Маршал Победы Г. К. Жуков

    В феврале—марте  этого 2019 года в предвидении 9 мая и 78 годовщины победы в ВОВ 1941-1945 годов после 17-летнего перерыва я обратился в редакции Военно-Исторического , Военного журналов , журнала «Наш современник» с предложением опубликовать мою работу, вошедшую в канадское издание «Русской войны» МАРШАЛ ПОБЕДЫ (Г.К.Жуков) и неизвестную в России. Увы, сегодня уже 18 апреля 2019 года — и   полное молчание Редакций гг. И. Чачуха , М. Шоппо , С. Куняева …   
Это вынуждает меня соединить в единый сборник ПОМНИ ВОЙНУ 4 работы, опубликованных за рубежом В 2014 ГОДУ в той форме, которую исходно задавал автор , и издать их В России от себя.Одну из них, так восхитивших немецких офицеров Академии Бундесвера(Бланкенезе,Гамбург)представляю вашему вниманию.
                ==ЛЕВ ИСАКОВ==
               
    
                Маршал Победы
             (Георгий Константинович Жуков)

    Эта работа возникла как исполнение некоторого долга, как по составу предыдущих работ, так и по суедневной ситуации, более порождённой мятущимся сознанием ополоумевшей массы, в который раз по оглашению «Бога нет!» свихнувшейся во «Всё дозволено!».
    Особое тонкое разграничение Слесаря и Канцлера, Патриция и Плебея; не одностороннее – обоюдное , рождающее взаимное уважение Плебейской Гордости Своим Искусством и Патрицианской Чести «Говорящих Правду» в осознании своей несравнимости и несопоставимости; что Ф.Ницше назвал «аристократическим чувством отстранённости», и при этом в том же особом обоюдном смысле, обращающем в единую Аристократию и Пахаря и Принца – совершенно ушло и растаяло, когда ,презирая Мир и завидуя Замку , между ними вклинилась-въелась особая завистливо-худосочная вшивость, искательно-подлый Рейнеке-лис в разном историческом обличье: римский императорский вольноотпущенник; средневековой буржуа; «лишний болтун» московско-петербургских гостиных –  или интеллюга-образованщина 20-го века, обратившая диплом об высшем образовании из фигового листочка на бесплодие причинного места в раздуваемый жупел своей ненависти ко всякой инаковости: то что в кулуарно-жаргонном собрании сознательно-подловатого «учёного брата» отлилось в крылатую формулу «против кого дружим».
    В предыдущих работах , открывая и демонстрируя то, что провидел и совершил Великий Верховный Главнокомандующий Иосиф Сталин в достижении победы в Великой Отечественной Войне я достаточно критично отозвался о попытках переписать наследие Главнокомандующего его ЕДИНСТВЕННОМУ ЗАМЕСТИТЕЛЮ, Первому Маршалу великой войны, Первому даже по арифметически примитивному признаку, по номеру производства в высшее воинское звание из всего состава генералитета СССР в период Великой Отечественной… Но не только одна справедливость, но и элементарная научная объективность требует выделить и отдать должное тому неповторимо личному, что внёс в войну и победу сам Георгий Жуков, человек кричащих изломов огромного, нередко «ндравного» характера, Великий в Великом, невеликий в низком.
Я начинаю эту работу, уповая хотя бы отчасти закрыть историческую , т.е. социально-значимую судьбу Георгия Жукова от лакейских низведений к сплетням и заушательству – для слуги ни один барин не свят, и приоткрыть для объективного исследования.
      Начнём с исходного  биографического начала…

