До начала первой пары оставался ещё целый час, именно то самое время, которое Лика считала исключительно своим.
Дом уже досыпал последние минуточки, несмело зажигая там и сям подслеповатые окна, как бы промаргиваясь ото сна, стряхивая с себя ночную муть. Тихо бурчал кофейник, будильник тикал оглушающе громко, радио готовилось исполнить гимн, перхая странными звуками, словно, приступая к каждодневному ритуалу, настраивалось на должную тональность.
Квартира была съёмной, Лика не любила её, однако ещё больше она не любила общежитие. Хотя там бывало довольно весело, народ иногда чудил презанятнейшим образом, многие из подруг по вечерам рассказывали всякие тамошние истории, глупо перемигиваясь и хихикая. Однако против натуры не попрёшь. Отсутствие привычки к публичной жизни сказывалось самым немилосердным образом. Вспоминая некоторые эпизоды того, общежитского, бытия, Лика по сей день краснела, заваривала кофе покрепче, открывала конспекты и начинала усердно грызть «гранит науки».
Лике нравилось учиться, но не нравилось учить, сколь это ни странно звучит для будущего педагога. Никак она не могла себя представить с указкой возле классной доски. И очки ей совершенно не шли. Впрочем, как и строгие прически.
До начала пары оставалось сорок пять минут.
— Тук-тук… Тук-тук… — донеслось неожиданно из прихожей.
Лика скользнула туда и распахнула дверь, она никогда не спрашивала «кто там». Почему? Она и сама не знала. Как-то так повелось.
На коврике сидел кот, рыжий, маленький и жалкий.
— Ну, что же, заходи. Давно тебя дожидаюсь.— сказала Лика.
Кот несмело прыгнул в квартиру. Прыгнул и замер. Кот был хотя и маленький, но уже знал, что не все любят его, а кое-кто и совсем не любит, к примеру, собаки, горластые дети, старушки с авоськами, голуби.
— Надо срочно тебя помыть. — озабоченно произнесла Лика. — А звать я тебя буду… Чудовище!
Кот отрицательно мотнул головой, он не хотел быть Чудовищем.
— Вот как! Ну, тогда... Рыжик! — улыбнулась Лика.
Кот смешно отряхивался от воды, фыркал и оставлял за собой влажные следы. Мокрый, но чистый, он выглядел смешно и уже менее несчастно, нежели двадцать минут назад.
— Будешь сосиску? — спросила Лика. — У меня осталась одна.
— Муррф. — сказал кот, что по всей вероятности означало: «Конечно, буду!»
Лика засмеялась.
— Нет, ты не Рыжик, ты... ты Интеграл!
Кот замер. Надо же так удачно угадать! Зелёные глаза его хитро прищурились, а лапы ухватили сосиску.
— Мяуф. Муррф.
«Пора бежать в институт!» — спохватилась Лика.
— Не шали тут, Интик. Туалет вон там, имей в виду! А то знаю я вас, новосёлов! Так, я ушла! — английский замок щёлкнул джентльменскими внутренностями, в квартире наступила тишина.
Сосиска внезапно кончилась, как это обычно и бывает с настоящими, вкусными продуктами. Кот обошёл новые владения с достоинством лорда. Хозяйка ему понравилась, а жилище нет. Разбежавшись, кот оторвался от пола и исполнил в воздухе «знак места». В помещении стало заметно свежее и чище. Последовал второй прыжок, хвост дёрнулся, выписывая руну «дагаз». В квартире похолодало и запахло озоном.
На кухне что-то брякнуло. Кот осторожно выглянул из-за дверного косяка. На полу валялась ложка, а на краешке стола, свесив ножки, сидел его старый приятель шаман-таракан по имени Ахав, единственный демон, который умудрялся не раздражать кота своим присутствием.
— Привет, Шанти! — сказал Ахав приятелю. — Ну, что на этот раз?
— Мурр. — как всегда немногословно пояснил свою новую затею кот.
— Ну, что ж, может быть, ты и прав. — задумчиво пробормотал шаман-таракан. — Что-то в этой Лике действительно есть. Я буду заглядывать к вам в гости. Ты не против?
Шанти сверкнул зелёными глазищами и Ахав, махнув на прощанье лапкой, растворился в пространстве.
