни.
— Цени меня! — страстно зашептал в ухо Беате Кеша. — Цени меня за это, милая! Я так устал, я так нуждаюсь в твоей поддержке.
— Что, довели до слёз молодые девушки? — с сочувствием в голосе спросила Беата.
— Ой, довели. — сокрушённо признался Пономарёв. — До цугундера довели меня молодые девушки.
— А ты гони-ка их прочь.
— А и то верно! — согласился Кеша. — Прогоню-ка я их прочь.
— Но что же это мы с тобой о грустном-то речь завели, сладкий мой? Лучше расскажи мне, по нашей доброй традиции, сказочку. Наверняка ведь что-то новенькое сочинил за это время. — Беата повернулась на бок, лицом к Кеше, и приготовилась слушать. — Расскажи.
— Конечно, милая. — улыбнулся Пономарёв. — В конце концов, на то я и сказочник, чтобы оправдывать это высокое звание и доверие полагающихся на меня людей.
……….Утро выдалось трудным. Сначала не хотелось подниматься, но вовсе не потому, что утро и пора, а из простой человеческой вредности вперемешку с ленью. Увы, человек не слишком властен над временем, и иногда кажется, что день тянется, точно резина, а иногда наоборот, например, в утренние часы минуты столь же стремительны, как… ну, скажем, стрижи в полёте.
Это утро было именно таким, минуты летели стремглав, а человек совершенно не хотел просыпаться.
— Динь-донг. — раздалось в тишине и настойчиво повторилось: — Динь-донг.
Странный он сегодня, этот звонок, гудит, словно набат. Ноги нехотя втиснулись в тапки и человек пошёл на звук. Кто в такую рань может звонить? Распахнув дверь, человек уставился в пустоту лестничной площадки, просыпаясь уже окончательно.
«Хулиганьё.» — придумалось определение произошедшего и человек уже почти захлопнул дверь, когда взгляд его упал на ведро, стоящее сбоку у порога.
«Пустое ведро к худу.» — добавилась ещё одна мысль.
Но при ближайшем рассмотрении выяснилось, что ведро не было пустым, в нём наличествовали штук пятнадцать совершенно одинаковых картофелин и пачка соли с надписью «Елецкая помол номер 5».
Человек потёр глаза, такого сюрприза он совершенно не ожидал и оттого как-то даже растерялся. Ну, кто мог в седьмом часу утра позвонить и оставить непонятный подарок?
Однако, стоять в дверях собственного жилища было холодновато, да и глупо. Ведро с солью и клубнями перекочевало в квартиру, а вернее, в самую её сакральную часть — на кухню. Человек же пошёл умываться, бриться и всячески готовить себя к трудовым подвигам.
Тем временем в ведре происходило следующее.
— Первый пост, доложите обстановку!
— Локация неизвестна, кэп. Но, судя по всему, мы где-то в обитаемых мирах, населенных гуманоидами.
— Второй пост?
— Кэп, с момента последнего перемещения прошло пять тысяч миллисекунд, и я чувствую рядом наличие ашдвао!
— Третьему посту! Приказываю взять пробу ашдвао, провести тест на пригодность.
— Кэп! Тут всё в норме! Ашдвао подходящая, кроме того неподалёку обнаружены запасы топлива и сера с древесиной!
— Внимание! Всем снять скафандры! Приготовиться к выполнению миссии!
Когда человек вышел из ванной комнаты, на плите в кастрюле кипела вода, в которой булькали гладкие розовые клубни. В мусорном ведре лежали лентой картофельные очистки. Соль с надписью «Елецкая помол номер 5» вытекала из чуть надорванного края пакета и вздымалась вверх по дуге струйкой бело-голубых кристаллов. Кристаллы падали в бурлящую воду и растворялись в ней, напитывая тела картофелин смыслом.
Капитан был доволен, высадка прошла в штатном режиме.
……….
Фон Шварфарш ошибся, предполагая, что шаман-таракан растеряется, услышав обвинение в убийстве, и начнёт что-нибудь мямлить в своё оправдание, совершая одну ошибку за другой, вследствие чего будет быстро припёрт к стенке и согласится на условия, предложенные ему в качестве милости сиятельным гуновцем. Вместо всего этого Ахав вдруг рассмеялся и воскликнул:
— Какое тело? Какого убиенного Шанти? С чего вы взяли? Да мы с ним просто… — и резко замолчал.
— Да-да? — мгновенно подхватил руководитель отделения ГУНО. — Что же вы «с ним просто»? Заканчивайте свою мысль.
— Мы с ним просто… знакомые. И ничего больше. — недовольным голосом проговорил Ахав. Он вовремя сообразил, что нельзя связывать себя с котом, иначе потянется некая ниточка, которая приведёт его не туда, куда ему хотелось бы.