                Корни

      19 ноября/2 декабря по ст.стилю/ 1896 года в деревне Стелковка, Стрелковщина тож,  Угодско-Заводской волости Малоярославского уезда Калужской губернии в семье Константина Ивановича и Устиньи Артемьевны Жуковых родился второй ребёнок , сын-первенец, наречённый по деревенски попросту без выкрутасов по святкам Георгий – вот только русские батюшки вписали бы имя по другому: Егор…
      Впрочем, эта колеблемая дымка возникает значительно раньше. И фамилия , и происхождение отца скрыты за завесой безъизвестности:  Константин Иванович был найден подкидышем на паперти церкви с запиской, что младенец крещён и имя ему «Константинъ». Ребёнка усыновила бездетная баба-вековуха Анна Жукова, по которой пошла фамилия; отчество присвоили по традиции для «не помнящих родства» Иванович. Кажется, в округе что-то знали, во всяком случае в слухах отложилось свидетельство, что отцом подкидыша был какой-то проезжий «гречанин».
       В многократно издаваемых, и столь же многократно «редактируемых», «дополняемых»  при жизни , а теперь и «переписываемых» от издания к изданию мемуарах умершего полководца, от потуг первого «литреда» Елены Ржевской через много пишущих дочерей, а теперь уже и до занявшихся семейным делом внучек тема отца то выпячивается, то уводится в тень, выставляемая то едва ли не в образе Стеньки-Почти-Социалиста, то страдальца-чахоточника достоевской закваски, малозначительного и скоро умершего… То немногое оригинально-личное , в частностях деталей недоступного горожанкам крестьянского быта проступающее через препарируемый текст от непосредственных воспоминаний сына об отце, свидетельствует о человеке сложном и неординарном.
      Двойственность происхождения подкидыша, занесённого из какой-то другой небывалой жизни, с детства отложилась в двойственности характера: Константин Жуков был не по состоянию горд, непоклонен ; мягкий и уступчивый, даже слабовольный с равными, был дерзок и упрям с начальствующими. От природы был артистичен: пел, играл на гармонике и балалайке – на слух, без какой-либо учёбы. По основному занятию сапожника был известен и признаваем: работал в Москве у Вейса в мастерской модельной обуви ; с 1906 года по окончательному водворению на постоянном местожительстве прирабатывал в соседнем большом торгово-промышленном селе Угодский Завод, периодически прогоняемый и принимаемый хозяевами, чему немало способствовала вторая профессиональная черта русских обувщиков, утвердившаяся  в пословице «пьян  как сапожник»; в дни получки сын и дочь встречали его на полпути с Завода – но он никогда не забывал по такому поводу купить им и жене «гостинцев» …
     Какая-то недосказанность колеблется тенью по отцовской линии Г.К.Жукова: отец подкидыш – но из «иностранцев»; замшелый дом бабушки Анны Жуковой врос в землю, но стоит на старо-почётном месте в центре Стрелковки…
Вот приводимая дочерью полководца М.Г.Жуковой в её разысканиях «Мой отец маршал Жуков» деталь: подкидыш-дедушка был найден на паперти МОСКОВСКОЙ ЦЕРКВИ /имярек/, возбуждающая уйму вопросов: Как его обрела приёмная мать из глубинки Малоярославского уезда КАЛУЖСКОЙ ГУБЕРНИИ? Почему при сохранившихся МЕСТНЫХ и РОДОВЫХ воспоминаниях об отце ничего не отложилось по поводу матери, хотя должно быть с точностью наоборот? Кажется, МОСКВОЙ прикрывалась какая-то КАЛУЖСКАЯ история….  Впрочем, переменчивость текста воспоминаний умершего в 1974 году полководца после его смерти от издания к изданию стала настолько велика , что следующее может предъявить материал к новым вопрошаниям .
      Была какая-то тень, и не личная, а социальная на отношениях Константина Жукова с многочисленной родней жены Пилихиных , которые никогда свояка на праздники не звали, а в редкие посещения «по делу» за стол не садили , что остро запомнилось памятливому сыну.
      До 1906 года как и большинство  рабочих Центрально-Русских губерний Константин Жуков был «отходником» появляясь на родине/?/ в летнюю страду посевная-сенокос-уборочная, в остальное время пребывая на заработках. В 1906 году он возвращается в сердобольную русскую деревню, принимавшую вместо пенсионного обеспечения отработанных и выброшенных городом своих детей, приехал уже на последний срок по возрасту и нездоровью 62 лет ; это более естественное объяснение, нежели утверждения мемуаров о какой-то ссылке под надзор полиции за участие в революции 1905-1907 гг., хотя по горячности характера он  почти наверняка и «приложился» – впрочем , в последних изданиях это старательно снимается. В деревне он прожил ещё 15 лет и умер в возрасте 77 лет в 1921 году, что для жителя русского центра 19-нач.20 веков очень и очень неплохо.
     Столпом семьи являлась мать Устинья Артемьевна Жукова, в девичестве Пилихина, прямое воплощение некрасовской русской женщины, которая «коня на скаку остановит – в горящую избу войдёт…» ; необыкновенно сильная, она легко поднимала и носила 5-пудовые мешки с зерном, следуя в породу Пилигиных – по рассказам, дед полководца Артём Пилигин «подлезал под лошадь и поднимал её на плечах; или брал за хвост и одним рывком сажал на круп». Это шло уже что-то пращурово, былинное…
     В прижизненных мемуарах полководца усиленно педалируется происхождение матери из нищей деревни Чёрная Грязь : согласимся, что и деревня может быть  нищая, и семьи-то Пилихиных небогаты – но вот нищие ?... Последующие события этой неброской женской предисторической судьбы последнему противоречат : в отсутствие мужа в добавление к обычным женским зимним занятиям Устинья Артемьевна самолично занималась извозным промыслом; ездила за бакалейными товарами в Малоярославец и перепродавала их лавочникам в Угорском Заводе и Стрелковке – это требовало и навыков, и грамотности, и коммерческой хватки; да и собственных лошадей… В самый трудный 1902 год, когда завалился вековой домишко бабки Анны, в хозяйстве на продажу под новый сруб отыскалась и лошадь, и корова, и на возмещение кредит…
     Кстати, Георгий Константинович имел удивительное свойство быть правдивым при явном лукавстве, и живописуя трудную женскую долю матери, что вполне достоверно, тут же обмолвился, что за одну поездку в Малоярославец Устимья Артемьевна  получала от 1 рубля до 1 рубля 25 копеек… в пересчёте на товарные эквиваленты 2 пуда ржаной муки или 8-16 фунтов мяса. До кризиса 1901-1903 годов, работая в Москве, Константин Иванович ежемесячно высылал семье около 3 рублей денег;  и 1-2 рубля с наступлением кризиса.
     Для обеих сторон брак был вторым и очень поздним: жениху на момент свадьбы 50, невесте 35 лет; в основе своей «сознательным» : доли не кляли, другой не ждали, детям хотели иной – вкладывались в них как могли.
Из 3-х детей выжили старшие, Мария и Георгий, младший Алексей умер в возрасте года, когда старшим было 7 и 5 лет. Естественно для крестьянской семьи главные надежды возлагали на сына – но отчётливо не в крестьянской доле.
     Мальчик выразительно сочетал в себе черты матери и отца: коренастый, крутолобый, сильный, в Пилихинскую родню ; в то же время с неукротимыми порывами яростливого на всё внешне-довлеющее характера в отца и с его безотносительной талантливостью. Как не объявляемая, но очевидная надежда семьи, он рано почувствовал свою особенность в отношении сверстников, сначала сестры, родственников, потом и соседских – привычка быть «за главного» началась с детства, что нравилось немногим, и заметно, что уже в детстве его друзьями становятся те, кто безропотно принимает его верховенство: сестра Маша, старшая его годами ; «самый лучший друг» Лёша Колотырный (уличное прозвище одного из Жуковых, которых в деревне было 5 дворов, а в России с лёгкой руки А.П.Чехова обратилось в корпоративную фамилию сапожников)  – всегда в чём-то уступавшие ему : в силе, воле, способностях… Он как-то органически не был способен к РАВЕНСТВУ, и восставал на всякое превосходство, уподобляясь тем собакам-ротвейлерам, замечательно добрым и заботливым к детям ,телятам, увечным, и которых хозяин должен еженедельно драть ремнём в утверждении своего главенства. Во всю его жизнь обилие раскрываемых качеств и способностей было поражено этой идущей из детства НЕОБУЗДАННОСТЬЮ, под итог любого достижения сметавшей все выстраиваемые к тому основания – Первый или Никто - и к итогу он оставался один; или против всех…
     И первыми эту неуступчивую необузданность испытали его родители. Если добро-суровая мать как-то просто приспособилась к женской доле ступать в мужской след, мужний он или сыновний, то с гневливым отцом, воспитывавшем по старинке «назиданием с ремешком», «бывали случаи, когда отец строго наказывал меня за какую-либо провинность и даже бил шпандырём(сапожный ремень), требуя, чтобы я просил прощения. Но я был упрям и , сколько бы он не бил меня – терпел, но прощения не просил»:  вспыхнул острый  конфликт ,и мальчишка даже сбежал из дому – через 3 дня нашли, вернули, посекли и отстали… Кажется , за срывами оставалась обоюдная привязанность, и под закат маститый сын признавался в любви к отцу; об этом же говорят и те скупые эпизоды, которые он внёс в первое издание мемуаров из воспоминаний  детства .
Счастье Георгия Жукова, что первые годы его воспитания прошли в русской деревне , всегда снисходительной , терпеливой к своим сыновьям, всегда с запасом любви и жалости к ним : Фомушкам-плотникам, Илюшам-ковалям, Алёшам-огородникам. Здесь, в Центральной России, такой неяркой, неброской, не завораживающей и не повергающей, без дебрей , круч, пучин – такой доброй и уже печальной в неминуемой участи своих детей, складывался этот характер необузданной широты, в котором так много и от необозримости Русского Поля и Русского Леса; и простоскроенности Иванушки-дурачка…  –   того самого, что Три-Десятое царство приберёт !
     То схваченное деревенское некрасовское щедро пролилось и на него : ночные, купание лошадей, рыбалка на самодельную снасть, покос, тихая охота на грибы и ягоды,, жатва своим первым серпом, мудрец-огонь костра близ мерцающего сталью-серебром плёса – всё это щедро проливалось-прорастало неискоренимыми картинами на кристаллизующийся монолит характера и души. Это было уже неизбывно, как нарастающее на костях мясо.
   Но проявляется в числе этих безотчётных влечений и нечто новое: в соседней деревне Огуби проживал брат крёстной Прохор Петин, по занятиям половой в трактире, по влечениям страстный охотник, несмотря на увечную хромую ногу. Первая же встреча заразила мальца охотничьей страстью к охоте на всю жизнь; ради неё он готов был часами следовать за деревенским Нимвродом , лез в озеро за уткой или в сугроб за зайцем, только чтобы получить право на вожделенный выстрел от самобытного учителя, стрелявшего без промаха. «Особенно я радовался, когда он убивал зайца из-под моего загона».
    Это было уже не крестьянское – какое-то стороннее, азартное, барское, воинское…
    «Зимой в свободное от домашних дел время я чаще всего ходил на рыбалку, катался на самодельных коньках на Огубёнке или на лыжах с Михалёвских гор»  —запишет он впоследствии о своих досугах 7-10 лет. И право, как это ближе к трафарету «счастливого детства», нежели современное «доращивание»  человеческих «телят» даже в очень благополучных  любящих семьях…
Вероятно, некоторой неожиданностью для близких и самого мальчика стало открытие способностей к учению, «умствованиям», «теории», что так подозрительна устойчиво традиционному осторожному крестьянскому сознанию: «лучше семь раз отмерить, чем один отрезать». Поступив при полном согласии с родителями в 1903 году в церковно-приходскую школу, он довольно неожиданно открылся в ней лучшим учеником на протяжении всей учёбы в 1903-1906 годах, и завершил с похвальным листом, чем поразил даже чванливых родственников Пилихиных. Из крайне небольшого круга взрослых,  повлиявших на него в детстве , позднее он вспоминал по имени-отчеству, кроме родни, только преподавателя школы Сергея Николаевича Ремизова: «он был опытный педагог и хороший человек, зря никого не наказывал и никогда не повышал голос». Он первым заметил у мальчика хороший слух и способности к пению и включил его в школьный хор., т.е. и в церковный, в котором сам пел вместе с братом-врачом, о чём можно судить по тому, что последнего Г.К. тоже знал и прописал по имени-отчеству: Николай Николаевич… Пишу так подробно, потому что о своей любви к церковному пению Георгий Константинович пишет неоднократно, но о своём участии в церковном хоре  старательно умалчивает.
     Но вот что любопытно, в эти годы происходит событие, затронувшее и терзавшее всю Россию, от дворцов до хибар, Русско-Японская война : «Варяг», Порт-Артур, Мукден, Цусима – в воспоминаниях Первого Ответчика за них НИЧЕГО. И это не одно из многочисленных у него сознательно-конъюнктурных умалчиваний, в данном случае было бы куда как выигрышнее оттенить это обстоятельство – на фоне других эпизодов растущего пристрастия к военно-специальной тематике это свидетельство, что Г.К. ещё НЕ ПРОБУДИЛСЯ к ней, даже в рамках детских играний «в войну». Взрослевший «при деле» и в научении к делу – наколи дров, растопи печь, правь лошадью, окучь картошку – он должен был сначала увидеть, ощупать руками: рукоять серпа, приклад, строй… В сумме его впечатлений это было главные вводящие – написанное и сказанное было всегда как-то сторонне его восприятию. Он формировался каким-то «приземлено-конкретным» : учиться – пожалуйста; загнать зайца на стрелка – вот вам; врезать обидчику – зови врача; развернуть «Камаринского мужика»  — где гармонь?!  И никак про «облако обло, огромно, стозевно и лаяй»…  –  и на то пустота; то, от чего млеет отечественная интеллюга, породившая таких пустоцветов, как Бахтин и Лихачёв.
    Его интеллект в полном развитии был подобен ликующе-звенящему бронебойному сердечнику подкалиберного снаряда – чтобы его оценить, надо было пробиться через  отчуждающую от внешних проявлений оболочку. Это немало озадачивало последующих оценщиков на его пути , преимущественно застревавших на этой внешней «заторможенности» к словесно-интеллектуальному, внешне- букетно- живописному «побрызгиванию» талантом .
     В 1955 году после Тоцкого полигона на переговорах глав правительств Большой Четвёрки он поразил западных обозревателей, как единственный «Атомный Маршал», полностью владеющий реалиями большой атомной войны среди присутствующих  руководителей военных ведомств. На неформальной встрече военачальников стран-участниц антигитлеровской коалиции под символическим председательством президента Эйзенхауэра, по этому поводу натянувшего свой мундир 5-звёздного генерала 2-й Мировой, он разом пресёк аргументы западных экспертов о «подавляющей мощи западных ВВС в отношении уязвимых советских сухопутных сил» встречным вопросом:
    –  И откуда они будут поддерживать сухопутные войска? Из США? Канады? Все Европейские аэродромы НАТО будут уничтожены в первые 2 часа конфликта – я непременно об этом позабочусь.
Воцарилась тягостное молчание – возразить было нечем.
Обстановку разрядил президент Эйзенхауэр, с громким смехом обратившийся к американским участникам встречи:
    –  Нашему Комитету Начальников Штабов надо непременно учесть критику маршала Жукова. По моему опыту маршал  всегда выполняет свои обещания.
Выводы из критики были действительно сделаны самые серьёзные, и англичане, например, совершенно отказались на целое десятилетие  от тактической авиации, прекратили производство самолётов и распустили КБ.
    В 1957 году командир и старпом крейсера «Жданов», шедшего под флагом Министра обороны СССР с дружественным визитом в Югославию были форменным образом измучены, давая пояснения маршалу, буквально излазившему весь корабль на переходе Чёрное море – Адриатика. Уже сходя на берег, он сказал офицерам:
      – Я впервые  увидел, как сложен современный корабль; и насколько морская служба отличается от наземной.
     «А ещё военный министр!», вероятно, отчуждённо подумали морские офицеры, как и все на флоте молчаливо обожавшие уволенного Жуковым  главкома ВМФ СССР Николая Герасимовича Кузнецова, руководимый  котором род войск единственный встретил гитлеровское нападение в полной боевой готовности… А не начинало ли в эти дни принимать реальность то, что грезилось Николаю Герасимовичу , но так и не  осуществилось во все десятилетия «руления флотом» гражданских , сторонних и угодных лиц: авианосцы, тучи самолётов над районами  океанского развёртывания стратегических ядерных сил, каждодневное присутствие в каждой точке планеты – владение океаном. Увы, вернуть свой долг флоту маршал не успел – через 3 дня он был снят с должности Министра обороны СССР, уволен в отставку вопреки маршальскому статусу , лишён 4 –й Золотой Звезды Героя…Коснуться 3-х первых за Халхин-Гол, Минск, Берлин не посмели.
     В июне 1907 года , в возрасте 11 лет очередной Егорушка Жуков, распростился с детством, отправившись в Москву учеником в скорняжное заведение дяди по матери Михаила Артемьевича Пилихина, немалыми унижениями, трудом и предприимчивостью выбившегося в «люди» на скорняжном деле, владельца мастерской на 8 мастеров и 4 учеников с годовым оборотом в 50 тысяч рублей – рангом выше мелких предпринимателей-«грызиков», предельной экономией на себе и жесточайшей эксплуатацией рабочей силы отталкивающихся от нищеты, как Павел Чехов в Таганроге или Василий Каширин в Нижнем Новгороде. Эти времена были далеко позади и заведение Михаила Артемьевича помещалось на видном месте на углу Большой Дмитровки и Камер-Коллежского переулка, там , где теперь стоит магазин «Педагогическая книга»; и не во дворах – подъезд хозяйской квартиры выходил в сам переулок, только работникам ходить через «господский вход» строжайше запрещалось.