За окном колдовски завывал ветер. Занавески слегка шевелились.
«Здесь всё неправильно. — подумалось Лике. — Не может быть так пусто в комнате. Тут нет даже пыли. Дверь, окно, четыре стены. Пустота. И во всём общежитии никого. Как будто все ушли на фронт…»
В дверном проёме внезапно появился чей-то силуэт.
— Вот вы где! — услышала Лика голос за спиной. — А мы уж вас обыскались.
В коридоре стоял светловолосый симпатичный парень в сером свитере, джинсах и красных кедах с белыми шнурками, на носу его сидели очки в тонкой оправе, а на плече — Интеграл, кот Лики.
— Меня зовут Иннокентий. — представился парень.
— Анжелика. — неуверенно отозвалась она, сомневаясь, стоит ли знакомиться с первым встречным.
— Шшшшшанти! — отчётливо прошелестело по коридору.
— А в этой комнате пока ещё совсем никто не живёт. Она для будущих молодожёнов. — пояснил Кеша и подмигнул Лике серым в крапинку глазом. — Вот вы замужем?
— Отнюдь. — ответила Лика и внезапно забеспокоилась. — Интик! Где мой кот?
— Он, — сказал Кеша, — упрыгал туда. — и показал пальцем в окно.
— Инти! Интик! Кис-кис...
Лика открыла глаза.
«Какой нелепый сон. — подумала она. И взглянув на будильник подскочила в постели. — Люди! Я катастрофически опаздываю на занятия!»
Пришлось сократить до минимума все обычные утренние процедуры. Подбегая к остановке транспорта, Лика увидела, что нужный ей автобус как раз отчаливает, и, всё сразу поняв, замедлила шаг. День определённо обещал быть неудачным. Не стоило суетиться.
Под козырьком павильона в профиль к Лике стоял какой-то парень в чёрном плаще и шляпе. Почему-то он показался девушке знакомым. Лика едва сумела подавить в себе намерение подойти и поздороваться. Однако отвести взгляд никак не могла. Незнакомец почувствовал его и повернулся. Разумеется, он был совершенно чужим для Лики, тем не менее, она вздрогнула, узнав его. Иннокентий из её сегодняшнего сна, вот кто это был!
Некоторое время оба стояли, глядя друг на друга. Потом Иннокентий вдруг наморщил лоб, словно пытаясь что-то вспомнить, и машинально подтолкнул пальцем оправу очков. Неуверенно улыбаясь, он спросил:
— Извините, мы с вами, случайно, нигде раньше не встречались?
— Ага. Встречались. В пустом общежитии, в комнате для будущих молодожёнов. — усмехнувшись ответила Лика. — Если я не ошибаюсь, вас зовут Иннокентий? Во всяком случае, именно так вы тогда представились.
— Значит, это были вы? — воскликнул он, порывисто шагнув навстречу Лике. — Я не рассмотрел как следует ваше лицо, солнце из окна светило мне в глаза.
Девушка, честно говоря, не ожидала такой реакции на свои слова, она всего лишь похулиганничала, давая такой ответ. Ей казалось, что он должен будет недоумённо пожать плечами и сказать, что ни в каком общежитии не был. А вот теперь всё становилось настолько невероятным, что такого просто никак не могло быть на самом деле.
— Простите, — пробормотала она, — я пошутила. Это глупая шутка.
— Постойте, но ведь вы Анжелика! Я хорошо расслышал ваше имя. Значит, всё это не сон!
Они потрясённо смотрели друг на друга.
В маленьком кафе «Виола» Кеша и Лика выпили несколько чашек кофе и съели по парочке пирожных. Чем больше они разговаривали, тем яснее им становилось, что всё произошедшее с ними это не просто так, а как раз та самая, так называемая Судьба. Ни дать, ни взять — сон в руку.
В процессе беседы выяснилось, что Иннокентий работает в местном научно-исследовательском институте. Он с улыбкой назвал свою специальность: «сказочник». Жил он совсем недалеко от Лики, на соседней улице, в девятиэтажке. Обоим было ясно, что сегодняшняя их встреча это только начало. За какие-то полтора часа знакомства между ними возникла вполне определённая взаимная симпатия. Они не стали скрывать друг от друга обоюдного интереса и договорились встретиться здесь же в 18.00.