— То, что вы с недодемоном находились в приятельских отношениях, нам известно. Неизвестно, куда делся Шанти после вашей последней с ним встречи. И, прошу вас, не сочиняйте ерунды, пожалуйста, поскольку свидетели видели вас вместе с котом накануне его исчезновения. Печальные выводы из чего напрашиваются сами собой.
— В тот раз я одолжил недодемону некоторое количество энергии, по-приятельски, после чего он ушёл через заросли, находящиеся за поместьем моего дядюшки. Куда он отправился и что с ним приключилось дальше я понятия не имею. И не смейте обвинять меня чёрт знает в чём. Тем более, что, насколько я понял, тела его вы не обнаружили. — говоря таким образом, Ахав чувствовал себя всё уверенней. — А значит и никакой речи об убийстве не может быть. Это лишь ваши предположения и ничего больше. Что же касается меня, то всё это время я был занят улаживанием дел моего ныне покойного дядюшки Ахахавия. И следить за перемещениями кота Шанти мне было недосуг. Да и неинтересно. Посему ещё раз повторяю — не смейте обвинять меня в убийстве, которого не было! Я состоятельный гражданин, в конце концов, я демон, а не пыль под ногами! Я жаловаться буду.
Фон Шварфарш с досадой пошевелил челюстями. Осада проклятого недомерка затягивалась. Пора было приступать к следующей фазе допроса.
— Ну, жаловаться, это ваше право, уважаемый Ахав. Я ведь всего лишь чиновник, исполняю свой служебный долг. Могу в чём-то и ошибаться. Но, вот например, возвращаясь к информации, которую вы получили в наследство от дядюшки, смею вас заверить, что она добыта не на нашей планете. Информация эта принесена извне. Каким же образом, позвольте вас спросить? Уж не совершил ли ваш дядюшка несанкционированное проникновение в Неизведанное Пространство? — комиссар впился колючим взглядом в Ахава. — А давайте-ка начистоту, милейший. У него что, был в наличии портал? Портал, не указанный в налоговой декларации? Портал, за незаконное пользование которым следует наказание по соответствующей уголовной статье. Отвечать за что теперь придётся вам, как наследнику! Особенно, если вы и сами уже воспользовались этим порталом. А сдаётся мне, вы им таки воспользовались! — фон Шварфарш гневно глядел на съёжившегося шамана-таракана. — Ну, что же вы молчите? Давайте, придумывайте какую-нибудь очередную версию.
«Всё. Пропал. Конец всем моим мечтам. Конец и мне самому. Теперь запрячут в темницу пожизненно. — с отчаянием думал Ахав. — Надо во что бы то ни стало добраться до портала и телепортироваться на Землю. Это единственный мой шанс остаться на свободе. Думай, Ахав, думай!»
Мозги шамана-таракана заработали так, что шум «шестерёнок» едва не пробился наружу.
— Я вижу, вы полностью осознаёте тяжесть совершённого вами преступления. — вкрадчиво произнёс фон Шварфарш. — Однако… существует ещё возможность всё исправить. Нет, нет, не чистосердечное признание, это ерунда. Я предлагаю вам сделку. Очень выгодную и вам, и мне. Коротко говоря, — комиссар склонился к Ахаву и загудел негромко и доверительно, — вы предоставляете портал в полное моё распоряжение. Понимаете? Я сделаю его легальным, используя для этого имеющиеся у меня каналы и связи. Понимаете? Сделаю легальным. И официально оформлю на своё имя. Да, да, НА СВОЁ ИМЯ! — среагировал комиссар на несогласное движение Ахава. — НО! Я позволю вам время от времени пользоваться им, когда в этом будет возникать необходимость. Понимаете? Позволю.
Фон Шварфарш внимательно следил за выражением лица обвиняемого.
— Это единственный выход для вас, господин Ахав. Понимаете? Иначе я даю делу ход. — мягко прибавил он.
— Я согласен. — вздохнув сказал шаман-таракан.
— Поднимайся, милый. — над Кешею склонилась Беата. — Пора пить утренний кофе и разбегаться по работам.
Пономарёв улыбнулся, сладко потянулся и утро началось. Спустя некоторое время, сидя на кухне за столом напротив Беаты, он с удовольствием поглощал приготовленный ею завтрак. Беата, как всегда аккуратная и элегантная, улыбалась в ответ на взгляды королька.