На всю жизнь отложился в памяти очередного «Ваньки Жукова» по имени Георгий приезд в Москву : в первый день пребывания в первопрестольной он был дважды бит…
      Интересно всматриваться в возмужание подростка, попавшего в новую и такую резко неоднозначную среду. При всех мемуарных слезницах на  «времена» и «нравы» Георгию повезло: Михаил Пилихин был жёстким, беспощадным и бдительным эксплуататором; но умным, зорким и справедливым человеком; честным в рамках принимаемых обязательств. Его рабочие при 12-часовом рабочем дне с часовым перерывом хорошо питались; ученики, обязанные работой по дому, помощью на кухне, уборкой рабочих мест мастеров до и после работы, отчего их рабочий день начинался на час раньше, а кончался на час позже – тем не менее с первого дня ставились на учёбу скорняжному делу, сначала в мастерицам-сшивальщицам, а там и далее. Заботился о «телесном» и «духовном» : по субботам ученики ходили с мастером в баню, по воскресеньям старший мальчик Кузьма водил их в церковь.
     Ценя грамотность и образование с чисто практической стороны, и заметив, что племянник охотно и быстро читает, он разрешил ему со 2-го года обучения посещать вечерние общеобразовательные курсы, готовившие к сдаче экзаменов за полный курс народных училищ.
     Что же отложилось материалом чтения той поры? Да ничего особенного сверх интересов обычного мальчишки 11-13 лет: Нат Пинкертон, Шерлок Холмс, какой-то увлёкший сентиментальный роман «Медицинская сестра»; странно, что нет Луи Буссенара, «Капитаном Сорви-Голова» после войны в Трансваале зачитывалась вся Россия… Но крестьянская основательность с прикидкой на «дело» уже подсказывала, что это так, развлечение, а «Маленький лорд Фаунтлерой» сыну сапожника и вовсе не с руки – их решительно потеснили математика, география, русский язык, итальянская бухгалтерия.
     Занятия проходили на Тверской уже затемно, а домашние задания приходилось делать совсем ночью около уборной, где для рабочих горела единственная электрическая лампочка на 20 свечей – поднимало упорство, побуждаемое желанием вырваться из беспросветной доли, но и обостряемое примером дяди…
    Михаил Пилихин одобрял старания мальчика, но вряд ли сделал бы такую поблажку подсобнику-ученику, если бы он не был его племянником. Подросток объективно пребывал на особом положении, «Жуков» да не «Ванька» : работает как подмастерье, но приятельствует и пользуется книгами детей хозяина, своих двоюродных братьев; к столу не зовётся, но в большие церковные праздники вместе с семьёй Пилихиных  ходит на богослужение в Храм Христа-Спасителя, где поёт знаменитый Синодальный хор /который потом будет вспоминать/.Вряд ли это нравилось его товарищам-ученикам, да и от мастеров отдаляло ; но и отношения с братьями тоже были как-то «на особе»: водится и перенимает одежду и повадки – и обыгрывает их в карты, как фабричный хулиган барчуков-белоручек. С оглядкой и недомолвками признаётся в особой доверительности к одногодку Александру, год репетиторствовавшего его к поступлению на вечерние курсы – а за пределами этого  ничего , при том, что жил у Пилихиных с 1907 по 1915 год и в общее повышение,  от покровительствуемого родственника-ученика до семейно-доверенного приказчика на кассе, приглашаемого уже и к хозяйскому столу.
    Можно утверждать, что именно в эти годы закладывалась ранжированность всех отношений Жукова «что дозволено Юпитеру – не дозволено быку» : предельно чёткое отделение «дяди Миши» от хозяина «Михаила Артемьевича», «полезного брата-Саши» от «бесполезного» сверстника – Кто ты такой, чтобы мне тебя знать? И всех от себя : хлеб-соль вместе – табачок врозь… Это была система отношений «на вырост», «по ходу дела», на продвигаемые рубежи – без возврата к прошлому.
    И поднимаясь в оценках и положении, он яростно отстаивает отжимаемые права: начав с сентенций старшего ученика Кузьмы «ничего, ты не тушуйся – за битого двух небитых дают» он переступает через них, и если Пилихин-старший по хозяйскому и родственному праву лупит племянника за повинности и «впрок», то лишь он единственный – и преимущественно «за дело», как , например, поймав за денежной карточной игрой в двадцать одно, сопроводив «научение» весомой угрозой запретить учёбу на курсах «Так ты учишься , чтобы очки считать?». Карточная игра более в воспоминаниях полководца не упоминалась. Но вот любопытно, фельдмаршал Х.Мольтке-старший , типологизируя качества состоявшегося военачальника, особо выделял в них способность к алогично-интуитивному игровому азарту, и называл Наполеона «величайшим карточным игроком» –  разумеется, не будем распостранять «наполеоновское» на всех карточных игроков. Экзамены же за полный курс народного училища прошли успешно: перерыв в занятиях сказался – уже без похвального листа.
…Когда же такое «поучение» попробовал повторить старший приказчик Василий Данилов, тот ударил его дубовым «коварком» до беспамятства и сбежал под крики «Убил!Убил!»  – к счастью, приказчик пришёл в сознание. Дядя жестоко выпорол племянника, и как-то от физических поучений отстал…
    Умный, наблюдательный прасол заметил разрастающуюся  и уже опасную волю.
    Фотография 1911 года , парадная , «при штиблетах и часах» , доносит нам облик Жукова той поры, вступающего в жизнь самого великого, жестокого и бесконечно богатого возможностями 20-го века. Невысокий, крепкий, широкоплечий, физически сильный и невероятно выносливый; с выразительным некрасивым, но запоминающимся лицом, примечательным какой-то несоразмерностью черт: большие глаза, широкий большегубый жабий рот, тяжёлый оттягивающий подбородок. Лицо нехорошо, но невольно останавливает взгляд, если преодолеть начальное неприятие – Георгий Константинович принадлежал к тому типу людей, которых красит возраст, снимая исходную дисгармонию клокочущих борений и порывов в смягчённую успокоенность утвердившейся в себе силы.
    К той поре он уже овладел ремеслом, стал подмастерьем, «старшим» над 3-мя мальчиками-учениками, т.е. получил и некоторый кусочек поднимающей и отстраняющей власти, по прежнему , «как-то», «слегка», «чуть заметно»  не укладываясь во всеобщую систему трафаретов, всегда с оговоркой : мало религиозен, как вообще на Руси «пока гром не грянет – мужик не перекрестится», но любит церковное пение и через 60 лет вспомнит великого баса Синодального хора Розова;  не увлёкся роскошно цветущей русской литературой Серебрянного Века/ И с чего бы? Его век Железный, а начинается Чугунным/  – но  читает отечественную публицистику: «Русское Слово», «Московские Ведомости», «Нива», «Вестник Европы» , и далее до «партийных». И кстати, все журналы, кроме живописно-популярной «Нивы» были уже определённо уровневые…
    В своих мемуарах Георгий Константинович пишет, или за него вписали, что в ту пору он хотел продолжить образование, без пояснения для чего. Следует сразу уточнить – для повышения социального статуса. Само учение как таковое он никогда не полагал самоценным, по крестьянски- рассудительно никогда не ставил трудом, только приготовлением к труду; и если оказывалось, что в общем знаний и навыков для житейского преуспевания было достаточно, обходился тем , что есть. Ему как-то не приходило в голову, что вызубренные правила и навешанные ромбики равноценны делу: вспаханной нови, вытачанным сапогам, убитому врагу. «Борозда ровна не по книжному , по натужному»  – это забилось в него накрепко. Охотника учит зверь, рыбака – рыба, плотника – топор. И отнюдь не автор «Записок ружейного охотника» станет лучшим следопытом-зверобоем Уфимской губернии… Так ли уж примитивен «крестьянский» приклад на учение и дело, всезная и умельца, прожектёра и дельца ? Вот интересно, Первый и Второй маршалы Второй Мировой, Георгий Жуков и Константин Рокоссовский «академий не кончали», отметившись «для галочки» в подтверждение званий на ощипанных «курсах»  – то высшее, «академическое», куда как в большей широте и многозначности они уже освоили на полевых манёврах, в практическом сколачивании подразделений и соединений , вождении войск ; там, где непричёсанность людских воль и грызущая критика оврагов рвут штабную бумагу самым непостижимым образом, и в кошмарном сне не привидящемся «теоретику» ; и где из неповторимости условий рождается или не рождается новая неповторимость – военное искусство.
   К этой поре наблюдательный дядя Пилихин уже заметил, что у крепко сбитого племянника более волевых и организаторских  качеств, нежели незлобивого ремесленнического терпения, и всё более начинает привлекать к работе в лавке по обслуживанию клиентов, упаковке и рассылке товаров; доверяет кассу, получение и сдачу наличности в банк; берёт помошником на всероссийскую ярмарку 1911 года в Нижний Новгород, поразившую калейдоскопом лиц и произведений империи- континента ; посылает младшим приказчиком на Урюпинскую ярмарку в Область Войска Донского ; и наконец разобравшись в своих впечатлениях, симпатиях и антипатиях, предлагает ему место приказчика на окладе в 10 рублей со столом и ночлегом.
    Учение кончилось.
    В жизнь вступил крепкий, твёрдый, себе на уме, привычный к работе и зорко настороженный, знающий цену деньгам и себе тот поднимающийся с самых низов искатель эпохи первоначального накопления капитала, из которого может вырасти и Васька Рябушинский и Оливер Кромвель – но всегда на «деле» и тянущийся к «делу» ; в отношении которого всё остальное только случайности судьбы, станется там скорняком или карманником, удачливым мехами или украденной кассой – но от неразборчивости «последних винтов» уже предостерегает внутреннее чувство набирающей ход махины «незачем, само отвалится».
     Поэтому известие о начале Первой Мировой войны вряд ли вызвало у него то состояние кратковременного истерического упоения, что охватило люмпенизированные городские низы «лучше ужасный конец, чем ужас без конца», или всколыхнуло будоражащим чувством опасности верхи «Так за царя, за родину, за веру…».
     В своей устраивающейся жизни 17-летнего приказчика на 18 рублях жалованья, живущего в снимаемой за 3 рубля комнате у будущей тёщи Малышевой, дочь которой полюбил и уже сговорились пожениться – война была всему этому сторонним и более тревожащим, чем увлекающим обстоятельством – он был уже ВЗРОСЛЫЙ, чтобы так играться в неё… В мемуарах полководец ссылается на «империалистический характер», умный совет «просоциалистического» рабочего Фёдора Ивановича Колесова – отставим это: Георгий Жуков и в ту пору, как и всегда позднее, спрашивал совета только по поводу «как», и никогдо «что». Да он и сам снимает эти отговорки из набора последующих обязательных партийных штампов несколькими строками ниже «… Однако считал, что если возьмут в армию, буду честно драться за Россию», как-то не замечая возникающей странной фигуры: если «возьмут», то «честно», а если «добровольно», то «русский империализм и шовинизм». В совокупности это было всё то же следование старо-заветному, не этикой, а неимоверно тяжёлой жизнью русского мужчины, всю жизнь только строившего и восстанавливающего, заповеданному : «от службы не отказывайся – на службу не напрашивайся».
    И потом, не сверлила ли молодую, но уже кое-что повидавшую голову такая простая и житейская мысль, а что я там буду делать: Загонщик при пулемётах? Подносчик при стрелках? Поварёнок при кухне?  – без военных-то навыков…
Сказал первое значимое «НЕТ» самому близкому из Пилихиных, Александру, сговаривавшему его бежать на войну, и по отказу обругавшего и порвавшего с ним; и уже в одиночку бежавшим на фронт: через 2 месяца его привезут в санитарном поезде, тяжело раненого и пожизненно изувеченного. В своих мифо-воспоминаниях дочь полководца М.Г.Жукова много пишет о разумности отца, о том, что его поддержал не только «Социалист-Колесов» , но и ДЯДЯ – «не будь дурнем, как мой Сашка»… Можно сказать, что когда романтическое молодечество а-ля Жан Гранье обернулось трагической развязкой, боль от неё обратилась и на Георгия,ставшим прямым противопоставлением – отношения с Пилихиными необратимо раскалывались, и получив в начале 1915 года повестку по досрочному призыву 19-летних вместо законом обязанных 20-летних, Георгий Жуков счёл её лучшим выходом.
    М.Г.Жукова в своём очерке упорно настаивает, что вступление отца в военную службу было «почти добровольным», и он не воспользовался правом на поступление в юнкерское училище, готовившее к первому офицерскому чину, как имевший аттестат за полный курс 4-х летнего народного училища – это совершенно несостоятельно : юнкерские училища были открыты поступлению недворянских выходцев с образовательным цензом народных училищ только для зарекомендовавших себя в боевых условиях унтер-офицеров действующей армии со 2-й половины 1915 года, когда был выбит почти весь кадровый строевой офицерский состав мирного времени в пехоте. Без ценза боевого опыта принимались только выпускники гимназий. Прекраснодушные потуги М.Г. на «добровольчество» означают только одно: не может интеллигенция без стадных метаний от Нигилизма до Ура-патриотизма, и в откат от «демократизма» летит в «монархизм».
    В то же время Г.К. действительно не воспользовался одним из пунктов военного законодательства Российской Империи : не брать в Действующую Армию последнего сына-кормильца, даже при выраженном желании: как например, отчислили за штат с начала боевых действий мещанина Константина Паустовского – это было вполне применимо в данном случае к действительно единственному сыну, но… По божески и человечески отец и мать давно жили при семействе сестры,  которой отошёл и надел и усадьба, да и  соступил уже безоглядно молодец со двора, в 1911 году в последний раз попробовав крестьянского труда и отодвинувшись окончательно: тяжело, не хочу… — хитрить и канючить военнообязанный не стал. Но своими правами призывающегося воспользовался вполне: вытребовал отпускное пособие у работодателя, съездил на родину, отремонтировал отцовский дом, помог на посевной до мая 1915 года.
Хозяева не удерживали: обе стороны кажется согласились, что расходятся навсегда. В прижизненных изданиях воспоминаний полководца Пилихины более не упоминаются, только в 1972 году незадолго до смерти Георгий Константинович, побывав на родине, заехал в деревню Чёрная Грязь, посетив и материнское пилихинское гнездо. Уже в поисках «компромата» и «ужастиков» пилихинскую тему стал рьяно копать Н.Зеньковский, ЭКСМО и К;  :  нашли Марию Михайловну Пилихину, кинооператора, Заслуженного деятеля культуры РСФСР, и т.т.т. — по отсутствию каких-либо следов их присутствия в судьбе полководца раскрывать содержание «тэшэк» я не буду; предоставляю это в однопутье продвинутых «пушкиноведов» без Александра Пушкина народившимся «жуковедам» без Георгия Жукова.
     К этому времени складывается и ещё одна устойчивая ,уже личная, биографическая традиция : Георгий Константинович призывался по месту рождения и хранения военно-учётных документов как военнообязанный Малоярославского уезда Калужской губернии, но приватно и в разговорах всегда свидетельствовался «москвичом», что нередко было себе дороже – в армии, и особенно на нижних ступенях, развитых, бойких москвичей не любили уже и ТОГДА, до стереотипов ЧМО. Было бы проще, удобней, предохранительней, да и наконец ближе к истине говорить «калужские» : ни по стати, ни по говору, чисто великорусскому, отчётливо лишённому московского «аканья», он не был москвичом – но что-то очень важное, не только проживание в Охотном ряду и заработки в Камергерском переулке зацепили его накрепко: звоны Сорока-Сороков, переходы палат и соборов Ивановской площади, по которой всё скользят и скользят тени Грозных Иоаннов, Гришки Отрепьева, Стрельцов и Петра, колеблемые Шаляпинской октавой и замирающие под Суриковской кистью. Можно было не ходить, не знать, не искать – сам великий город-торг, людей, судеб, эпох и земель тёк и переливался в каждом из своих камней-обывателей. Сама по себе ничто, глина, лавки, присутствия , давка – Москва обращалась вокзалом страны-континента, если только поднять голову. Отсюда неслыханно хорошо было видеть и архангельский лес , и волжский плёс, и тоску-степь, и Океаны, и Восток, и Индии, и Татарии ,и Китаи , и «за морями земли великие» — отсюда во всюда лежат прямые дороги без пересадок, и как хорошо было сюда возвращаться… То необычное, что разом охватило-заиграло на неведомых струнах души Сурикова и Васнецова, Островского и Мея, что изредка-изредка прорывается и у других, сторонних, помятых, когда как будто сорвётся душевная короста всего насевшего, гадкого, иногда нестерпимого вплоть до желания казни огнём и железом:
      Как много детского и милого
      В словах Арбат, Дорогомилово…
Как покойно огромной окрылённой птицей после долгого полёта опуститься в эти уютные, тихие, тесные дворики, усадьбы, улочки-переулочки, чувствуя за ними медленные вздохи- колебания страны-корабля, отплывающего к Космосу-Океану. Здесь ко всему было ближе – пока не станет ко всему тупиком и тромбом!