— Как прошли ваши сегодняшние занятия? — поинтересовался Кеша, когда вечером они вновь устроились за столиком кафе. — Не попало за прогул первой пары?
— Я на хорошем счету в институте. Мне пока что верят на слово. — улыбнулась Лика.
— Вы отличница?
— Можно сказать и так. — Лике сейчас неинтересно было говорить о себе и чтобы сменить тему разговора она задала по-настоящему волнующий её вопрос: — А что значит «сказочник»? Вы сказали, что работаете «сказочником», это как?
Иннокентий усмехнулся.
— Это, конечно, условное название. Вообще-то, я инженер. Но направление, которое мы в институте разрабатываем, потребовало от нас некоторых специфических индивидуальных адаптаций и соответственно наименований. — он поднял взгляд к потолку и рассмеялся. — О, боги! Каким пафосным языком я излагаю свои мысли! Постараюсь попроще. Отдел, в котором я работаю, называется НИИ, отдел Нетипичного Искусственного Интеллекта. Иначе говоря, мы создаём особые программы для обучения искусственных мозгов. И чтобы такие программы создать, надо идти нетрадиционными путями. Один из таких путей это как раз сочинение самых разнообразных, далеко не всегда логичных, текстов, которые потом анализируются, соответственно обрабатываются специалистами и используются в процессе обучения электронного разума. Условно можно назвать это сочинением сказок для ЭВМ. Вот этим и занимается «сказочник», представитель славной команды участников проекта, — Кеша с улыбкой посмотрел в глаза Лике, — а именно ваш покорный слуга, Иннокентий Игоревич Пономарёв.
Девушка была заинтригована. Мало того, что этот парень был вполне симпатичен внешне, так он ещё оказывался на поверку таким интересным человеком!
— А чего славная команда участников проекта хочет достичь в итоге? — полюбопытствовала Лика.
— Того, чтобы, например, ваш планшет не просто служил, как типичная электронная машина, а мог свободно общаться с вами на равных, как индивид с индивидом.
Девушка некоторое время осмысливала сказанное Кешей.
— Звучит страшновато. — наконец произнесла она.
— Вы знаете, — вдруг как-то растерянно признался Кеша, — мне и самому иногда не по себе становится, когда подумаю о возможных последствиях подобных разработок. Поэтому, я искренне надеюсь, что у нашей команды в итоге ничего не получится. И вообще, на самом деле, мне просто нравится сочинять «сказки», это моё истинное призвание, а в остальное я стараюсь не лезть.
— Вот так люди и создают монстров, в обстановке невмешательства другими в их непонятные дела. — усмехнувшись резюмировала Лика.
Возникла неловкая пауза.
«Ого. — кисло улыбаясь подумал Иннокентий. — А девушка-то зубастая. Цапнула так, что хоть поднимайся из-за столика и откланивайся.»
— Я бы, конечно, предпочёл работать где-нибудь в литературной сфере, — попытался он исправить положение, — но, увы, я ведь не писатель, а всего лишь «сказочник». И то неизвестно на какой срок. Может быть, уже завтра проект закроют, и всё для меня закончится.
— И что тогда? — с любопытством взглянула на него Лика.
— Безработица. Биржа труда. Голод. Холод. Самоубийство. Некролог в газете на последней странице. — Кеша пожал плечами. — Как-то так.
Он медленно поднёс вытянутый указательный палец к виску и сделал губами «пхх!»
— Нет! — решительно запротестовала Лика и улыбнулась. — Я вас спасу. Не позволю пропасть такому неординарному таланту! Кстати, насчёт таланта. Ужасно хотелось бы услышать хоть что-нибудь из ваших творений.
— Спасибо за вовремя протянутую руку помощи! — шутливо склонился на стуле Иннокентий. — За такой благородный порыв я готов предоставить в ваше распоряжение все мои литературные перлы. Если желаете, могу скинуть их на флэшку.
— Нет. — поморщилась девушка. — Я жутко устала читать учебники и другую вспомогательную литературу. Глаза уже болят. Предпочитаю услышать ваши произведения в устном авторском изложении. С толком, с чувством, с расстановкой, последовательно одно за другим. Пусть это станет своего рода предлогом для наших дальнейших встреч.