Познакомились они давным-давно, когда однажды Кеша пришёл вместе со своей женой Валерией на приём к врачу-гинекологу. Этим врачом и была Беата Королёва. Спустя некоторое время они случайно встретились зимой, в холоднющую погоду, на улице, и Беата неожиданно пригласила замёрзшего Кешу к себе домой на чашку горячего кофе. Пономарёв был потрясён тем, что он увидел в трёхкомнатной квартире своей новой знакомой. Говоря просто, денег на обстановку Королёва не жалела, тем паче, что зарабатывала она очень прилично. Мало того, молодая женщина ещё увлекалась живописью, и Кеша с изрядным удивлением и восхищением рассматривал работы Беаты, частично развешенные по стенам в роскошных рамах, а частично хранившиеся в виде аккуратно сложенных холстов. Не будучи специалистом в области изобразительного искусства Кеша даже не пытался провести какой-то анализ картин Беаты, а просто искренне признался:
— Мне очень нравится. — и на этом поставил точку.
Однажды, когда Пономарёв уже вполне был вхож в этот дом, Беата узнала, что он родился 29-го февраля. Восторженно ахнув, она задумалась и затем предложила ему выбрать любую из своих работ в качестве подарка. С тех пор «Этюд в синих тонах» украшал собой большую комнату в квартире Кеши. На обороте холста художницей было написано: «Моему уникальному другу в его не менее уникальный день рождения!»
Связь их продолжала существовать во времени и пространстве. На вопрос, почему Беата называет его корольком, она объяснила, что называет так всех, поскольку настоящий Король погиб на войне, а остальные мужчины, какими бы они ни были замечательными, не имеют ни малейших шансов взять его имя и занять его место рядом с Королевой. Беата с прелестной серьёзностью обыгрывала значение своей фамилии так, словно и впрямь являлась представительницей августейшей династии. Из её слов Кеша сделал вывод, что прошлое женщины омрачено какой-то трагедией, но решил не лезть к ней в душу, справедливо полагая, что всё нужное она расскажет при случае сама.
Именно Беате во время очередного их свидания Пономарёв доверил оценить несколько написанных им к тому времени сказок. И именно она с восторгом посоветовала ему ни в коем случае не бросать этого занятия, и продолжать в том же духе, поскольку, по её мнению, сочинения Кеши весьма своеобразны и как минимум забавны.
Беата была старше его на шесть лет, однако, это не имело абсолютно никакого значения. Периодически Кеша полушутя-полусерьёзно предлагал ей выйти за него замуж, с грустью понимая, что этого никогда не произойдёт, Беата останется «вещью в себе». Впрочем, это нисколько не портило их бережного отношения друг к другу.
Вот и сейчас, сидя на кухне Беаты, они общались всё с той же неизменной взаимной симпатией.
— Ну, что же, Кешенька, — грустно произнесла Королева, — когда-то мы теперь ещё увидимся? Видела я тут, на днях, тебя под ручку с новой твоей пассией. Ничего, красивая девочка. Боюсь, уведёт она моего королька от меня насовсем.
Пономарёв не знал что ответить.
— А может быть и нет. — ласково взглянула на него Беата, и неожиданно заключила: — Но, в общем, и тот, и другой вариант меня устроят. Се ля ви.
Кеше на это только и оставалось, что слабо улыбнуться.
— А расскажи-ка ты мне лучше, сладкий мой, какую-нибудь подходящую к случаю сказку, на посошок. — попросила Беата, оперевшись о столешницу локтями и устроив подбородок на ладонях.
……….В этом полупустом зале уже почти ничего не оставалось, так, пара колченогих стульев, да покрытый слоем пыли стол.
— У-у-у! — крикнул Алёшка из дверей в неухоженное пространство.
— У! У! У! — заметалось эхо по стенам.
Это было какое-то неправильное Эхо, оно могло причудливо исковеркать слово, вывернуть его наизнанку, но при всём при том оставить смысл понятным для слушателя. Или наоборот, повторить всё в точности, до буковки, растягивая гласные, однако тут же становилось ясно, что произнесённое «корова» — это уже как бы и не корова, а скорее, собака, или вообще змея. Никто так не умел играть со словами, как Эхо в этом зале.
А внизу, от широкого крыльца здания по горячему от солнца асфальту отъезжал старенький ГАЗик, набитый доверху альтами, скрипками, духовыми инструментами, пианино и барабанами. Музыкальная школа переезжала в новенький особняк. В оставляемом же здании было решено открыть филиал Общества слепо-глухо-немых.
«Скучно, наверное, теперь тут станет Эху.» — подумал Алёшка, таща один из колченогих стульев к выходу.
А Эхо кралось за ним, тихо бумкая в такт шагам мальчика. Словно бы прощаясь.
……….