                Сказка про ранец с маршальским жезлом

    На призывной комиссии Георгий Жуков был довольно неожиданно распределён в кавалерию, скорее всего по лихому виду и крестьянскому происхождению, на более высокий образовательный ценз не обратили внимания. В этом не было ничего необычного – необычна была  реакция новобранца на состоявшееся позднее распределение по кавалерии из наличных легкоконных гусар, улан и средних драгун : квадратный малорослый  крепыш был неожиданно расписан в рослые драгуны. Даже через  50 лет блистательной военной карьеры Георгий Константинович с обидой вспоминал эту непонятную закорючку судьбы. И дело не только в том ,что по традиции в гусарских полках существовали более близкие отношения комсостава и рядовых, как на то ссылается военачальник ; и даже не яркая живописная форма: доломан, ментик, кивер, ташка, что так естественно привлекает 19-летнего хорохорящегося кавалера – было что-то более глубокое, что проявится спустя 30 лет на знаменитом Параде Победы 1945 года. Обратил ли кто внимание из «пишущих», «лепящих», «рисующих» парад, что два его главных действующих лица, Командующий парадом и Принимающий Парад маршалы Советского Союза Константин Рокоссовский и Георгий Жуков, по военной биографии кавалерийского прошлого из одного рода войск – драгуны – имели разную посадку в седле : Константин Константинович сидел по европейско-драгунской манере с прямыми ногами в низко спущенных стременах, служащих основанием для удара палашом всей массой всадника и коня —  наследие рыцарских времён; а Георгий Константинович в азиатско-гусарской с согнутыми ногами в высоко подобранных стременах, служащих опорой к стремительному рывку тела ,вкладывающего весь помноженный движением  вес  в силу навешенного сабельного  удара,  или в уклонение от оружия противника. Это было что-то иное, выносимое из подсознания, от богатырей-недомерков 1812 года :Дениса Давыдова, Ивана Дорохова, Ефима Чаплица, Алексея Бурцева; ахтырцев , сумцев , изюмцев – вдруг зашевелившийся в душе лубок: какой-то необычный на фоне всего состоявшегося, кроме стремительной скоротечности главных эпизодов его судьбы, к которым он  ВСЕГДА ГОТОВ.
    Итак 7 августа 1915 года неприметный в толпе и выразительный в одиночку молодой человек вступает в главное дело своей жизни, ставшее судьбой его и миллионов других людей – а пока шестерни и шкивы запущенной военной машины зацепили и понесли по отлаженному циклу превращения  Homo sapiens sapientis в безликий скоро стираемый винтик войны СОЛДАТА.
    189 запасный пехотный батальон – общая строевая и боевая подготовка;
    5 запасной кавалерийский полк – специальная кавалерийская боевая подготовка.
    Сталкивается обездушенный механизм, обращающий олицетворённую множественность-человека в единственное функциональное предназначение к исключительно одному делу, сминая и обламывая всё остальное…
Как много написано о проклятии муштры, солдатчины, офицерщины, отуплении и одичании военщины – и кем?! Людьми огромного дарования, нередко высоко поднимавшихся на той же военной стезе; писалось правдиво, отчаянно, вплоть до истерики и крикливости – целый класс  русской литературы рождён проклятием  рекрутчине –солдатчине :
…..И ужас народа при слове набор
     Подобен был ужасу казни…
А офицерщина, которую прокляли Станюкович, Куприн, проклинал и был убит ею Федотов?
     Андрей Болотов, на склоне своей многодеятельной жизни воина, родоначальника многопольных севооборотов, самого плодовитого из русских писателей, одни записки-воспоминания которого едва укладываются в 29 томов, и за 2 века обещаний издать полностью этот драгоценнейший документ эпохи 4 царствований смогли выпустить только 6 – подводя итог, писал, что в жизни у него было 2 подлинно счастливых дня :  1-й, когда по достижению 11 лет, выполнив все ружейные артикулы, был принят в службу «нижним чином в Выборгский мушкетёрский полк» — и 2-й, когда 24-летним штабс-капитаном, воспользовавшись манифестом императора Петра Фёдоровича, вышел в отставку «под чистую» из пожизненной службы; при том , что до последних дней сохранил живейший интерес к военному делу, о чём свидетельствуют оставшиеся в рукописях проекты-прогнозы на грядущий год всех войн знаменитого «литавренного века» России 1756-1831 годов – 19 войн за 75 лет, от скоротечных Шведских до бесконечной Кавказской; по временам до 4-х войн одновременно… Право думаешь, в эту эпоху образованный генерал с теоретической жилкой, взрослевший на Семилетней войне и лекциях И.Канта, был куда как более востребован отечественной историей и поощряем обществом, нежели создатель образцового хозяйства дворцовой Богородской волости, плодовитейший журналист, драматург, переводчик, философ ,поэт и т.т.т. Всему своё время…
     На памяти лишь один Александр Суворов, который в этой шагистике, муштре, казарменной ущемлённости почувствовал нечто иное, открылся и полетел за пределы ,положенные здоровьем, семейными пристрастиями, житейскими поучениями, отцовским примером – открылся Суворовым… Но, добавим, в бесконечно благоприятнейших условиях сословных привилегий , в офицерской выделенной избранности восходящих предназначений – не в однородной солдатской поглощающей  безликой тьме.
С новобранцем Егором Жуковым произошло что-то невероятное: повседневный механизм армейщины, который полагал подчинить, согнуть, в патологическом случае сломать инаковость личности к жёстко обусловленному единообразию функционального предназначения не согнул, а зазвенел в нём.
    И это тем более поразительно, что военная унификация наступила и окончательно обнажила сходящееся лезвие его характера – яростное взрывное неприятие всякого внешнего давления !
    Дело доходит до военно-судного преступления: молодые солдаты делают «тёмную», т.е. набросив шинель, избивают до потери сознания рукоприкладствовавшего на выездке ,«куражась особенно над теми, кто жил и работал до призыва в Москве, поскольку считал их грамотеями и слишком умными», младшего унтер-офицера Бородавко . По характеру сентенции, как и по личным качествам руководил нападением скорее всего…
    Дело запахло военно-полевым судом.
    На счастье для непокорного солдата вернулся из отлучки командовавший взводом старший унтер-офицер, хороший человек и очень неглупый начальник, совершенно не соответствовавший своей фамилии Дураков, «он был очень требовательный, но солдат никогда не обижал и всегда был сдержан», и как-то замял дело… Но вот странно, на отделении младший унтер-офицер, на взводе старший унтер-офицер, а где обязанные к тому чинами офицеры: прапорщики, корнеты\подпоручики, поручики? Где, у кого, в подражании кому должен был воспитываться солдат?
    С 1831 года, с окончательной реализацией последствий «сим отпущаеши» указа императора  Петра 3-го и Жалованной грамоты дворянства Екатерины 2-й ,расторгших пожизненную связь «первенствующего российской империи сословия» с безотменной, наследственной, пожизненной службой, и именно воинской для всех кроме увечных и инвалидов возникает эта дыра в отношениях между солдатом и офицером, зияющий провал во всём строении русских армий. Русский офицер-дворянин , созданный практикой 17 века, с 11 лет в городовой, с 14 лет в полевой службе без отмены и отставки, а с 1696 года и без отлучки из полков, к 18 годам, обычному сроку выслуги первого офицерского чина, уже 7-8 лет полируемый своим призванием-приговором, был лучшим солдатом своего взвода/плутонга и мог лично исполнить-показать любой воинский приём оружием лучше своих сержантов; впрочем, таких же дворян, восходящих за ним ПО ОБЯЗАТЕЛЬНЫМ ЕДИНЫМ СТУПЕНЯМ ПРОХОЖДЕНИЯ ВОИНСКОЙ СЛУЖБЫ от НИЖНЕГО ЧИНА ДО ФЕЛЬДМАРШАЛА ВОЙСК РОССИЙСКИХ в согласии с требованиями УСТАВА! Русский офицер пользовался уважением и авторитетом у своих солдат уже вследствие того , что был лучшим воином своего подразделения, к чему уже  только присовокуплялись и другие качества: образованность, гуманность, справедливость, дарования… И каким мощным основанием Социума и Государства являлась эта связь, кроме того , что выносила Офицера в центр всех отношений. На триединстве солдата Бухвостова, сержанта Щепотьева , поручика Голицына возник Петровский Монолит Императорской России.
    Вступавший в русскую службу полковником опытнейший офицер австрийской, шведской, польской службы Патрик Гордон вознегодовал , когда принимавшая его комиссия ,даже при наличии ходатайства  друга царя боярина Артамона Матвеева, потребовала исполнить «шедевр» всех солдатских приёмом владения личным оружием, не внимая возмущённым заявлениям шотландца, что он должен водить войска, а не резаться в поединках. В ответ было указано, что и его грядущий начальник  немецкий генерал Трауэрнихт также демонстрировал навыки владения оружием  русским приёмщикам – это общее правило. Смелый искатель подчинился, но ,судя по сентенциям в своём знаменитом дневнике, глубокого смысла русских требований так и не понял – а потому не понял и источников неподкупного уважения со стороны русских солдат к себе, позволявшего ему невозбранно въезжать с 4-я офицерами в разъярённый строй стрелецких полков; как и то , почему под Чигирином русские казаки бросились в пекло и вырвали из рук янычар тело генерала Трауэрнихта ; прости господи его прегрешение : за многолетнюю службу в России из русского языка смог выучить только матерные слова – зато на плацу и поле боя являл солдатам самое главное ОБРАЗЦОВОГО ВОИНА, в горделивом ли захождении с эспонтоном перед парадным строем полков, или жертвенным героем, вознесённым на ятаганах.
    Как много о связи Государства и Армии говорит фраза в Записках Екатерины Великой :  –    « В 20 лет я могла исполнить ружейные экзерциции лучше любого сержанта гвардии…» .
    В становлении воина—офицера—военачальника—полководца  есть четыре важнейших ступени, возвышающее единство которых создаёт полководца из природно-заложенного : солдат—сержант—капитан—полковник; только в полноте их проходимого обретения вырастает органическое единство воли-подчинения, что рождает настоящий военный характер, станется ли его на непоколебимую стойкость Манлия Торквата или взлетит  Ганнибалловым озарением.
    Как будет воспринимать военный строй присутствующего при нём «ахвицера», не лучшего в нём, не живущего с ним , не созидающего его – с момента утраты единства прохождения службы оформляющим началом исходного элемента военной организации солдата и притягательным  центром его внимания, т.е.созидательным началом целого-армии становится не офицер, а его заместитель, прежде только исполнитель рутинных обязанностей и передаточный механизм его воли  : унтер-офицер, сержант, прапорщик – всегда в чём-то ущербный, образовании, культуре, кругозоре, интеллекте ,  но теперь единственно способный к войне  хотя бы в её простейших исходных формах «резни подразделений», которые он самолично выходил, выбегал, отстрелял, воспитал – под себя, как бог послал или общество сформировало. Поручик Ромашов завалит взвод даже на параде…
    Вплоть до последнего обозримого солдатом военачальника – командира роты – их слитной неразложимостью оформляется армия; и в утверждение этого никто, кроме солдатской сходки, не имел права назначать римского ротного – центуриона – всё, что выше, комбаты, полковники… это уже далёче и былинно.
    Есть ли разница, вырастает ли армия из Офицера или Сержанта ?
    Символом и олицетворением японской армии стал унтер-офицер Одзава, не снятый с боевого дежурства 25 лет после окончания Второй Мировой войны продолжавший её в джунглях Филиппин. Японский унтер-офицер, вчерашний самурай-ронин, совершил Тихоокеанскую, Малайскую, Филиппинскую, Бирманскую, Китайскую кампании ; его верностью был сохранён трон микадо – но он не создал победы: в решающих битвах отстранившееся от войск японское офицерство и генералитет демонстрировали какую-то ущербность воли, предприимчивости, вялость и дряблость характера.  Право, они скорее робели перед доблестью своих воинов, нежели возглавляли их порыв ; и прославляемый в их среде генерал Ямасита не сделал по поражению своей армии того что сделали ВСЕ ЕГО УНТЕР-ОФИЦЕРЫ, харакири. Как тут не вспомнить рассудочных римлян : «Стадо баранов, возглавляемое львом, скорее одержит победу, чем стадо львов , возглавляемое бараном»…
    Что сделало Наполеона фатальным? Громадный военный талант, тем не менее ломавшийся у Яффы, Асперна, Малоярослвца, Березины, Лейпцига, Ватерлоо – или слитность с армией, переиначившей бездушного военного бухгалтера, НИКОГДА НЕ СЛУЖИВШЕГО В СТРОЮ, в «маленького капрала»? И не приговор ли это всей французской военной машине НИКОГДА НЕ ЗНАВШЕЙ БОЕВОГО БРАТСТВА, в которой французский солдат не видит «своих» за пределами капральского чина – навсегда зарубцевавшееся разделение «шевалье» и «здоровенного малого».Французский солдат может стать офицером ТОЛЬКО ПЕРЕСТАВ БЫТЬ СОЛДАТОМ – в 16 веке умер последнее олицетворение единства воина Франции, маршал Монлюк.
     Что сделало А.Суворова непобедимым? Единоутробная слитность с армией на всём пути от Солдата до Генералиссимуса Всех Войск Российских, что мгновенно почувствовал Ф.Энгельс, и разбирая действия Фельдмаршала Двух Империй, постоянно называл его «старик-солдат» !
     И где и как обретается эта слитность солдата и военачальника, кроме общего солдатского строя – то единство воли и чувства , что делают непобедимыми Торквата и Суворова даже перед лицом Пирра и Наполеона, ибо каждый их порыв обращается в единство воли десятков тысяч Торкватов и Суворовых; и которых надо убить в каждом их Солдате. 
Только поднявшийся из солдатских рядов имеет то чувство-знание жизни и психологии воина на всём протяжении процесса-преобразования сторонне-случайного лица в человека войны, которое обращает его в сознательного созидателя солдата, бойца, подчинённого и товарища.
     Кстати, а из какого материала строилась традиционно регулярная русская армия? Каким «почётом» была окружена сдача рекрутов при наборе? Выбритая, как у каторжников половина головы, только левая, а не правая; парные дроги и кандалы на двоих. И кого сдавали по приговору «мира» в пожизненную солдатчину – богобоязненных, смирных, работящих, непьющих? И кого прикупали на стороне для сдачи в зачёт своих: добрых мужиков или голь перекатную – вот даже и Александр Васильевич Суворов? В древнем Китае, не мудрствуя лукаво, набирали в военную службу по тюрьмам, выразительно обозначая  своих солдат иероглифом «молодые негодяи».
     Какой же воли, уверенности в себе и идущий за собой строй исполнялся русский офицер 17-18 века, переломивший и обративший эти ненавидящие всех и вся скопища в роты, батальоны, полки, если через 10 лет службы отставшие русские солдаты пробирались не из полков , а в полки, ставшие общим домом пожизненных защитников отечества Солдата и Офицера , только начинал полковую службу русский солдат в 18-30 лет, а русский офицер с 11…
    И как долго сохранялась в русской армии традиция 17 века обозначения полков именем командира полка; и как высок был авторитет полковника у солдат: собираясь бунтовать, солдаты Бутырского Выборного Аггея Шепелёва Полка сначала заботливо связали бешено матерящегося полковника, зная,  что старый вояка скорее бросится со шпагой на солдатский строй, чем допустит крамолу, и придётся его поднять на штыки ; осторожненько уложили  в телегу на сено, застланное ковром ; укрыли шубой; положили ко рту открытый штоф водки – и отправились бунтовать… По прекращению бунта Аггей Шепелёв собственноручно перепорол весь полк, но ни одного солдата в Сыск, на дыбу и виселицу, не выдал.
  … Полковник наш рождён был хватом,
    Слуга царю, отец солдатам…
Не об этом ли высшем единстве службы солдата и офицера свидетельствует приставление Петром Первым сержанта Щепотьева к заленившемуся фельдмаршалу Б.А.Шереметеву, «дабы от службы за разными докуками не уклонялся», которому  между прочим, чином надзирателя напомнили главное звание  военного служителя – солдатское.  Кстати, Щепотьев единственный солдат Российских Армий, награждённый высшим ОРДЕНОМ АНДРЕЯ ПЕРВОЗВАННОГО – БЫЛ ли  хотя бы один советский солдат награждён  ОРДЕНОМ ПОБЕДЫ?  Полагаете, это мелочь: Солдатам – СЛАВА , Маршалам –ПОБЕДА ? А если продолжить эти частные замечания – что значит Дважды Герой? Трижды Герой? Четырежды Герой? Кроме определённого наказания русского языка, по исходному смыслу эллинского мифа герой – сын бога  и смертной, т.е. бог наполовину, Полубог  – у нас что, производят в Полные, Полуторные и Двукратные Боги?
     Ничего этого новобранец Егор Жуков – именно так, по крестьянски, не в барское Юрий, Георгий скорее всего его звали  на поверках и в казарме , не узнал и не предполагал : своего ротного командира в 189 запасном батальоне он видел только 2 раза, и оба навеселе, а от старослужащих солдат  слышал , что под пьяную руку лучше ему не попадаться, в другом «заметно было, что он без всякого интереса проверял нашу боевую подготовку»; их благородие батальонного начальника он не разглядел вообще.
    К судьбе будущего маршала его приуготовляли солдаты.
    Когда к весне 1916 года он уже стал хорошо подготовленным кавалеристом, крепко «сел в седло», и был зачислен в маршевый эскадрон, старший унтер-офицер Дураков , «которого я искренне уважал за ум, порядочность, и любовь к солдату», убедил его не отказываться от зачисления в учебную команду, готовившую наиболее грамотных и успевающих в военной подготовке солдат к производству в унтер-офицерское звание. «На фронте ты ещё  друг будешь, но предварительно изучи глубже военное дело – оно тебе ещё пригодится. Я убеждён, что ты будешь хорошим унтер-офицером» — так передаст его слова в мемуарах маршал.
     Впрочем, это был совет к тому, на что открывалась душа – Жуков через рутину, повседневность, гримасы казармы открывал  в себе заповедано-воинское, идущее от имени: Георгий, Победоносец. Его неудержимо втягивал тот омут, за которым проступало нечто огромное, неслыханное, безграничное, поглощающее всё : ВОЙНА. В учебную команду он ехал одним из 30 кандидатов к подготовке на получение унтер-офицерского звания – в команде он явился лучшим по боевой и строевой подготовке из  240 отборных солдат.
     И опять «жуковская история»  – старший унтер-офицер взвода с прозвищем «четыре с половиной» по недоразвитому мизинцу правой руки оказался подлинным садистом, в упоении сбивавшим солдат с ног ударом кулака и… и—«меня он не любил больше чем других, но бить почему-то избегал», было что-то в коренастом крутоголовом крепыше нечто такое, что останавливало замахнувшуюся руку.
     Но зато как отыгрывалось уязвлённое пришибеевское самолюбие в других способах измывательства и травли. «Никто столько не стоял «под шашкой в полной боевой» ; не перетаскал столько мешков с песком из конюшен до лагерных палаток ; никто столько раз не нёс дежурства по праздникам , как я… Но зато я был рад, что он никак не мог придраться ко мне на занятиях».
Жуков был непробиваем потому, что его НАКАЗЫВАЛИ ТЕМ, ВО ЧТО ОН ВЛЮБЛЯЛСЯ: Тяжесть Оружия, Монолит Строя, Воля над Своей и Чужой Жизнью и Смертью , поднимающие над повседневностью – иначе рухнул бы разваленный сабельным ударом Старший Унтер-Офицер, и свалился бы в яму иссечённый расстрельным залпом Солдат.
    Убедившись в будоражащей команду неукротимости нижнего чина, унтер-офицер пошёл на попятный, и пытаясь переменить отношения, сделал лестное и многообещающее для солдата предложений:
— «Вот что, я вижу, ты парень с характером, грамотный, москвич – зачем тебе каждый день потеть на занятиях? Ты будешь моим нештатным переписчиком, вести листы нарядов и отчётность…» — это было предложение мира и синекуры, и ,как знать, уклонения от войны…
    И как же был потрясён и взбешен отповедью солдата «Господин Унтер»:
   —«Я пошёл в учебную команду не за тем, чтобы быть порученцем, а для того, чтобы освоить военное дело и стать унтер-офицером!».
    Рубикон судьбы был перейдён…
    В конце концов всё утряслось: лучшего по строевой, боевой с специальной подготовке выпускника аттестовали, правда не первым, с присвоением звания «унтер-офицер», а как и всех прочих кандидатом «вице-унтер-офицером»; и предоставили такую же долю : 10 Драгунский Новгородский полк, 10 Кавалерийская дивизия, Юго-Западный фронт.
    Читая 1-ое издание воспоминаний маршала (1970-го года) я обратил внимание, что называя сослуживцев, унтер-офицеров, офицеров той поры , Жуков указывает только фамилии без инициалов, т.е. по памяти, не сверяясь с документами , и очень детально, вплоть до ротного в 189 запасном батальоне, которого видел только 2 раза – а вот кроме прозвища своего истязателя данных о нём не приводит, отговариваясь забывчивостью, что вполне сомнительно : кажется, у этой истории было какое-то продолжение…
    Очень важно другое : унтер-офицерская школа оказалась ЕДИНСТВЕННЫМ ПОЛНОЦЕННЫМ СИСТЕМНО ОРГАНИЗОВАННЫМ СПЕЦИАЛЬНЫМ ВОЕННЫМ УЧЕБНЫМ ЗАВЕДЕНИЕМ, которое закончил маршал – всё остальное были курсы-ликбезы, систематизирующие по мысли организаторов то, что уже освоили в практике слушатели; или только покрывающие «корочкой» право на занимаемый пост с точки зрения слушателей – т.е. только приукрашивающие-маскирующие нахватанными словами то, что было заложено здесь, в унтер-офицерской школе.
Георгий Жуков навсегда остался ближе к солдату, чем к офицеру ; всю жизнь  восходил по ступеням своих званий вечным «унтер-офицером», непререкаемым хозяином отделения-взвода , будет ли это дивизия , корпус, фронт, Вооружённые Силы; близким и понятным крестьянскому и рабочему пареньку, ставшему солдатом «как дяденька Егор Константинович», свой вплоть  до немедленной воспитующей оплеухи за промашку – и внутренне чуждый любому офицерскому собранию, как знающий своё дело солдат к полуштатским, «стрюцким»; всегда в солдатской неприязни подколоть «их благородия»… И  очень немногие преодолевали эту ничейную полосу; на памяти из военачальников его ранга только Василевский, Рокоссовский, Соколовский – и смогли принять его таким, каков есть : Рокоссовский, Соколовский… Все другие оказывались более или менее обманывающими приживалами : Конев, Малиновский, Ватутин, Чуйков, Крюков, Штеменко, Москаленко , Стученко. И лишь единицы отвергли с  порога раз и навсегда , как систему, вне его взлётов и падений – Филипп Иванович Голиков, Николай Герасимович Кузнецов, Михаил Ефимович Катуков.
    В посвящении Мемуаров маршала СОВЕТСКОМУ СОЛДАТУ присутствует  более глубокий личный смысл, нежели признание ритуального Сила России Солдат – это выражении благодарности миллионноглазому  морю, которое единственно и вмещало всех, в том числе и его, самого нестерпимого. К нему в неизмеримо большей степени применима оценка Михаила Дмитриевича Скобелева академиком Е.В.Тарле, попавшаяся  мне на днях на глаза : «Скобелева не любили генералы, мало любили офицеры и очень любили солдаты».
    А испытывал ли он когда-либо зависть, мучился чьим-либо превосходством? Да, и как ни странно, всё из-за той же кавалерии. На склоне лет, заполняя анкету , составленную дочерью Марией Георгиевной на вопрос, испытывали ли вы чувство зависти, ответил – да, всю жизнь завидовал Будённому, так, как он играл на баяне, я не мог… —  Утаил! Утаил! Были и лучшие баянисты-любители, и в Армии – он завидовал недостижимому лучшему наезднику русской кавалерии 1-й Мировой войны, вольтижёру-берейтору ; и ничего не мог с собой поделать : уже по  невоенной  мелкой выставляемой причине было очевидно, насколько это остро – БЫТЬ НЕПЕРВЫМ в предмете затаённой страсти. Нечто такое было и в отношении к Константину Константиновичу Рокоссовскому – и опять же за его превосходство в фехтовании на эспадронах…
  … Ах вы , кони-коники,
    Растоптали конника…
В этом кавалерийском пристрастии  было нечто глубоко интимное, вне рассудка, времени, скрываемое во всей полноте вероятно даже и от себя…
    Я особо выделяю НЕВОЕННЫЙ характер отговорки о поводе его пристрастия – именно в это время в системе ценностных ориентаций пока солдата, вице-унтер-офицера Егора Жукова центральным ориентиром становится военно-специальное : слесарь в слесарево, писарь в писарево… И вспоминая тех или иных лиц, он начинает их характеристики подчёркнуто с военно-прикладной стороны; и увы, те немногие из «благородного звания» , что симпатизировали и даже немало ему помогли, особенно в конфликтах, немного стоили, исходя из этих оценок, как например вольноопределяющийся Скорино «очень плохо учился и не любил военное дело, но был приятный и обходительный человек» , спасший его от отчисления из учебной команды.
    Вот дифирамб и элегия маршала унтер-офицерской школе и своей молодости.
«Оценивая теперь учебную команду старой армии я должен сказать, что в общем учили в ней хорошо, особенно это касается строевой подготовки. Каждый выпускник в совершенстве владел конным делом, оружием и методикой подготовки бойца.
… Что было наиболее характерно для старой царской армии? Прежде всего отсутствие общности и единства между солдатской массой и  офицерским составом.
…Основным фундаментом, на котором держалась старая армия, был унтер-офицерский состав, который обучал, воспитывал и цементировал солдатскую массу.
Кандидатов на подготовку унтер-офицеров отбирали очень тщательно. Отобранные проходили обучение в специальных учебных командах, где, как правило, была образцово поставлена боевая подготовка.
… В боевой обстановке унтер-офицеры, особенно кадровые, в большинстве своём являлись хорошими командирами»
Но только ли дифирамб? И нет ли тут какого-то сожаления о потерянном, упущенном?
Право, а не признание ли это, что учили Егора Жукова и тому, что он хотел, и так, как он хотел – делу и приёмам дела;  а не так, как сейчас: доцентура в очёчках от математики оценивает годность 18-летнего соколёнка к истребительной авиации.
   И не раскаяние ли, что в целом в 1941 году не было в РККА  таких сержантов, потому и не обратилась 22 июня каждая кочка в дот , а дот в Малахов Курган, вне того, что офицеры что-то там недоучили, а генералы что-то там прошляпили: ведь был же в отечественной истории Гросс-Егерсдорф, где брошенные комсоставом Солдаты и Сержанты обломали клыки Фридриху Великому…  Как и свидетельство этого неблагополучия растянувшаяся Чечня и Дагестан: разгром бандитских гнёзд и схронов —это Война Сержантов : уже рота чудовищно велика, неповоротлива, обозрима, медлительна и теряется в блошатнике москитных целей.
   Но молодой кандидат в воины – и это так до первого боя – должен был пройти испытание самым главным экзаменатором, Войной – и в самый неподходящий момент.
   Шёл 1916 год, к концу которого, по наблюдениям крупнейшего русского военачальника Первой Мировой войны генерала Брусилова, русской армии уже не было – было изобилие технических средств при миллионных толпах удерживаемых в прифронтовой полосе транспортным кризисом дезертиров и и околачивающихся.Завершающим строкой в палинодии Российской Императорской Армии стала гибель в октябрьских боях на Стоходе Петровской Гвардии: преображенцев, семёновцев, измайловцев, павловцев…
    И вот в обстановке всеобщего абсентеизма, развала, поношений и проклятий, не побуждаемый, а стреножимый молодой боевой конь летел в своё предназначение, не декларируя, а пряча и тая то томительное ожидание своего или не своего дела, в которое вступал…
    И вопреки всему и всем вступил!
    Участие Егора Жукова в 1 Мировой войне было предельно кратким: сентябрь-октябрь 1916 года – и за этот срок 2 Знака Ордена Святого Георгия! И за волне «георгиевские дела»:
— пленение немецкого офицера;
— опасную разведку минных полей, на которой подорвался и получил тяжёлую контузию.
    Да, Семён Будённый, Филипп Миронов, Василий Чапаев имели полный бант, все 4 степени – но за 37 месяцев войны; он 2 – за 37 дней! И в условиях, когда война всё более спускалась верхами и обществом на самотёк, разваливалась из государственной в личную : хочешь – воюй, не хочешь – не воюй, только без шума и историй, как например восстал экипаж линкора «Гангут» потому, что гречневую кашу в рационе заменили рисовой.
    В декабре из Харьковского госпиталя вышел состоявшийся воин, испытанный огнём, водой, но не Медными Трубами – но армии ему уже не было.
    В январе 1917 года блестяще начатая Рижская операция провалилась – Сибирские корпуса отказались идти в наступление на раскалывающийся  германский фронт, уже получивший директиву на широкое отступление в Восточную Пруссию и Польшу… Отошли, потоптались около оставленных позиций и вернулись обратно в окопы – никто не нападал…
    Сумасшедший дом, именуемый Николаевской Россией 2,  дошёл до крайней степени одичания: страна обеспечена продовольствием более чем на 100% по всем позициям, на Кубани гниёт невыбранное зерно урожая 1915 года – голод в промышленных центрах ; объявлена 25-миллионная мобилизация – на фронте из приписного состава 6 млн. обретается не более 2,5 млн., которые съели ДВОЙНУЮ НОРМУ МЯСНОГО ДОВОЛЬСТВИЯ СПИСОЧНОГО СОСТАВА ДЕЙСТВУЮЩЕЙ АРМИИ ; начальник штаба верховного командования генерал Алексеев жалуется на 30-50% некомплект дивизий 1 линии – 400-тысячный Петроградский гарнизон превосходит численностью весь Северо-Западный фронт… Государственная и Частновладельческая промышленность Российской Империи оценивалась в 12 млрд. золотых рублей – государственный долг Российской империи вырос до 18 млрд. золотых рублей.
    С этим не надо было кончать – это был конец!
    Вряд ли боевой унтер-офицер и георгиевский кавалер Георгий Жуков был самым мягким и снисходительным из взводных командиров маршевого эскадрона в селе Лагери Балаклейского уезда Харьковской губернии; ещё менее можно полагать его политическую просвещённость до различения эсеров, эсдеков, межрайонцев , максималистов, большевиков, меньшевиков, и проч., и проч., и проч., но исходное сродство с солдатской массой поднимало и опускало его в унисон с колебаниями и порывами самой массы, оценивавшей его рамками инстинкта «наш» — «чужой» ; поэтому и не удивительно, что его избрали в эскадронный комитет и даже председателем. В мемуарах Георгий Константинович особо напирает на свою близость с председателем полкового солдатского комитета большевиком Яковлевым /без имени/ , но когда того вытеснили социалисты-революционеры, он по прежнему оставался председателем эскадронного комитета, т.е. можно понять , был достаточно приемлем и тем .
В августе 1917 года после провала бессмысленного Тарнопольского  наступления , покончившего с какой-либо организацией в армии крушение режима принимает характер коллапса институтов государства и распада страны. Центральная Рада , утвердившаяся на Украине, начинает создавать собственные вооружённые силы, в которые переходят большинство кавалерийских соединений Юго-Западного фронта, традиционно комплектовавшихся из выходцев Малороссийских губерний –решением эскадронного комитета запасного эскадрона 10 Новгородского драгунского полка, комплектовавшегося призывниками Московской и Калужской губерний,  эскадрон самораспустился :  солдаты, получив справки, разъехались по домам. Последним уехал председатель эскадронного комитета Георгий Жуков, взяв с собой карабин, шашку, два офицерских револьвера-самовзвода – пригодится.
    В споре двух величественных дам, Войны и Революции, Жуков занял совершенно особую позицию; в мемуарах он пишет о «земле, мире, свободе», но как-то отстранённо – в его глубоко личной, прорывающейся только в частных замечаниях,  позиции центром является Война .  В анкетах-характеристиках комсостава РККА 1930-х годов пунктом 6 стоял вопрос «отношение к военному делу» и высшей аттестацией полагалась «Любит войну» : это театрально, излитературенно, романтизировано, но и какой-то ход к реальному внутреннему мироощущению человека войны – я бы оценил чувство молодого солдата, уже понёсшего в «сидоре» свой маршальский жезл по другому, без трескучей определённости, как «Не может без войны».
    Его система оценок совершенно оригинальна: не Революцией оценивает он людей, события, отношения, а Войной, избегая подниматься на уровень всеобщности их прямого сопоставления. Впрочем, если исходить из глубокого внутреннего сродства этих исторических феноменов насилия, то можно сказать и определённей, Георгий Жуков смотрел на Революцию через Войну.
    Вот частное замечание: характеризуя принципиального врага революции, вдобавок Немца! Барона! Фон дер Гольца! — как строит свою аттестацию Жуков?! «Это был боевой ротмистр. Он имел золотое оружие, солдатский георгиевский крест /т.е. выслуженный в нижнем чине/ , и много других боевых орденов. Но человек был отвратительный – всегда злобно разговаривал с солдатами, которые не любили и боялись его»… Право, картинка с выставки…   Отзывов  о самом Георгии Константиновиче многих и многих сталкивавшихся с ним лиц. Жуков оценивает человека по делу, даже над объективно-наличным: «контра», «барончик» — по главному для себя, и уж точно никогда не сочтёт «шкурой».
Это та же система оценок, в рамках которой лейтенант Бонапарт оценил Людовика 16-го в 1789 году «Жалкий же человек, ему надо было выставить пушки и смести каналий картечью». И это уже неизменно, в 1945 году жёстко продиктовав в Потсдаме условия капитуляции немецкой делегации, он – и это из присутствующих никто не узнал – послал фельдмаршалу Кейтелю ящик отборной водки и хорошую закуску, отдавая должное профессионализму противника…

