Никаких намеков…
Тихо и не спешно катились серые, свинцовые тучи по темному небу. Все предвещало хороший дождь, но его не было. А вместо этого то, что язык не поворачивался назвать небом, сыпало на хмурый уральский регион грязную ледяную крупу. Аркадий Никстрахтович, почетный токарь третьего разряда, пил водку на запыленной кухне и ждал, как и все остальные Весну. В окне виднелся серый контур забора районного суда, во дворе которого стоял серый, как небо автозак. Серый полицейский стоял возле ворот, курил и щурился на небо пытаясь разглядеть сквозь сполохи ледяной крупы, признаки хоть какого-нибудь просветления. Разумеется, ничего не находил и с тоской, украдкой, что бы не увидело начальство, сплевывал в грязный сугроб у бетонного забора.
А Аркадий Никстрахтович пил водку. В такие моменты он вообще редко думал, о чем либо, погружаясь всем своим существом в муть за окном и зимнюю безисходность. В это время в городском парке, в заброшенном еловом лесу взъерошенный воробей дрался с грязно-жёлтой синицей за выпавшую из дупла белки порядочно пошелушенную шишку. Они скакали по старому насту и громко чирикали. Воробей запнулся, упал клювом в серую корку и подумал: «Когда же уже весна?». Поднялся что бы ринутся в бой, но был бесцеремонно отброшен натруженной рыжей лапой. Это белка спустилась за своей пропажей. Забрав шишку, в два прыжка она оказалась на стволе елки, быстро поднялась на нужную высоту и стала брезгливо обтрясывать лапы у самого дупла. Залезла в него, свернулась на сухой подстилке, накрыла нос все еще по зимнему пушистым хвостом и подумала: «Ну когда же весна?».
Ледяная крупа перестала стучать по подоконнику, и перешла в простое вертикальное падение, без надрыва. Случайные мощные сполохи ледяного ветра прерывали этот процесс закручивая падающий снег, в хаотичном танце, скрывающим все дальше пяти метров впереди сплошной белой, больничной стеной. На этом фоне сильно выделялся большой черный пес, упорно идущий вперед. Он наклонил голову, вытянул шею вперед и как ледокол пер сквозь это марево немного пригибаясь к земле при особо сильных и холодных порывах. Ему хотелось в тепло или хотя бы погрызть ледяное бревнышко во дворе. Но как настоящий солдат он шел в указанном направлении, в одном строю со своим хозяином, нахождение которого периодически угадывалось по тихой ругани в воротник и по уходящему в снежное марево мощному поводку. Он почти не думал на отвлеченные темы: «На службе этого не положено», но одна мысль не давала ему покоя в такие прогулки: «Когда же весна?». Аркадий Никстрахтович уронил пустой стакан и кряхтя как старая осина, полез за ним под стол. Под столом было темно, немыто, неуютно и как-то уж больно безысходности. От такой тоски он резко вылез из-под него, взял в серванте новый и не помыв грохнулся обратно за стол на табуретку. Движение отдалось острой болью, в заду которая была приглушена очередной порцией алкоголя. Снег за окном не прекращался.
Лось впервые за долгое время почувствовал под копытами что-то твердое и ровное вместо проваливающегося под его тяжестью снежного лесного покрова. Была почти ночь и разобрать, что это было почти невозможно. Зато почти сразу он почувствовал, что может как летом бежать и бежать по этой поверхности наперекор злым, холодным порывам и белую крупу. И он побежал. Сначала было не комфортно – в копытах глухо отдавало при каждом шаге, но потом он втянулся и нарастил скорость. Огромной, многокилограмовой громадой он рассекал ненавистную зиму и бежал к лету. Из этой сказки его вывел огромный желтый вагон, обогнавший его, в светлых квадратах которого были видны морды странных зверей с открытыми от удивления ртами. Лось почему-то решил помигать им правым глазом после чего свернуть обратно в лес на всякий случай. В спину ему донесся удаляющийся вздох восхищения. Он провалился в снег, чуть не налетел на сосну, скрытую снежным порывом и подумал: «Ну когда же весна?».
Аркадий Никстрахтович проснулся в своей постели и долго не мог понять открыл он глаза или нет, потому-что от предпринимаемых попыток ничего не изменялось – серая муть вокруг не рассасывалась. Просветлению не помог и включенный свет. Почти интуитивно, он нащупал оконный проем и открыл створку стеклопакета. На удивление в лицо не ударило снегом или морозом. Было просто холодно. Это не помешало ему высунутся по пояс в окошко и с уровня четвертого этажа заорать в спящий город: «Весна! Ау…». Как и ожидалось ответа не последовало. Печально возвращаясь обратно он похмельным взглядом заметил толстый слой грязи на стекле. Затем сразу мысль: «Какая весна? Разве я смогу разглядеть ее, через такое окно? Я улицу то толком перестал видеть, а тут Весна». Стянув с себя майку он начал прямо ею пытаться размазать грязь по окну. Получалось плохо, но постепенно процесс приобрел более упорядоченный вид. В доме нашлось все необходимое и уже через двадцать минут, раскрасневшийся от легкого холода Аркадий Никстрахтович, сидел на кровати и любовался чистым оконным проемом. Блестящие стекла, очень инородно смотрелись на фоне покрытой пылью комнаты, со следами волочащихся ног со стороны дверей. И он решил вымыть пол и за одно разогнать тенеты под потолком, и почистить зеркало. При протирке пыли обнаружился ноутбук, который при запуске сразу заботливо получил для него несколько писем от старых друзей, в которых они беспокоились из-за его пропажи. Сев отвечать, он начал печать: «У меня все хорошо», и понял: «Не все…». Приборка и вынос скопившегося мусора, заняли время далеко за полдень. Помывшись, одев все чистое, он сел пить чай за чистый стол. Чай был вкусный, из трав, собранных им еще прошлым летом. В блестящее от чистоты окно, сквозь еще серое небо, между туч, ударил тонкий луч света, попал на стакан, заиграл в нем и наполнил кухню золотыми отблесками.
«Вот и Весна пришла» - улыбнулся Аркадий Никстрахтович. Весна кокетливо красила ресницы, поправляла цветы на своем зеленом венке и смеялась: «Пришла, пришла. Но пока носите тяжелые куртки и шапки, тепла не ждите!».