Основано на реальных событиях,
плюс немного фантазии автора
Когда у человека с богатым воображением
возникают психологические проблемы,
грань между реальным и кажущимся
имеет тенденцию исчезать
Стивен Кинг
«Мешок с костями. Том 1»
ЧАСТЬ I
***
— Ничего не понимаю, — узистка сосредоточенно водила по моей коже датчиком, хмуро уставившись на экран. Я нервно сглотнула.
— Надя-а-а, — вдруг крикнула она куда-то в соседнюю комнату, — пригласи-ка Степаныча, он должен это видеть.
Сердце ухнуло. Так и знала! Какое-то время назад я нащупала у себя в животе крохотный шарик. Тогда его не сразу можно было обнаружить. Теперь же он превратился в довольно ощутимое уплотнение: точно опухоль! Ладони моментально вспотели. Молчаливое ожидание пульсировало кровью в висках. Минута, две, три… Как же хочется сорваться с места и умчатся вдаль от пугающих диагнозов-приговоров!
— Что приключилось, голубушка? — весело проворковал вошедший наконец в кабинет Степаныч, присаживаясь у кушетки.
— Вот, — коротко отозвалась та, указывая на экран.
И куда только девалась улыбка с лица врача! Он тут же напряжённо начал изучать так взволновавшее коллегу изображение. В ушах зашумело. Будто рой пчёл безжалостно напал на моё помутнившееся сознание. И самая настырная из них вонзалась своим острым жалом, словно буравчиком, всё глубже и глубже. Сердце надсадно заныло. Старательно борясь с внезапно подкатившей головной болью, я прислушалась к диалогу. Но чем больше я пыталась вникнуть в их разговор, тем сильнее путались мои мысли.
— Полагаешь, это?..
— У меня нет других объяснений.
— Согласен, похоже. То-то она такая худющая.
— Может, глубокую диагностику?
— Я не возьмусь. Мне хватило и того, давнего, случая. Помнишь, как сложно было распознать? Молодой был, любопытный, вот и рискнул. Вырезал, дурак, не знаючи.
— Сильно аукнулось тогда?
— Изрядно огрёб. Спасибо, бабке моей, Царствие её Небесное, откачала… Эх, жалко девчонку. Тут специалист иного профиля нужен.
Подступающая паника сдавила горло. На мгновение в кабинете воцарилась гнетущая тишина.
— Сходи-ка ты на МРТ, дорогуша, — вывел меня из оцепенения голос врача. — Поглядим, как оно на снимках проявится.
— Что — «оно»? — еле выдавила я из себя, с трудом отлепляя язык от пересохшего нёба.
— То, что у тебя тут, — он нажал на то самое место в животе. Нечто под его пальцами отозвалось болью, и я застонала.
***
— Симулянтка ты, Лерка, — хохотнула подруга, тщательно изучив результаты моих многочисленных обследований. Я недоумевала. Как же так? Всё идеально! Я здорова! Но чем тогда объяснить, что с каждым днём из меня капля за каплей уходит сила? Будто воткнул соломинку в моё бренное тело, как в сосуд, какой-то невидимый энергопийца и лакомится жизненным соком. Смакует, гадёныш, растягивает удовольствие. А я чахну и увядаю. Таю восковой свечкой.
— КТ? МРТ? — сквозь забытьё пробился до меня голос подруги. — Спайки? Паразиты? — продолжала она деловито перечислять, загибая пальчики.
Я молча пожала плечами.
Юлька недовольно насупилась. И я её хорошо понимала: она медик, и ей непременно хотелось найти происходящему рациональное объяснение. Однако тут его попросту не было.
— Сначала я подумала, что беременна, — после недолгой паузы начала я. — Разумеется, никак не связывала своё самочувствие с этой шишкой. Я вообще о ней тогда забыла. Просто возникло такое чувство, что внутри меня кто-то есть. Но насчёт беременности я ошиблась. Шли месяцы, цикл был в порядке, а навязчивое ощущение меня почему-то не отпускало. Да и шишка стала расти. А живот… — я замолчала, не зная, как объяснить всё это подруге, чтобы она не сочла меня сумасшедшей. Я и сама уже стала беспокоиться о своём душевном состоянии.
— Ну и что с животом-то, Лер? — Юлька аж подалась вперёд от нетерпения.
