Завтра, в воскресенье, Иннокентий с Ликой собрались сходить в театр, Кеша заранее приобрёл два билета. А сегодня, дабы быть совершенно готовым к планируемому мероприятию, он занимался приведением себя в соответствующий вид. Он достал из шкафа галстук, успел уже погладить любимую светлую рубашку, накрыл влажной марлей брюки и только намеревался провести по штанине утюгом, как из прихожей вдруг донеслась трель звонка. Кеша чертыхнулся, отключил утюг, сунул его на подставку и пошёл открывать дверь.
На лестничной площадке стоял незнакомый плотного телосложения молодой мужчина в светло-серой куртке и такого же цвета кепочке. Круглое лицо, слегка курносый нос. Он улыбнулся и сказал обычное в таких случаях:
— Здравствуйте.
— Добрый день. — ответил Иннокентий, тоже изобразив улыбку.
— Меня зовут Сергей. — продолжил визитёр.
«Похоже, распространитель каких-то товаров.» — подумал Кеша и холодно представился.
— Может быть, вы позволите мне войти, Иннокентий, и побеседуем, так сказать, не спеша? — предложил свой вариант Сергей.
— Видите ли, — сказал по этому поводу Кеша, — а вы кто, собственно говоря, будете?
Визитёр подумал самую малость и ответил:
— Ваш родственник. Некоторым образом.
Пономарёв мгновенно вспомнил историю, произошедшую несколько лет тому назад. Вот так же на пороге его квартиры внезапно объявился некий молодой человек и представился родственником со стороны матери. И впоследствии действительно оказался Кешиным троюродным братом, совершенно замечательным парнем, скромным до застенчивости. Оказавшись в городе проездом, воспользовался случаем, чтобы познакомиться с родичами поближе. Прожил у Кеши два дня, не доставив практически никаких хлопот, и отбыл по своим делам, оставив о себе самые лучшие воспоминания.
Поэтому Кеша расцвёл в улыбке и воскликнул:
— А! Вот оно что! Родственник со стороны матушки? Кузен?
Сергей, опять подумав, ответил:
— Нет. Скорее, шурин.
— Так. — весело согласился Пономарёв и, поразмыслив, неуверенно добавил: — Но… шурин, это же, вроде бы, брат жены?
— Что-то типа этого. — подтвердил визитёр.
«Во как. — пронеслось в голове у Кеши. — Брат бывшей жены, ни с того, ни с сего, нарисовался. Преданья старины глубокой, дела давно минувших дней.»
Предложив гостю в прихожей снять куртку, он провёл его на кухню, где они оба и приземлились за стол.
— Ну, как там Валерия поживает? — пришлось поинтересоваться из вежливости Кеше.
Сергей подумал и осторожно сказал:
— Ничего, спасибо. Валерия поживает нормально.
— Ну, я очень рад. — постарался как можно душевней произнести Иннокентий. — Как-никак, бывшая супруга. Нет, нет, да и вспомню наши с ней совместно прожитые дни. До сих пор жалею, что не сложилось.
«Чёрт его знает, зачем пришёл? Надо, на всякий случай, быть с ним повежливее, и о Валерии помягче вспоминать. А то вдруг скандалить начнёт.»
Пономарёв как раз перехватил странный взгляд Сергея, брошенный на него при упоминании о бывшей жене.
— Что, она всё так же, в школе преподаёт? — спросил Кеша. — Когда я увольнялся оттуда, она-то, вроде, не собиралась?
Шурин вдруг облегчённо вздохнул, улыбнулся, будто вспомнил нечто забытое, и подтвердил:
— Да, да, продолжает учительствовать, всё в порядке. — посмотрел в глаза Иннокентию и заинтересованно произнёс: — Ну, что мы всё о Валерии, ты сам-то как поживаешь, где работаешь теперь, не хочешь назад, в школу вернуться?
«Что-то я никак не могу вспомнить этого брата. — озабоченно скрипел мозгами Пономарёв. — Вообще, у Валерии, кажется, и не было никакого брата. Или это не родной брат, а двоюродный, или там какой-нибудь сводный? Вот же ситуация, блин! Ну, что, паспорт теперь спрашивать, что ли?»
— Да нормально я поживаю. — между тем отвечал он на вопросы шурина. — Работаю в институте, инженером. В школу возвращаться не собираюсь. Не моё это.