     …Но от тайги до британских морей Красная Армия всех сильней

   В мемуарах Георгий Константинович утверждал, что ,приехав в Москву 30 ноября 1917 года и проведя декабрь и январь 1918 года дома у отца, он хотел вступить в создававшуюся на добровольной основе решением 3-го Всероссийского Съезда Советов «Социалистическую Красную Армию Рабочих и Крестьян»,  и только заболевание сыпным тифом в феврале и возвратным тифом в апреле оттянуло это решение до августа 1918 года…
   Увы, это вполне сомнительно: до июля 1918 года добровольно вступавшие в РККА должны были представить рекомендации войсковых комитетов, партийных и других организаций, стоящих на платформе советской власти – у Георгия Константиновича ничего этого не было : в партиях он не состоял; Совет Солдатских депутатов 10 Новгородского драгунского полка сгинул вместе с полком на Украине; связи с земляками начали рваться уже перед войной, в 1911 году посетив деревню он заметил «кого-то я не узнавал, а кто-то не узнавал меня»… И много ли найдётся партийных товарищей поручиться за приказчика-племянника «тех Пилихиных»? Добровольная РККА создавалась после Брестского мира как инструмент особой войны, Гражданской, Внутренней, что как-то не вдохновляло и не совпадало с тем, что он вынес из Германской войны…     Крестьянская основательность подсказывала, не спеши, само утрясётся, без меня не обойдутся…Да и как-то неясно: продразвёрстка, запрет торговли хлебом – Калужская губерния, не будучи крупным товаропроизводителем, всегда была самообеспеченной; теперь нет… Как-то ещё станется.
    Только в августе 1918 года, по завершению уборки хлебов, Жуков вступил «добровольцем» в РККА. Как это случилось, сказать затруднительно, в августе РККА была переведена на общегражданскую основу всеобщей воинской повинности «почётного права и обязанности» вплоть до мобилизации старого офицерского корпуса. Единственное обоснование запоздавшего «добровольчества», что доброволец имел право выбора рода войск, а Жуков рвался в кавалерию, тоже сомнительно – именно в «феодальном» роде войск, как называл кавалерию Наркомвоенмор Л.Д.Троцкий , была особенно острая нужда в квалифицированных кадрах и профильный боевой унтер-офицер был просто находкой. Назначение беспартийного Георгия Жукова командиром взвода в 4-й кавалерийский полк 1-й Московской кавалерийской дивизии произошло без всяких протекций и рекомендаций по очевидной востребованности и соответствию кандидата : унтер-офицерский состав старой армии готовился именно на замещение должностей в звене отделение-взвод; их практические навыки обучения владением конём-саблей-пикой не могли быть восполнены никакой теорией и энтузиазмом .
    Отсутствие протекции сказалось в другом – Жуков получил назначение только «в соответствие» ,а не «в повышение», как то было в обычае в «незабываемом 1918», когда поручики принимали фронты, вахмистры поднимали дивизии…
Гражданскую войну Георгий Константинович прошёл как-то странно: горячо, полностью, независимо-отстранённо от «значительных лиц» ; и как-то «недобрав»… Командир взвода в 1-й Московской кавалерийской дивизии;  командир взвода Сводного полка Рязанских кавалерийских курсов, после которых должен был получить эскадрон; командир взвода 14 Отдельной кавалерийской бригады; командир эскадрона в 1920 году в той же бригаде…
    Невысокий взлёт: вошёл командиром взвода – вышел командиром  эскадрона, в то время как его одногодок К.Рокоссовский комвзвода в 1918 – комбриг в 1920; Василий Чуйков командир полка в 1919, В 19 ЛЕТ! Я уже не говорю о таких феноменах, как Аркадий Голиков/Гайдар, командир полка в 15 лет!
Жуков мог вполне повторить слова А.В.Суворова «Я в молодости по чинам не прыгал»…
     Он оказался не захвачен шлейфом ни одного из корифеев Гражданской войны; прошёл мимо их всех.
— 1 раз встречался с М.В.Фрунзе на общем представлении комсостава 1-й Московской кавалерийской дивизии;
— 1 раз видел В.И.Чапаева;
— 1 раз встречался с М.Н.Тухачевским; вряд ли картинно-красивый «пролетарский маршал» обратил внимание на крутолобого «неинтеллигентного» унтера-кавалерюгу;
— как-то начальник боеучастка И.П.Уборевич выскочил с двумя броневиками на позиции эскадрона; только выдержка и хладнокровие комэска Жукова предотвратили непоправимое ; в 1933 году на представлении нового комдива командующий Белорусским военным  округом И.П.Уборевич не узнал – Жуков не напомнил …
   А и как было приноровиться к нему? Вот первая встреча с человеком, которому спустя десятилетия выражал искреннюю признательность, Григорием Владимировичем Жуковым, комиссаром дивизии, принявшим его в партию…Заметив ошибку в вождении коня, крикнул начальнику: «Укороти левый повод», а потом, показав образцовое управление конём, отчитал: «Надо вести лошадь крепче в шенкелях».
   Комиссар, 10 лет отслуживший в кавалерии, совет «проглотил» — а сколько «не глотали»? —и даже более, заинтересовался и увлёкся ершистым взводным, предложил пойти в повышение на политработу и … получил отказ!
— Я хочу только на строевую !
Далее отношения постепенно остыли по отсутствию тесного соприкосновения…
   А какая же это была война: казачьи районы Заволжья, казачья Кубань, круто замешанная кулачья Тамбовщина – Лютая Война, без правил, пощады, пленных… В пламени Русской Вандеи закалялась воля Жукова – и мгновенная готовность к неожиданному, когда протянутая рука бьёт револьверной вспышкой, а лесная опушка разлетается бешеной кавалерийской лавой.
   Только в 1921 году Георгий Жуков блеснул из безвестности : в отчаянном 2-дневном бою в районе станции Жердёвка на Тамбовщине «эскадрон т.Жукова  противостоял 1500-ной коннице бандитов, заманил её на невыгодную местность и обеспечил разгром» — в разъяснение этого представления т.Жукова к Ордену Боевого Красного Знамени остаётся добавить только одно, весь этот бой эскадрон т.Жукова провёл один, будучи арьергардом двух полков Отступившей Бригады, т.е. в соотношении 1 к 10… Под Жуковым убили в эти страшные часы 3-х коней, дважды боевые товарищи вырывали его из рук бандитов.
   Первый орден Боевого Красного Знамени…
   Но как много выдвиженцев стояло над ним…
   Первую проверку, кем стал Георгий Жуков для Красной Армии ,дал 1922 год – по категорическому требованию М.В.Фрунзе «немедленно демобилизовать армию, иначе она преждевременно вымрет в казармах от дистрофии » армию сократили с 5,5 млн. до 298 тысяч к 1924 году, т.е. фактически до охранных команд при складах, погребах, арсеналах и фортах. Многие, очень многие, объективно и субъективно желавшие остаться в армии , остались не у дел, хотя бы тот же А.П.Голиков : пьянствовал, пробовал застрелиться, но открыл для себя литературу ; сначала поэзия: «Орда», «Брага», «Пулемётная пурга», потом проза – «РВС»…
    А Георгий Жуков  оказался необходим: кто-то должен был заниматься строевой, пресловутой «шагистикой», «садить в седло», «сколачивать» в подразделения – слова-то какие неприличные.
    В 1923 году комдив 7-й Самарской кавалерийской дивизии Н.Д.Каширин неожиданно, во всяком случае так пишет об этом маршал, предложил командиру эскадрона и помощнику командира 40-го кавалерийского полка по боевой подготовке Г.К.Жукову принять 39-й кавалерийский полк.
    И странная деталь: вызвав подчинённого для отдачи поручения начальник и тем более военный начальник как правило «всё решил» , и надо только не испортить молебен, т.е. производить лояльные звуко- и телодвижения при раздаче милостей, или являть полную покорность при низвергаемых громах. В описании Г.К. это назначение, столь важноев военной судьбе старшего офицера при вхождении в высший комсостав – с полка начинается полководец – едва не провалилось. Комдив Каширин явно испытывал неоднозначное чувство после разговора с  «уже решённым» кандидатом:
     «— Я вас не очень хорошо знаю, но товарищи, с которыми разговаривал, рекомендовали вас на эту должность. Если возражений нет, идите в штаб и получите предписание. Приказ о назначении уже подписан…»
     О каких возражениях может идти речь в армии, если приказ подписан?! Право, мемуары Георгия Константиновича следует читать по методу Шампольона…
Не является ли ключом к сцене та гладкая до противности фраза в ответ на вопрошания начальства:
    «— Как вы думаете, правильно у нас обучают конницу для войны будущего?
     — Учим подчинённых так, как учили нас в старой армии. Чтобы полноценно готовить войска, нужно вооружить начальствующий состав современным пониманием военного дела».
    По смыслу, в переводе с кулуарного на человеческий язык это значит
Начальство спрашивает:
         — Как там у вас?
Подчинённый отвечает:
         — Как и у вас…
Комдив задумался – но приказ подписан…
    В 1924 году Г.К.Жукова командируют в Ленинград на сдачу экзаменов и поступление в авторитетнейшую Высшую кавалерийскую школу, созданную великим князем Николаем Николаевичем-младшим и генералом  А.Брусиловым. Экзамены оказались на удивление лёгкими, а состав курса необыкновенно сильным: К.К.Рокоссовский, А.И.Еременко, И.Х.Баграмян… Преимущественно как и он орденоносцы-практики, в большинстве командиры полков. Увы, секрет раскрылся очень просто, 2-х годичную «Лошадиную Академию» преобразовали в 1-годичные ККУКС /Кавалерийские Курсы Усовершенствования Командного Состава/.
     Как правило, при таких преобразованиях кулька в рогожку рубят либо «голову», либо «ноги» учебного процесса: Георгий Константинович много пишет о тяжелейшей учебной нагрузке, о том, как приходилось урывать время от сна, но когда перечисляет состав своих занятий, там нет ни стратегии, ни операционного искусства, кроме его любимой тактики – есть выездка, стипль-чез, конкур-иппик , гладкие скачки, фигурная езда, владение холодным оружием, что он превосходно освоил уже в унтер-офицерской школе. Свою единственную теоретическую работу, написанную в это время ,курсовой доклад  «Основные факторы, влияющие на теорию военного искусства» Жуков впоследствии оценил невысоко : «Теперь эта тема не вызвала бы затруднений»…  Значит, рубанули по «голове».
     Но почему такой пиетет???
     Но есть очень дельное наблюдение, что внимательному, заинтересованному читателю даже плохая книга принесёт пользу – Жуков был читатель влюблённый, и именно здесь приобрёл важнейшие для военачальника 20-го века навыки превосходного чтения карты,  моделирования пространственных ситуации на макетах, пусть простейших  – в ящике с песком. Это обретение значило для него лично нескольких академий. Развёртываемая в пространстве карты цепочка тактических задач необходимо обретает контуры оперативного искусства по мере возрастания масштаба карты. Можно сказать , посредственная школа подарила ему лампу Аладина , высвечивающую джинов войны…
     И Жуков , и его сокурсники озарились посещениями музеев и театров царственного в ту пору Ленинграда; с удовольствием оттянулись молодыми телами на приятных военно-спортивных разминках, самой памятной из которых стал конно-спортивный забег Ленинград – Минск,  на котором участники потеряли 5-7 кг. веса, а лошади 8-12 , и вспоминаемый полководцем в деталях через десятилетия…
     На общем фото курса с присутствием начальника комкора М. А. Баторского  Жуков стоит крайний справа во 2-м ряду, в заметном отстранении; даже коэск Ерёменко помещён в более выгодной позиции : сидит в 1-м ряду через одного от начальника курсов. В том же 2-м ряду, но в центре, за левым плечом начальника курсов стоит выразительно красивый, выделенный особой статью, ростом и 2-я орденами Красного Знамени комбриг К.Рокоссовский, как всегда в своей жизни привлекая внимание в любом собрании.  Именно с ним завязываются у Жукова какие-то отношения, сначала на том, что сложились на пару оплачивать занятия по фехтованию на эспадронах : ровно доброжелательные со стороны Константина Константиновича, обычные у него в отношении тех лиц, которые были ему не неприятны; и ершисто задористые с элементами соперничества со стороны Г.Жукова, не выносившего превосходства партнёра в фехтовании – и в то же время тянувшегося к товарищу, которому всегда везло: в службе, женщинах, рассудительности; и так же доброжелательно делившегося своим душевным и семейным покоем с ним , взъерошенным дроздом – пересмешником.
     Врождённый такт, деликатность, то, что итальянские аристократы в совокупности называли «джентиллеза», помогло тому разглядеть нечто иное в обрубистом казарменном кавалеристе; принять – не принять, но не мешать ему быть таким, каков есть, пусть без глубокой проникновенности : на снимке они разведены очень далеко.
     Право, всю жизнь Жуков как бы пытался «заскочить», а Константин Константинович доброжелательно и мягко «ссаживал» его : в фехтовании , войне, будучи старшим или подчинённым. На Москву – Сталинград , на Берлин – общее понимание, что это лишь подарок Верховного …
     Дали бы Рокоссовскому – взял бы Рокоссовский,
     Дали бы Василевскому – взял бы Василевский,
     Дали бы Коневу – взял бы Конев; впрочем , он и так брал…
И тонкое понимание, что Москва   всё равно несравнима ни с чем…
     Итак, с 1923 года командир полка: 39 Бузулукский, 41-й Мелекесский, 39-й Мелекесско-Пугачёвский…
     Раз за разом военные реформы, и общие, переход от кадровой армии к территориальной, от территориальной к кадрово-милиционной; и перетасовка состава подразделений в соединениях полк-бригада-дивизия. В кавалерии звено эскадрон-полк преобразуется в трёхчастное деление эскадрон-дивизион-полк едва ли нев пехотное уразумение : рота-батальон-полк. Но если 3-4-х ротный батальон вполне реальный боевой компонент системы, то 2-х эскадронный дивизион вполне очевидный мёртворождённый эмбрион: либо количество его подразделений вырастет до 3-4-х, либо он пропадёт, оставив невостребованного начальника – ни полковой, ни эскадронный.
    В переводе полков с 4-х эскадронного на 3-дивизионное( и 6-эскадронное) начало при сохранении прежнего 24-х эскадронного состава дивизий Жуков ,естественно, увидел только то, что лежало на поверхности, желание сократить в дивизии числа бригадных начальников с 3 до 2-х и «полковых» с 6 до 4 – но ведь в возмещение им вырастут  12 «дивизионных»?! Числом поболее – ценою подешевле??  — и разумеется, не видел того, что порождало эти «выкрутасы» в строении соединений русской армии с начала 19-го века.
    Не обращаясь к сумеречному, «чётности» великорусского исторического этно-психологического  сознания и «нечётности» всех остальных, а исходя исключительно из тактических характеристик «суворовской» 4-ки и «наполеоновской» 3-ки, которые прошли через всю эпопею с 1800 по 1920 год , «русская» 4-ка обеспечивала наилучший из возможных сбалансированный строй 3-х полков линии и 1-го полка резерва на парирование угроз в обороне или обеспечение энергичных маневренных действий свободной силой при наступлении. Это было самое универсальное строение войск, равно нацеленных на оба вида боевых действий: оборонительное и наступательное; и настолько эффективное, что  организацию русских дивизий эпохи Крымской войны ( 4 пехотных и 2 егерских полка) союзники назвали «железной».
     Если отбросить все махинации и мошенничества, которые совершил на Бородино Михаил Илларионович Кутузов, то в рамках именно этой традиции он и разгласил/утаил свои замыслы комсоставу в канун боя – оборонительное начало, а по итогу финал : 3 к 1 соотношение боевой массы линии и резерва (2 корпуса из 8).
     Европейская «Тройка», утверждённая Наполеоном, ориентирована и полноценно применима исключительно к наступательному взлому, когда 2/3 сил посредственно сковывают неприятеля, а 1/3  занесена для сокрушающего удара., при этом даже не вполне свободного , в ограниченном выборе наступательных маневров; так для неё в целом невозможно значительное удаление от боевой линии т.е. каких-либо глубоких обходов, как опасно ослабляющее её, создающее угрозу собственного разгрома по частям – что великолепно продемонстрировал А.Суворов на Требии. И это естественно для Европейских странёшек, которые в ПРИНЦИПЕ НЕ ЗНАЮТ ОБОРОНИТЕЛЬНОЙ ВОЙНЫ, если понимать под войной насильственное средство достижения политической цели, ПОЛИТИКУ ДРУГИМИ СРЕДСТВАМИ. При ограниченных ресурсах пространства и времени ВОЙНА, как дело СВОБОДНОГО ВЫБОРА,как планируемое и готовящееся мероприятие в Европе может осознаваться ТОЛЬКО НАСТУПАТЕЛЬНОЙ – в противном случае пусть её делает за неё КТО-ТО ДРУГОЙ.
     Европейская «Тройка» такое же порождение исторического порядка, как 2-х  уланный строй азиатских степных ополчений, знающих свою слабость в лобовой схватке воль, бое «челом», и ищущих победу исключительно во «фланговом жульничестве» двух крыльев , в оправдание которому единственно можно сказать, что именно из него выросло «военное искусство», которое отвергали римляне-пуристы героической эпохи Торкватов и Пирра , и вынуждены были смириться в подлые времена Ганнибала и Сципионов.
    Но любопытно, что в этом «октроировании» отечественной военной организации к европейскому «шедевру» именно кавалерия оказалась особенно упруго-неуступчивой к потугам «оевропеенных» голов. То свойство «Четвёрки», относительная автономность 4-го элемента от достаточно обеспеченной боевой линии, позволявшая ему оперировать в значительно  большем отдалении т.е. обеспечение в целом контроля над большим пространством, становилась особенно важной для кавалерии по мере утраты ей характера главного рода войск и перемещения на «неправильные» формы боя, фланговое хулиганство и рейдовую партизанщину. Пехоцкие, утверждаясь в примитивном ломе «Вперёд-Назад», надиктованном 1-й Мировой войной, без какого-либо творчества, кроме наращивания «в потай» преобладающего кулака для дробления вражеских скул, восприняли эти новации спокойно – всё равно, как ходить в линейку полков, Втроём или Вчетвером, Фронт из Трёх держать даже легче, а резервы пусть задний умник припасёт… и как-то не заметили, что под Москвой 5-тысячная кавалерийская масса генерала Доватора держала фронт , по протяжённости равный фронту знаменитой 14-тысячной стрелковой дивизии генерала Панфилова – ОБЕ НА НАПРАВЛЕНИИ ГЛАВНОГО УДАРА ПРОТИВНИКА.
    Вряд ли эти пертурбации понравились и остались без язвительных комментариев «упёртого строевика», вынужденного изобретать суррогатные формы строевых учений для 2-х эскадронных «ублюдков», и не очень ограничивающего себя в свободе слова : « меньше взвода не дадут, дальше Кушки не пошлют»; впрочем, уже и отчасти играющегося своей приниженностью : начальство уже разобралось в своих впечатлениях и потребных к тому мерах – Георгия Жукова признали полезной железной метлой для очистки «Аггевых конюшен» и переводят с одного полка на другой поднять-надраить-сдать.
    Как обычно «при приёмке полка обнаружились недостатки в боевой подготовке. Особенно плохо обстояло дело с огневой и тактической подготовкой»  — жесточайшая (а вы зачем меня сюда послали?) жуковская снимка стружки – блистательный дебют на учениях: хвалят, хвалят, хвалят(Гай, Блюхер, Уборевич; поверх голов, отмечая не полк, а соединение ,где такой полк, М.Н.Тухачевский) и… Принимай следующий: «при приёме полка обнаружилось…»
    В этой системе отношений была своя хорошая сторона : «пожарный» получал относительную свободу мнений и телодвижений, ограниченных кругом своих обязанностей и немного вовне, в меру зависимости преуспеваний начальства от него; обратной стороной было то, что вынужденно терпя неприятное лицо в ранге «пожарного полковника», начальство и не собиралось его поднимать за пределы этого ранга – Георгий Жуков просидел на полку с 1923 по 1930 год…
Военный человек должен расти и растёт всю жизнь: «вечный лейтенант», «вечный капитан», «вечный майор», «вечный полковник» — это приговор «тут твоя могила», воина нет : он сбежит или утратится; хождение по плац-парадному кругу обратится из средства подготовки к войне в подмену войны, обращая воина в псевдо-воина , армию в псевдо-армию – и за это война убьёт и псевдо-воина , и псевдо-армию.
    С Жуковым этого не произошло по единственной причине : он любил и наслаждался тем , что делал – строевое дело и тактику ; он возрастал в том, что другие полагали рутиной и проклятием : обращение расхлябанности, неумения, нежелания в единую волю запускаемого курком боевого механизма; возрастая и поднимаясь вместе с ним в кристаллизации шаржировано-изжившего всё стороннее  полководца-волкодава, главной целью которого является навязывание СВОЕЙ ВОЛИ всем обстоятельствам судьбы-боя; вплоть до гротеска, до утверждения своей воли как единственной.
    Любопытнейший документ  являет собой  1-е издание мемуаров полководца, написанное под бдительной редактурой , зачастую диктовкой приставленных «шестидесятнических» демо-курочек, наподобии Ленки Ржевской, уже не «отцов», но ещё более злопамятных «детей»  1953 года.
    Ах, какие замечательные, улыбчивые, доброжелательные , интеллигентные ,образованные люди окружают Георгия Жукова: И.Уборевич, М.Тухачевский, Г.Гай, Н.Каширин, как радушно приветствуют, как щедро благодарят, что в пару-тройку месяцев поднял полк  №Х, полк №ХХ, полк №ХХХ, и после этого коротенькая фраза, так, безопасной бритвой под мыльной пеной…
Комдив Гай «…вторую часть учений увидим в следующий раз»;
Командарм Тухачевский «…дальнейшее «сражение» было прервано сигналом  «отбой». На этом эпизоде и закончились маневры. Общего разбора не было»;
Комдив Степной-Спижарный, Очень,Очень Хороший «был суетлив, любитель многословия, даже можно сказать, излишне болтлив»;
Комдив Шмидт «умница, свои мысли выражал кратко… не любил кропотливо работать»...
    Можно понять, что Г.Гай и М.Тухачевский не очень-то интересовались предъявляемыми учениями, т.е. состоянием вверенных им войск;
Комдив Степной-Спижарный был говорливый дурак, а комдив Шмидт молчаливый бездельник…
   А вот и материальное подтверждение вычитанному между строк: «Дела в дивизии очень оживились, когда комдива Д.А.Шмидта сменил серб Данило Сердич, прославленный командир Первой Конной Армии. Д. Сердич сразу развил активную деятельность  и сумел завоевать авторитет у командиров частей…» — похоже, у комдива Шмидта не было ни слов ,ни авторитета…
   Только в одном случае Георгий Константинович не проводит этого приёма – подставить ножку предыдущему начальнику сравнением с последующим, когда в 1929 году комдивом становится К.К.Рокоссовский : «я приветствовал его назначение и был уверен, что К.К. Рокоссовский продолжит традиции Д. Сердича в дивизии. Так оно и было.
39-м кавалерийским полком я командовал почти семь лет..».
    Честно, но с грустной оконцовкой…
Автор мемуаров  очень неплохо справился с трудной задачей удовлетворить требованиям «Всем сестрам по серьгам» —и   сказал сверх того много своего…
    Впрочем, как и умолчал…