— Знаешь, это похоже на то, как шевелится ребёнок внутри. Даже невооружённым взглядом порой видно: живот аж ходуном ходит. Конечно, я списала это на проблемы с перистальтикой. Тем более вскоре началось изнуряющее расстройство желудка. Я стала бегать по врачам, но они только руками разводили. И вот однажды мне открылась страшная тайна…
В комнате повисло молчание. Из распахнутой форточки повеяло прохладой и запахло дождём. Тучи сгущались с самого утра, и теперь затянули небо тяжёлым покрывалом. Откуда-то издали донеслось надрывное карканье воронья. Грянул гром.
***
— Так-с, так-с, так-с, — Александр Степаныч внимательно разглядывал снимки МРТ и с каждой минутой становился всё мрачнее и мрачнее. Я настороженно наблюдала за его мимикой, стараясь уловить хоть крошечную надежду на исцеление. Но увы. Вскоре у меня не осталось ни малейшего сомнения в том, что дела мои очень плохи. Висевшие на стене часы громко отсчитывали время, и каждая очередная секунда методично изводила мои оголённые нервы. Наконец он отложил заключение и поднял на меня глаза.
— Да не молчите же вы! — я нервно вскочила со стула и, не отдавая себе отчёта, стала беспокойно мерить шагами пол. — Что за ерунда в моём животе?! Почему вы не хотите браться за операцию? И о чём вы говорили тогда в кабинете УЗИ?
Я продолжала лихорадочно метаться взад и вперёд, ожидая ответа. Но он не издал и звука. Неспешно налил из графина в стакан воды и накапал туда каких-то резко пахнущих капель. Я поморщилась.
— Выпейте и присядьте, — дрогнувшим голосом сказал он, и только тут я заметила, как ходят желваки под его смуглой кожей. Послушно опустошила стакан и уселась обратно.
— Это давняя история. Непростая, необъяснимая. Можете мне не верить, но то, что я вам сейчас расскажу, до единого слова правда. Вы слышали что-нибудь о живице?
— Ну да, — несколько растерялась я от такого вопроса. — Это, вроде бы, смола хвойных деревьев. На янтарь похожа.
Я с недоумением глядела на старика, все ещё не понимая, к чему он клонит.
— Да, вы правы, но это совсем не то. Понимаете…
Он замолк. Я чувствовала, как ему было мучительно сложно подбирать слова. Он достал платок и аккуратно промокнул выступившую на лбу испарину.
— Валерия, вы верите в мистику?
Такие резкие переходы от одной темы к другой окончательно сбили меня с толку, и я уже отчаялась разобраться в происходящем. Но ответить всё же решила.
— Ну-у-у, — протянула я. — Не то что бы очень, но эзотерикой увлекаюсь.
Честно признаться, я лукавила. На самом деле колдовство преследовало меня с раннего детства.
***
Уже ребёнком мне приходилось трепетать от непонятных, странных, пугающих чувств. Наш детсад был овеян дымкой чьих-то пересудов и злых умыслов. Тогда я познала все «прелести» чёрной магии: находила иголки, воткнутые в пороги и косяки; путано вязанные узлы, которые мы вместе со взволнованной мамой сжигали потом в подвале; на ручку нашей входной двери насыпали толстым слоем соль, а к порогу — могильную землю… Будучи несведущей девчушкой, я однажды с азартом собрала все шпильки, цепочкой разложенные злой рукой вокруг здания нашего сада. Детская психика отказывалась воспринимать эту ненависть неведомого врага. Тогда мне казалось всё это игрой, и только повзрослев, я суеверно подумала, что, собрав тогда все наговорённые шпильки, я попросту приняла на себя весь негатив, превратилась в своеобразное хранилище чёрной злой ворожбы...
— И вот теперь этот сгусток колдовства тут, во мне, — я обречённо указала на свой живот и тяжело вздохнула.
Юлька сидела ни жива ни мертва. Краска схлынула с её лица, а в огромных зелёных глазищах плескалась целая гамма чувств. И я не могла определить, чего в ней было больше: недоверия, жалости, изумления или ужаса.
— Но, Лер, — пришла наконец в себя подруга, — почему шишка стала расти лишь сейчас?