— Жа-аль. — огорчённо протянул Сергей. — Я, ведь, собственно, чего пришёл-то. Мы с товарищами, они, кстати, очень серьёзные и деловые люди, организовываем частную школу-пансионат. Вот, по совету Валерии, хотели пригласить вас к нам на преподавательскую должность.
— Ах, вот оно что! — дошло до Иннокентия. — А я-то, понимаешь, голову ломаю, зачем понадобился брату своей бывшей жены? Грешным делом, подумал даже, что скандалить будете.
— Ха-ха-ха! — рассмеялся Сергей. — А вот и ничего подобного! Да и зачем теперь-то прошлое ворошить? Быльём поросло.
— Точно. — согласился Кеша. — Так это… может, тогда, по чуть-чуть? За знакомство.
— Я, вообще-то, непьющий.
— Так и я норму знаю! — убедительно произнёс Кеша.
— Ну… ладно.
Пономарёв открыл холодильник и в ужасе отшатнулся, увидев пустое его нутро.
— Сергей… вы, это… подождите пару минут. Я тут последнее время серьёзно занят был. Запустил немного хозяйство. Сейчас сбегаю в магазин. Пару минут! — уже на ходу крикнул Иннокентий, набросил на плечи куртку и выскочил на лестничную площадку.
Не успела хлопнуть дверь, как Сергей поднялся из-за стола и быстро прошёлся по комнатам, внимательно разглядывая обстановку в квартире. Похоже, что осмотр его удовлетворил. Кивнув самому себе, он вернулся на кухню и, уже присев снова к столу, обратил внимание на листок бумаги, видневшийся из-за занавески на подоконнике. Протянув руку, Сергей взял его и поднёс к глазам. Аккуратными крошечными буквами там было написано:
……….— Шур-бур-мур! — маленькая Ведьмочка захлопнула Книгу Заклинаний, подождала эффекта, и погрустнела. — Мдя… не получилось...
На плите, тем временем, что-то хлюпнуло, шмыркнуло и в воздухе запахло тёплой солёной влагой.
— Ой, матушки, батюшки, акашки-макашки, чуфыры-муфыры! — маленькая Ведьмочка всплеснула руками. — Ой, чего чичас буди-ит! — и в притворном ужасе сморщила нос.
А на плите в котелке уже плескалось Чёрное Море, над волнами летали чайки, крича зазывно и плаксиво, гудели плывущие куда-то пароходы, дельфины, выскакивая из воды, провожали их умными взглядами. За линию горизонта опускалось солнце...
Но тут в котелок спикировала муха. Запахло жареным. Котелок дёрнулся и упал с плиты. Растерянная муха бродила по разлившимся остаткам Чёрного Моря и приговаривала:
— Це-це-це. — тряся отбитой при падении гузкой.
Ведьмочка шмыгнула носом и быстро-быстро пробормотала великое заклинание:
— Муха, муха Цекотуха, позолоченное брюхо, муха по полу пошла, муха денюжку нашла.
Котелок заблестел серо-серебряным светом, остатки Чёрного Моря свернулись в правильный треугольник и вписались в его окружность, а чайки стали орлом, орлом получившейся в итоге ведьминой денежки. Что касается мухи, то она от таких чудес поспешно улетела.
А довольная Ведьмочка быстро собралась и пошла в лавку, где прикупила на эту денежку всяческих всяк, потому что деньги не стоит копить, их надо тратить.
……….
Сергей изумлённо поднял брови. Перевернув листок, он прочёл на обратной стороне:
……….Подозрение сидело в буфете и жрало варенье. Ему было очень вкусно. Однако, следовало соблюдать известную осторожность, поскольку после того, как Подозрение, чрезмерно объевшись сладкого, выпадало из буфета, оно хлопалось об пол и разбивалось на тысячу маленьких несуразных подозреньиц. А это было крайне обидно. Ведь потом приходилось месяц, а то и два, притворяться молью, мелкой осенней мухой, сухим тараканьим трупиком, да паучком-домовичком. И всё только для того, чтобы наконец сложиться в Целое где-нибудь в тёмном уголке, потом пробраться в буфет и умыкнуть ещё одну баночку варенья.
………..
— Во даёт! — покачал головой Сергей и коротко хохотнул. Поднявшись из-за стола, он положил листок на подоконник и стал задумчиво смотреть в окно на обесцвеченный снегом двор.
— Здравствуйте. Вы кто будете?— раздался осторожный голос позади. Сергей вздрогнул от неожиданности и обернулся. На него в упор смотрел пожилой, если не сказать старый, мужчина, заросший седой щетиной, проникший в квартиру совершенно бесшумно.
