«Любовь на троих» была невыносима
А жалеть Алексея Сергеевича больше не получалось.
Даже с отличным дипломом экономического факультета Олеся долго не могла найти работу: бухгалтеров нынче хоть пруд пруди. Она уже совсем отчаялась, когда однажды вечером позвонила подруга мамы и радостно сообщила, что ей, конечно же, тоже вовлечённой в решение семейной проблемы Трифоновых, кажется, удалось отыскать местечко для Леськи, если ей повезёт на собеседовании.
Утром Олеся надела строгий деловой костюм, скромненько подкрасила глаза, выбрала неяркую помаду и, пытаясь скрыть волнение, поехала на приём. Её провели к заместителю директора. Алексей Сергеевич оказался не очень молодым - что-нибудь под «полтинник». Коротко расспросил о том о сём, посоветовал изучить специальную литературу по профилю фирмы и сказал: «Приступайте. Посмотрим, справитесь ли».
Стоит ли говорить, что Олеся старалась, как хорошо воспитанная первоклассница? Ей помогали другие сотрудники. Обедали они все вместе в кафе неподалёку. Из общих разговоров Олеся поняла, что у Алексея Сергеевича тяжело больная жена, которая чуть не по полгода проводит в клиниках, что жалко такого мужика - не повезло, даже ребёнка ему супруга родить не смогла. Вот и мается в одиночку да передачи возит. «Бывают же такие мужчины!» - с уважением подумала Олеся.
Через два месяца замдир - так Алексея Сергеевича здесь называли меж собой - вызвал её к себе.
- Что ж, вашей работой я доволен, - сказал суховато. - Но не расслабляйтесь. Вы всё ещё на контроле.
Олеся смущённо кивнула, сидя на краешке стула и незаметно вглядываясь в его лицо. Оно показалось ей усталым и измученным. Помня о его беде, вдруг ободряюще ему улыбнулась, чего и сама от себя не ждала. Алексей Сергеевич перехватил её взгляд, закурил дорогую сигарету и спросил:
- Может, поужинаем вечерком? Я бы заодно рассказал вам о перспективах развития нашего бизнеса.
- А здесь рассказать нельзя? - почему-то испугалась Олеся.
- Здесь некогда, - строго возразил он. - Но мне бы хотелось помочь вам стать хорошим специалистом.
- Давайте... в другой раз. Сегодня я очень занята, - пролепетала Олеся.
- В другой, так в другой, - ответил Алексей Сергеевич и цепко посмотрел ей в глаза.
По правде говоря, ничем Олеся занята и не была. Ей просто стало страшно. Она ведь не дурочка малолетняя, наслышана обо всех этих «служебных романах». О делах и в кабинете поговорить можно, а раз в ресторан зовёт - точно неспроста.
На следующий день она шла на работу с тяжёлым сердцем, но ничего страшного не произошло. Фомин вёл себя с ней так же, как и со всеми остальными. Прошло ещё две недели, и Олеся успокоилась. Да и услышала от коллег, что жене замдира стало получше, её вроде вот-вот выпишут из клиники. Однако Алексей Сергеевич заглянул однажды в кабинет, когда сотрудники начали с весёлым гомоном собираться на обед:
- Трифонова, зайдите ко мне.
Олеся растерялась, но послушно сняла ветровку. Он стоял у окна спиной к ней. Олеся молча застыла возле открытой двери.
- Закройте дверь, - не оборачиваясь, сказал Фомин. - Вы помните, я говорил, что могу вам помочь? Но и вы мне тоже можете...
- То есть как это?
- Как женщина..
Олеся невольно схватилась за ручку злосчастной двери, чтобы убежать, однако Алексей Сергеевич жёстко спросил:
- Ты хочешь у нас работать? Где ещё ты найдёшь такое место?
Олеся онемела. Вспомнила, как ещё недавно обивала безуспешно пороги, как рыдала дома, как стыдно было просить деньги у родителей.
- Но... ваша жена... - пробормотала она, пустив в ход последний и, как ей казалось, сильный аргумент.
Фомин наконец повернулся к ней и усмехнулся:
- Эту тему мы с тобой не будем обсуждать. Ну, так что? - он почти вплотную подошёл и нахмурил брови.
- Вы что... не могу я... - Олеся почти отпрыгнула в сторону.
- Надо же, - сквозь зубы произнёс Фомин. - А вроде не пятнадцать лет... Ладно, не будем гнать коней. Но ты меня поняла?
Всю вторую половину дня Олеся не могла сосредоточиться, путалась в цифрах и пыталась сообразить, что делать дальше. Иногда какой-то чёртик словно шептал внутри: «Да брось, не ты первая, не ты последняя... Какая разница? Зато наверняка скоро получишь повышение, зарплату точно прибавят». Но стоило представить, как придётся покорно, а может быть, и ласково «обслуживать» начальника, то есть, по сути, чужого дядю, в его кабинете, когда все уйдут на обед, слёзы буквально брызгали из глаз, а в душе закипал яростный протест.