    Вот занятный эпизод 1926 года из мемуаров маршала, Георгий Константинович выдвинут в единоначальники своего полка, т.е. получает в дополнение права комиссара во исполнение вытребованной М.Ф.Фрунзе директивы ЦК ВКП(б) «Об единоначалии в Красной Армии»; при этом в эпизоде присутствуют новые лица :комкор  С.К.Тимошенко и  дивизионный комиссар Г.М.Штерн. До и после, вводя то или иное значительное, а тем более исторически отмеченное лицо, да ещё из «списков-37», автор дополняет его справкой о своих с ним отношениях, хотя чаще всего их просто не было – здесь НИЧЕГО. Жуков подчёркнуто не информирует о своей первой встрече с будущим Наркомом Обороны СССР , и умалчивает о давнем знакомстве с Командующим ОКДВА 1939 года, у которого он худо-бедно будет пребывать в оперативном подчинении на Халхин-Голе. От первого он отговаривается, что Тимошенко только что принял командование (да, в феврале 1925 года – но не мог же оставаться анонимным  до 1930 года, когда был переведён на округ); а второго просто отметил как комиссара своей дивизии без каких-либо комментариев.
     Вместо этого двусмысленная фраза, с отголоском прошедшей грозы:
«Помолчав кажется больше ,чем следует, ответил, что при надлежащей помощи командования и политотдела дивизии надеюсь справиться с новыми для себя обязанностями…»
      Это о ком?
      О девочке-институтке?
      Или о Полкане-Полковнике от конюшен и жеребцов?
Хозяин на взводе—эскадроне—полку  просится в подчинение политговорунам?
Оставим эти гадания. Очевидно одно—автор вполне сознательно дистанцируется от этих лиц на весь период 1930-х годов, а от Штерна вообще навсегда.
      И есть подтверждение, с 10-го издания Мемуаров в них внесён эпизод, пробежавший чёрной кошкой между Жуковым и Тимошенко: принимая инспектирующего кавалерию округа командарма С.М.Будённого Жуков приветствовал его не по уставному положению «к встрече Командующего рода войск» / «-Великого князя»,как это осталось на языкев память о старой армии/ подъёмом и построением полка, а по обычному ритуалу встречи старшего начальника общим сбором комсостава, что Инспектору не понравилось…
    В данном случае «дочерние припоминания»,появившиеся после 1985 года вполне достоверны: рубцы от изъятия так и рвут стр.94-95 1-го издания, делая совершенно непонятной уцелевшую фразу: «Я понял, что комдив не имеет в виду какие-либо торжественные церемонии и что С.М.Будённого надо встречать по уставу старшего начальника…», без последующего разъяснения, правильно, или неправильно понял комполка Г.Жуков комдива Д.Шмидта – оказалось, неправильно! Устав надо знать досконально, и не только для победы над противником, но и для безопасности от начальства – и от высокого  недовольства и от близких подножек…Кажется, она была.
     М-да, испортить отношения с командующим своим родом войск, подставить своих непосредственных начальников, комдива, комкора – больше полка не дадут !
     Только в 1929 году судьба скупо улыбнулась Жукову, 7 кавдивизию принял К.К.Рокоссовский, и немедленно добился зачисления Георгия Константиновича на КУВНАС(Курсы Усовершенствования Высшего Начальствующего Состава) с 2-летним заочным сроком обучения, а через год, воспользовавшись формальным основанием ,не дожидаясь завершения образования, провёл его утверждение командиром 2-й бригады 7 Самарской кавдивизии ; ввёл в высший комсостав. Как повлияли на становление полководца  КУВНАС, ориентированные на стратегический и оперативный уровень проблем слушателей ? По полному умолчанию о них   в Мемуарах Г.Жукова – никак.
     Но Константин Константинович уже определённо видит в нём нечто большее и при первой возможности аттестует на должность помощника Инспектора кавалерии Красной Армии по разработке новых уставов и тактических требований. Георгий Константинович впервые вступил в негромкие коридоры высшей военной власти ; переехал в Москву… — недобрую, которая слезам не верит – и которую полюбил; как горожанин он был воспитан и прельщён Москвой, она была первым большим городом, который он увидел после деревни и оказалась величайшей : что там Калуга, Минск, Киев ,Одесса, Свердловск, как и Варшава ,и Берлин… ,даже Ленинград. Москва всему голова , какая-то невеликая, невысокая, везде обозримая, доступная – и упёртая, круто-крепенькая, себе на уме, всегда с подсечкой – как и он. Сделавшая его.
     В своих мемуарах Г.К. много и пространно пишет, как замечательно, хорошо, плодотворно ему работалось в Москве, Инспекции Кавалерии; какие кругом были доброжелательные, славные люди-товарищи, Как, То , Вследствие…Отойдём от всего этого, обратимся к наличной данности, фактам, итогу.
     Жуков оказался в совершенно иной среде: людей талантливых, разнообразованных, артистичных, богатых на слово, общение, приватный разговор – с артистами, художниками литераторами… О чём они говорили в кулуарах закрытых военных собраний:  новинки интеллигентных умозрений, модная военная беллетристика:
      Б.Шапошников: « Мозг армии»
      К.Триандафиллов: «Характер операций современных армий»
      Г.Иссерсон: «Канны»
А он , из строя, пахнущий кожей и конским потом  ?
      — Ухнали , Шенкеля, Подковы, Ковка…
      Инспекция Кавалерии была состоявшейся системой – а Жуков не вписывался ни в какую систему, потому  что  сам был системой, под которую надо было подстраиваться или отвергать, по соотношению сил или значимости момента.
Люди разумно-исполнительные, без педалируемой лидерской жилки, с  умением «проглотить» первые впечатления, быстро с ним срабатывались, почти до тёплых отношений (А.Василевский, А.Соколовский)  — но твёрдые, дистанцированные вскоре начинали уставать, вступали в конфликт. О легко липнувшем к нему шельфе я не говорю, он ещё змеился на слишком низком для значимости уровне комэсков (Крюков, Музыченко), и легко отрывался при каждом переводе; не вязал окончательно.
       Конфликт был неизбежен.
       В 1932 году Жуков столкнулся со своим непосредственным начальником, комкором Косоговым – представленный проект боевого устава конницы лежит год без движения. В целом Косогов был виноват только в том, что знал настроения в самых высоких кругах; а Жуков прав в том, что их не знал – именно в это время М.Н.Тухачевский выдвинул требование немедленно преобразовать кавалерийские дивизии в бронетанковые, для чего произвести 100 тысяч танков до 35 года… Начальник управления кадров Наркомата Обороны комкор Седякин , разбиравший конфликт, мнение своего шефа знал, и представил убийственную для вторгшегося в непозволительно высокие сферы комбрига служебную записку, на которую Михаил Николаевич наложил резолюцию «Уволить из кадров РККА, как бесперспективного для дальнейшей службы в комсоставе по неспособности к восприятию требований современной войны». И вступил бы Георгий Константинович в Великую Отечественную войну рядовым Московского Ополчения, как уволенный в эти же годы из кадров  армии командарм Аралов…
     Но в этот момент на стол Наркома Обороны легла докладная записка командующего Белорусским военным округом И.П.Уборевича, в которой устрашающими красками  был расписан развал самой знаменитой в Красной Армии 4-й кавалерийской дивизии имени К.Е.Ворошилова… Глубоко уязвлённый лично Нарком немедленно вспомнил о «врачевателе полков» Г.Жукове, и отменив уже завизированный М.Тухачевским приказ, отправил комбрига командовать дивизией.
     ...Вообще, странное это было дело: 4 кавдивизия, как самая именитая в кавалерии, квартировалась в Ленинграде на базе казарм и лагерей Гвардейской Кавалерии старой армии – и вдруг переводится на усиление Белорусского военного округа, «самого удобного» по обилию болот, дефиле, перелесков для действий массированной конницы; и тем более на совершенно необустроенное место. В мемуарах маршал констатирует, что и сам перевод был странно-скоропалительным, и отношение командования  округа к прославленному соединению РККА совершенно предвзятое; и в потере боеспособности дивизией виноват не столько комдив Клеткин , сколько командарм Уборевич… Как-то странно читать на этом фоне:  «Оглядываясь назад, я должен сказать, что лучшим командующим округом был командарм 1 ранга И.П.Уборевич». Жуков очень многое не договаривает, останавливаясь на предостерегающих намёках: «Как мне потом стало известно, передислокацию объясняли чрезвычайными оперативными соображениями. Однако в тот период не было никакой надобности в спешной переброске дивизии на совершенно неподготовленную базу… В результате блестяще подготовленная дивизия превратилась в плохую рабочую воинскую часть» —и около того остановился…
     А не запускался ли этим механизм ликвидации кавалерии, для чего её образцово-показательные соединения загоняли на естественную выбраковку по медвежьим углам, с глаз долой общества и руководства?...
     Остановимся и мы, и не будем более примысливать, кому и для чего понадобилось перегнать лучшее, образцово-публичное соединение КА из второй столицы в Слуцк, и потом почти уничтожить совершенно неподобающим отношением…
Прочее было очевидно-привычно :коням овёс, бойцам щи с мясом, командирам  накрутка хвостов и жильё; утром чистка лошадей, выездка, строевая учёба отделение-взвод-эскадрон; после обеда огневая, с колена, из окопа, с коня, из револьвера, пистолета, карабина… Оп-ля! Сели на коня !  Полк, Марш-Марш!...
     В предельно краткий момент времени, когда во внимании к нему соединились взыскующе высшее начальство—Москва и воздыхающее злорадное непосредственное—Минск, Жуков обратился не к канюченью и разоблачениям, а ринулся на то, что явилось главным обвинением – потерю боеспособности; в общем то и объективно-главным показателем, ради чего сверх всех кулуарных игр-подсидок, страна и содержит армию; и бросил все ресурсы не на казармы и командирские общежития, а на учебные поля и строевую и тактическую подготовку, следуя крестьянскому «будет рожь—будет и мера» —и выиграл, на «нечаянной проверке»  1934 года, проведённой с пристрастием «за 5 часов командующий сумел объехать все подразделении… Он проскакал более 80 километров и, видимо устав, приказал дать отбой». Придраться было не к чему… «Все были довольны результатами учения и , честно говоря, тем, что И.П.Уборевич не имел времени дольше оставаться в дивизии».
     И теперь уже невозбранно стало требовать строителей, кирпич, цемент, лес, кровельное железо – при вполне очевидной симпатии высших властей.
И возрастать в обретении новых военных постижений : как образцово-показательное соединение дивизия была уже переведена на новые штаты : 4 кавалерийских, механизированный , артиллерийский полки, была броне-кавалерийской и Жуков со страстью неофита отрабатывал-создавал новую тактику, проверяя и развивая положения своего непринятого устава; соединяя пробивную мощь танков и открывающуюся обволакивающую проникновенность кавалерии, жадно, как губка, впитывая и наполняясь новыми боевыми впечатлениями… Это не умозрения; это дрожжит под рукой в колеблемой мотором броне, стоит в глазах настигающей и уносящейся вдаль стальной и кавалерийской лавой . Это для себя – и с какой фантастической быстротой преобразуется он , как водитель войск!
     Без теорий и разглашений он уяснял для себя, что утрачиваясь, как «правильный» главный род войск, сметаемая на поле боя пулемётным ливнем и одетым в броню мотором «современных» военных организаций, НАМЕРТВО ПРИВЯЗАННЫХ К  ДОРОГАМ И РЕГУЛЯРНОМУ СНАБЖЕНИЮ, кавалерия приобретает совершенно новое качество, уходя на бездорожье ,в нелётную погоду, лес и туман; становится совершенно незаменимым компонентом «неправильного»   боя в «неправильной войне» с необеспеченным снабжением, а где в Евразии может быть правильная  война? Конник с конём и вьюком образуют совершенно уникальное по проходимости транспортно-боевое средство , обеспечивающее значительно больший радиус боевой автономности в отношении пехотинца с «сидором» при значительно большей скорости маневра;  уникальная же проходимость по прямым вне дорожной сети делает этот показатель сопоставимым,  а на фоне всего маневра свёртывания-движения-развёртывания из колонн ПРЕВОСХОДЯЩИМ СКОРОСТНЫЕ И МАНЕВРЕННЫЕ качества танковых и мотопехотных соединений. Как тут не вспомнить удивление хозяев Чикагской мэрии ,  когда её полицейское управление потребовало создать подразделение конной полиции , и с диаграммами и таблицами доказало, что при средней скорости автомобильного транспорта 12,5 км/час, связанного в городе углами авеню и стрит, конный полицейский, двигаясь по прямым и диагоналям кварталов и парков развивает среднюю скорость более  25 км/час, и всегда перехватит нарушителя. Открывалось, что только на спидометре скорость автотранспорта и бронетехники достигает  80-100 км/час –  потребность ограничить длину дивизионной колонны из 2 тыс. машин хотя бы 20 километрами  на сокращённых интервалах заставляет придерживаться реальной скорости теоретически не более 40 км/час., фактически же 10-20 км/ч.!!!
     Уже 60 лет идёт непрерывное затянувшееся армейское творчество с  воздушно-штурмовыми, десантируемыми, а сейчас и прямо заявляемыми «специальными войсками» , компенсирующими утрату «современными цивилизованными военными организациями» способности  ко всем этим «ландшафтным неправильностям» настоящего боя, а полноценной замены так и не возникло – боец спецназа , в отсутствие поддержки и снабжения с мехтехники  на бездорожье, превращается в пехотного «вахтового рейдовика», так и не заменив кавалериста на коне , т.е. оставил эти «ландшафтные дыры» тому, кто займёт; а они, между прочим, начинаясь от обочин дорог, занимают преобладающую  часть пространства , и 50-метровой глубины «зелёнка» становится ТАНКОНЕДОСТУПНЫМ ПРЕПЯТСТВИЕМ, прошибаемым телами спешенной мотопехоты…
     Кстати , знаете ли вы , какой род войск особенно расцвёл в годы Великой Отечественной войны?
В 1944 году против 1941 года Красная Армия имела:
— 538 стрелковых дивизий против 266;
— 6 танковых армий(750-800 танков каждая) против 25 танковых корпусов(1050 танков каждый);
— 84 кавалерийских дивизии против 13(!)…
  ...Какое волнующее богатство разнообразных переливов форм боя являл этот симбиоз разных форм вооружённой борьбы ищущему взору! … А Жуков искал , уже по одной любви к своему роду войск против хоронящих Тухачевских-Уборевичей-Калиновских в прежнем ; и в неприятие заслоняющихся от реальностей современного боя  Степных-Спижарных в новом –и уже наливался собственной неукротимой самоуверенностью к завтрашнему дню…
   Командование элитно-публичным соединением имело ещё одну внешнюю положительную сторону : комдив, ещё оставаясь в рамках воли и подчинения комкора и командующего округом, уже не выходил из поля зрения и вышестоящих лиц : и Наркома Обороны, имя которого носила дивизия, и Первого Кавалериста, Главного Инспектора кавалерии командарма 1-го ранга С.Будённого, создателя и первого комдива 4-й. Жуков старался и преуспевал – они, как и положено начальству, всё тянули и тянули ; но на слуху и в памяти он уже отложился: в 1934 году приехавший на проверку боеготовности дивизии вместе с командующим округом И.П.Уборевичем командарм С.К.Тимошенко подчёркнуто демонстрировал своё дружелюбие и одобрение действиям комдива…
    И выразительный прорыв – на инспекторской проверке 1935 года дивизия получила высшую аттестацию в РККА и в целом, как соединение, и по подготовке отдельных полков, вплоть до традиционно страдавшей у кавалеристов огневой : уверенность комдива в боевой необходимости кавалерии стала ровным сознанием его подчинённых, они обрели второе дыхание в соревновании с другими родами войск, что заметило и начальство – за успехи в боевой и политической подготовке соединение и комдив были награждены высшей наградой СССР орденом Ленина, вероятно и в некоторое назидание критиков «отмирающих родов войск артиллерии и кавалерии» из окружения Первого Заместителя наркома обороны СССР, Начальника вооружений РККА, Председателя Реввоенсовета СССР, Начальника Управления боевой подготовки РККА  М.Н.Тухачевского.
    Что могли противопоставить теоретическому лому адептов «Доктрины Глубоких Операций» с подразумеваемыми за ними «молниеносными войнами на территории противника» тысячеголовых авиационных и бронетанковых  стад   К.Ворошилов, С.Будённый, С.Тимошенко , кроме острой подсердечной боли за поднявший их любимо-легендарный , картинно-красивый род войск, тем более, что тех поддерживает закордонный хор-вой: Эймансбергер, Фуллер, Де Голль, Лиддел-Гарт, Гудериан, Дуэ, Вотье, Митчелл, Харрис ?... И вот появляется человек, спокойный , твёрдый, и делом и примером переворачивающий теоретические картинки в полевые карикатуры, раз за разом тыкая «теоретиков» носом в упущенные ими «Овраги», «Узости», «Неровности» и «Неправильности» боя. И отметающий всякие обвинения в «ретроградстве» крепким владением новыми родами войск : броневыми, танковыми, мотопехотой, артиллерией сопровождения на мехтяге…
    Разборка по крупному произошла на предманевренных учениях 1936 года «Встречный бой стрелковой дивизии с кавалерийской дивизией» , на которых 4-й кавдивизии противопоставили 4 стрелковую дивизию во главе с известным теоретиком операций на окружение/Канн/ комдивом Иссерсоном, выдвиженцем из латышских стрелков, к которому командующий округом литовец Уборевич испытывал особую симпатию. В общем исход боя полагался предрешённым: 12800 штыков, 57 танков, 108 орудий, 530 пулемётов у Иссерсона против 5500 сабель, 57 танков, 52 орудий, 64 пулемётов у Жукова – а завершился совершенно обескураживающим посредников поразительным результатом : 4 кавдивизия «разгромила» 4 стрелковую дивизию и на марше, и в развёрнутых боевых порядках, во всех фазах боя создавая и реализуя решительное превосходство в главных пунктах, и вдобавок ко всему внезапной атакой «захватила» КП противника со штабом и комдивом…
    Не меньший конфуз произошёл и на самих маневрах : 4 кавдивизия обеспечила «окружение» 4-й стрелковой дивизии и «разгромила» её при попытке «прорыва»… На разборе учений И.П.Уборевич сказал потерявшемуся военачальнику:
     — Вот вы пишите «Канны! Канны!» — Никаких Канн у вас не получилось . Вообще ничего не получилось !
     Можно понять, как был  доволен , вероятно, даже с элементами злорадства Полкан-Практик :  врезал Академику ! – но вряд ли «пехотному» общевойсковику И. Уборевичу был приятен провал «своего» рода войск, и тем более явленная всем несостоятельность  любимца , в которой приходилось принародно каяться : провал очевиден верхам – на учениях присутствуют Нарком К.Е. Ворошилов и Начальник Генштаба А.И.Егоров… И многозначительная деталь: К.Е.Ворошилов лично посещает дивизию своего имени , и с её КП наблюдает «Красный Удар»  — форсирование Березины, где впервые были использованы танки, оборудованные для подводного форсирования рек по дну. И как жадно впитывает эти новации «всеядный» комдив : постановка массовых дымзавес авиацией по всему фронту атаки, тактические авиадесанты в районах переправ, притопленные наводные понтонные мосты – и тянет, тянет своё: резинтрестовские плащпалатки , набитые соломой для индивидуальной переправы бойцов в отсутствии табельных средств ; и набитые той же соломой комбинезоны химзащиты для создания ложных целей на воде и переправах…
    Знает – не знает Георгий Константинович, но он становится разменным мячиком в кулуарном соперничестве верхов: Наркома Обороны К.Е.Ворошилова и Председателя Военного Совета НКО М.Н.Тухачевского, заместителем которого по ВС его начальник И.П.Уборевич…
    Увы, за пределами кулуаров и армии оказались  вынесенные им из наблюдений за бессмысленными метаниями 4-й стрелковой дивизии выводы по чисто практической полевой задаче – выводу войск из окружения. Удивительно ,отечественные  теоретики-головастики «Канн» 1930-х годов  как-то не удосуживались рассмотреть два вытекающих из этой цели вида боевых действий : на разгром окруженного противника, и на прорыв из окружения:  как-будто заранее определились , что за окружением последует немедленная сдача-капитуляция врага; а собственного окружения не может быть, потому что не может быть. Как следствие, советские войска Западного фронта (32 дивизии), попавшие в Вяземский котёл в 1941 году, были разгромлены как организованная боевая сила на 14 день боёв – группа армий Центр(52-29 дивизий) в состоянии окружения и полуокружения держалась  1,5 года.
    «Выход из окружения – это пожалуй, самый трудный и сложный вид боевых действий. Чтобы быстро прорвать фронт противника, от командования требуется высокое мастерство, большая сила воли И ОСОБЕННО ЧЁТКОЕ УПРАВЛЕНИЕ ВОЙСКАМИ.
Скрытая перегруппировка частей к участку прорыва, мощный огневой налёт/разъясняем, цель которого кроме прочего ,избавиться от всего обременяющего боекомплекта, кроме предельно необходимого/, лишение его артиллерийского наблюдения/добавим,и авиационного и информационного/ путём постановки массовых дымзавес является гарантией успешного прорыва и выхода из окружения». И пока у окружённых войск сохраняется воля, организация и боеприпасы они всегда  имеют шанс – преимущества действий по внутренним операционным линиям, в 3 раза большую скорость перемещения войсковых масс по диаметрам кольца в отношении внешних охватывающих дуг перемещения противника, т.е. возможность создать на определённый срок  необходимое превосходство на выбранном участке прорыва : котёл обращается в нору со многими выходами –   угадай, где?!
   ...Увы, не «теоретики», ни Жуков даже не задавались вопросом о форме боевых действий, если бой в окружении принимается ПО СОЗНАТЕЛЬНОМУ ВЫБОРУ , как на то решились в случае Одессы, Севастополя, Ленинграда, и что уже решили для Москвы… Что бы изменилось в ситуации лета 1941 года, если бы, убедившись в неотвратимости окружения ПО ВОСТОЧНОМУ БЕРЕГУ ДНЕПРА, командование Юго-Западного фронта , обороняющего Киев и  развёрнутого ПО ЗАПАДНОМУ БЕРЕГУ, вместо отчаянно-безнадёжных попыток прорваться через речной рубеж и строй германской армии завернуло бы фланги ПО ЛЕВОМУ ГОСПОДСТВУЮЩЕМУ БЕРЕГУ ДНЕПРА и продолжило бой в окружении , опираясь на линию мощных укрепрайонов Киевского обвода на Западе , и мощный естественный природный рубеж Днепра на Востоке ;  базируясь на гигантские мобзапасы хранилищ Киевского транспортно-товарного узла ? В худших условиях Лусона японская армия генерала Ямаситы (180 тыс .) связала американскую армию В. Крюгера( 360 тыс.) на 4 месяца  – здесь соревнуются 600 тыс. немцев, венгров, румын, итальянцев и 770 тыс. советских солдат, опирающиеся на стратегические ресурсы, большие ленинградских и без продовольственных проблем на обозримый период…  Можно уже в первом приближении сказать, что наступление на московском направлении, отодвинутое с сентября на ноябрь-декабрь, вообще бы не состоялось, а тот  500-тысячный резерв , что израсходовали  на воссоздание Юго-Западного направления , стал бы основанием Московского контрнаступления, но только начатого под Смоленском…
Ах, как много давали эти учения Г.К.Жукову, и как мало шло дальше по армии от «не-теоретика» , упорно придерживаемого на «дивизионном уровне»– судьба Жукова решалась далёче и выше, и определялась уже не им и его достижениями. Скажите, что должно было последовать после его награждения  Орденом Ленина в 1935 году, который имели только 2 из 5 маршалов СССР? Несомненное вполне очевидное и заслуженное повышение в звании при наличии массы вакансий по армии и флоту, выросших в годы 1-й Пятилетки в 4 раза – он «задержан» в комдивах на 4 года!
Тромб из его биографии вышиб 1937 год!