Подобная перспектива заставила Кешу просиять.
— Тогда, позвольте начать прямо сейчас, сударыня?
……….Маленький чугунный Чайник тосковал. Не то чтобы ему нечем было заняться, а просто на чердаке сложилась слишком уж тягостная обстановка. Чайник пробовал беседовать с прохудившимся Ведром, с треснутым Коромыслом, с сёстрами гнутыми Ложками. И даже со стариком Умывальником перекинулся парой словечек. И все его убеждали, что он тут оставлен НАВЕЧНО!
Но Чайник не верил.
— Меня обязательно заберут! — отвечал он упрямо. — Таких, как я, не бросают. Вот увидите, скоро на лестнице послышатся шаги и за мной придут!
Из тёмного угла, где больше всего было пыли и паутины, раздался кашель, и на свет выполз патриарх чердака, дядюшка чугунный Утюг.
— Эх, милок… Я вот тоже так думал в своё время. — сказал он Чайнику. — Но нас повсюду заменили более ловкие и молодые наши собратья, что используют магию под названием Электричество…
И тут, словно гневно осуждая этот печальный факт, в вечернем небе ослепительно сверкнула молния, жутко прогремел гром и спустя пару мгновений погасли уличные фонари. На чердаке возникла пауза.
Зато налетевший ветер яростно раскачивал ставшие в сумраке лиловыми тополя, бодался с печной трубой, дребезжал ставнями, подхватывал с земли опавшие листья и швырял их собаке в будку, сдувал почти горизонтально капли дождя, в общем, хулиганил, как мог.
— Похоже, во всём посёлке свет вырубило. — хрипло произнёс кто-то невидимый в темноте.
— Это нам на руку. — ответил ему кто-то другой. — Загляни-ка на чердак, на всякий случай. — добавил он сипло. — Да не свисти, а то денег не будет! Иди, давай.
Лестница заскрипела под чьими-то ногами.
— Воры! — встрепенулся Чайник и мгновенно приняв решение, вскинул себя на верхнюю полку, откуда удобнее было пикировать на врага.
— Вот, товарищ участковый, видите? Вот он, бродяга.
— М-да… удар тупым тяжёлым предметом по голове налицо. — милиционер уставился круглыми глазами на хозяйку дома. — Как же это вы его, Лидия Сергеевна? Такая субтильная с виду дама. Со страху, что ли?
— Так не я это. — потупилась хозяйка. — Я со станции пришла, с работы. Пока шла по улице-то, темнотища была, хоть глаз коли. А как до дому приблизилась, значит, тут и фонари загорелись. Смотрю, во дворе чего-то не то. Полкан мой лает, ветер воет, возле крыльца человек с чугунком на голове сидит, а туточки, под лестницей, второй, лежит, не дышит… почти. А рядом прабабушкин утюг и дедов любимый чайник валяются. Ну, вот я и кликнула соседского Петьку до вас добежать. А может, это они сами между собой передрались, жулики-то?
— Ну, опергруппа разберётся. — уверенно сказал участковый. — По всему видать, залётные уголовнички вас навестили. Да вы успокойтесь, Лидия Сергеевна, и давайте запишем пока, что и как было.
Неожиданно мигнул свет, фыркнул, как конь, холодильник, телевизор сообщил местное время, а электрический новый блестящий чайник пыхнул тёмным вонючим дымком и скончался, прямо у всех на глазах, так и не вскипятив налитую в него воду.
— Вот же дребедень китайская! — с досадою сказал участковый, поспешно вынимая электровилку из розетки. — Чай теперь, что же, в кастрюле кипятить?
— Так я могу на газе согреть, вот дедов-то чайник целый лежит! Как раз и сгодится.
— Да ведь это, вроде как, вещдок. — грустно пробасил участковый, грешным делом рассчитывавший испить пару стаканчиков до приезда опергруппы. — А вещдок руками трогать нельзя.
— А мы скажем, что кроме утюга ничего больше и не было. — несмело предложила хозяйка.
— Так оно, похоже, и впрямь на то похоже. — задумчиво произнёс милиционер. — Утюг, говорите, бабушкин?