— Здравствуйте. Я родственник Иннокентия. Сергей. — представился он, слегка поклонившись.
В этот момент в прихожей зазвучали шаги и весёлый Кешин голос:
— Вот и я! Буквально две минуты!.. О! Иван Борисович! — обрадовано воскликнул Пономарёв, входя на кухню. — Вы очень кстати! Познакомьтесь, это мой шурин, Сергей, а это мой сосед и лучший друг Иван Борисович!
Тут же Кеша вынул из пакета и поставил на стол бутылку армянского коньяка, батон свежего хлеба, полкило голландского сыра, лимон.
И вскоре уже коньяк был разлит по рюмочкам, хлеб порезан на куски, сыр располосован на ломтики, а лимон на дольки.
— За знакомство! — сказал Иннокентий и пиршество началось.
Как это обычно и бывает, вначале все чувствовали себя немного скованно. Однако, когда коньяк закончился и профессор принёс бутылку своей замечательной настойки, дело пошло на лад. Обсуждению были подвергнуты очень многие аспекты современной жизни. Споры становились всё ожесточённей. Но постепенно Иван Борисович начал брать верх над «неопытной молодёжью». В конце весёлого вечера, перепутав уже политику с киноиндустрией, и собственную жизнь с услышанными где-то историями, профессор воодушевлённо взмахивая руками рассказывал:
— А вот ещё бывает так, спишь себе без задних ног, дрыхнешь, как сто сурков одновременно, потом — бац! Проснулся. А денег нет! Да фиг бы с ними с деньгами — вообще нет ничего! Ни куртки, ни шапки с часами, то-есть, полный песец! Остался один голый организьм!
А?!! Вот сюжетец! Все уорнер бразерс и остальные голливуды за тыщу лет такого не придумают. Хотя, у них там был слабенький вариант со Шварценеггером, где он ещё рычал: «а ну, фраер, гони мне свои штаны и мотоциклетку»... Ну, так у него на это и каркас вон какой здоровущий, заграничный, ему, ясен пень, без штанов и мотоциклетки никуда.
У нас, это самое, особенная стать. Ну, если верить, конечно, товарищу Тютчеву. Хотя, как все соплеменники, я не исключение, люблю впадать в крайности, то-есть, уснул одетым — проснулся голым. Это обратно доказывает, что нам не по пути с западными демократиями. У них там вон мотоциклетки угоняют, полицейские участки громят. И вообще, нет порядку. Одна демократия повсюду, никакого тебе выбора, то-есть, куражу никакого!
Да вот, к примеру, Нью-Йорк, пятница. В крайнем случае, понедельник. Я там был. И вот, значится, поесть охота шашлычка-а! А — хрена вам... Жри ихние хот-доги и пиво из пластикового пакета соси. А иначе — полис: пиу-пиу! Айл би бэк, детка! Отдавай свои штаны! Ну, вроде как демократический штраф гони. В долларах.
То ли дело у нас — сидишь себе в парке на лавочке, культурно выпиваешь, варёную куру кушаешь, ну или там перченый шпиг поглощаешь. Мигают огоньки в обманчивой дали. Цветомузыка тебе и танцы под духовой оркестр. Но строго до 23:00! Потом тишину нельзя нарушать. Всем спать!
А наутро, бывает, проснёшься и думаешь: чего-то, вроде, организму не хватает. Не беда! Главное, что люди кругом хорошие. Подскажут, чего не хватает. А дальше — жизнь продолжается!..
После этих слов Иван Борисович аккуратно уронил голову на столешницу и тихонько, интеллигентно, захрапел. Иннокентий с любовью взглянул на профессора, потом перевёл глаза на Сергея и произнёс:
— Железный старик! Гений. Мне бы хоть третью часть его умственных способностей, цены бы мне не было.
— Да уж. — согласно кивнул раскрасневшийся как маков цвет Сергей и сделал попытку подняться на ноги. — Ну, пора мне, Кеша, идти же. Я же не просто так. Меня же люди ждут. Где же мой телефон? — неловко пошарил он рукой вокруг. — Вот же ведь же!
— Да я тебя провожу. — успокоительно произнёс Пономарёв. — Пошли.
Он помог Сергею подняться, довёл его до дивана и уложив, накрыл сверху пледом.