Немного личного, коммунального, пошлого …

Вокруг  участия/неучастия, палача/жертвы репрессий 1937-1939 годов Г.К.Жукова вертятся-змеятся какие-то домыслы-спекуляции, То вдруг присвоивший себе право «генерально –заглавного биографа» полководца В.Карпов усматривает, ничтоже сумнешесь, с оговоркой, что это «единственный случай» руку Жукова на докладной записке по комкору Седякину, не рассмотрев разницы в инициалах  «Г.В.»  вместо «Г.К.» и в звании «комкор» вместо»комдив» ; то интеллигентно-эластичные демо-дочки, а сейчас и демо-внучки голосят о преследованиях, аресте – первончально с «демократическим» в 1990-е, сейчас на 2013 год с «православно-традиционным» акцентом (Галина).
Отодвинем это всё – Георгий Жуков всегда был сторонним к ЧУЖИМ КУЛУАРНЫМ ИГРАМ, пока не объелся политическим пирогом 1953-1955 годов, до той поры разумно следуя категорическому «императиву Маяковского»: Я СОЛДАТ, ТОЛЬКО ТЕМ И ИНТЕРЕСЕН.
    Ареста не было, было отстранение от должности и партийно-дисциплинарная комиссия, разбиравшая докладную записку комиссара дивизии Юнга о конфликте комдива Г.К.Жукова с частью комсостава дивизии на почве грубости и «вредительского разложения» начальника. В «дочкиных документах» выставляется только один пункт докладной Юнга, становящийся как бы ГЛАВНЫМ вследствие единственности: «крещение дочери Эллы»… Что ж, приведём все 3:
— грубость  с подчинёнными;
— жизнь с двумя женщинами;
— крещение дочери.
И оправдываться преимущественно и основательно приходилось по первому… 3-й остался не ясен:  носила или не носила, тайком/с согласия мужа новорожденную в церковь на крещение мать, как то нередко делалось  в ту пору и позднее в продвинутых семьях – и богу свечка, и чёрту кочерга!
    В последних «мифо-мемуарах» усиленно проводится мысль об «истовом скрытом православии» Г.К.Жукова, вплоть до того, что это не патриарх Сергий с визы И.Сталина совершил облёт Советско-Германского фронта с иконой Божьей Матери Казанской в 1943 году а… Георгий Жуков !
    М-да, журналистко-филологическое образование дочек очень далеко заносит, вплоть до путаницы в жанрах: мемуары-документ и отсебятина свободного творчества.
    Вот 2-й пункт… Вплоть до 1943 года обязательной государственной записи актов гражданского состояния как таковой не было, это предоставлялось на личный выбор трудящихся, как следствие неопределённости отношения к  институту семьи, является ли она историческим пережиточным явлением, или социальной ячейкой общества, поэтому как таковая она утверждалась длительностью сожительства и наличием общих детей.
    В 1919 году Георгий Константинович вступил в брак в рамках указанных выше обстоятельств с Марией Николаевной Волоховой,  длившийся вплоть до… если следовать ДОКУМЕНТАЛЬНО УЗАКОНЕННОМУ БРАКУ со 2-й женой до 1953 года ! Актом развода следует принимать именно РЕГИСТРАЦИЮ 2-ГО БРАКА. Весомым результатом и  подтверждением брака являлось рождение дочери в 1929 году /Маргарита Георгиевна Жукова; 1929-2010 гг./
Но в 1920 году появилась другая женщина, Александра Диевна Зуйкова/с 1953 года Жукова/ и рождаются дочери:
— Эра – 1928 год;
— Элла – 1937 год.
А теперь и делайте вывод об основательности докладной записки дивизионного комиссара Юнга…
    На счастье уже ставшего, по стремительному освобождению верхних эшелонов военной иерархии , командиром 3-го кавалерийского корпуса Г. К. Жукова председатель дисциплинарной комиссии член Военного Совета округа пурист Филипп Иванович Голиков не перевёл «бытовухи» в «антисоветское перерождение» и Георгий Константинович , получив строгое предупреждение и партийный выговор за «буржуазные пережитки в отношениях с  товарищами и в личной жизни», при том и остался. Репрессии коснулись самого Ф.И.Голикова, в 1938 году после ареста сменившего Уборевича командарма  Белова выведенного из состава Военного Совета за «утрату бдительности». Но тень от конфликта с «маршалом Жуковым» легла на всю биографию этого лица, так что зачастую невозможно понять, о ком пишут авторы: о «гонителе нашего замечательного маршала Жукова», или о создателе и командире:
— 1-го танкового полка в СССР;
— 1-й танковой бригады СССР;
— 1-го механизированного корпуса СССР(45-Й ПО НОМЕРУ);
Т.е.О СОЗДАТЕЛЕ БРОНЕТАНКОВЫХ ВОЙСК В СОСТАВЕ РККА; во время войны остановившего Гудериана у Рязани в 1941 году; в 1943-м разгромившего группу армий «Б» под Воронежем-Острогожском Т.Е. БОЛЬШИЙ МАССИВ ВОЙСК, ЧЕМ ПОД СТАЛИНГРАДОМ/Ср. 33 дивизии на 22; 133 тыс.пленных на 92 тыс.; за 14 дней против 73-х/ и… только в 1961 году получившим  в опоздавшее воздаяние маршальское звание, которое заслужил в 1943-м, взяв Воронеж, что не смогли сделать с 4-х попыток Н.Ватутин и К.Рокоссовский, и Харьков, у которого был разбит С.Тимошенко…
     И тут стоит сказать о какой-то житейской неразборчивости/ простоватости/примитивности – выбирай,  как хочешь – которая преследовала маршала всю жизнь. Он так и не смог освободиться от привходящей «клубнички», и если бы некто «стукнулся» в 1950-м году, разбирался бы уже вопрос о «троежёнстве» маршала. Так как идея «комплексов» бродит сейчас по всем изданиям, выскажу предположение, что за этим присутствует след какой-то давней душевной раны – «правильная невеста» Георгия Константиновича Мария Малышева ожидать возвращения суженого с войны не стала… Наличие этого фрагмента в воспоминаниях маршала, при массе других заметных «лакун» , свидетельствует, что это отложилось …
     Человек, столь непроницаемый внешнему давлению, был удивительно податлив ко всяким признакам дружелюбия и почитания, удивительно всеяден на предлагаемые «лакомства», бездарно попадался на флейты отечественных крысоловов: Крюков, Маленков, Хрущёв…
     Можно прокламировать, что это следствие долгого, слишком долгого воздержания от власти, известности, да и на сколько их станет: востребован на одну мировую войну и одну подковёрную разборку : 1939-1945, 1953-1957 . Всё!
    Сарафан мой сарафан,
    Всюду пригождаешься,
    А не нужен сарафан,
    Под  лавкой наваляешься…
    По моим наблюдениям, беспородные подзаборные шавки делятся на два вида: одни, которые лижут вам пятки, другие, которые кусают вас за пятки – Георгию Константиновичу удивительно повезло на обе эти  разновидности.

                Глянул в небо грозовое молодой трубач…

    Г.К.Жуков не приглашался в «дома на набережных», никогда не был близок к «армейским интеллектуалам», никогда не пользовался их симпатией и поддержкой, всегда был сторонне-чуждым и субординированно третируемым – и не испытывал особого сочувствия к их судьбе. Сменивший Уборевича Белов по высокомерию и неровности характера скорее отталкивал, чем привлекал качествами сильного водителя войск…
    В 1937-38 годах он наконец-то вырвался из «дивизионного карантина»  :  комкор, командир 3-го и 6-го кавалерийских корпусов, Заместитель Командующего округом по кавалерии с большими правами – командующий Ковалёв был откровенно слаб и уже вследствие  этого предоставил большую свободу своему заместителю ; в случае войны полагаемому командиру Конно-Механизированной Группы (КМГ) из 4-х кавалерийских дивизий и 4 танковых бригад, с которыми он отрабатывал будущее взаимодействие родов войск в крупном объединении, оценивая уроки Испанской войны : отказ от механизированных соединений типа дивизия-корпус в пользу батальонов и бригад, т.е. «возврат» танково-механизированных войск с оперативного на тактический уровень поля боя.
    В Мемуарах маршал пишет об «ошибочности» этого решения, но как-то без запала, сторонне. Увлечённый тактикой и боем, он не мог не заметить, что выдвигаемые «теорией Александрова» танковые и механизированные бригады как-то лучше вписываются в «узости боя», особенно на танково-неудобных ландшафтах Белоруссии, нежели 1000-танковые «стада» Тухачевского , тромбом забивавшие дороги уже в момент выдвижения к полю боя;  и рождавшие головную боль, как развернуть в боевые порядки многокилометровые колонны на 2-х километровых клочках просматриваемых пространств ландшафта; задающих и пространственные границы боя, и предельные размеры пространства для развёртывания ведущих бой войск на театре военных действий от Пскова до Киева. Увы, без теоретизирования, как практик-водитель войск – что дали, то и водим…
     В полной мере это осознал только ПОДЛИННЫЙ СОЗДАТЕЛЬ БРОНЕТАНКОВЫХ ВОЙСК СССР ВО 2-Й МИРОВОЙ ВОЙНЕ МАРШАЛ ФЕДОРЕНКО , решительно перейдя от танковых дивизий и полков к бригадам и батальонам осенью 1941 года, и создав во 2-й половине 1942 года ПРИНЦИПИАЛЬНО НОВЫЕ КОРПУСА, не их дивизий, застревавших на 2-км. тактических «пятачках» своими 250-ю танками, а из бригад , превосходно укладывавшихся в них своими 90 танками, кроме того, что бригада в условиях предельно скоротечного танкового боя имела несравненно большую автономность полноценной тактической единицы-соединения разнородных боевых взаимодействующих средств  — против дивизии, «разламывавшейся» пространством на составные агрегаты : полки танковые, мотопехотные, артиллерийские… что заставило немцев во 2-ю половину войны изобретать «неправильные» боевые группы: батальон танков, батальон мотопехоты, дивизион артиллерии – суррогат, и вполне очевидно плохой суррогат  полноценной советской танковой бригады; и что они пытались компенсировать созданием корпусов типа «Ф» и так и бросили, не освоив тактическими формами неукротимое пространство…
     Жуков не обобщал, он обкатывал и осваивал новые организации – и уже готов был вести их в бой, что многократно повторят в ходе войны знаменитые водители КМГ : Доватор, Белов, Плиев, Кириченко…
— Едут, едут по Берлину
      Наши казаки…