— Да потому что чёрные силы внутри меня достигли своего апогея! Ты думаешь, я сталкивалась с магическим воздействием только в детстве? Как бы ни так! Всю свою сознательную жизнь я была мишенью для колдунов и фанатиков. Меня превратили в накопительную карту, только начислялись мне на жизненный счёт вовсе не бонусы, а злые чары. И нарастали они с каждым годом, как снежный ком. Правда, о-о-очень медленно. Поначалу зло таилось внутри, дремало, лишь изредка проявляло себя в виде неприятностей, невезения и болезней. Естественно, я не придавала этому большого значения, ведь кто с подобным не сталкивался? Это жизнь. А потом раз — и первые звоночки. Да такие, что, кажется, всё мироздание вдруг ополчилось против тебя и твоих родных. Начала читать специальную литературу, анализировать и поняла, что сама однажды нажала на спусковой крючок…
— Не буди лихо, пока оно тихо? — подала голос подруга.
— Именно так, Юль, именно так…
***
— Однажды, ещё на заре моей юности, к нам в отделение поступила одна пациентка, — превозмогая себя, начал свой рассказ Александр Степаныч. — Личико миленькое, приятное, глаза добрые, поступь мягкая — ангелок, а не девушка! Да только уж больно тощая она была, изнурённая. Будто выела изнутри её хвороба какая. Однако вот в чём загадка-то оказалась: не нашли в ней никакой болезни. Обследовали всю, вдоль и поперёк: здорова! А за живот хватается. Болит дюже, говорит, терпелки уж нет, спасите. Аппендицит поначалу подозревали, да куда там! Не сходится симптоматика. Ну, давай я живот ей ещё тщательнее мять — и нащупал…
Отглотнув из стакана воды, он замолчал. Я не торопила, и, немного успокоившись, он продолжил.
— Я, конечно, не женский доктор, но то, что прощупывалось под моими пальцами, очень походило на ребёнка. Я ошалел. Возжелал во что бы то ни стало выведать, что же таится у неё в нутре. Подготовили мы её к операции (благо, она добро дала), ну я и рассёк ей брюхо. Поперву не уразумел, что перед глазами моими предстало, а как разглядел, так креститься начал да молитвы всяческие шептать…
Он судорожно ухватился за ворот рубашки, оттягивая его от шеи, будто не хватало воздуха. Пальцы мелко дрожали, и он не сразу справился с верхней пуговицей. Меня прошиб холодный пот. Я и не заметила, как стала проецировать ситуацию на себя.
— Оно трепыхалось в моих ладонях, склизкое и шерстистое. Сморщенная рожица с выпученными красными зеньками, рожками и клыками. Лапки когтистые, цепкие. И хвостом вокруг опутано, как шнурком, — его аж передёрнуло от воспоминаний. — Мерзкое, мерзкое существо!
Он активно затряс руками, словно пытаясь стряхнуть с них невидимую чужеродную слизь и отчаянно покрывал себя крёстным знамением. Я прислушалась к его бормотанию: старик шептал «Отче наш». Стала вторить ему — и тут же ощутила болезненный спазм в животе…
***
— Лярва!
— Сама такая, — обиженно смерила меня взглядом Юлька. — Ну, подумаешь, спросила, давно ли ты голову проверяла…
— Да это не ругательство, — расхохоталась я, видя, как подруга надула губки: ну сущий ребёнок!
— А что это, по-твоему? Не знала, что ты воровской жаргон на досуге изучаешь.
— Юль, да я не об этом, — продолжала веселиться я. — Ну, вспомни, о чём мы только что говорили.
Подруга нахмурила брови и тут же просияла.
— А-а-а, поняла, это какой-то специальный термин, да?
— Можно и так сказать, — я снова посерьёзнела. — Лярвы — это энергетические существа-паразиты. Они порабощают человека, питаются его пороками и потакают его привычкам, из-за чего у людей возникает одержимость чем-либо, своего рода порок поневоле. Именно это слово мне попалось первым, когда я начала искать причины своего состояния. А потом я углубилась в теорию колдовства и поняла, о какой-такой живице спрашивал меня тогда Александр Степаныч…
Юлька смотрела на меня во все глаза. У неё было такое выражение лица, что я невольно улыбнулась: ей бы попкорн в руки — и фильма не надо: моего рассказа вполне достаточно. Я бросила взгляд на часы, потом на подругу и, вздохнув, пошла заваривать чай — вечер предстоит долгий.
***
— И оно исчезло, исчезло, представляете? Просто растворилось в моих ладонях, и всё: как ни бывало!
Теперь уже не я, а Александр Степаныч неугомонно метался по кабинету. Настала моя очередь отпаивать его теми самыми пахучими каплями. Он почти не глядя выхватил у меня стакан из рук и залпом выпил.
— Причём это видел не только я! — всё больше распалялся он. — Но почему-то именно меня чуть не признали тогда сумасшедшим!