А Фомин, видимо, решил и впрямь не гнать коней, к себе не вызывал даже по делу, а при встречах едва кивал. Тем не менее Олеся догадывалась, что он просто выжидает, когда она «созреет». Однажды, войдя к нему с документами, увидела в его кабинете бледную худенькую женщину с огромными тёмными глазами. Бросив на Олесю быстрый взгляд, Алексей Сергеевич с плохо скрытым раздражением сказал:
- Иди, Полина, я занят.
Женщина поспешно поднялась и неуверенной слабой походкой молча вышла.
- Ну, видела теперь мою жену? - спросил Фомин, проводив её глазами. - Уже больше десяти лет болеет. И - без просвета, понимаешь? Но мы прожили почти двадцать пять лет, и оставить её я не имею права.
- Сочувствую... - тихо ответила Олеся.
- Не надо мне никаких сочувствий! Просто будь моей,Ю и всё. Я же мужчина, а она... водоросль... Или пиши заявление об уходе.
Наверное, Олеся сильно изменилась в лице. Потому что он, вдруг мягко приобняв её за плечи, усадил на стул и долго бормотал, что всегда был верен жене, но больше так жить не может, а случайными связями брезгует, что незачем ей увольняться, ведь она ему очень нравится, и всё у них будет прекрасно... А потом вдруг поднял и подтолкнул к двери:
- Ладно, трудись... До завтра. - И вслед подмигнул: - Нет таких крепостей, которые невозможно взять, да?
И Олеся действительно сдалась. Теперь раза два в неделю за несколько минут до обеденного перерыва Фомин заглядывал в отдел и сурово говорил:
- А вы, Трифонова, задержитесь. И принесите мне последние контракты. Там у вас, похоже, что-то напутано.
Весь перерыв они «работали над ошибками», а когда все возвращались из кафе, Олеся уже сидела за своим столом и, морщась от отвращения и унижения, делала вид, что переделывает документ.
Ей больше не хотелось по утрам идти в офис, а предобеденные минуты ожидания очередного «вызова» превратились в пытку.
Как-то вечером у неё запиликал мобильник. Убавив громкость телевизора, Олеся поднесла трубку к уху.
- Это Олеся? - услыхала она робкий женский голос. - Извините, пожалуйста, вас Полина Викторовна беспокоит. Жена Алексея Сергеевича.
Сердце у Олеси так и ухнуло в пятки. Почему-то она чувствовала себя виноватой. Хотя в чём была вина-то? Мужа не отбивала, разве что сама не сумела - или не захотела? - от него отбиться. Как можно спокойнее ответила:
- Я слушаю вас.
- Не могли бы вы прямо сейчас к нам приехать? Это недалеко. Я дам адрес и заплачу за такси, если что. Вы только не отказывайтесь сразу, - взволнованно зачастила Полина Викторовна. - Понимаете, Алексей где-то сильно напился... Теперь буянит, бьёт посуду, кричит, что я ему всю жизнь испортила.
- Простите, я-то тут каким боком?
- Да это он дал мне ваш номер, велел позвонить и пригласить в гости немедленно. Глупо, да? Но Алексей сказал, что если она, то есть вы, не приедет, он или со мной, или с собой что-нибудь сделает, чтобы больше не страдать. Я вас умоляю... Алёша просто вне себя. И... я его боюсь.
Олеся вызвала машину и поехала. Ей было очень жалко эту хрупкую женщину, которая, как казалось, могла умереть от жестокого слова. И она там - одна.
Вместе с Полиной Викторовной они с трудом угомонили Алексея Сергеевича и уложили в постель. И хозяйка заплакала:
- Останьтесь... Мне страшно. Я постелю вам в соседней комнате.
Она выглядела такой больной и такой беззащитной, что не подчиниться было невозможно. Ворочаясь на диване с боку на бок, она слышала, как в спальне громко храпит её начальник и всхлипывает его жена. Наконец всё затихло - и Олеся, измученная всей этой историей, уснула. Очнулась внезапно - от того, что одеяло резко слетело с неё. Дыша перегаром, ещё пьяный Алексей Сергеевич хрипло прошептал:
- Я нашёл тебя, лапка. Она спит - из пушки не разбудишь. Теперь ты будешь всегда к нам приходить. А Поля пусть только пикнет...
Оттолкнув его так, что он свалился на пол, Олеся вскочила с дивана, натянула как попало одежду и выбежала из квартиры. Фомин смеялся вслед: «Да куда ты, дурочка? Завтра всё равно явишься, как миленькая».
Дрожа от страха в тёмных переулках, пешком Олеся дотопала до дома и до самого света просидела без сна, мысленно говоря себе все те слова, которые, наверное, должна была сказать гораздо раньше.
Она приехала в фирму задолго до девяти часов, когда никого из коллег ещё не было. Впрочем, ей было достаточно охранника. Олеся привела в порядок документы, аккуратно сложила в папки и попросила сторожа передать их Фомину, приложив сверху листочек с несколькими строчками, начинающимися стандартными словами: «Прошу уволить меня...».