                *****И вот он, его час…

    В мае 1939 года, после провала на Хасане в 1938 году, Япония делает новую попытку расшатать  дальневосточные рубежи Большой России—СССР, на этот раз в стратегически важном районе, где сходятся границы России, Монголии и Маньчжурии : начинается «большая необъявленная война» на Халхин-Голе. И неудачи : в первых боях японская авиация захватывает господство в воздухе, столь важное над предельно открытыми пространствами Центрально-Азиатской степи-пустыни ;японские войска овладевают большей частью стратегического плацдарма на восточном берегу реки Халхин-Гол—становится очевидной несостоятельность командующего группой советских войск в Монголии комкора Фекленко.  На срочное укрепление руководства, и в большую ему заслугу за объективное знание комсостава РККА, К.Е.Ворошилов выдвигает Г.К.Жукова.
Разница между старым и новым начальником, честным военноСЛУЖАЩИМ и полкоВОДЦЕМ  , становится сразу ясной всем, когда , после короткого доклада Фекленко, Жуков задал единственный вопрос
   — Как вы собираетесь командовать войсками, находясь за 150 километров от места боевых действий ?
   И не очень слушая ответ , тут же предложил  вылететь для доклада в Москву…
Жуков становился на самом обозримом подиуме – на острие запускаемой ВТОРОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ .
   Ах, как велика была цена этих событий в сердце Центральной Азии, случись неудача – 2-я Мировая Война началась бы 1 сентября 1939 года не с нападения Германии на Польшу, а с нападения Германии и Японии на Советский Союз…
Ему предоставлены все права, открыт доступ ко всем ресурсам, его пожелания становятся безусловным приказом, в том числе и для значительно более высокопоставленных лиц – и с каким изумлением окружающие вдруг замечают, что за каждым актом разворачивающейся военной драмы раскрывается  и новая большая историческая фигура.
    Потоком идут войска – военный контингент преобразуется в армейскую группу. Полевые аэродромы начинают распирать сотни и сотни боевых машин, скоростные СБ,  пулемётно-пушечные по урокам Испании И-16 и И-153 последних типов – вместе с ними десятки лётчиков-ассов , герои перелётов, Испании, Китая…
    Тянутся многокилометровые колонны танков, бронемашин, бензовозов, артиллерии на мехтяге; многотысячные автоколонны с пехотой…
    Слетается бдительный цвет высшего комсостава : Начальник вооружений РККА командарм 1 ранга Кулик, Главноначальствующий на Дальнем Востоке командарм 2 ранга Г.Штерн, начальник автобронетанкового управления РККА Д.Павлов, командующий артиллерией РККА комкор Н.Воронов, Главный инспектор ВВС РККА Я.Смушкевич….
    Присутствие новой мощной воли,сил и средств стали сказываться почти немедленно.
    В воздушном сражении 22-28 июня японская авиация утратила господство в воздухе.
    Частые атаки на земле отбиваются всё более решительно.
    Вспыхивающие почти ежедневно артиллерийские дуэли уже с середины июня демонстрируют нарастающее преобладание советской стороны как в количестве и качестве матчасти, так и в методах использования артиллерии.
    Стремясь переломить события, японцы организуют хорошо спланированное и тайно подготовленное наступление с одновременным поражением советско-монгольских войск на восточном и западном берегу Халхин-Гола. Лобовым ударом по советскому плацдарму на восточном берегу, приковывая внимание и средства советской стороны к этому пункту они форсируют ударной группой Халхин-Гол на южном фланге, прикрытом редкой цепочкой монгольских погранзастав в обход и охват плацдарма по западному берегу, выходя практически ему в тыл с захватом стратегической позиции, горы Баин-Цаган, господствующей над местностью на десятки километром .
    Рано утром 2 июля , маскируясь начавшимся лобовым штурмом и взломом периметра советского плацдарма группой войск генерала Ясуоки на восточном берегу, головные отряды ударной группы генерала Кабаяси скрытно форсировали Халхин-Гол, внезапной атакой столкнули пикеты 6 монгольской кавалерийской дивизии и открыли путь основным силам на Баин-Цаган, занятую в полдень, поставив советские войска на плацдарме в предельно критическое положение.
В кабинетно-теоретическом плане операция была «сделана» :сжимаемые по фронту, и подрезанные с другого берега ; с переправами, попавшими в зону прицельного артиллерийского огня, советские войска «оказались в безнадёжном положении», тем более, что японская атака оказалась совершенно неожиданной для советско-монгольской стороны : только в полдень следуя мимо на другой участок фронта член военного совета корпусной комиссар Никишев  обнаружил присутствие японцев в районе Баин-Цаган – ждать быстрой мощной реакции советской стороны не приходилось…
    …И в этот момент всёотложенное, набираемое,вынашиваемое, неразглашаемо сжимавшееся взвилось бешеной яростью волевого неприятия:
— АХ,ТАК!!!...
И звереющей битвой разум предельно обострил зрение…
   То, полковничье, псово-травильное, что складывалось-вынашивалось годами «командиру полка нужно хорошо знать свои подразделения, а также средства усиления, которые обычно придаются полку в боевой обстановке. От него требуется умение выбрать главное нправление в бою и сосредоточить на нём основные усилия. Особенно это важно в условиях превосходства в силах и средствах врага…», звенело и выло в нём, гнало не назад а вперёд.
    Где? ЧЕМ? Как?
Может , у него уже ничего нет и надо срочно выводить войска на западный берег, бросая тяжёлую технику; спасаясь от разгрома. превратиться в разгромленную толпу, открывая путь в Центральную Монголию и к Транссибу?
   По пехоте :10000 и 1000— 10 к 1;
   По артиллерии: 160 и 50 –  3,2 к 1;
   По авиации: равенство;
   По бронетехнике: 0 и 150 танков + 170 бронемашин –превосходство .
Значит ,ВСЁ НА ТАНКИ, подчинить им усилия всех других родов войск вплоть до жертвы собой – ОНИ ЕДИНСТВЕННАЯ НАДЕЖДА.
   Следуют приказы, каждый из которых взвивается бурей.
— Авиации снизиться до предела и непрерывно атаковать  пулемётным огнём и САМЫМИ МЕЛКИМИ БОМБАМИ, отдавая японским истребителям тактическое преимущество в высоте и эффективной атаке сверху, и подставляясь под  расстрельный огонь наземных средств;
— Корпусной артиллерийский полк начинает непрерывный обстрел «по карте» района японских переправ, разбрасывая вслепую драгоценные  штучные снаряды с гексогеном;
— Танковая и броневая бригады выходят на поле боя с предельной скоростью в монолитных колоннах, развёртываются в боевые порядки непосредственно на рубеже атаки; атака по часам, без разведки, на всю глубину японского  плацдарма: не останавливаться, подбитые танки не эвакуировать, экипажи не снимать…
     Ах, как много краснозвёздных «ястребков» вспыхнут на рамочных прицелах японских ассов, заходящих с большой высоты; и поражённые огнём с земли : прицельная дальность авиационного пулемёта на неустойчивой платформе мотора и крыльев не более 200 метров(фактически 100) – станкового наземного пулемёта на устойчивой платформе планеты 1000, впрочем, на этой дистанции эффективным средством ПВО становится противотанковое ружьё, винтовка Арисака, карабин, даже удачный выстрел пистолета «Намбу»…
     Почерневший, скрюченный Жуков был страшен: когда командир авиабригады при поддержке Главного Инспектора ВВС Я. Смушкевича попытался протестовать против неуставного использования авиации – зарычал, что немедленно переведёт весь состав бригады в наземные войска и пошлёт в атаку на Баин-Цаган; и глядя в стылые остекленевшие волчьи глаза комкора все поняли – пошлёт…
     3 июля с раннего утра 300 самолётов закрутили небо и землю рёвом моторов над Баин-Цаганом , терзая песчаные барханы пулемётными очередями и мелкими бомбами; и как часто они в шлейфе чёрного дыма необратимо неслись к земле; и как много «личных побед» записали японские лётчики в этот день в свои формуляры…  Но главное было сделано, японские солдаты так и не взяли в руки своё самое страшное оружие этого дня – сапёрные лопаты.
    А по степи , поднимая пыль на десятки километров неслась  в предутренних сумерках 11 танковая бригада полковника М.Г.Яковлева к северному флангу японского плацдарма, и летела  к южному флангу 7 броневая бригада полковника А.Л. Лесовского, усиленная  пушечными бронеавтомобилями  8 бронедивизиона 8 Монгольской кавалерийской дивизии.
    В 10 часов 45 минут, без разведки, развернувшись с марша, 150 танков 11 бригады и 170 бронемашин 7 бригады на предельной скорости ринулись на необустроенный японский фронт, неукрытую пехоту , неокопанную артиллерию – и как же много их покрыло пустыню чадящими соляровыми факелами, поражённых смертниками-противотанкистами  бамбуковыми палками удлинённых зарядов, разбитых предсмертными выстрелами  погибающих батарей – но через 4 часа они уже утюжили переправы, а позади остались поля раздавленной человечины , навёрнутой на  смятое  оружие…
    Победа!
       Была !!
    С-Д-Е-Л-А-Н-А !!!
Сломал самую стойкую в мире японскую пехоту !
    Ночью генерал Карацубара бежал с разваливающегося плацдарма по последней переправе, тут же подорванной сапёрами из опасения русского прорыва.
    Ещё три дня мотострелки полковника Федюнинского уничтожали последние гнёзда японского сопротивления на западных склонах горы Баин-Цаган…
    Ах, как много значит первый бой для воспитания военачальника:
    — Рождая уверенность в себе; или ломая и калеча – преимущественно навсегда;
    — Закладывая неповторимый военный почерк – или штампуя «середняка»…
    Другие входили – Жуков ворвался.
    И уже не понявший, попробовавший «укоротить» конкурента-подчинённого докладной запиской о «неправильном использовании танков» и «вредительской атаке без разведки» командарм Штерн вынужден оправдываться «неправильное – но единственно возможное».
   Смолкают авиаторы, впервые предметно посаженные на обслуживание сухопутных войск.
   Поджался высший комсостав : попытавшийся «инспектировать» Жукова замнаркома командарм 1 ранга Кулик ,кроме резкого отпора, получил личный выговор от Наркома Обороны и приказ немедленно возвращаться в Москву.
Жуков, пока призрачным неосязаемым умозрительным фантомом вошёл в поле зрения Высшей Власти : Штерн и ,судя по «танковому характеру»  докладной записки , Павлов явно перестарались, направив её, минуя К.Е. Ворошилова , напрямую И.В. Сталину—до  этого незнакомый, он впервые застолбился во внимании вождя.

             Кавалерист, он и в Монголии кавалерист

   20 августа начинается первая большая спланированная и осуществлённая Г.К.Жуковым наступательная операция; во внешнем изложении выглядящая так: приковав внимание противника к знаковому  злополучному советскому плацдарму на западном берегу Халхин-Гола и усыпив бдительность японского командования имитацией крупных оборонительных работ по всему фронту, он осуществил то, что не смог да и не пытался сделать японский генералитет, искавший решений на одном фланге – мощными ударами взломал оба фланга, окружил и уничтожил 6-ю японскую армию. И как это хрестоматийно знакомо и даже… скучно !
Следуя этому хрестоматийно-учёному тексту, японские генералы по исчислению наличных сил имея 1,5 превосходство над советской стороной, искали Однофланговых Развязок СОВЕРШЕННО ПРАВИЛЬНО – на  Двухфланговые Ходы СИЛ ОБЪЕКТИВНО НЕ БЫЛО.
    Неповторимо вдохновенное, возвышающееся как  ИСКУССТВО над НАУКОЙ, выступает , когда при ближайшем рассмотрении материалов, копанных-перекопанных  70-летней вознёй-исследованием обнаруживается, что начиная операцию, Жуков не только не имел превосходства над противником, но и висел на показателе «ниже равенства» :
— По личному составу : 57 тыс. на 75 тыс.
— По артиллерии : равенство;
— По авиации : равенство;
— По танкам : 450 на 180-220.
При этом 3 японские дивизии 6-й армии получили дополнительно 5 полков 37мм. и 47 мм. противотанковых пушек.
     По соотношению сил действия Жукова были НЕПРАВИЛЬНЫ, НЕОБЕСПЕЧЕНЫ…
     Хорошо организованная японская войсковая и агентурная разведка внимательно отслеживала как перемещение советских войск непосредственно в прифронтовой полосе, так и стратегические перевозки по Транссибу. Японское командование, убедившись после Баин-Цаганского побоища , что бронетанковые соединения образуют основу советских ударных сил, особенно внимательно отслеживало изменения в их составе, и знало, что за 1,5 месяца к 1 танковой и 2 броневым бригадам прибавилась ещё 1 танковая и 1 броневая, и этого усиления справедливо считало совершенно недостаточным для крупной наступательной операции – в 1938 году на Хасане, чтобы взломать японский рубеж, не мудрствуя лукаво, Г.Штерн вытребовал себе 3 дивизии, 300 танков,500 самолётов на 1 японскую дивизию без авиации и танков – 126 тяжёлых бомбардировщиков положили 500-тонный «ковёр» на японские позиции…
Оборонительное строительство на советских позициях ПРЕДСТАВЛЯЛОСЬ не только естественным – оно было ЕДИНСТВЕННО РАЗУМНЫМ…  В том числе и в случае неудачи советского наступления!
     Вся операция была построена не на «разумно-пехотном», а на «залётно-кавалерийском» принципе: ворваться в глубь японского фронта и развалить его; присутствием инородного тела парализовать управление и полосовать обступающие обломки развалившегося агрегата, подавляя мощью органического целого ,в каждом пункте обрушивающегося на слепые несвязанные судороги отдельных частей, которые в совокупности объективно  сильнее…Цепь стремительно нарастающих тактических успехов, вырывающихся на операционный уровень.
     То, что являлось частной деталью к целому, исполнение требований устава: скрытность, внезапность, маскирующие ГЛАВНОЕ ДЕЙСТВИЕ, обращались в руках Жукова неотъемлемыми факторами достижения самой цели, т.е. ГЛАВНЫМ ДЕЙСТВИЕМ, КОТОРОЕ МОЖЕТ БЫТЬ ЗАПУЩЕНО И УСПЕШНО ТОЛЬКО В УНИКАЛЬНЫХ УСЛОВИЯХ ИНЫХ ОБСТОЯТЕЛЬСТВ, и развалится во всех других. И меряя тем главным, чем он полагал достичь победы, он подчинил ему все иные обстоятельства: необеспеченность резервов, успокаивающая противника, но  предельно обостряющая риск ; отказ от «полноценной» артподготовки с разрушением всей инфраструктуры обороны в пользу мощных огневых налётов по КП среднего и старшего звена , на краткое время парализующие централизованное управление  организованным целым – но увеличивающие риск застрять на не разрушенных рубежах, обороняемых в каждом пункте до последнего солдата японским отделением-взводом, которые не рассыплются в бегстве, не сваляются в тысячные колонны пленных при 5-10 конвоирах…Погибнут  у своего пулемёта, бомбомёта, мортиры. Так оставить их в одиночестве и неведении верхов , парализовать согласованные эффективные действия по воле высшего начальства! А в глубине раздавить средневековый героизм единиц и групп тысячелетней культурой надстраиваемой неодолимой мощи возрастающих организаций…
    Поставил всё на кон ГЛАВНОЙ КАРТЫ, вплоть того, что в последнем  бою на смыкание окружения израсходовал свой последний резерв : парашютно-десантную бригаду, смелых хулиганов  без тяжёлого вооружения – и  победил!
Здесь, озаряемое ликующей интуицией, раскрылось то изумительное чувство момента, разваливавшее чужие симфонии в диссонанс, что поведёт его дальше:  от Баин-Цагана под Ельню ; от 20 августа 1939 года к 5 декабря 1941-го…
    И опять задержка… До мая 1940 года даже не вызвали в Москву…
    Что он ждал лично для себя, когда 6 мая 1940 года выехал по вызову на заседание Высшего Военного Совета : встречи, представления , овации, Герой Советского Союза – это было, да! Как и всесоюзная и международная известность… Но в армии введены персональные генеральские звания, а он как-то многозначительно придерживается в комкорах. Если исходить из практики: три его комдива аттестованы полковниками – то генерал-майор, и не более, даже командармы преимущественно проводятся этим чином…
    Так думали многие-многие, полагавшие «придержать» стремительно залетевшего «мужлана» , те, кого «неудобно» погладил или обошёл своими отзывами в Мемуарах: Кулик, ставший Маршалом Советского Союза; Г.Штерн, Я.Смушкевич, Д.Павлов…
    — Не вышло.
   После его ответа на вопрос об оценке личного состава японской армии:
«Японский солдат, который дрался с нами на Халхин-Голе,  хорошо подготовлен, особенно для ближнего боя.  Дисциплинирован, исполнителен и упорен в бою, особенно в оборонительном . Младший командный состав подготовлен очень хорошо и дерётся с фанатическим упорством. Как  правило, младшие командиры в плен не сдаются и не останавливаются перед харакири. Офицерский состав, особенно старший и высший , подготовлен слабо, малоинициативен и склонен действовать по шаблону»
     Последовал очень острый и опасный…
«— Как помогали вам Кулик, Павлов и Воронов?
  — Воронов хорошо помог в планировании артиллерийского огня и подвозе боеприпасов. Павлов помог нашим танкистам, поделившись с ними опытом, полученным в Испании. Что касается Кулика, я не могу отметить какую-либо полезную работу с его стороны»
   Уверен, что и вопрос и ответ хорошо «откорректированы»: на Халхин-Голе Жукову «помогали» не только они, но и Начальник ГлавПУР Л. Мехлис, Командарм Штерн, комкор Я.Смушкевич… Отзыв о Павлове предельно двусмыслен: боевые условия в Монголии и Испании сопоставимы с точностью до наоборот, в то же время бронетанковый компонент играл решающую роль и начальник Автобронетанкового Управления РККА мог явиться в значительно более яркой форме сверх «поделившись опытом». Очень выразительно умолчание Я. Смушкевича — вряд ли Сталин, поинтересовавшись мнением об руководителях артиллерийского и танкового ведомств, пропустил  авиационное, находившееся тогда в самом сложном положении… В целом это важнейшее свидетельство об отношениях в военных верхах, вне зависимости, как откорректирован был вопрос-ответ, и был ли он вообще задан Сталиным – как идущее лично от Жукова…
    Вопросы становились  всё более обтекаемо-бесцельными : кажется он чем-то смущал присутствующих.
    …Один Сталин…— «мне казалось, что он с интересом слушает меня»…
Наконец, всё было спрошено и отвечено .
     Воцарилась какая-то многозначительная пауза, прерванная хозяином кабинета.
     «— Зачем тянуть, мы же всё решили».
За богом молитва, за царём служба не теряется – Сталин наградил по царски !
     — Генерал Армии, через 3 ступени сразу в Маршальский Ранг крупнейших военных деятелей государства;
     — Командующий Киевским Особым Военным Округом, в случае войны Один из Трёх  Главных Командующих  Фронтов…
      И в выразительной связи с крушением в мае 1940 года англо-французского фронта в Западной Европе, в очевидном резком возрастании угрозы вовлечения в  Мировую войну…

                *****

    Этот очерк или повествование о становлении, говоря словами А.В.Суворова, сказанными о фельмаршале Г.А.Потёмкине, Великого Человека и Человека Великого, я бы хотел закончить чем-то лично-интимным, не касающемся кимвалов и котурн официальных описателей, идущим от знаемого живого человека.
Матёрый генштабовский волк-полковник в 1970-е годы, в ту пору комендант станции Берлин-Товарный Александр Александрович Нуралов – в 1942-1945 годах голубоглазый красавец-кавалергард в капитанском ранге, столь опасный для влюбчивых сердец жён его начальников, а по занимаемой должности комендант личного поезда Заместителя Верховного Главнокомандующего маршала Г.К.Жукова как-то рассказал…
   ...Летом 1945 года в замке под Берлином проводилась большая командно-штабная игра «Взятие Берлина» под руководством Главноначальствующего Советской Администрации и Главнокомандующего Группой Советских Войск в Германии маршала Жукова.
    По распоряжению маршала в главной зале замка была развёрнута фотовыставка портретов всех командиров объединений и соединений, участвовавших во взятии Берлина. Снимались в новой форме со всеми наградами.   
    И тут возникла неприятность, командующий 5 ударной армией , 1-й комендант Берлина генерал Н.Э. Берзарин до этого погиб в автокатастрофе. В конце концов решили потихоньку обойтись без него – кто заметит отсутствие одного лица среди 3 сотен фотопортретов одного формата и качества; естественно, «подшуровали» с размещением, создав необходимый хаос.
    В день игры Жуков оказался занят каким-то совещанием в Контрольном Совете, приехал поздно, был  заметно усталым. Шёл по залу в окружении большой группы генералов и офицеров, о чём-то раздражённо говорил, не оглядываясь по сторона; и уже на выходе, вдруг резко вскинув голову, спросил:
    — А почему нет Берзарина?!
Распорядитель сбивчиво объяснил…
    — Повесить во фронтовом.
Он мгновенно заметил ОТСУТСТВИЕ  ЕДИНСТВЕННОГО ЛИЦА В СОБРАНИИ 300 ДРУГИХ…