Начальник местного отделения ГУНО комиссар фон Шварфарш открыл лежащую перед ним на столе папку с надписью на лицевой странице «Личное дело демона Ахава» и взглянул на стоящего возле двери дона Фьюрия.
— Значит, говорите, пахнет антиправительственным заговором? — недобро усмехнулся он.
— Не берусь судить, ваше превосходительство. Но крамола налицо. Магистр Ливси упоминается несколько раз в самых невероятных ситуациях. Чего стоит, например, то место, где он, якобы, чешет недодемона кота за ухом! Это то-есть наш уважаемый Магистр Ливси! — дон Фьюрий негодующе всплеснул руками. — Немыслимо!
— Да-а. — нахмурился хозяин высокого кабинета. Пролистнув несколько страниц, он поправил на носу очки и начал читать.
……….— В голове не так уж много места для ума. — сказал один человек другому. — Все глупости начинаются со слов «А помнишь?»
— С ослов? Каких, то-есть, ослов? — не расслышал собеседник.
— Господи, с кем я еду? Да ещё в одном купе.
— Провалы в памяти? — поинтересовался попутчик.
— В каком смысле?
— Сами же говорите, что не помните, с кем едете. Вас как по батюшке?
— Ким Кимович. — ответил Ким Кимович.
— А фамилия?
— Кимович и есть фамилия, а отчество я не помню.
— Я могу помочь вспомнить. — усмехнулся собеседник. — Это как раз по моему профилю. Позвольте представиться, Яков Моисеевич Гольдберг, психотерапевт.
Дверь отъехала в сторону, всунувший голову внутрь проводник уныло оглядел купе.
— М-да… И тут пусто. — и он закрыл купе на ключ.
Попутчики молчали. Запоздало вскинулся Яков Моисеевич:
— Но позвольте… то-есть, как это пусто?!
— Я же говорил, в голове не так много места. — усмехнулся Ким Кимович. — Вам пора на выход! Сейчас будет станция «23-й километр».
— Мне надо в... в...
— Конечная. Двери закрываются. — прошелестело по вагону. — Поезд идет в парк. Следующая — «станция метро Бауманская».
— Бессмыслица какая-то! Я вообще на авиалайнере лечу!
Ким Кимович посмотрел на психотерапевта с укором и показал пальцем:
— Вон, смотри, смотри, видишь, цифры?
— ???
— Просто, мы с вами в коме.
— В Коми? Алдан?! Экспедиция, вертолёты, волки… Ах, да-да, что-то припоминаю!.. Нас спасли?
— Спасли только вас.
— А вы, простите, кто?
— Я тот, кто не дал тебе сойти с ума. Я твоё второе «я».
— И что мне… нам… теперь делать?
— Ждать, надеяться и верить, что медицина научилась оживлять тех, кого раньше просто увозили в мертвецкую...
— Это всё? — спросил профессор.
— Всё. — грустно вздохнул реаниматолог.
— Вот этот показатель меня настораживает… тут осталась какая-то непонятная активность… Что скажете, коллега?
— Что тут скажешь. Мозг умирает.
Профессор Доуэль задумчиво покусал карандаш.
— И всё-таки, я должен буду проверить ещё раз.
— Ну, на то вам и голова дана, профессор. — усмехнулся реаниматолог.
(Из несуществующего черновика романа А. Беляева «Голова профессора Доуэля». 1923 г.)
……….
Фон Шварфарш аккуратно закрыл папку и задумчиво взглянул на дона Фьюрия.
— Странная информация. Очень странная. Где, интересно, Ахав такую раздобыл? Насколько мне известно, в высших сферах общества он не вращается. Ведь он у нас из захиревшего рода. Да и по жизни никогда ничем особенным этот шаман не выделялся. Обычный прах под ногами Великих Демонов. — комиссар снял очки и бережно положил их на стол. — И вдруг появляется такая неординарная информация на личном счету в банке! Уж не совершил ли он несанкционированный прыжок в Неизведанное Пространство?
— Ахав рассказывает, будто бы он ездил по провинции, улаживал дела с компаньонами его ныне покойного дядюшки. Дескать, получал с них долги. — вставил своё слово дон Фьюрий.
— Ну, что ж, — рассудительно сказал фон Шварфарш, — это вполне может быть правдой. Но это следует проверить. Вот что, милейший дон Фьюрий, — строго взглянул он на банковского служащего, — как только у вас там снова появится этот шаман-таракан Ахав, немедленно дайте мне знать.