— Прабабушкин ещё! — поправила хозяйка, поднимая глаза на участкового. — А чай-то у меня… не просто чай! Сказка!
— А и ладно. — улыбнулся старшина. — Арину Павловну я с детства ещё помню. Хорошая была старушка. Пирожками угощала.
Вскоре Чайник уже стоял на плите и млел от удовольствия, впитывая жар всем своим чугунным телом и возвращая его воде, в которой расправляла листочки запашистая трава, заставляя их делать напиток действительно волшебным.
А дядюшка Утюг знал, что теперь-то уж точно его не вернут на пыльный чердак, а увезут в город, в милицию, хотя, даже и шандарахнув воришку по голове, он совершенно не чувствовал себя преступником, скорее, героем. И пусть в будущем ждала его полка в камере с вещдоками, с Топорами, Ножами и Кастетами, он совершенно этого не боялся, а тихонько улыбался, глядя на счастливого Чайника.
«Вот и мы ещё разок сгодились! — думал дядюшка Утюг. — Может, и опять понадобимся на что. Как знать.»
До приезда опергруппы оставалось совсем немного времени, пару раз чайку пошвыркать.
……….
Шаман-таракан, уютно устроившийся во внутреннем кармане плаща Кеши, вначале даже внимания не обращал на то, о чём разговаривали между собой хумансы. Он терпеливо настраивал накопитель на излучаемую ими энергию. И только когда приёмник начал поглощать её почти без потерь, Ахав расслабился и мало-помалу стал вникать в смысл беседы Кеши и Лики.
«Чужая жизнь. Как всё равно радиопередача какая. Слушай себе, да посвистывай. Хорошо необыкновенно! А уж сколько эмоций поступает в мою «коробушку» при этом! Просто Эльдорадо да и только. Эка удачно мы с Шанти пристроились, эка удачно!»
«Почему всегда, знакомясь с девушками, так тянет сочинять о себе небылицы? — размышлял по дороге домой Иннокентий. — Отчего бы не сказать прямо и откровенно, так, мол, и так, я обычный скромный человечек, ничего особенного из себя не представляю, и цена мне грош в базарный день? Начинаем городить невесть что, непонятно зачем… Впрочем, зачем — как раз понятно. Такую девушку жалко упустить. Хоть чем-нибудь её надо привлечь. Вот только что будет потом, когда всё раскроется?»
Кеша восемь лет тому назад закончил тот же самый вуз, где сейчас училась Лика, и даже успел поработать учителем в одной из школ города. Но довольно скоро понял, что быть учителем — это не то, что быть чиновником, здесь недостаточно пронырливости и энергичности, здесь желательно иметь призвание. Кешу спустя некоторое время начало угнетать несоответствие между количеством затрачиваемой им энергии и уровнем получаемой за это зарплаты, не говоря уже о некоторых других аспектах учительской деятельности.
В конечном итоге, он уволился из школы и с молодым энтузиазмом стал подыскивать себе другое поприще. Однако, дело забуксовало. Выяснилось, что нигде-то, по большому счёту, его не ждали с распростёртыми объятиями, невзирая на высшее образование, честно полученное им. А идти вкалывать грузчиком, или копать траншеи, Иннокентию казалось нонсенсом как раз таки по причине имеющегося в кармане диплома. Через полгода поисков достойной работы положение молодого специалиста приблизилось к критическому уровню отчаяния. Поэтому, когда по протекции одного из знакомых Иннокентия устроили в местный научно-исследовательский институт на должность кладовщика, это была уже несомненная удача, хотя, специальность казалась, конечно, далеко не героической. О своей работе тогда он мог сказать только одно — после школьного шума и гама здесь царили просто райские тишина и покой.
Однако, с течением дней, недель и месяцев, всё утряслось самым естественным образом и оказалось, что не место красит человека, а наоборот.
Именно тут и настигла его литературная муза. Неожиданно для самого себя Кеша время от времени начал «выпадать» из реальности и сочинять в таком состоянии небольшие рассказы, испытывая при этом всё растущее удовольствие. Он ни в коем случае не считал себя писателем, иронически определяя в этом деле свой статус как «сказочник-дилетант».
Так что в этом отношении он ничуть не солгал Лике.