Я с жалостью смотрела на старика: лихорадочный блеск в глазах, пунцовые щёки, взъерошенные волосы, выправленная рубашка, порывистые движения — он и сейчас вполне мог сойти за душевнобольного.
— Они б и упекли меня в палату номер шесть, ироды окаянные, если б смертушка за мной не пришла. Низкий поклон бабке моей, Аглае Петровне, Царствие ей Небесное: из её цепких лап меня и вырвала. Она знахаркой да заговорщицей знатной в округе была. Сразу смекнула, отчего я слёг после того, как из брюха этого… вынул. Вселилась, говорит, в тебя силушка тёмная, потревожил ты её, за то и поплатишься. А я, мол, не могу, внучек, с ней совладать: не осилю сей схватки. Испужался я тогда не на шутку, помирать совсем не хотелось, кинулся в ноги к бабке, умолял хотя бы попробовать, да так на полу и остался. Не один месяц, как оказалось, в забытье пролежал…
Он шумно опустился на стул и устало прикрыл веки. Грудь его всё ещё тяжело вздымалась.
— Я, как очнулся и бабку увидел, сто раз себя проклял за то, что помощи у неё попросил. Осунулась она, отощала. Итак сухонькой была, а тут совсем прозрачной стала. Всю черноту мою на себя взяла, да недолго в себе её проносила: прибрали нашу Аглаюшку Небеса через полгода. Я тогда слово дал: не любопытничать, не лезть больше в эту чернь лютую. До сих пор её смерть не могу себе простить…
***
— Подселение сущности? — Юлькины глазищи были полны изумления. — То есть ты хочешь сказать, что колдовская живица у тебя действительно сейчас там? — она указала на мой живот и тут же отдёрнула руку, будто невидимое существо могло цапнуть её за наманикюренный пальчик. Я усмехнулась и покачала головой: ох уж моя впечатлительная подруга…
— Да-да, Юль, у меня тут физически оформленная энергетическая сущность, буэ-э-э, — я по-детски растопырила руки и сделала грозное выражение лица.
Она аж чаем поперхнулась.
— Да ну тебя, ненормальная, — протирая рот салфеткой, буркнула Юлька.
— Не обижайся, подруга. Просто юмор — это единственное, что мне остаётся и не даёт окончательно сойти с ума…
Она осторожно отхлебнула чай и задумалась.
— А помнишь, ты рассказывала про своего парня-гитариста? Его бывшая тебе наговорённую шпильку в карман как-то подсунула. Это тоже тебе чёрных бонусов на жизненный счёт прибавило?
Я тяжело сглотнула. Вспоминать не хотелось, но Юлька выжидающе глядела на меня, и я сдалась.
— А я ведь откупилась тогда, можно сказать.
— Как это?
— Понимаешь… Во мне всё бурлило, рыдания вперемежку с гневом. Не знаю, что на меня нашло, но я сказала себе: она обязательно поплатится за это, стерва. Чисто интуитивно взяла эту шпильку и закопала. Приговаривая, мол, уйди, чёрная сила, и ты в землю, как эта шпилька. Она и ушла.
— Как это? — снова повторила Юлька.
— Вот заладила! Как-как! Похоронили её вскоре! Повесилась она. И, говорят, беременная даже была…
***
— Так что, девонька, не помощник я тебе, — закончил свой рассказ Александр Степаныч и медленно поднялся со стула.
— Но подождите! Что же мне делать? — я в отчаянии схватила старика за рукав и умоляюще заглянула ему в глаза.
— Искать человека знающего, дорогуша, силы недюжинной. Выводить эту гниль дело неблагодарное, да и мало кто на это способен нынче. Истинных знатоков почитай и не осталось.
Да уж, успокоил, так успокоил старик. На глаза навернулись слёзы. Я закрыла ладонями лицо и стала тихонько всхлипывать.
— Ну что ты, что ты, — он гладил меня по волосам, как маленькую, отчего мне ещё больше хотелось плакать. — Напишу я тебе адресок одного деда-ведуна. Однако, чую, не возьмётся он за то. Но, может, посоветует хоть кого-нибудь. Успокойся.
Я отняла руки от мокрых щёк и с надеждой воззрилась на Александра Степаныча.
— Вы мой спаситель! — дрожащим голосом произнесла я и порывисто его обняла.
— Только ты молись, девонька. Пущай больно тебе — молись. Оно не любит разговоров с Богом…
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