Сегодня Лика озаботилась делом отнюдь не каждодневным. Занятия завершились рано и по дороге из института она завернула на рынок, где купила все необходимые ингредиенты для приготовления блюда, коим предполагала хорошенько угостить Иннокентия. Раньше они с мамой часто лепили по выходным пельмени, у них даже рецепт был свой, особенный, и те, кому довелось попробовать их пельмешек, оставались в полном восторге. Иннокентий же был холостяком, поэтому, скорее всего, питался кое-как, а то и всухомятку. Для него это будет настоящий праздник!
Первым, для кого это оказалось праздником, был, конечно, кот Интик. Уже в момент приготовления Ликой фарша, он смекнул к чему идёт дело, и с помощью нехитрой магии облегчил её работу, дабы в течение всего процесса получать маленькие, но очень вкусные порции.
Девушка чувствовала себя совершенно замечательно, напевая, она просто летала по кухне, и даже сама лепка пельменей, которая обычно довольно-таки утомительна, сегодня не представляла абсолютно никаких проблем. И в момент, когда тесто с фаршем были израсходованы, Лика с удивлением обнаружила, что лист битком заполнен симпатичными пухленькими «пупсиками».
— Ого. Вот это мы даём стране угля. — она задумалась, но тут же повеселела. — Что сразу не съедим, то Кешка с собой возьмёт, дома приготовит! Так ведь, Интик?
— Муррф! — произнёс кот с таким выражением, которое говорило: «и ты ещё спрашиваешь!»
Пельмени были вынесены на балкон и оставлены на морозе.
Фон Шварфарш хмуро взглянул на доставленного к нему шамана-таракана.
— Значит, господин Ахав, вы решили всё-таки повалять дурака? — мёртвым голосом произнёс он. — Надеетесь как-нибудь выпутаться. Ну-ну.
Шаман-таракан непонимающе воззрился на комиссара.
— Что-то не так? — заволновался он. — Я же всё-всё…
— Молчать! — неистово зашипел фон Шварфарш. — Нет там никакого тайного знака! Я лично проверил. Дурачить меня вздумали?
— Есть там знак! — твёрдо произнёс Ахав. — Схема нарисована мной правильно. А если не нашли, значит, вы просто не поняли меня. Я же не зря объяснял, что это поместье не обычного демона, а потомственного шамана, и там всё защищено специальными заклятьями. Я же говорил, возьмите меня с собой! Я привёл бы вас точно к порталу, минуя все препятствия. А раз вы желаете самолично его достичь, раз вы мне не верите, то вначале снимите имеющиеся там заклятья, и тогда увидите, что тайный знак нарисован именно в той каморке, которую я указал на схеме.
— Прах вас разбери вместе с вашим дядюшкой! — глухо зарычал комиссар, но видно было, что он поколеблен в своей уверенности. Помолчав он продолжил несколько даже жалобным тоном: — «Снимите заклятья»! Легко сказать. На это уйдёт не один день, а то и месяц. Кроме того, я должен буду прибегнуть к помощи магов-специалистов, а это в принципе невозможно! Никто не должен знать про портал, иначе всё становится бессмысленным. Что, вы этого не понимаете? — в бессильной ярости взвизгнул фон Шварфарш.
Ахав покорно открыл ему код доступа к порталу, нарисовал схему подземелья, находящегося в поместье Ахахавия. Именно там и была расположена каморка, где на стене изображён тайный знак, который по сути был кнопкой. Ею и следовало запустить механизм, открывающий дверь в комнату, служившую воротами портала. Вчера комиссар скрытно посетил поместье Ахахавия, проник в подвал, откуда вёл ход в подземелье, добрался до самой каморки, обозначенной на схеме, и кое-как протиснувшись в неё обнаружил полное отсутствие тайного знака на стенах.
Взбешённый неудачей, он сегодня готов был растерзать шамана-таракана. Однако… действительно ведь Ахав накануне предупреждал о невозможности преодолеть заклятия, наложенные ещё его дядюшкой. Только он, как наследник, мог их миновать. С этим трудно поспорить. Значит, будь оно всё неладно, придётся ещё раз возвратиться в поместье, ведя под прицелом шамана-таракана, и прихлопнуть его прямо там, в подземелье, сразу, как только он откроет дверь в комнату с вратами портала. Вернее, чуть позже, когда фон Шварфарш удостоверится в подлинности кода доступа.
Как всё это невыносимо сложно и муторно! Легче прямо сейчас взять и отправить мерзавца Ахава в казематы навечно… Но что это даст, кроме морального удовлетворения?
«Нет, милейший фон Шварфарш, надо держать себя в руках, ибо игра стоит свеч, на кону стоит самое невероятное богатство, которое только можно вообразить!»
— Ну, что же, — комиссар задумчиво взглянул на шамана-таракана, — не будем откладывать дело на завтра, идёмте в поместье Ахахавия прямо сейчас.